Вовсе не скучно...

      Быстро спустившись на первый этаж, Хеймитч вышел на задний двор через огромные стеклянные двери. Холодный вечерний воздух погрузил его в угнетающую атмосферу, которая не сулила ничего хорошего. Каждая частичка наполнилась опасностью с суровым видом и длинным кинжалом в руке. Однако перед ним появился всего лишь мужчина такого же возраста, как и сам ментор, только его волосы уже тронулись сединой, карие глаза горят жестокостью, жилы на руках, сцепленных спереди в замок, напряжены, а виски нервно пульсируют. Он одет в чёрные брюки и белый пиджак, делающий его образ двояким. Мужчины стоят на небольшом расстоянии друг от друга, глядя глаза в глаза. Эбернети сохраняет самообладание, пытаясь понять, кто это такой, однако в голове не возникает ни одного имени. Холодный взгляд Хеймитча пропитался льдом самых северных мест мира, застыл, изображая неповиновение и безразличие. Поза ментора более расслабленная, что подчёркивает его главенство: руки в карманах брюк, взгляд надменный и спокойный, дыхание почти незаметное, а подбородок чуть поднят вверх. Его оппонента сдаёт сильная тяга к совершению убийства, руки чешутся, глаза горят, стук сердца слышен за версту. Он уже не в силах контролировать себя. — Рад встрече, мистер Эбернети, — шипящим голосом промолвил мужчина, — можете звать меня мистер Броук. — Не думаю, — колко бросает ментор. Броук хмыкает и сдвигается с места, но дистанцию не меняет. Он становится менее напряжённым, словно взяв себя в руки. Ветер запутывает его волосы, будто мешая. Взгляд его становится хищным, как у стервятника, но Хеймитч не испытывает ни доли страха. — Всему, как оказалось, приходит конец, да? — прохаживаясь по замерзшей траве спрашивает неприятель, — а все почему? Потому что Вы позволили себе слабость. Как же долго Вас хранило одиночество и безразличие! Голос Броука приобрёл нотки издевки и восторга. Он развел руками и попытался улыбнуться, но вышло ужасно и неестественно. Ментор чувствует себя скованным, но, в принципе, ничто не держит его, кроме собственных мыслей. — Знаете, Вам, наверняка, есть что терять и причина тому весьма для Вас неуважительная, — продолжил мужчина. — Что за причина? — скрывая интерес, спрашивает Хеймитч. — Вы не в курсе? — издаёт смешок тот, — я с радостью поделюсь с Вами этим. Дьявольские огоньки сверкнули в глазах Эбернети, который уже устал от всей этой суеты. Он совершенно не хотел умирать, но и здраво понимал, что выиграть у него шансов нет. Хеймитч тяжело вздохнул и принялся слушать дальше, чувствуя, как Броук издевается, испытывает терпение, словно выдергивает волосы один за другим на его голове. — Опять Ваша самонадеянность и неповиновение: Вы нагло разбили сердце госпоже Койн, — объясняет недруг. Догадки Шерлока оказались верными. Хеймитча эта фраза очень веселит, он пропускает насмешливую улыбку, чем заметно удивляет того. Ментор приобретает ещё более раскрепощенное положение и произносит уже на полном серьёзе: — Я бы поспорил на счёт того, имеется ли у неё этот орган. Она убила тысячу детей, желая подставить Капитолий, — голос Хеймитча становится жестоким, наполняется сталью, как проливной дождь резервуар с пресной водой. — С каких пор Вы защищаете детишек Капитолия? — Они не виноваты, что родились в этом гнилом городе. Кем бы они ни были, в первую очередь, они — дети! — Даже так, — протягивает Броук, кивая головой с лживым пониманием, — но, послушайте, Вы не подумали ни о ком, отказываясь от сотрудничества, и не только, с Альмой Койн. Однажды Вы уже поплатились за собственное желание, неужели жизнь ничему не научила? Эбернети постарался сохранять спокойствие, что с каждым словом противника становилось все труднее и труднее. Он все-таки человек, чувствующий все и помнящий, а этот Броук бьёт в самые больные места, зная всю историю жизни Хеймитча поднаготно. Природа умолкла, попросив ветерок затихнуть, не распылять тот огонь, что бушует на душе у ментора. — Какая тогда была трагедия! — с наигранным сочувствием проговорил Броук. Хеймитчу это порядком надоело, и он сделал шаг вперёд, но две красные точки, появившиеся на груди, остановили его. — Не стоит резких движений, — издевается тот, сократив расстояние, — думаю, Вашу рубашку значительно украсит пара кровавых пятен. О, как она будет плакать! Хеймитч понял: он говорит про Эффи. Эти слова ударили ментора под дых, вцепились в горло, перекрывая доступ кислорода. Он сжал кулаки и челюсти до боли, в сердце неприятно начало печь, словно боль выжимает все, поливая кислотой. — Будет страдать, как и Китнисс с Питом. Они вечно будут помнить Вас, утирая слезы. Но Ваша жена… Моментально прибежит сюда после выстрела, упадёт на колени возле бездыханного тела, пачкая свое великолепное платье, но вернуть обратно ничего не сможет. Вот досада! — он ходит вокруг наставника Двенадцатого, как акула плавает вокруг жертвы с таким же стеклянным видом. Хеймитч нахмурился и в голове представил эту картину, представил, что настигнет Эффи, как она будет с этим жить, и сможет ли жить вообще. Тупой нож пилит его сердце, выдергивая своими сломанными зубцами клочки. Душа уже почти задохнулась от тугой боли, нервы, натянутые как струны, вот-вот порвутся. Но он стоит и терпит все это, потому что понимает: лишнее движение — и его жена обречена на страдания. — А больше всех в этой истории мне жаль Шерлока Холмса. Он столько всего узнавал, бегал за кем-то, прыгал в озеро, а зачем? Всё в итоге свелось к тому, что и так было предначертано. Всё было зря. Два красных лазера маячат на голубой рубашке Хеймитча, в области сердца. На губах Броука висит самодовольная, мерзкая улыбка с нотками издевки. Его глаза пустые, взгляд горящий. Голова ментора наполняется воспоминаниями из прошлого, следом в ней появляется прекрасный образ тепло улыбающейся жены в том домашнем халатике. Противный ком встаёт посреди его горла из-за того, что у него нет возможности сдержать свое обещание перед ней. Ещё немного и от непоколебимого Хеймитча не останется ничего. — Действия моих людей зависят от меня, поэтому на счёт три, — шипит Броук, махая рукой на прощанье.       В воздухе раздаётся выстрел и мгновенно пахнет порохом. Тучи сгущаются, собираясь плакать проливным дождём. Хеймитч делает вдох и не чувствует боли, нет никакого света в тоннеле и ничто не походит на него. Перед ним на земле лежит Броук с простреленной головой, Эбернети оглядывается по сторонам, подходит к телу и видит Шерлока, бегущего к нему с пистолетом в руках. Ментор даже не заметил, что красные точки пропали с его груди. Вокруг все оживилось, люди пришли в панику. Они начали кричать, выбегать на улицу и пытаться куда-то себя определить, испугавшись. — Хеймитч! — слышится родной голос из толпы. Он оборачивается и видит Эффи, стремительно идущую к нему, а поодаль от неё мужчину с ножом в руках. Хеймитч делает несколько быстрых шагов навстречу, раскрывает объятия и чувствует, как резкая боль охватывает каждую клеточку правого плеча. Мужчина, который нанёс удар, тут же упал по велению Ватсона. Эффи обняла мужа, навалившегося на неё, заставив пошатнуться. Он, хватаясь за неё, удерживая равновесие, чтоб не упасть, свел брови и сжал челюсти до боли, терпя физическую боль, которая казалась ничем по сравнению с той душевной. — Что такое? — с тревогой спрашивает Эффи, поддерживая Хеймитча, схватившего её за узкие плечи. Она ненароком касается его плеча и видит кровь на своих пальцах, распахивает глаза, смаргивая слезы. — У тебя кровь! — воскликнула она, прислушиваясь к его учащенному сердцебиению. — Она у всех людей есть, — отшучивается Хеймитч, чтобы не пугать её ещё больше. — Нужно в больницу, — голосом, непринимающим отказа, утверждает Эффи, — и не смей перечить мне! Хеймитч соглашается, потому что плечо неумолимо ноет, но, если бы не он, тот нож оставил бы порез на её тонкой шее. Поддерживая Хеймитча, они вдвоём покидают поле финальной битвы и, сев в такси, едут в больницу Капитолия.       Рана ноет, но он ничего не говорит, лишь сжимая её руку. Эффи плачет, стараясь сдерживать свои всхлипы, позволяя Хеймитчу уткнуться своим лбом в её плечо. Волосы закрыли его глаза, которые зажмурены. Машина быстро летит, огибая оживленные улицы города, которые горят празднованием. Женщина смотрит только на похолодневшие руки мужа, переплетя их пальцы между собой, пытаясь согреть. Её душа волком воет внутри, потому что уже устала терпеть, плакать и страдать. По её щекам текут обжигающие слезы, оставляя солёные дорожки. — Я жив, — хрипло шепчет ей Хеймитч, стирая левой рукой ее слезы, — а там просто царапина. Зато теперь ничто нам не угрожает. — Не разговаривай, — просит Эффи заплаканным голосом, аргументируя тем, что это лишняя трата энергии, и с ней всё в порядке.       Они фактически вваливаются в больницу. Внутри тишина, спокойствие. Медсестры в разноцветных париках разговаривают своими писклявыми голосами о ежегодном событии, распуская сплетни. Никто из них не ожидал появления ментора с его женой. Лампочки спокойно трещат, освещая холл, но непредвиденное обстоятельство заглушает их треск. Медперсонал приходит в замешательство, не понимая, что такого важного они пропустили. Вдруг из-за спины Хеймитча молодой врач в белом с ними полосками по бокам халате и приказывает медсестрам выдать каталку. Они вместе с медбратом кладут ментора животом вниз на каталку; тот моментально отключается. Эффи порывается идти за ними, но доктор хватает ее за плечи и останавливает. — Дальше работа медиков, — говорит серьезным тоном он, — Вы и так оказали нам и ему огромную помощь. Врач тоже быстрым шагом уходит по светлому коридору следом за медсестрами. Эффи остается в холле больницы в полной растерянности и нежелании верить в произошедшее. Ее моментально настигает буря безысходности и глубокого отчаяния. Она понимает, что действительно никак не может помочь, ей остается только ждать. Опять ждать без возможности что-то поделать. Треск ламп вновь заполняет тишину; медсестра приносит ей плед и предлагает чай, от которого та отказывается. Она просто сидит и смотрит в глухую тишину, отказываясь принимать явь.       Хаос. К месту празднования моментально приезжают пять полицейских машин и две скорой, оглушая город своими сиренами. Красно-синие огни освещают бушующую столицу, полицейские выводят людей, окружают место убийства желтой лентой, и в центре событий (кто?) Шерлок Холмс. Ни одна улица Лондона не сможет перекричать этот шум. Жители Капитолия в панике: они теряют сознание, увидев труп и лужу крови. Двух снайперов задерживают на месте и увозят в первую очередь. Женщина в желтом с синими на нем бабочками платье рассказывает майору полиции, что это тот кудрявый мужчина высокого роста в смокинге совершил убийство. Трое полицейских заламывают детективу руки, пригвоздив того к одной из машин; он даже не оказывает сопротивление, смирившись. Через толпу зевак пробирается Джон, попутно извиняясь перед разноцветными гостями мероприятия. Ну да, какое празднование без драки… Он еле разыскал друга среди людей, заполонивших просто все пространство. — Постойте! — кричит Ватсон тем полисменам, что надевают Шерлоку наручники, — это мой друг! — Поздравляю, Ваш друг совершил убийство, — выплевывает один из них. — Да это же Шерлок Холмс! Всемирно известный детектив! Интернет феномен! — возникает Джон, — я хочу поговорить с мистером Коленсом. Полицейские переглядываются и тот, что постарше, идет искать майора. Холмс стоит в наручниках лицом к машине. У него в голове нет никаких мыслей, запасных планов или просто решений этой головоломки. Лишь тишина и удушающая безысходность. Событие, как кинолента, крупными кадрами прокручивается снова в его голове. К мужчинам подходит майор Коленс в синей куртке со светоотражающими нашивками. Его выражение лица удрученное и несколько удивленное. — Мистер Ватсон, — приветствует он. — Да, — кивает Джон, пожав руку, — Вы помните нас с Шерлоком? — он указывает на сыщика, — мы приходили к Вам. — Помню. — И Вы не могли бы нам помочь? — отчаянно разводит руками Ватсон, одернув пиджак. Майор просит полицейских удалиться, а Шерлока развернуться лицом, на что тот никак не реагирует. Он ведет себя подобно овощу, строит из себя шизанутого или просто отводит взгляд вдаль, не обращая внимания. — Мистер Ватсон, я все понимаю, но мистер Холмс убил человека, являющегося членом государственной власти. Ему не избежать суда, и единственное, на что можно надеяться, так это на перевод в Лондон. Такой расклад для всех послужит облегчением, — раскладывает все карты майор, бросив взгляд в сторону задержанного, — однако сейчас я бессилен. — Почему тогда не задержали тех людей, которые столько времени водили всех вас за нос? — с ухмылкой интересуется Джон. — С лиц правительства мы с самого начала скидывали все подозрения, — объясняет тот, — дело громкое, я посодействую, чтоб его послушали завтра до обеда. — Получается, Шерлок помог вам, — не отступает Ватсон. — Помог — значит поймал, а не убил, — довольно грубо отвечает Коленс и, развернувшись, уходит. Доктор долго смотрит ему вслед, не предполагая, что делать теперь. Внутри разгорается злость на Холмса, на Хеймитча, на себя. Да на весь мир, потому что именно в этот вечер столько путей сошлись в одной точке. Эта никчемная безысходность уже сломала любую опору, пропитала воздух своим ядом, каждый вдох которого ломает ребра. — Это все блеф, — раздается голос детектива, повернувшегося к Джону, — Скотланд Ярд тебе не помощник. Они ничего не сделают. Никто уже ничего не сделает, Джон. — Что ты несешь? — иронизирует доктор, положив руку на крышу полицейской машины. — Это я навел нас на Эбернети, я подключил его к делу, я выследил убийцу, дважды писал 22:15 я, зная, что кто-то из Тринадцатого постоянно бывает в нашем номере, я узнал, что наркотики — всего лишь занавес, я бегал от преступника в образе Эбернети, заставляя тем самым того пригласить Хеймитча на встречу, я взломал сервер Тринадцатого с помощью знакомого-программиста из Лондона, загрузив к ним больше рекламы с празднованием Дня Независимости, благодаря мне они пригласили Эбернети сюда. Пускай были промахи, например, тот мужчина, которого покалечил Хеймитч и тот, кого он убил, но все остальное моего мозга дело, я раскрыл дело, прибегнув в конце к выстрелу, но я освободил Панем от страха. Я сделал это один, — воодушевленно проговорил Холмс с горящими необычайным блеском глазами, — посмотри, Джон, вся жизнь — игра, — и добавил поникшим голосом: — которую я проиграл. — Знаешь почему? Потому что везде ты один, никого к себе не подпускаешь, и когда находишься в неизвестном месте, без опоры под ногами, начинаешь падать, а поддержать тебя некому, — вдумчиво, низким тоном говорит Ватсон, — я помню, как ты рассказывал ту фразу Мориарти, и он был прав: убивает не падение. Ты великий человек, Шерлок, ты мой друг, но помочь тебе я не в силах. После окончания своих слов Джон отходит чуть назад, разрешая миру поникнуть в темноте. Полицейские подходят к машине, усаживают в нее сыщика и уезжают в участок. Другие начинают разгонять людей, которые вскоре растекаются по улицам, будучи кровью города, его живой энергией, стихией. Деревья шелестят своей озорной листвой, подыгрывая ветру, что не жалеет ничью душу, вымораживая ее. Ватсон достает телефон и набирает номер Эффи. Печаль догнала его и заключила в свои оковы, высасывая все, что могло давать ем прилив сил и желание действовать. — Алло, — слышится тихий голос после нескольких продолжительных гудков. — Привет, Эффи, — отзывается доктор с тяжелой грустью в голосе, — как Хеймитч? — Без сознания, — шепчет она и старается не плакать, — меня пустили к нему. У вас как? Она сжимает трубку телефона, выплескивая на него всю свою усталость и боль. — Шерлока увезли в участок, завтра слушание его дела. Не знаю, чем это все закончится, — рассказывает Джон, набрав воздух в легкие. — Я не знаю, что сказать, — по телу капитолийки пробегается легкий холодок. — Ничего, — сведя брови, говорит мужчина, — держись, Эффи. Я сообщу результат слушания. — Хорошо, Джон, спасибо, — говорит она и отключается.       Добравшись до отеля, Ватсон садится в кресло перед панорамным окном и устремляет взгляд к горизонту, переводит его на ближайшие неоновые вывески и удивляется характеру Холмса. Сначала он разочаровался в Хеймитче, который просто пользовался любым удобным положением, а тут он узнает, что его лучший друг провернул такое действие за его спиной и где-то, по его словам, ошибся. Он перешагнул через них всех в одиночку, довольствуясь игрой, в которой ему было вовсе не скучно. Но любому человеку нужна поддержка, а Шерлок, показывая всем какой он умный, лишил ее себя. Джона даже не заботило, как он все это сделал, это детектив ему объяснит при удобном случае. Было бы интересно понять: для чего столько всего пришлось преодолеть. Какова цель игры? Выиграть? Однако невозможно выиграть, играя самим с собой.