1.
На чердаке как раз над комнатой Персиваля собрались три несовершеннолетние ведьмы. Они решали, что делать с Геллертом. — Мерси, как ты можешь так про него говорить! Он же всех нас держал там, в этих комнатах! — шипела Черити. Она помнила Гриндевальда и его «Ферму» слишком хорошо, поскольку провела там времени больше других. — И хватит хихикать, Модди! Чего смешного?! — Ой, я не могу! — Модести зажала рот ладонью. — Они там опять… ха-ха-ха-ха-ха! — Что «опять»? Что ты видела? — Черити, как старшая, считала, что обязана вести заседание по всем правилам. — Это не при Мерси… — Я не ребёнок! — надула губки младшая девочка. — И вообще, как будто я не знаю, что там люди делают… я видела, как ты целовалась с Китом Роллинзом! — Мерси! — Модести сверкнула глазами. — Ах ты шпионка! — Хватит! — снова зашипела Черити. — Весь дом перебудите! — Ты про маму? Она, наверное, смотрит свой сериал внизу… — Я про… Персиваля и… и… — И Геллерта, — закончила Мерси. — Не называй его по имени! — Но почему? Не такой он и ужасный… — Он именно что ужасный, я вообще не понимаю, как вы его пустили в дом! Мерси и Модести переглянулись. — Мы не хотели, но Персиваль… — Мама тоже не против. Они сейчас доооооолго разговаривали, — вставила Мерси. — А если бы была опасность — разве бы она его сюда пустила? Разве бы Персиваль его сюда пустил? — Персиваль, наверное, околдован, — Черити занавесилась длинными прядями и посматривала на сестёр из-за волос. — Точно околдован, я вам говорю, — уже уверенней произнесла она, когда заметила, что ни Модести, ни Мерси не могут ей возразить. — Но… Персиваль же… он же сам маг, он… — начала было Модести. — Мало ли. Этот… Гриндевальд, он его явно опутал какими-то чарами. Он и вас опутал, вот что я вам скажу, — Черити откинула волосы со лба, как делала всегда, когда чувствовала себя правой. — И надо уже решить, что мы будем с ним делать. — Раз он в этом доме, — задумчиво произнесла Модести, — навредить как следует мы ему не сможем… — Но можно как-то… отомстить… — Зачем? — Мерси! — Нет, ну правда? Он любит Персиваля. А Персиваль любит его… — Ты ничего не знаешь о любви! — гордо сказал Черити, которая ещё весной успела расстаться с очередным своим поклонником и до сих пор носила чёрное как траур по утраченным надеждам. — Если ты о Майке Харви, то так ему и надо… — Девочки! — теперь шипела уже Модести. — Потише! — Я предлагаю, — медленно произнесла Черити, — сделать его лысым. Девочки замолчали, переваривая идею. — Ну а что? Он же обрил Персиваля, помните? А мы обреем его… зуб за зуб! — Око за око! — Волосы за волосы! Вполне справедливо, так? Будет и месть, и, с другой стороны, мы ему не навредим. Волосы же отрастут… Хотя, будь моя воля, я бы его на всю жизнь оставила лысым… Ещё несколько секунд молчания. — Хорошо, — согласилась Модести. — Но как мы это сделаем? — А я против, — снова надулась Мерси. — Это как-то по-дурацки… — Двое против одной, нас больше! Или ты хочешь, чтобы я ему горло перерезала?— Черити изобразила самую свою кровожадную улыбку и провела пальцем по горлу. Она любила романтические истории с местью и убийствами. И лучше, если бы при этом ещё был какой-нибудь замок. И привидения. — Ой… лучше волосы! — Ну так, значит, порешили? Модести, а затем и Мерси кивнули. — Как мы это сделаем? — снова спросила Модести. — А вот как. Когда мы вставали из-за стола, я успела выдернуть волосок из его головы…— Черити торжественно показала серебристый волос. — Опаньки! — улыбнулась Модести. — Он, по-моему, не заметил… не знаю, что бы я сделала, если бы заметил… — Ну, значит, начинаем? Волосок был аккуратно положен в центр медного блюдца, позаимствованного из небольшой коллекции профессора Грейвза. Через маленькое чердачное окошко прямо на это блюдце падал лунный луч. Девочки взялись за руки и закрыли глаза. — Настраиваемся…— нараспев начала Черити. …через несколько минут дело было сделано. Но Мерси ни за что не призналась бы, что всеми силами сопротивлялась заклинанию и что ей на ум всё время лезли розы…2.
— Геллерт, — сегодня я проснулся раньше и, всматриваясь в Геллерта, никак не мог понять, что же меня напрягает. Может быть, как обычно во все эти дни, отголоски незапоминающегося кошмара?.. — Геллерт… — Ммм? Перси, дорогой, я вчера так устал… — Геллерт, — определённо, что-то было не так. Что-то странное на фоне белой подушки… — Ох, Геллерт… — Что? Что такое? — Геллерт всё же проснулся; теперь и его голос звучал обеспокоенно. — Не могу понять, кажется мне, или нет… твои волосы… — Что у меня с волосами?! — Они розовые. — Что?! — Розовые, Геллерт. Ярко-розового цвета. Или как он там называется? Маджента? — Перси, любимый, тебе кажется… ты что-то не то съел вчера… или… — Мне не кажется, — я сел на кровати. Вернее, попытался сесть, так как места было не слишком много: предполагалось, что Геллерт будет спать внизу, в гостиной. Или, может быть, предполагалось, что внизу буду спать я… В любом случае, сейчас оба мы были здесь, солнце вовсю светило и на подушку через щель в неплотно задёрнутых шторах падал яркий луч. Волосы Геллерта сияли в этом луче, словно частичка кукольного мира Барби. Сочетание розовых волос и выражения лица было просто неподражаемым. Я прыснул. — Перси, да ты просто издеваешься! — неуверенно попытался улыбнуться Геллерт. — Нет, не издеваюсь. А тебе идёт, кстати, — я всё не мог прекратить смеяться, и, в конце концов, расхохотался так, что свалился на пол, что меня немного отрезвило. Однако стоило снова увидеть ярко-розовые пряди, и на меня опять нашёл смех. Я пытался сдерживаться, зажимал ладонью рот — ничего не получалось из этого, смех просачивался сквозь пальцы. По-моему, я уже очень давно столько не смеялся. — Любимый, ты сошёл с ума, — грустно сказал Геллерт, выбираясь из-под одеяла. — Можешь смеяться сколько угодно, а я пока схожу в душ… — У-гууу, — только и смог вымолвить я, давясь от смеха. Геллерт кинул на меня скорбный взгляд, кое-как натянул джинсы и вышел из комнаты. И практически тут же вернулся обратно, на щеках его проступали розовые пятна — под цвет волос. — П-перси, что это? — он остановился передо мной, тыча пальцем в свою шевелюру. — А я тебе про что? Уххх, — кажется, меня всё же немного отпустило. — Честно, Геллерт, это замечательно. Лучшее начало дня. Как ты это сделал? — Я. Этого. Не. Делал, — теперь в глазах у Геллерта мелькал ужас. — Это какое-то проклятье! Меня кто-то проклял, Перси! В твоём доме! Или раньше… может быть… может быть, оно просто сейчас проявилось… — он обхватил себя руками за плечи и страшно побледнел. Я осознал всю серьёзность положения и, подойдя к Геллерту, обнял его, стараясь успокоить. — Геллерт, ну что ты… вряд ли это проклятие… это… это слишком смешно, чтобы быть проклятием… слишком… по-девчоночьи… — Тааааак… кажется, ты прав, любовь моя… слишком по-девчоночьи… и вчера за ужином… эти маленькие ведьмы… — Думаешь, кто-то из девочек? — я немного отстранился, ласково погладил его острую скулу. Потом опять обратил внимание на розовый кукольный цвет и еле удержался от того, чтобы фыркнуть. — За что они меня так ненавидят? — Геллерт картинно уткнулся носом мне в плечо и затрясся от рыданий. Вернее… смеха. Вскоре он уже тоже хохотал в голос, и я понял, что можно не сдерживаться. — Геллерт, — через несколько минут я всё-таки снова был способен говорить. — Тебе всё равно идёт. — Я знаю. Я же раньше красил в волосы… не в розовый, правда… — В красный? Джон говорил… — В красный… — Это почти розовый… — Перси, ты дальтоник… — Но тебе всё равно идёт, — повторил я. — Тебе нравится? — Ха! Геллерт, мне давно не было настолько весело… особенно с утра… — Тебе нравится, — удовлетворённо сказал Геллерт. И я не стал отвечать ему. Я просто обнял его ещё сильнее, вдыхая аромат этих ярких волос. — И пахнет… розами… — Значит, всё хорошо, — прошептал Геллерт. Миссис Грейвз за завтраком благосклонно отозвалась о модных тенденциях (и чем всё-таки её так расположил к себе Геллерт? неужели деньгами?!), Модести, едва увидев Геллерта, охнула, зажала рот ладонью и убежала — по-моему, я слышал её смех откуда-то из-за дома; Черити выглядела раздосадованной, Мерси завтракала как ни в чём не бывало. А Геллерт постоянно касался меня коленом. И я не мог думать ни о чём (и ни о ком) другом.