Вся эта магия

Криденс пришёл в себя неожиданно, будто вынырнул из воды. Сел, растёр глаза пальцами. Ему опять снилось что-то непонятное — как будто он видит огромного ворона, несущего в когтях змею, и он одновременно и птица, и рептилия… знакомый голос шептал во сне, внушая как действовать, и почему действовать нужно именно так, а не иначе… — всё ускользало. Криденс повернулся, посмотрел на Джереми. Спустя неделю почти безостановочного секс-марафона — после того первого раза — Джереми выглядел как-то… истончённо, что ли? Кожа слово стала прозрачнее… а вот тени под глазами — две чёрные запятые — были у него и без Криденса: образ жизни. Криденс улыбнулся и улёгся рядом, ласково касаясь обнажённого плеча диджея. — Джереми… — прошептал он. — Джеремииии… Тот вздохнул и, пока ещё не проснувшись окончательно, потянулся к Криденсу. — Всё хорошо, панда… — Криденс поцеловал эти податливые губы, напоминающие лепестки. Уже неделю они жили вместе. Это произошло как-то само собой — в ту ночь, когда они пришли в себя на диванчике в «гнезде», мир, мерцающий золотом, казался понятным, как картинки в букваре; Джереми пригласил Криденса к себе, они отлично провели остаток ночи после клуба просто болтая о том, о сём, обсуждая любимые группы и фильмы. Это было так легко. Для Криденса настолько близкое общение с ровесником — Джереми был ненамного его младше, недавно ему исполнилось двадцать два — было в новинку. Да ещё с таким совершенно безбашенным ровесником, как Джереми… Джереми хорошо знал Бангкок — по крайней мере, ночной Бангкок; вдвоём они забирались на какие-то несусветные крыши, плавали на лодках по каналам, пропадали в неприметных проулках. Когда Джереми не занимался своими миксами, конечно. В квартире у Джереми была замечательная, совершенно заросшая веранда — папоротники, лианы и прочие неизвестные Криденсу тропические растения делали её похожей на зелёную пещеру. Здесь же стоял телевизор со стерео-системой и висел гамак, на котором можно было здорово устроиться вдвоём, просматривая старые фильмы ужасов. Джереми, как и Криденс, обожал ужастики. Иногда Криденс ловил себя на мысли, что чувство, которое он испытывает, сродни совершенно детской радости отсутствия взрослых в стране непослушания. Персиваль был… классным. Надёжным. Потрясающим. И всё же временами он вёл себя как родитель. Нет, он не осуждал, просто смотрел этим своим взглядом… или предлагал обсудить то, что происходит. Персиваль изо всех сил старался быть безупречным воином, было забавно подкалывать его на эту тему. Криденс знал, что идеальных людей не существует. Идеал в принципе невозможен — его отрицает сама жизнь. Ребёнком, подростком он верил в идеал Иисуса, но никак не мог понять смысл мольбы о Чаше. Возможно, Мэри-Лу просто не удосужилась это как следует объяснить. Джереми, по сравнению с Персивалем, был ходячим примером того, как жить не следует. Ни христианские взгляды отца, ни буддизм матери не оставили на нём хоть сколько-нибудь видимого следа. Родители могли бы полностью обеспечивать ему жизнь — у отца были медные шахты в Аризоне, но Джереми сам зарабатывал хорошие деньги в «Лунной Дороге», и, как однажды похвастался Криденсу, «разрывал все чеки, которые присылают мне предки». О причинах таких разногласий с «предками» Криденс не спрашивал. Он не знал, как это вообще бывает в нормальных семьях. Сам он, проработавший несколько лет в музыкальном магазине, знал цену деньгам, но сейчас это Криденса уже больше не волновало — на его карточке было более чем достаточно. Иногда ему казалось, что денег на самом деле нет, как не было их у него всю сознательную жизнь до встречи с Персивалем, и что карточка — это просто такая модифицированная волшебная палочка. Джереми, как и многие клубные детишки, принимал амфетамин, но после первого же секса с Криденсом заявил, что бросит это дело… Бросит это дело… Криденс обнял худое, ещё во многом подростковое тело. Когда он прижимался вот так — кожа к коже — ему казалось, что он может передать часть своей энергии Джереми. — Тебе не нужны наркотики, — шептал Криденс на ухо спящему, отводя в сторону яркие прядки волос. Он не мог бы назвать то чувство, которое испытывал сейчас, «любовью». Любил Криденс Грейвза. Персиваля. «Солнце» — вспомнил Криденс, и тут же на ум пришёл Геллерт. Геллерт тоже воспринимает Персиваля так: как свет. Как всё неоднозначно… Криденс здесь, с Джереми. Персиваль — там. С Геллертом. Почему не наоборот? Криденс попробовал представить, что бы мог Геллерт — здесь — сотворить с Джереми… сделал бы из него зомби?.. Нет, лучше не думать. И считать ли его собственные отношения с Джереми изменой? Геллерт сказал, что спит с Персивалем… что он имел в виду?.. нет, нет, это всё несерьёзно… За окном уже привычно шумел тропический дождь. Криденс поцеловал Джереми в плечо, провёл носом по коже, вдыхая слабый цветочный запах. — Джеремииии, — снова тихонько выдохнул он. Уже неделю вместе… надо бы позвонить, наверное, сказать, что всё в порядке… но… …но как звонить Персивалю после их последнего разговора с Геллертом?.. Смешиваясь с дождём, голос Геллерта почти ощутимо шелестел в голове… Неделю назад.  …Криденс снова набрал тот же номер. На этот раз ждать почти не пришлось...  — Я так и думал, принцесса. Что ещё ты мне скажешь?  — Геллерт, хватит! Я же просил только присмотреть, а не спать...  — Ты же знаешь, я такой же, как ты. И ты видел, что со мной стало, верно? А могло бы произойти и с тобой, если бы я не вмешался... И тогда ты бы был лишён половины жизни. И, как я, пытался бы выжить. Ты мне должен, Криденс... Вернее, Кристиан Деннис Гриндевальд.  — Меня зовут Криденс… — Брось. У всех Принцесс должны быть длинные имена… — Геллерт! Чего ты от меня хочешь? Моего благословения? Ты ведь уже снова начал… опутывать Грейвза, очаровывать. Он не устоит. Он настроен на... нас. На таких, как мы… — Да, за татуировку спасибо, племянничек. Отличный подарок дяде Геллерту. И  — да, Персиваль уже не устоял.  Кулак Криденса ударил ни в чём не повинный телефонный автомат.  — Спокойней, Принцесса. Держи себя в руках... Ревность, я понимаю. Но я бы лучше задумался, сколько лет жизни осталось у нашего сладкого любимого Перси.  — Что ты имеешь в виду, Геллерт, — внезапно охрипшим голосом выдавил из себя Криденс. — Почему мне приходится тебе объяснять... Ах да, папочка этого сделать не удосужился. Инкубы, мой дорогой племянничек, поглощают энергию, главным образом, сексуальную, конечно… энергию, силу и саму жизнь. Жизнь Перси... Сколько ты успел вытянуть у него за пять лет, как ты думаешь? — голос, звучащий из трубки, стал холодным. Криденс зажмурился. Он был бы рад не верить, но... знал, что это правда. Возможно, подозревал раньше. Но не хотел думать. Ведь Грейвз такой сильный, с ним всегда всё было в порядке... его солнце… — Я... Не знаю...  — А я-то надеялся, что ты уехал, чтобы от жизни Перси хоть что-то осталось...  — Я не знал! — Криденс уже просто кричал, в бешенстве сжимая трубку. Голос Геллерта не стал ни на градус теплее. — Нет, Криденс. Ты знал. Ты чувствовал. Но тебе было плевать. Ты такой же, как я... Каким я был. Но теперь нет, больше нет. Нам нужно позаботиться о Персивале. — Поэтому теперь ты будешь отнимать его жизнь?!  — Я могу себя контролировать. Во мне этого меньше, уж поверь. Я... много не заберу… — голос упал до шёпота. Криденс поймал себя на том, что прижимается к наушнику трубки, силясь расслышать что-то ещё, но кроме этого шёпота были слышны только слабые помехи на линии. — Сколько ты хотел путешествовать, Криденс? — внезапно перевёл тему маг.  — Полгода, год... Как повезёт. Я завтра же куплю обратный билет… — Дай мне эти полгода, племянник, — перебил его Геллерт. — Дай их мне... Ты знаешь, я... не могу без Перси. И ты знал, что именно так всё и будет. Как иначе?  — Откуда ты знаешь, что я знал, а?.. — Криденс ощутил вкус горечи, как у переваренного кофе. — А что потом, Геллерт? Что потом? Грейвз...  — Как удачно, что ты добрался до Бангкока. Одна из самых больших общин инкубов и суккубов обитает именно там. Тебе стоит лишь порасспрашивать. В той же «Лунной дороге» они наверняка бывают. Я уверен, они знают, что нужно делать со своими человеческими и магическими любовниками... С теми, которых они хотят оставить в живых.  — Хорошо, хорошо я их найду. Но почему ты не знаешь этого? Ты же инкуб, как и я...  — Поверь мне, Криденс, никогда раньше меня не заботила жизнь моих любовников. Не заботила так, как жизнь нашего Перси. — Нашего… — эхом повторил Криденс. Помолчал. И нашёл в себе силы продолжить: — Полгода... И ты потом так просто исчезнешь? Из нашей жизни? С трудом могу в это поверить.  — К сожалению, к тебе, племянничек, он привязан по-настоящему... Когда тебя похитили… блокировали твою демоническую силу, и твоя привязка рассеялась, я видел... Его чувства к тебе остались прежними. Я же... Я могу вызвать лишь... Подделку. Суррогат. Это не будет чем-то таким же реальным. Как у вас...  Не может быть. Криденс сейчас слушал этот тихий печальный голос и не мог поверить в то, что Геллерт готов был это признать. И признавал. Своё поражение.  — Так что ты будешь делать потом, Геллерт?  — Исчезну из вашей жизни, как ты и сказал. С меня хватит. Я ведь действительно собирался сдохнуть тогда... Если бы не пришёл Персиваль... И он замолчал. Мог ли Криденс верить ему? Сейчас он понимал: мог. Геллерт говорил правду.  — Я устал, Принцесса, — Криденс почти видел эту невесёлую улыбку. — Перси... я не смогу долго держать его, не причиняя особого вреда… его сознанию… только если… если он… но это невозможно… — снова тишина и лишь помехи на линии. Тихий голос: — Найди способ быть с Персивалем, не убивая его. И дай мне эти полгода.  — Возможно... возможно, полгода я могу тебе дать… я не знаю, что делать, но… кажется, скучать мне здесь не дадут… — Спасибо. Криденс зажмурился, чувствуя, как по влажным от дождя щекам начинают стекать горячие капли. — Возможно… не знаю пока… даже год…  — Год... — эхом повторили на том конце провода. — Это ещё один прекрасный подарок. Спасибо, Криденс. Гудки. Шум дождя вдруг навалился, словно белый шум между позывными радио-станций. Как будто подкрутили настройку звука на максимум… В дверь будки кто-то колотил…

***

…шуршал дождь. Мысли тоже текли лениво: …зачем Геллерт просил эти полгода? этот год? «Найди способ быть с Персивалем, не убивая его». Как странно. Криденс был уверен, что с Персивалем всё в порядке… Но вот тут — Джереми, и он кажется тоньше, чем был… или это всё из-за сумеречного света? Криденс сжал объятия немного сильнее, Джереми что-то сонно пробормотал, всё ещё в оковах сна. — Джереми, проснись, — позвал Криденс, защекотав, выдохнул в самое ухо, лизнул мочку с бриллиантовой серёжкой. — Рано же ещё… — Пятый час уже… давай, Джем… или я сварю кофе… Джереми распахнул глаза. — Оооо нет, нет, нет, нет! Только не ты! Криденс расхохотался. — Поднимайся, панда… хотя нет, погоди… — он ненадолго приник к губам Джереми, занавесив своими длинными волосами весь окружающий мир. — Так-то лучше?.. — Намного… ты фантастический, Криденс… за исключением кофе… — К чёрту кофе… иди сюда… я знаю рабочий способ побудки диджеев… Криденсу нравился этот взгляд Джереми: он смотрел на него с надеждой. И обожанием. Совсем как Геллерт на Персиваля.