Вся эта магия

— Перси, что это? — Что? Я примеривался к очередному кадру. Геллерт полулежал на полу в окружении художественно разбросанных компакт-дисков и виниловых пластинок. — Да все эти названия… и обложки… ты хочешь сказать, что слушаешь это? Ого! — он выудил из кучи какой-то диск и поднёс к глазам. — А это откуда? — Геллерт, не дёргайся… так… замри… вот, хорошо… нет, не клади диск, держи его… как будто это твоя любимая группа… — Это не моя любимая группа. Это Christian Death. Что здесь делает Christian Death?! — Это диски Криденса… — Не думал, что он слушает это… погоди-ка! Розз Уильямс! «Dream Home Heartache»! — Геллерт! — Чёртов Роджер решил меня преследовать… — Ты что творишь?! — Выкидываю диски в окно. — Ты с ума сошёл! Вдруг они в кого-нибудь попадут… и это вообще не твои диски! Я положил фотоаппарат и бросился к балкону, стараясь не наступать на коллекцию Криденса. Геллерт встал и присоединился ко мне. Я всматривался в улицу — диска нигде не видно. — Да ладно тебе, он новый купит. Розз сейчас популярен… в связи со своей безвременной кончиной… — Геллерт! — я развернулся к нему. — Хватит! — О, Перси, ты же не в курсе… Роджер был моим протеже. Одно время. И сейчас мне тяжело видеть напоминания о нём… — Тебе не тяжело их видеть, ты просто выбрасываешь чужие вещи. Вещи Криденса. — Я пытаюсь сделать своё обитание здесь хоть немного более комфортным. — Так. Вернёмся-ка в комнату. Что ещё тебя не устраивает? — Ну, во-первых, эта квартира слишком маленькая… — Геллерт… — Эээ…. но уютная. Да. Уютная. Это слово ведь обычно используют, чтобы скрасить своё существование в… хммм… аналоге собачьей конуры… — Я думаю, ты достаточно здесь пожил. Пора возвращаться во Фриско. — Я не могу, Перси! У меня сломан кондиционер! — Так почини его или купи новый! — Перси, — Геллерт плавно оказался рядом. — Кондиционер — это дело десятое… важнее то, что ты сейчас делаешь со мной… — Что я делаю? Я тебя пытаюсь фотографировать, а ты устраиваешь раздрай… — Потому что всё это, — он легонько пнул неустойчивую горку компакт-дисков. — Всё это вызывает у меня дрожь… эта музыка… она слишком чёрная, Персиваль. Слишком… затягивающая… В ней слишком много боли. Посмотри повнимательней. Что ты видишь? Сплошные наркотики и самоубийства. Я закусил губу. Не стану спорить, музыкальные вкусы Криденса были весьма специфическими. — Но… есть мои пластинки… — Олдовый американский рок? Перси, это смешно… всё такое насквозь маскулинно-тестостеронное… — Это музыка, которая мне нравится. Которая резонирует со мной. И я не заставляю тебя её слушать. — Я это ценю, любовь моя… — Геллерт прекратил улыбаться наконец. — То есть… ты хочешь сказать, что тебя смущает наличие в этой квартире определённого набора музыки? — Мне любопытно, как вы с Криденсом уживаетесь при таких различиях. — Хорошо уживаемся. Отлично уживаемся… — И у тебя никогда голова не болела от его… KMFDM? Я промолчал. Болела временами. — Перси, любимый, я вижу, ты даёшь ему пространство. Но ведь надо учитывать и свои интересы тоже. — Если бы ты сам жил по тем великим истинам, которые провозглашаешь, нам бы не пришлось всю дорогу до Салема ехать под Вагнера и Боуи. — Но ведь тебе нравилось. — Я… — Тебе нравилось, Перси. Ты даже подпевал. Я не знал, что ему ответить. Геллерт выворачивал любую мою фразу наизнанку. — О’кей, — сказал я наконец. — Всё открыто для обсуждения. Мы можем найти что-то, что нравится нам обоим и слушать это вдвоём. Что-то… что не будет вызывать у тебя желания выбросить это в окно. А у меня — сделать потише. — Кайли Миноуг? — улыбнулся Геллерт. — Селин Дион¸ — согласился я. — Мадонну? — И Шер. В итоге, мы поставили Майлза Дэвиса — старый подарок Тины. Вот уж не думал бы, что он пригодится. И что Геллерт любит джаз.