***
9 июля 1998 года Криденс легко сбежал по ступенькам на пятый этаж. Вот она, квартира Геллерта. Сюда он пришёл впервые. Но им надо было поговорить перед отъездом Криденса, сам по себе Криденс вряд ли бы стал заглядывать в гости. Его отношения с Геллертом всё ещё были в духе вооружённого нейтралитета — при Грейвзе, а наедине — деловые, если ситуация располагала, в противном же случае варьировались в зависимости от того, в каком каждый из них был настроении, от взаимных подколов (где часто последнее слово оставалось за Геллертом, что раздражало), до какого-то странного понимания с полуслова (что раздражало ещё сильнее, ибо Криденс считал, что, кроме общего родового имени и почившего родственника их с Геллертом ничего не связывает). Криденс не доверял Геллерту. Тот факт, что у них действительно много общего, он яростно отметал. Поэтому был изрядно удивлён, когда, толкнув ногой дверь — она оказалась незаперта — и войдя в квартиру, дохнувшую на него прохладой скандинавских снегов, услышал, что играет песня The Verve, один из хитовых треков прошлого года. Криденс быстро заглянул в кухню, прошёл в гостиную, где работал музыкальный центр и светил, скрытый экраном, торшер в стиле операционной лампы, а оттуда — в спальню, где было почти темно — только свет, попадающий в дверной проём из гостиной. Но Криденс прекрасно видел и в полной темноте, не говоря уже о сумерках. Геллерт лежал на кровати, заведя руки за голову, и смотрел в потолок. На Криденса он даже не среагировал. Криденс перевёл дыхание. Затем подошёл поближе и помахал рукой перед лицом Геллерта. Тот вздрогнул, очнувшись, медленно повернул голову и кривовато улыбнулся. — Здравствуй, Принцесса. — Мне казалось, что мы договаривались о встрече. — Я тебя ждал. — Лёжа на кровати? — Дверь же была открыта. — Ну и? — Что «и»? — Так и будешь смотреть потолок? — Сейчас я смотрю на тебя, племянник, — тихо и как-то напряжённо ответил Геллерт. Затем рывком сел. — Чего тебе надо? Криденс широко улыбнулся. Такой Геллерт был ему больше понятен — словно сжатая пружина или змея, готовая к прыжку. Песня, доиграв, началась по-новой — видимо, была запрограммирована на повторение. Геллерт хочет показать свои страдания? Криденс опустился на краешек кровати. — Я пришёл, чтобы поговорить о Персивале. — Нам незачем его обсуждать. — Да? Ты уверен? — Обсуждать Персиваля. Да ещё с тобой, Принцесса. Какая мелодрама. — Хватит называть меня Принцессой. — Отчего нет? — вид у Геллерта был опасный. Он подобрался, уперевшись обеими руками в край матраса. Его живой глаз словно сканировал Криденса. — Ты же самая настоящая Принцесса, Криденс… пуп мира… Персиваль только о тебе и говорил. И говорит, — поправился Геллерт. Не сходящая с лица улыбка больше походила на оскал. — Ревнуешь? — Это тебя не касается. — Геллерт, ты какой-то напряжённый, — Криденс по-кошачьи лениво пододвинулся чуть ближе. Геллерт отпрянул, вскочил с кровати. — Боишься? Меня?.. — Нет, нет… — Геллерт закрыл глаза, помотал головой. — Не тебя, не думай о себе слишком много, Принцесса… — Ты под «магией», — просто сказал Криденс. Сразу стало неинтересно. А потом накатил гнев. — Ты под «магией» и слушаешь душещипательные песенки и ждёшь, что Персиваль тебя снова будет спасать! Геллерт, прикрыв глаза рукой, отвернулся к окну. — Ты не понимаешь… — Я всё понимаю! Я всё прекрасно понимаю! Ты просто пользуешься им, пользуешься Персивалем! Тянешь его силы, а сам до этого доводишь себя… всем этим… — Ты не понимаешь! — рявкнул Геллерт, резко разворачиваясь. — Ты слишком молод, ты необразован, ты ничего не знаешь о магии! — Оо, поверь, Геллерт, я знаю о ней всё! Я знал людей, из которых ты её извлекал! — воздух в квартире начал теплеть. — Я не об этой «магии» говорю, я говорю о другом… — Наркоман всегда говорит только о своём наркотике… — Так значит ты — наркотик Персиваля! Криденс вскочил. Они стояли с Геллертом лицом к лицу, сжав кулаки, одного роста — но Криденс пошире в плечах — длинные чёрные и короткие белые волосы, чёрная и белая одежда, чёрные глаза — и глаза цвета луны. Оба тяжело дышали. Криденс скользнул взглядом вправо — оттуда шли знакомые уже по «Вороньему лесу» незримые волны: шкатулка. Закусил губу. И выпустил тьму. Комнату заполнили вихри — чёрные, как тушь, и почти бесцветные, слегка светящиеся, отливающие перламутром: это разом разбились баночки с «магией». Правый глаз у Геллерта дёрнулся, раздался взрыв, дверца шкафа за спиной у Криденса слетела с петель, он едва успел пригнуться, дверца со свистом пролетела совсем рядом и врезалась в стену. Криденс поднял голову — Геллерт тоже отпрыгнул и оказался уже в дверном проёме, ведущем в гостиную, продолжая всё так же напряжённо смотреть в пространство за Криденсом. Сзади затрещало, но у Криденса не было времени на то, чтобы оглядываться, он кинулся вперёд, сбивая Геллерта с ног. Со скрежетом сорвался кондиционер, что-то бухнуло об пол в гостиной, послышался звон стекла; музыка вдруг стала невыносимо громкой, затем компакт-диск заело, и неожиданно разом вырубилось электричество. — И ты считаешь, что можешь творить, что угодно? В моём доме? — прошипел Геллерт, пытаясь подняться. Комнату заполнял серебристый туман: магическая субстанция не спешила покидать квартиру. У Криденса, не успевшего пока встать на ноги, защипало в глазах. — Принцесса, у тебя нет никаких понятий о приличиях… — Я не собираюсь сносить твои оскорбления…— Криденс зажмурился. В глазах горело. — Что ты сделал… — Что ты наделал! Вот в чём проблема! Ты… ты, чёрт возьми, выпустил магию!.. — Геллерт со злостью пнул упавший торшер. Криденс пытался что-то сказать, хватал ртом воздух. У него возникло ощущение, что комната погрузилась под воду, и серебристые полу-видимые волны — это растворённые в воде лучи света. В ушах зазвенело. — Погоди… — Криденс начал медленно вставать. Или всплывать? Всё точно так, как ему почудилось: они находились под водой. Серебристые пузырьки воздуха поднимались к поверхности. Даже странно, что он мог спокойно дышать…— Геллерт… разве ты не понимаешь? Мы тонем… Геллерт промолчал. Криденс позволил волнам подхватить его, плавно опустившись на спину. Но не на дно, нет. Дна он не касался… Геллерт наблюдал, как Криденс левитирует в полуметре над полом. Как на его лице появляется счастливая улыбка. — Мы тонем, Геллерт, но это хорошо… — Чёрт возьми, — выругался Геллерт. — Принцесса… — Ммм? — Это не вода. — Как же так? — Это… — Геллерт не договорил, судорожно вздохнул. По его лицу пробежала тень. Глаза широко распахнулись. — Это… тебе надо уходить отсюда… — с трудом закончил он фразу. — Зачем?.. — Просто… надо… — Эй, что ты делаешь? — Открываю окно… — Геллерт непослушными руками ухватился за ручку, потянул вниз, распахнул дверь на балкон. Воздух, душный, жаркий, дохнул в комнату. Серебристые частички, словно намагниченные, потянулись вон. Маг проводил взглядом едва отсвечивающую волшебную волну, устремляющуюся вверх, к небу. Что надо говорить в таких случаях, интересно? — Покойтесь с миром, — пробормотал Геллерт. И оглянулся. Криденс уже стоял на ногах. Но его чёрные глаза до сих пор слабо фосфоресцировали. Интересно, какую дозу он получил? — Ну что, доволен? — тихо сказал Геллерт. Он снова закрыл дверь на балкон, прошёл в спальню и устало опустился на кровать. — Ты мог придумать любой повод, но нужно тебе было именно это… — Что? — все ощущения казались новыми. Даже голос был какой-то не такой. — Магия… а теперь, ради всех святых… оставь меня… Проваливай! — собрав последние силы, крикнул Геллерт и снова упал на спину, как будто не произошло ничего в эти… сколько там? двадцать минут? двадцать пять? Криденс не знал, что ответить. Благодарить? За что? Он ощущал, что грядёт что-то большое и значимое. Или, может быть, огрызнуться? Но злоба ушла. Ударить? Лежачих не бьют. — Ты что, ещё и оглох? Боже, ну и родственники у меня… — Геллерт снова прикрыл глаза рукой, словно отгораживаясь от всего мира. Какой-то детский жест. — Геллерт, — сказал Криденс. — Ты ещё здесь? — Если с Персивалем что-то произойдёт… будь рядом. Пожалуйста. Геллерт даже отнял руку от глаз. С удивлением вгляделся в Криденса. — А что с ним может произойти? — Не знаю. Но если что-то… мне кажется… ты не поймёшь… — Криденс бросил взгляд на Геллерта. Вздохнул, нехотя признавая: — Нет, ты поймёшь. Это то видение, которое даёт магия. Геллерт кивнул. — Хорошо. Хорошо, Принцесса… буду глядеть в оба… — Не смешно. — Я имею в виду астральный глаз, — слабо улыбнулся Геллерт. Криденс, не чувствуя больше ни ненависти, ни даже раздражения, повернулся к выходу. В гостиной пол был усеян осколками, поблёскивающими в свете луны. Под ногами что-то хрустело. И это ощущение… оно всё ещё было внутри: ощущение лёгкости. То чувство, которое говорит: ты умеешь летать. Возле дверей он услышал голос Геллерта: — Ты тоже осторожнее, Принцесса. Быть Гриндевальдом опасно в наши дни. — А то я не знаю, — пробормотал Криденс, в последний раз окидывая взглядом картину разрушения. Словно ночной кошмар, она не хотела укладываться в голове. — И… если я Принцесса, то ты, Геллерт, Королева. Королева драмы! — Просто вали отсюда, — уже более миролюбиво отозвался Геллерт. Как оказалось, электричество вырубилось во всём доме.***
Песня давно сменилась новостями на тайском, а Криденс всё сидел и смотрел в одну точку, на сверкающий шейкер на полочке за барной стойкой. Его хромированная поверхность казалась серебряной. Как магия.