Свинец со вкусом меда

Предновогодняя неделя напоминает дешевый любительский фильм о Рождестве, с кучей закадрового смеха и липнущего к волосами снега. Люди снуют туда-сюда, смеются и время от времени просто останавливаются посреди тротуара, подняв голову к укрытому легкой дымкой небу. Умиротворение, душевное спокойствие наполняют ноющие суставы верой в то, что совсем скоро все начнется с нового чистого листа, а это значит, что шуршащая страница пыльной книги о твоем жизненном пути начнет писать очередную увлекательную главу, наполненную взлетами и падениями, смехом и слезами, горем и радостью. В воздухе буквально все искриться, будто кто-то взял и рассыпал бриллианты — как не влюбиться в дышащий праздником Нью-Йорк? Из небольших магазинчиков с имбирными пряниками в виде глазурных домиков доносятся знакомые строчки из новогодних песен Джастина Бибера. Продавщицы, обвешанные мишурой, пританцовывают под All I Want For Christmas и радостно желают всем счастливого празднования. В такие моменты все проблемы растворяются в щиплющем нос запахе корицы, который бережно добавляют в кофе в ближайшем Старбаксе, где после длительного рабочего дня топчется Стайлз, нервно отдергивая ручки висящего на спине рюкзака. Он обжигается об стенки картонного стаканчика и тихонько шипит себе под нос, растирая кончики пальцев об курточку. Снежные хлопья липнут на ресницы и кончики волос, из-за чего хочется по-собачьи встряхнуться. Сладкий запах латте белым паром поднимается в воздух, сплетаясь в жарком танце со сводящим оскомой челюсть холоде. — Ско-о-о-отт, псина ты не благодарна, возьми трубку, - Стилински топчется под магазином с детскими игрушками, в девятнадцатый раз звоня МакКоллу по сотовой связи. Кофеинового напитка на дне стакана остается совсем капля, но в порывах нервозности Мечислав и их умудряется пролить на рукава пуховика. Неуклюжесть — его второе имя. Альфа отвечает на звонок на двадцать второй раз. Сбито дышит в трубку, тянет каждое слово, будто перед этим пробежал шестикилометровый кросс — Сти сдерживается от желания кинуть грубую колкость по поводу их с Малией времяпровождения. — Что купить Эллисон? Я понятия не имею, чувак. Может быть робота? Они здесь такие милые, - он сидит на корточках возле стеллажа с интерактивными игрушками Disco Robo и хмурится, когда друг хрипло смеется в трубку: — Бро, малышке три годика. Ей бы мягкого медвежонка и куклу Барби. Она у тебя в Лидию пошла — такая же уравновешенная и спокойная. Она не будет по дому гонять с куском железа. У нее уже эти женские замашки появляются. — Дай Малии трубку! — Она тебе посоветует не полоскать никому мозг, купить киндеров и уйти домой к жене, чтобы поесть праздничную индейку и после двенадцати лечь спать. И то, это в лучшем случаи. В худшем она пошлет тебя к черту, - Скотт улыбается, когда Тейт осторожно вытаскивает пережаренный бисквит из духовки и нервно бросает поднос на кухонную тумбу, морщась от запаха горелого. Готовить она так и не научилась, даже за эти три года совместной жизни — номер заказа еды на дом в быстром наборе под цифрой один. — Я в дерьме, - констатирует факт Стайлз и без сил опускается на грязный, истоптанный сотнями ботинок кафель. Ему всегда хочется дарить своим рыжеволосым девочкам счастье, покупать самые дорогие подарки, лишь бы видеть беззаботные улыбки с ямочками (он в этот момент просто путается в своих мыслях беспорядочных). — Купи ей что-то блестящее, розовое и очень-очень девчачье. Она будет рада любому презенту, потому что он от тебя. Через несколько минут Стилински уже ловит такси на перекрестке, пряча под курточкой большеглазого малинового лемура с маленькими лапками, который больше похож на персонажа из мультфильма каких-то не очень опытных художников, нежели на веселящее детей животное. Однако Эллисон пищит на всю квартиру, когда папа целует ее в щеку и вручает игрушку — Лидия лишь смеется, подхватывает дочь на руки и они вместе за ужином придумывают имя новому члену семьи, который гордо сидит по левую сторону от Стилински младшей. — Завтра к нам приедут МакКоллы, встретим Новый Год вместе, - Лидия подмигивает мужу, когда малышка восторженно начинает лепетать о том, как Ликки (или Рикки, если честно, то отсутствие некоторых зубов в верхнем ряду значительно мешают четко и ясно произносить некоторые слова) подружиться с дядей Скоттом. И жизнь кажется такой прекрасной, когда светловолосое чудо засыпает на руках во время просмотра старого диснеевского мультфильма. Она вертеться постоянно, путается в мягком флисовом одеяле, забивается в наволочку и тонкими пальчиками хватается за край футболки папы, словно за спасательный круг — он обязательно защитит от всех монстров под кроватью, он герой. Он катает ее на спине, кружит, словно на самолете, катает на санках в Центральном Парке и лепит смешного снеговика с камешками вместо глаз. Стайлз Стилински — лучший мужчина в жизни маленькой Эллисон, и он со страхом думает о том, что когда-то ей будет шестнадцать и она уйдет вечером гулять с каким-то мудаком, который, скорее всего, разобьет ей сердце (даже если по глупости обидит, Мечислав все равно еще не выкинул биту со школьных лет). Нью-Йорк пахнет хвоей. Под подошвой кожаных тимберлендов хрустят тонкие иголки и Малия невольно погружается в чарующую атмосферу новогоднего города. Скотт даже не удерживается, покупает свежую елку на углу улицы и неумело балансирует с ней на скользкой бордюре, из-за чего Тейт не сдерживает смех и, наплевав на все заученные на зубок повадки светской львицы (Питер научил, как себя вести среди накормленных золотом дам), бросает дорогущую кожаную сумочку в снег, четко прицелившись снежкой в лоб своему мужу. Он смеется, поправляет ворот своего кашемирового пальто и совсем по-детски целует жену в уголок пересохших на холоде губ. — Ты когда-нибудь мог представить, что мы будем так счастливы? - напудренные щечки царапают хвойные иголки, и Мал тихо смеется, когда муж нежно-бережно кончиками пальцев убирает чернильные разводы туши под ее глазами. За праздничным столом смех: Малия постоянно подкалывает Скотта, время от времени (не)нарочно укалывая его вилкой в плечо; Лидия периодически бегает на кухню, проверяя готовность курицы с лимонным соусом, а Элли бегает под столом, носясь с подарками, пачкая вязанные серые колготки в майонез, когда неумело накалывает на детскую вилочку горошины. Смеется, заглушая бой курантов и обнимает Стайлза за шею. Счастье. Стилински разрезает кухонным ножом сочную печенную курочку, напевая себе под нос рождественский мотив какой-то джазовой песни. Внезапно его голос становится слишком звонким и четким на фоне окружающих и он невольно отрывается от еды, подняв голову на друзей. Малия испуганно скользит взглядом по другу, тонкими пальцами вцепившись в локоть Скотта. — Милый, что с ним? - она беззвучно шевелит губами, склонившись над ухом МакКолла, что Стайлз слышит все. — Эй, вы чего, будто призрака увидели? - он нервно переводит неловкое молчание на шутку, дрожащими пальцами вертя серебряные кухонные приборы. Взвинченную тишину разрывает дуэтный крик: Лидия и Эллисон. Высокие частоты без куная режут эластичные перепонки, заставляя Стилински согнуться по-полам, испачканными в кровь ладонями закрывая уши. Веки непроизвольно смыкаются, защитная реакция. Тишина. Гложущая, трелью заводных кукушек выстукивающая по черепной коробке. Сумерки вокруг сгущаются, сгущаются и сгущаются, осветляя лишь хрупкую изломанную фигурку в центре. Кукольное тельце беспомощно бьется в стеклянной клетке собственных мечтаний, острыми осколками разбитых надежд впиваясь под кожу. Неестественное вздутые под кожей капилляры наливаются алой жидкостью, размазывая бордовые разводы по фарфоровой коже. Перед туманно-коньячными глазами лишь смутные блики и отдаленный голос: — Доктора! Доктора в палату! Он очнулся. Стайлз словно выплывает на берег, запутавшись в метровых зарослях лиан. Он резко вскакивает, чувствуя, как катетер болезненно впивается кончиком иглы в вену. Противный писк и шум, стоящий вокруг, боксерскими ударами разбивает царящее спокойствие в его голове. Медицинская установка в глюкозой и кофеином неуверенно пошатывается, но Дерек вовремя подхватывает падающую колбу с жидкостью. — Жив, подонок, жив, - заросшее лицо Хейла и глубокие синеватые мешки под глазами выдают его усталость. Сколько дней он провел у больничной койки Мечислава? Три? Четыре? Двадцать? Волк осторожно кладет ему на запястье ладонь, слабо усмехаясь: черная жидкость металлическим вкусом боли впитывается в дёсна. Он тянет уголки пересохших губ и чуть слышно повторяет: — Спасибо, что ты жив.

***

Кора гонит под сто двадцать, выворачивая руль на крутых поворотах. У нее руки неестественное трясутся — нервная система неустойчиво покачивается в забитом углу камерки опрятной психушки. У нее счеты идут не на часы, и даже не на минуты — на секунды. Трение дешевой летней резины об избитый мексиканский асфальт эхом отдается по всему телу, но она лишь сильнее давит на педаль газа, сжимая зубы. Сердцебиение неравномерной линией горизонта стирается перед широко распахнутыми глазами, которые нервно мечутся то на спидометр, то на наручные часы. Она влетает в дом малыша Маркуса через двадцать две минуты сорок четыре секунды после встревоженного звонка из автомата. Дверь толкает с ноги, не успев избавиться от протухшего запаха больничных коридоров и сожженных блинов на плите. Запах смерти забивается в ноздри, словно песок в Сахаре. Она слегка пошатывается, рукой упершись об дверной косяк — мутит. Она готова выхаркать с кровью гнилой вкус чьей-то гибели прямо на коврике "Добро Пожаловать", пока не чувствует, как край ее растянутой толстовки вдруг насквозь промокает: в беззвучном молчании к ней крепко прижался Маркус, апатию собственной души слезами размазывая по одежде своей няни. Кора без лишних слов тянет малыша к себе, испачканными в мазуту ладонями взъерошивая его кудрявые волосы. Он сквозь слезы тихо смеется ей в шею, холодными каплями своего отчаяния опаливая ее кожу. К нему с расспросами не лезет — органы опеки уже сообщили о смерти обеих родителей. Мальчишка просто ждал папу из больницы, а встретил с распростертыми объятиями семимильными шагами приближающуюся жизнь в детском доме. — Не отдавай меня никому, я хочу быть с тобой, - Маркус плачет надрывно, глотая хриплые молитвы Богу за маму, попутно вымаливая папе место рядом с ней. Хейл не знает, что ему сказать. Сама сдерживает Ниагарский водопад — не может сломаться перед тем, в чьих глазах герой. Никогда. Поэтому молча поднимает дрожащее тело на руки и помогает ему уснуть, свернувшись калачиком на углу гостинного дивана. От прежней счастливой семьи остались лишь совместные фото в деревянных фоторамках на стенах при входе. А еще — дрожащие голоса в голове у Коры. Она от чувства безысходности не может избавиться даже во сне: встревоженная мать сбивает распухшие колени об каменное крыльцо дома, умоляя Хейл не оставлять мальчика. Измазанное в придорожную пыль лицо и рассекающий шрам через все лицо заставляет ее взвизгнуть даже сквозь сон — нервно подрывается и ритмично хлопает ресницами в ритм глухому стуку в дверь. Изящная юбка карандаш, щепетильно вычищенное кашемировое пальто на плечах, из-под которого виднеется кремовая рубашка с галстуком и блестящие новизной туфли — у Коры челюсть сводит оскомой при виде ненатуральной идеальности вошедшей женщины. Она вальяжно поправляет указательным пальцем стеклянные очки, оглядывая вокруг; презрительно морщит нос, остановившись взглядом на няне. — Мисс Хейл? - она пафосно цокает языком, оценивающе осматривая небрежный хвост на затылке собеседницы, растянутую толстовку с каплями крови на рукавах и рванные секондовские джинсы. От представительницы опекунских органов за версту несет дорогими духами, от которых волчицу неподдельно мутит — она судорожно проглатывает ком дешевого больничного завтрака, натягивая ехидную ухмылку. — Вы обещали быть в двенадцать, а уже три, - Кора кивком приглашает женщину пройти вглубь дома, да бы напряженные струны разговора противно не скрипели сквозь сон свернувшегося под пледом Маркуса, - пунктуальность не Ваш конёк, как я понимаю. — Я редко езжу в такую глушь. Обычно бедняки не делают страховку на свои маленькие отродья, а эти постарались. — Безумно рада, что Вы столь любезные и доброжелательны, - острые когти до дрожи в мышцах впиваются в тонкую кожу на ладошках, оставляя неровные полумесяцы. Хейл не из-за страха чувствует, что не позволят малышу остаться с ней. И от этого хочется невольно взвыть: искалеченный образ матери из сна мерцающей фотокарточкой мелькает перед пеленой усталости в глазах. — Готова забрать этого сиротушку прямо сейчас. Поэтому, пожалуйста, сложите его вещи и передайте в машину, стоящую возле двора, - она презрительно фыркает и разворачивается, направляясь к двери. — Он никуда не поедет с Вами, мисс, - Кора цедит каждое слово по слогам, сжав зубы до чуть слышного скрипа. — А не тебе решать, бродяга. И помой руки, прежде чем складывать его одежду. Не хочу, чтобы в нашей машине воняло гнилью. Хейл практически срывается. Кровь вскипает запахом гари, а желание плюнуть в лицо самоуверенной лявры возрастает в геометрической прогрессии. Глухое рычание вырывается из болезненно сжимающейся груди, и волчица делает шаг вперед, в желании резким ударом в челюсть выбить всю кислотную пафосность из женщины. Истинное нутро вырывается наружу, но ей дорогу резко перекрывает чье-то массивное тело, из-за чего Кора машинально возвращается в исходную позицию. — Ох, здравствуйте, госпожа, - Питер наигранно приветливо целует женщину в руку, искажая свое голливудское личико в самодовольной ухмылке, - у Вас с моей супругой случились разногласия? Младшая Хейл удивленно вскидывает брови, взглянув на дядю, но тот, придерживаясь уже какого-то выстроенного образа в голове, кокетливо обнимает хрупкое тельце за талию, прокуренными губами касаясь ее виска. — Если бы Вы знали, как мы переживаем за малыша. Мы знали о проблемах этой семьи, и поэтому Корочка вызвалась бесплатно помогать им с воспитанием сына. Сами мы не можем иметь детей, к сожалению, но решили помогать чужому горю, - старик растягивает каждое слово, грустно поглядывая на спящего малыша. Кора лишь оторопело рассматривает горе-родственника, не понимая смысла этого цирка. — Мне плевать, я уже сказала Вашей жене об этом. Я забираю этого несчастного и все. Питер глухо смеется, отстраняясь от Коры. Его непередаваемая харизма определенно цепляет представительницу опекунских органов: ее взгляд заметно добреет, наблюдая за плавными движениями мужчины. Он не спеша приближается к ней, доставая из кармана дизайнерского пиджака белоснежный конверт. Молча сует деньги ей в пальто и касается щетиной ее щеки, усмехаясь: — Я знал, что мы с Вами друг друга поймем, и Маркус останется с нами. Мы с супругой безмерно Вам благодарны, - он понижает голос, взглядом очерчивая напудренное лицо собеседницы. Она тянет улыбку и внезапно становится покладисто-доброжелательной, кивая головой. — Мистер Хейл, наш представитель подъедет к Вам через несколько дней, подпишите некоторые бумаги. Вообще, по закону, вы должны пройти ряд инстанций для подтверждения об усыновлении... - Питер мягко прерывает ее монолог, засунув в карман пальто еще несколько сотен скомканных долларов. — Пришлете чек, я оплачу, - он улыбчиво разворачивает ее к выходу и слегка подталкивает, попутно желая хорошего дня. Дело в шляпе. Дверь со скрипом закрывается, а Хейл наконец-то принимает обыденное выражение лица, недовольно причмокнув. Он молча опускается на расшатанный кухонный стул, откупоривая железную флягу, которую достал из внутреннего кармана. — Понятия не имею нахрена тебе этот мелкий, но меня попросил Дерек. У меня все еще осталось понятие семейной взаимовыручки, - он делает небольшой глоток и морщится, вдыхая запах черствого хлеба из плетенной подставки. Кора лишь молча кивает в знак благодарности.