Wonderwall

Когда Рамирес пришел в себя, Йен поднялся проверить его. У Йена все еще шумело в голове, даже когда он проверял состояние этого полусонного мужчины. Все, о чем Йен мог думать, это ужас Лили, когда она услышала, что Микки поцеловали без разрешения. Йену это не нравилось, но поцелуй без разрешения обычно не вызывал такого беспокойства. Излишнее внимание было не самой приятной вещью, но не было чем-то необычным, когда речь шла о ком-то таком же прекрасном, как Микки. Йен помнил ночь в клубе перед его срывом, перед тем, как все покатилось к чертям, когда пьяный танцор внезапно поцеловал Микки. Йен, возможно, слегка потерял контроль - обычно он не был агрессивным, но разумеется, ему хотелось быть защитой для своего парня. (Это было до того, как Йен причинил ему ужасную боль, тем самым отбросив всю эту защиту, но вину за это он прочувствует в другой раз). Йен вмазал этому танцору прямо в нос, и хотя Микки был несколько ошарашен, он смеялся над ревностью Йена до самого дома. - Ты, блять, кто? - услышал Йен голос и посмотрел вниз на Рамиреса, который вглядывался в него с опаской. Все это время Йен улыбался, вспоминая хорошие деньки, так что, вероятно, он выглядел в точности как немного безумный человек - из тех, кого люди стараются избегать. - Добро пожаловать обратно. Я - Йен, - ответил он, моментом позже осознавая, что Рамирес не имеет ни малейшего понятия о том, что еще за Йен. - Я, эм, друг Микки. Я - парамедик, так что он позвал меня, когда тебя подстрелили. Ты себя нормально чувствуешь? - спросил он, осторожно помогая Рамиресу подняться. - Пиздец как больно, чувак, - ответил тот. - Что произошло? Йен подал ему стакан воды и сказал: - Они не уверены, кто сделал это. Пуля задела тебя поверхностно, так что это не должно быть проблемой. Я позову Микки и Лили. После кивка Рамиреса Йен спустился вниз, чтобы позвать их. Он не смог удержать нежную улыбку, расплывшуюся на лице, когда увидел, как Мик и Лили спят на диване. Голова Микки была немного откинута назад и лежала на спинке дивана, рот его был слегка приоткрыт. Как и всегда во сне, он выглядел таким умиротворенным, словно в кои-то веки ему не нужно было бороться с этим миром. Лили закинула свои ноги на его, положив голову на подлокотник. Йен тихо подошел и слегка потряс Микки. Тот вздрогнул, просыпаясь со сжатыми кулаками и резким вздохом. На миллисекунду в его глазах читался чистый ужас. Может, теперь Йен просто неправильно все истолковывал, но что, блять, такого произошло с Микки, что заставляло его просыпаться так, будто каждое утро он обнаруживал себя на электрическом стуле? Юный Микки раньше всякий раз просыпался так, но несколько месяцев пробуждений с Йеном утихомирили эти инстинкты. Что их заставило снова выплыть наружу? Были это тюремные инстинкты или что-то еще? - Эй, - Йен попытался успокоить его слабой улыбкой. - Рамирес очнулся. Микки выдал едва слышный вздох облегчения, хотя Йен слышал, что он слегка задыхается после своего испуга. В свою очередь Микки разбудил Лили, которая, слава богу, проснулась без ужаса, как обычный человек. - Придурок очнулся, - сообщил ей Микки хриплым сонным голосом. Тут же ослепительная улыбка осветила усталое лицо Лили. Парочка подскочила и направилась наверх, но Микки на минутку остановился, чтобы сказать Йену: - Спасибо. Правда. Йен кивнул и слегка улыбнулся, оставаясь внизу, чтобы дать этой компании побыть вместе. Он знал, что, вероятно, это была не самая безопасная компания для Микки, исходя из того, что Йен видел уже два пулевых ранения за последние недели, но он был счастлив видеть, что Микки любят и принимают. Из всех Милковичей этот парень никогда не получал той любви, которую заслуживал, и его наебали люди, которых он любил, а именно - Йен. Йен не ощущал ревности, ну или откидывал ее, он просто был невероятно счастлив, что Микки не был один. Йен отлично понимал, что у Микки были трудные времена, что он чувствовал себя так, словно его сердце разрезали на части, но он хотя бы нашел дом. /// Две недели спустя Микки и Йен были в действительно великолепном месте. Они встречались почти ежедневно, возвращаясь к той близости, которую разделяли раньше. Это было легко, невероятно легко, быть снова с Йеном. Он все еще заставлял Микки ощущать себя в безопасности. Микки редко мог позволить себе такую роскошь. У него больше не было панических атак, и больше не случалось нападений. Санчес был в ярости, занимался выяснением того, кто напал на его крепость, но наступили относительно мирные времена для Микки и его окружения. Была повседневная рутина: они выполняли обычные поручения (ничего серьезного до тех пор, пока не выяснят, кому больше нельзя доверять), Йен и Микки встречались в том местечке и в разных маленьких кафе города. Микки говорил о бизнесе, не вдаваясь в подробности (он не хотел, чтобы Йен был как-то связан с его работой), а Йен рассказывал о том, как провел день, спасая жизни. Лили и Рамирес медленно поддавались обаянию Йена, что не удивляло Микки. Рамирес был уверен, что Йен - его ангел-хранитель или кто-то типа того, а Лили преодолела свою первоначальную опаску по отношению к печально известному виновнику разбитого сердца Микки. Это было абсолютно нормально. Было безопасно и тепло, и Микки нравилось это. И конечно, это все разрушилось. После двух недель Микки решил двигаться дальше. Рамирес, Лили и Санчес отправились на выходные к Мендесу. Этот Мендес был известен как нацист и совершенно не приветствовал не-латиноамериканцев среди членов банд. Очевидно, что бледная белая задница Микки должна была остаться дома. Он не возражал. Верьте или нет, ему не нравились осуждающие взгляды членов банды, направленные на него, или предположения о его романе в стиле Ромео-и-Джульетта с младшей дочкой Мендеса. Плюс некоторое время наедине с Йеном определенно не было чем-то отрицательным. Казалось, Рамирес и Лили решили присутствовать при всех разговорах обоих парней. Йен пришел в семь с бутылкой Джека Дэниелса и с диском паршивого боевика. Это была их версия шоколада и цветов, и Микки ничего не мог поделать со странным чувством в животе. На ужин была пицца, и это не могло не отправить их в переулки памяти. Микки практически мог видеть призрачное отражение обстановки дома Милковичей вокруг себя. Это было не самым приятным местом из воспоминаний, но тот день был убежищем для обоих парней, пока все не пошло по пизде. Когда на экране появились титры, Йен посмотрел на Микки. Смотрел с расширенными зрачками и приоткрытыми в ожидании губах. Он глазами спрашивал Микки, может ли поцеловать его. Микки напомнил себе, что это Йен, и что он любит его, затем продвинулся вперед, едва не забравшись на колени Йена и прижав свои губы к его губам. Их первый поцелуй, первый за три ебаных года. Он был совсем другим, но в то же время таким же. Они были другими, мягкими друг с другом, но те огонь и страсть все еще были с ними. Мир вокруг них замедлился и растворился, когда Микки полностью отдался этому поцелую. Это было хорошо, просто великолепно, пока Йен не провел руками немного ниже, поглаживая маленькие ямочки на боках Микки, прямо над бедрами. Микки порывисто отстранился, его дыхание стало беспорядочным, а разум завертелся. Йен ощутил панику Микки и немедленно отодвинулся, сказав успокаивающе: - Микки, все нормально. Это я, Йен. Мы не должны делать то, чего ты не хочешь. Микки вцепился в эти слова, и они помогли ему немного успокоиться, пока он бессильно не рухнул на это. Он должен был объяснить, должен был рассказать Йену все, хотя Йен настаивал, что он не обязан. Ему необходимо было сделать это. Он никогда раньше не рассказываю всю историю, никому, кроме... - Мэнди, - это было первое слово, которое Микки выдохнул, вызывая вопросительный взгляд Йена. - Мэнди пришла ко мне после того, как ты... приходил. Йен съежился, а Микки вспомнил, какую сильную боль он испытал, когда услышал, что Йену заплатили за тот визит. Но он подавил эту боль: в его жизни были демоны хуже Йена и он простил его за последние пару недель. Конечно, Йен ранил его, но Микки не мог заставить себя существовать без него, так почему он должен тратить время на страдания из-за того, что было сделано давно? - Она рассказала, что работает в каком-то гребаном эскорте или типа того, и один из ее "клиентов" оказался известным адвокатом. Она поговорила с ним о моем деле, и он был уверен, что может снизить мне срок. Не знаю, как много ей пришлось переспать с этим ископаемым ради этого. Но она сделала это. Он сделал это. Они обратились в суд и через месяц у меня было новое обвинение и всего шесть месяцев в тюрьме за нападение. Йен выглядел ужасно растерянным: - Но, Мик, ты сбежал из тюрьмы. Если у тебя было всего шесть сраных месяцев, зачем ты сделал это? Ты мог бы... мы могли бы... Микки понимал, о чем Йен думает. Если он мог просто отсидеть шесть месяцев, кто знает, где они могли бы сейчас быть? Они могли бы играть в счастливую семью еще три года назад. - Я пытался, Йен, клянусь. Но... - Микки сглотнул, не готовый признаться в следующем: - Месяц спустя Терри перевели в мой блок, - он услышал, как Йен резко втянул воздух, но просто прикрыл глаза. - Думаю... Думаю, он понял, что если не может заставить перестать меня быть педиком, то может извлечь из этого выгоду. Милковичи могут извлечь выгоду из всего, знаешь? - здесь Микки резко рассмеялся без юмора. - Я... Я не помню всего. Но знаю, что стал самым прибыльным имуществом Терри в отсеке. Заплати ему и без вопросов получишь ночь с его сыном. В основном они накачивали меня наркотиками, потому что Терри говорил, что они могут делать, что захотят, а я буду просто лежать и принимать, понимаешь? Глаза Микки увлажнились, и теперь он рискнул посмотреть на Йена. Йен выглядел разбитым, слезы катились по его лицу. - Микки, нет, - простонал он, схватил его за руки и стал целовать их снова и снова, не встретив сопротивления. - Я не мог сделать этого, Йен. Я знаю, что мог не сбегать - оставалась всего пара месяцев. Но я привык, что после пробуждения едва мог ходить. Терри платил охранникам, чтобы они оставляли мою камеру открытой на ночь, и к концу всего он приходил и тушил об меня сигареты. Сраные сигареты. Тихий рыдающий звук вырвался у Йена, и он погладил Микки по волосам, пытаясь стереть все воспоминания. Если бы только он действительно мог. - Прости, - прошептал Микки. - Прости, я облажался, но я не готов, ладно? - он оборонялся, хотя Йен кивал и кивал, и говорил, что это не имеет значения и что все нормально. - Я трахался с парнями с тех пор, как приехал сюда, но пока что не готов принимать. Прости. Йен поцеловал щеку Микки. - Не делай этого. Не смей извиняться. Это была не твоя вина. Ничего из этого не было твоей виной. Я не собираюсь отпускать тебя, Мик. Я больше никому не позволю причинить тебе боль. Микки забрался на колени Йена, оборачивая руки вокруг его шеи и погружаясь в тепло его объятий. - Я люблю тебя, Мик. Я так сильно люблю тебя. Я никогда не позволю им тронуть тебя снова. Никогда. И от тепла слов и рук Йена Микки уснул. /// Йен не мог уснуть этой ночью. Он лежал, а в мыслях проносились картинки того, как до Микки дотрагиваются против его воли, несмотря на боль и крики, и ему хотелось вырвать свои волосы. После молчаливого плача в собственный рукав и самоубеждений, что разломать все нахер в этом доме - не лучшая идея, Йен пообещал себе, что уничтожит Терри за все, что тот сделал с Микки, даже если это станет его последним действием на свете.