Вовсе не скучно...

      Утром детективы пришли к назначеному времени. Сегодня, пожалуй, один из самых трудных дней, потому что, несмотря на договор о неприкосновенности, никто не обеспечил безопасность Хеймитчу и его приятелями, не говоря о жене и ребятах, которые, по сути, не задействованы в расследовании. На этот раз Шерлок и Джон стали желанными гостями в этом доме, хотя в предыдущий раз, когда Шерлок был тут, его чуть не придушили. — Проходите, — произнёс Хеймитч, открыв дверь. — Держи, — Холмс протянул ментору какую-то бумагу и небольшую коробочку. Раздевшись, они прошли в дом, оглядывая обстановку как впервые. Хеймитч нахмурился, читая бумагу, он посмотрел на коробочку в своих руках, поняв, что это краска для волос удивился. — Зачем мне это? — спросил Эбернети, показывая жене и мужчинам предметы в руках. — Краску Эффи просила, — объяснил Джон. — Я позвонила им утром, — добавила она. — А это? — ментор потряс бумажкой, которая зашелестела у него в руках. — Это твоя подписка о невыезде. Я сегодня утром забежал в отделение и договорился с Воттерманом, — с неописуемой радостью и высоким настроем духа улыбнулся Шерлок, — после того, как мы все провернем, у нас будут сутки перерыва, а может и двое. Вдруг вы с Эффи поедете куда-нибудь. Детектив посмотрел на неё, подмигнул и перевёл взгляд на Хеймитча, который понял его намёк. Они друг другу улыбнулись, оставив женщину в недоумении. — Только если в Лондон, — парировал Хеймитч и, скомкав бумагу, бросил её в огонь. — Хеймитч… — обратилась к нему жена, подняв брови. — Я тебе потом объясню, дорогая, — ответил он, обняв её. — Время идёт, джентльмены, — ответив на объятия мужа, говорит Эффи. — К делу! — восторженно восклицает Шерлок.       Вчетвером они заходят в ванну на первом этаже. Шерлок садится на крутящийся стул, разглядывая всякие приспособления на столе перед ним, Джон с Хеймитчем садятся на простые стулья, а Эффи крутит в руках кудрявый парик светло-оранжевого, как персик, цвета. — Как тебе, Шерлок? — спрашивает она, заставляя тех двоих посмеяться. — Эффи, он прекрасен, но он кудрявый, цвет мы можем изменить, но завивка… — Как с вами, мужчинами, трудно порой, — вздыхает женщина, — есть такая штука: утюжок. Эффи достаёт специальную сеточку, которая сдерживает волосы под париком, и ловко надевает её на голову Холмса. Тот выглядит весьма необычно. — Видел бы тебя Майкрофт, — мечтательно произносит Ватсон и смеётся. — Не смей фотографировать, Джон! — негодует тот, дернувшись. — Шерлок, твоя задача — сидеть спокойно, иначе я сделаю что-нибудь не так, — разведя руки в стороны, просит Эффи. Она втыкает в розетку утюжок, нажимая кнопку нагрева, и надевает Шерлоку парик. Ватсон быстро достаёт телефон и фотографирует друга. Ментор и доктор начинают смеяться, глядя на Шерлока, который не особо разделяет их веселья. — Очень смешно, — недовольно выдаёт детектив. — Что ты! — махнув рукой, говорит Эбернети, — ты красотка, Шарлотта! Он дотрагивается до руки Шерлока, медленно проводя по ней, и смеётся. Эффи начала утюжком вытягивать кудрявые пряди из натуральных волос, делая их прямыми. Холмс одернул руку, чтоб Хеймитч не приставал к нему. — Да, — сквозь улыбку, протягивает женщина, — первые пятьдесят лет самые сложные в жизни мужчины. Несмотря на то, что эти трое переговариваются между собой, кидая смешные выражения и мешая ей, Эффи рада, что вновь слышит смех, что подготовка к очень серьёзному делу такая незатейливая и весёлая и что её жизнь насыщаться чем-то другим. Её даже не пугает будущее — есть только настоящее и эти трое мужчин, смеющиеся над друг другом. Она впервые почувствовала, что Хеймитч подпустил к себе её и даже Шерлока с Джоном ближе, чем они были. Неужели только страдания меняют человека?       Выпрямив искусственные волосы детектива, Эффи просит сесть мужа рядом, чтоб волосы сделать одинаковой длины. Она умело орудует ножницами, повторяя каждый элемент стрижки Хеймитча. Шерлок рассказывает разные истории их приключений, а Ватсон дополняет от себя небольшие детали. Давно в доме Эбернети не было друзей, именно друзей, которые бы говорили о разных вещах, чьи темы переливались бы с одной на другую, кто готов был говорить и слушать. Хеймитч заметил в себе некую сдачу рубежей, он не позволял себе иметь друга или быть им кому-то. После смерти Рубаки он не мог поверить, что того нет, но рядом оказалась Эффи. До недавних пор и отношения с ней были для него слишком дорогой роскошью, а тут ещё и друзья. Шерлока и Джона он не считал друзьями, максимум приятелями. Рубака был старше Хеймитча, но он знал о нем все, делил все, что выпадало на его долю, и мог сказать что угодно. Однако и того забрали Игры. Многие говорили, что они были друзьями только из-за выпивки, но лишь они оба знали правду. В тот вечер Эффи единственный раз видела слезы Хеймитча, который после ненавидел себя за проявление слабости. Она уверила его, что никому не скажет и сама забудет, но она не забыла. Не забыла, как он доверился ей впервые за много лет, разрешил поддержать и быть рядом. — Слушайте, я тут думал, — начал Джон, — Вы с Эффи столько лет вместе работали, а поженились только пять лет назад. Чего вы раньше не сошлись? — Раньше был Сноу, были Игры, а теперь мы другие люди, — не дрогнув голосом, объяснила женщина, немного взъерошив волосы, придав им небрежности и естественности. — Я понимаю на счёт детей, — вступает в диалог Шерлок, — но вы же могли просто пожениться. — Нет, — резко говорит Эбернети, глядя на того в зеркало, — Сноу бы убил всех, кто мне дорог. Я не мог рисковать. Эффи жива, потому что не являлась мне никем, по крайней мере, на людях. — Эффи, и ты терпела это столько времени? — удивляется Ватсон, подняв плечи, — я б возненавидел его. — Она и ненавидела, — улыбнулся Хеймитч. — О, Джон, если бы мы знали, что нас ждёт за наше терпение, мы бы полюбили все наши испытания, — выдаёт мудрость Эффи, перемешивая краску, и бросает взгляд на мужа; тот смотрит на неё в ответ, улыбаясь уголком губ. Эффи, намазав парик краской, отходит в сторону, положив руку на плечо Хеймитча. Она смотрит на свое творение, предполагая, что получится. — Тебе придётся ходить так час, — говорит она Шерлоку. — Шарлотта, — зовёт Хеймитч, — хочешь чай? — Хочу, Хеймитч, — писклявым голоском говорит Холмс, повернувшись и вытянув губы. Компания заливается смехом и выходит из ванной. — Пойдём, красотка, — подыгрывает ментор, не скрывая веселья, и приобнимает того за плечо. — Я начинаю ревновать, — произнесла Эффи, идя сзади. — А, прости, я, оказывается, женат, — отпустив детектива, отшутился ментор и пошёл с женой на кухню.       Джон с Шерлоком сели на диван перед журнальным столиком. Странно было видеть Холмса блондином, на фоне которого Джон казался самым чёрным человеком в мире. На самом деле, среди них двоих он был самым чистым, отчего чувствовал себя странно. Шерлок же с Хеймитчем считали его примером подражания — вот таких мужчин хотят иметь рядом большинство женщин. Ватсон и впрямь самый лучший человек, которого можно встретить: он понимающий, добрый, отзывчивый, честный, надёжный и земной. Кстати, Пит такой же. В их глазах нет лжи и замкнутости, достаточно только посмотреть в них, и сразу поймешь, что они чувствуют. Глаза, в которых нет обмана. Этот сгнивший, как консервная банка, мир не испоганил их. — А Хеймитч не так уж и плох, — тише обычного сказал Джон. — Спорить не буду, — кивнул Шерлок, — но он уже другой, его мозг затуманен. — Он не пьёт, Шерлок, — серьёзно напоминает доктор. — Затуманен любовью, — ответил детектив, ухмыльнувшись. — И что? — Только представь, сколько пришлось им пережить из-за этой любви. — Они пережили и счастливы вместе, — кивнул Ватсон, не поддерживая позицию приятеля, — в то время, как ты отгородил себя от любви и мучаешься её недостатком. — У каждого своя миссия в этом мире. И моя отличается от ваших, — сохраняя самообладание, произносит Холмс. На этом моменте Эффи приносит на подносе чай, у Эбернети в руках ваза с печеньем и сахар. Она что-то говорит ему, входя в гостиную, вызвав у него смешок, тот пародирует её капитолийский акцент и самодовольно улыбается, когда женщина бросает в его сторону взгляд со скрываемой улыбкой. — Выпьем английского чаю и в игру! — восклицает детектив. — Ещё краску смывать, — напоминает Эффи. Холмс тяжело вздыхает и берет чашку с блюдцем в руки.       Переодевшись в одежду Хеймитча, чтоб быть максимально на него похожим: в чёрные холщевые брюки и темно-синий вязаный свитер с пуговицами на груди, Шерлок собирается уходить. Обстановка сменяется с весёлой и лёгкой на более грузную, удручающую. Шерлок с Хеймитчем больше не вспоминают Шарлотту, беззаботно улыбаясь. Они встречаются с ментором взглядами, Эбернети протягивает тому нож с чёрной рукоятью, держа за лезвие в чехле. — Не думаю, что он придёт пустой, — говорит Эбернети. Холмс тянет за ручку, когда Хеймитч придерживает чуть чехол, его взгляду открывается лезвие средней ширины, на нем выгравировано число: пятьдесят, а само лезвие чуть ли не разрезает толстый кожаный чехол с каждым движением. Оба мужчины смотрят на нож, изучая каждый его миллиметр. — Даже не представляю, зачем тебе такой нож дома, — произнёс Шерлок. — Хлеб для завтрака нарезать, — с иронией отвечает Хеймитч и уже серьёзно добавляет: — подарок Сноу прям с арены. — Странно, что ты сохранил его. — Я тебе больше скажу, я засыпал с ним. Мужчины жмут руки и расходятся. Ватсон идёт в номер отеля, как они и договаривались, а Шерлок «Эбернети» на встречу. Впервые дело требует риска, а не логических рассуждений — в этом его особенность. В голове детектива моментально выстраиваются маршруты, как только он покидает дом Эбернети, все затейливые тропинки леса становятся его венами, а любой шорох — ритмом сердца. — Хеймитч, — обращается Эффи к мужу, — а зачем нам на чердаке столько ящиков коньяка и джина? — Пить будем, — с сарказмом говорит он, занося чашки на кухню. — Я серьёзно, — не разделяя шутки, говорит женщина, поставив руки на пояс. — Он следит за мной, и каково его удивление, когда я скупаю алкоголь ящиками? — положив печенье в рот, отвечает он, — и, кстати, он до некоторого времени не знал, что мы женаты. Ему не пришлось много объяснять, потому что Эффи всегда понимала его с полуслова. — Как он узнал? — Думаю, увидел, когда мы с тобой ходили за подарком для детей. Он впервые назвал их так. Обычно самым ласковым для них было слово — ребята. Хеймитч не то, чтобы не любил их, просто по привычке не проявлял чувств, зная: они привыкли видеть его холодным и замкнутым. Хотя те замечали его отношение к жене, Китнисс, давно стала замечать, что между ними что-то есть, но верно молчала, потому что своих проблем было немало. Но все же, девчонка была безумно за них рада и проводила достаточно много времени с Эффи перед свадьбой, помогая ей все организовывать, выбирать платье и букет. Они запретили Хеймитчу участвовать в выборах платья, чтобы для него это было сюрпризом. Пит с ментором очень сдружились за тот период, хотя парню все же казалось, что тот относится к нему скептически. Однако именно Пита он взял с собой выбирать костюм.       Шерлок пересек границу дистрикта и окунулся в омут свободы с привкусом опасности. Все пути построены, чувства и эмоции оставлены в Двенадцатом. Сюда он взял только интуицию и разум. Они его верные друзья, исключая Джона, эта двойственность спасала его всю жизнь, спасала окружающих и помогала раскрывать запутанные дела. Чувства у Шерлока всегда под запретом, он считает, что любое проявление сантиментов и прочих человеческих слабостей губят мозг, беря над ним верх. Хеймитч тоже закрылся ото всех, но не таким способом, как Холмс. Эбернети нашёл свою слабость в другом, утопив все свои чувства в алкоголе.       Детектив шёл по лесу, разглядывая вековые сосны, ели и тополя. Солнце пробивается сквозь раскидистые ветви, просачиваясь, как песок сквозь пальцы. Жизнь замерла за чертой дистрикта, погрузилась в тишину и осенний холод. Лёгкие багровые листья закружились в вальсе под медленные завывания ветра. Стальной нож пригрелся за поясом, а расстояние до каменоломни укорачивается все быстрее. Шерлок специально пришёл раньше к месту, чтоб ждали не его, а он. В данный момент такая тактика играла за него. Он бы никогда не подумал, что станет так рисковать ради кого-то абсолютно чужого без какой-либо выгоды. Но тут судьба распорядилась несколько иначе, обогнув Шерлока, сделав его всего лишь своей составляющей.       Противник заставил себя долго ждать. В 15:00 к каменоломне вышел мужчина с выбритой налысо головой. Он метнул взгляд в сторону детектива и, узнав в нем ментора, пошёл к нему. Холмс улыбнулся, развернулся к тому спиной и повел в чащу шуршащей глуши. Взгляд гостя облизывал образ Шерлока, не найдя подвоха. А тот вновь удивился смехотворности и незаурядности простого мозга и убыстрил шаг. Вот она слепота сознания: человек всю свою жизнь слеп — видит то, что хочет, отказываясь от истины, а после открывая глаза на суть существования, окунается в море страданий.       Неприятель переходит на бег, заставляя детектива пробираться сквозь тернистые заросли. Ветки хлещут Шерлока, не жалея его, рассекая воздух с свойственным свистящим звуком. Он несколько отклоняется от нахоженного маршрута и начинает путать противника в нескончаемом лесу Двенадцатого. Сосны взмыли вверх своими оранжевыми, в лучах блеклого солнца, стволами — скоро озеро. Дыхание участилось, мышцы все напряглись, а в мозгу появилась одна сумасшедшая идея. Какой восторг вызвала собственная мысль! Какую радость приносит это нескучное дело! С ума сойти! Через пару моментов неподалёку виден каменный край обрыва, внизу которого расположилось лесное озеро с идеальной, словно в накрытой плёнкой, поверхностью и растущим вокруг могучими деревьями. Холмс прекращает бег и переходит на шаг, чем очень удивляет недруга. Тот делает рывок, приближаясь к сыщику — до него остаётся рукой подать. Вот она цель погони! Шерлок стоит к обрыву лицом, расставив руки в стороны, как крылья, набирая прохладный воздух в лёгкие. Виски пульсируют, ветер продувает детектива на сквозь, сливаясь с ним в одно целое. Он слышит замедляющиеся шаги по сухим листьям, а следом хриплый, запыхавшийся голос: — Ты же не прыгнешь, Эбернети. — Был бы ещё это он, — вздохнув, с гордостью говорит Шерлок. Его нога моментально ослабляется, тело заносится вперёд и уже вторая нога не чувствует под собой земли.