Wonderwall

Дни размываются в человеческой жизни. Неважно, хорошие или плохие, 24 часа всегда проходили в жизни Микки достаточно быстро. Но этот день, господи, этот день проходил так, словно каждая минута растягивалась как час. Он помнил каждый момент, каждое мельчайшее действие в порой мучительных деталях. Помнил четкий оттенок красного, расплывающегося по футболке Йена с ужасающей скоростью. Помнил, как поднял свой пистолет, наводя его на Энцо. Помнил, как взвел курок и был уверен, так уверен, что не будет больше колебаний перед убийством. Он не помнил, как Санчес выхватил пистолет и выпустил смертельную пулю сам. Когда Микки пришел в себя, прошло всего несколько моментов - медленно и лениво, словно пробирались по меду. Он видел окровавленное тело Энцо на полу, но его интересовало только одно окровавленное тело. Микки споткнулся, бросаясь в сторону Йена, падая рядом с ним, лежащим с закрытыми глазами и открытыми губами. Кто-то кричал. Микки задался вопросом, был ли это он сам. Раны и смерть не сработали как в кино. Не было ни драмы, ни последних слов, ни шепота признаний в любви. Был только Йен, молчаливый и холодный. Был только Микки, который не был уверен, это кровь Йена на его руках или лилась из его собственной груди, разорванной болью. - Иди, - поторопил его Санчес. - Отвези его в больницу. Разум Микки словно онемел, и понадобилось несколько секунд, чтобы он понял эти слова. - Иди, - с нажимом повторил Санчес, подпихивая его. Рамирес помог Микки понести Йена за руки и ноги. Микки знал, что двигается. Он ощущал, как ноги шагают, чувствовал, как напрягаются руки под весом Йена. Но ситуация, в которой они находились, все еще не ударила его. Они сели в машину, разместив длинное тело Йена на заднем сиденье. Микки проверил биение его пульса. Он ощутил желчь, подкатывающую к горлу, но ему удалось удержать ее. Двигайся, двигайся, сказал ему его разум. Микки послушался. Рамирес говорил что-то насчет того, что не может поехать с ними, что должен помочь Санчесу с телом, что Микки должен оставаться сильным. Микки кивал и кивал, даже когда голос Рамиреса перестал быть слышимым и все, что он различал, это глухой звон в ушах. Микки поехал в больницу. Все это было автоматически. Он знал, что его руки дрожат, что он превышает скорость и нарушает правила на каждом шагу, знал, что это может быть смертельно опасно для них. Он не мог заставить себя заботиться об этом. Когда они добрались до больницы, там было полно людей. Люди задавали вопросы, и Микки старался ответить. Он назвал имя Йена, свое фальшивое имя, рассказал какую-то чушь про неудавшееся ограбление. Они задели его, и он отодвинулся, как ему сказали, словно марионетка на нитках. Но когда они повезли Йена на операцию, то попытались разделить их руки. Только тогда Микки понял, что держится за запястье Йена железной хваткой, так крепко, что там остался бы синяк, не потеряй Йен так много крови. Когда они попытались отцепить его, он наконец выбрался из темных мест, в которых находился. Он был полон первобытных инстинктов, как одичавшие дети, которых видел как-то в документальном фильме. Он кричал, проклинал и царапал людей, которые отнимали у него Йена. Отнимали Йена у него. Последнее, что он ощутил - это иглу под кожей, прежде чем благословенная тьма поглотила его. /// Быть подстреленным - странный опыт. Йен не был уверен, что станет фанатом этого. Он удивился тому, как много раз Микки проходил через это. Затем он стал думать о Микки. Сквозь посленаркозную дымку его разум тосковал по голубым глазам, темным волосам, мягким губам. Микки? Вопрос должен был прозвучать вслух, но его язык был тяжелым и не двигался. Он попытался встать. Не смог. Наконец он сосредоточился на поворачивании головы. Бинго, подумал он с мысленным хихиканьем, которое было немного истеричным. Микки смотрел на его руки, почесывая шею. Он выглядел помятым и грустным, и Йену захотелось исправить это. Ему хотелось исправить все. Наконец, после одного или двух ударов сердца Микки поднял взгляд. Его глаза почти комично расширились, когда он увидел, что Йен очнулся. - Йен, - выдохнул он, протягивая руку, чтобы нажать на что-то у кровати, чего Йен видеть не мог. Наверное, чтобы вызвать медсестру. - Не засыпай. Не смей снова спать. Микки плакал. Не слишком заметно и громко. Но у Йена было много практики в чтении Микки Милковича. На его щеках была влага, и время от времени он прижимал тыльную сторону ладони к глазам. Его дыхание словно душило его. При взгляде на это сердце Йена болело. Он вслепую потянулся пальцами вперед, не зная, куда именно. Кожей ощутил контакт со знакомыми мозолистыми руками Микки и слегка улыбнулся, пытаясь утешить парня. Микки, кажется, не заметил. Он просто осторожно отвел глаза, пряча лицо в руках, оставляя немного места, чтобы дышать. Мик, попытался Йен. - Мик, - повторил он, и наконец слова были сказаны вслух. - Мик, - снова попробовал он. На этот раз Микки посмотрел на него. Его глаза блестели, и сердце Йена ёкнуло. Микки никогда не должен так выглядеть, решил он, больше никогда. - Прости, - сказал Микки, поднимая руку Йена и целуя костяшки пальцев, одну за другой. - Это все моя вина, - плакал он. - Ты никогда не должен был быть там. Я знал, что это случится. Ты не должен был быть со мной, Галлагер. Это звучало слишком похоже на прощание, сожаление и разрыв для Йена. У него во рту пересохло и он попытался сесть. Едва он попробовал, как вошла медсестра, заметившая движения. - Милый, это пока что не слишком хорошая идея, - она попыталась уложить его. - Хочешь пить? Йен слегка кивнул, приняв чашку с водой с соломинкой. Когда медсестра была удовлетворена, она обратилась к Микки. - Как давно он очнулся? Микки ответил: - Я нажал на кнопку в тот момент, когда он это сделал. Она кивнула, довольная этим ответом, повернулась к Йену: - Йен, тебя в тебя стреляли при ограблении. Михайло привез тебя в больницу, к счастью, как раз вовремя. Я слышала, что ты парамедик, так что тебе не нужно рассказывать о серьезности ран в груди. К счастью, пуля прошла на вылет и не задела важные органы. Ты можешь считать себя очень везучим молодым человеком. Йен кивнул, немного пораженный идеей, что стреляли в грудь. Боль шла оттуда? У него болело все. Микки, казалось, сжался в себе, и после того, как медсестра ушла, проверив его жизненные силы и взяв обещание позвать, если что-нибудь понадобится, Йен обратил внимание на Микки. - Ты гребаный идиот, - сердито сказал Микки, прежде чем двинуться вперед, чтобы словно бессознательно начать целовать лицо Йена всюду: его лоб, щеки, нос, губы. Йен просто лежал, размышляя, наступит ли когда-нибудь день, когда поцелуи Милковича вызовут меньше реакции у него и его тела. Он надеялся, что нет. /// Отступая, Микки просто и серьезно сказал: - Я закончил. Йен вздрогнул: - Что? Ты... ты не можешь! Микки смешался: - Какого хрена ты так расстроился? - Что ты имеешь в виду? Конечно, я расстроен. Я люблю тебя. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Понимание озарило лицо Микки, и он снова наклонился, чтобы прижаться к нему губами: - Я не с тобой заканчиваю, рыжий лобок. Я заканчиваю с этим. С этой жизнью. Я не хочу бояться, что сделка пройдет не так и кто-то пострадает. Я больше не хочу быть преступником. Я... я, блять, устал, Йен. Йен едва мог сдержать улыбку. Микки собирался обойти ловушки, которые ему были уготованы с детства. Это было все, чего Йен хотел для парня, которого любил. - Как? - серьезно спросил он. Лицо Микки выглядело серьезным и осунувшимся. - Я должен вернуться.