1.
Пока мы ещё были в Новом Орлеане — и Геллерт безвылазно торчал в библиотеке моего отца — я решил провести небольшую (ну или как получится) медитацию. Разобраться в себе. В своих чувствах. Попытаться поддеть на крючок и вытащить ускользающий каждое утро кошмар… Я устроился в своей старой комнате на втором этаже — комнате, которую мы теперь каждую ночь делили с Геллертом, не обращая внимания на узковатую полутораспальную кровать. И каждую ночь — как впрочем, все ночи до этого, начиная, кажется… с нашего майского приключения в «Вороньем Лесе» — что-то тёмное являлось в мои сны. Вернее, я уверен, что оно начало являться уже тогда. Сперва просто жил с этим, подумаешь — кошмар! Каждое утро он забывался, рассеивался. Если и оставался неприятный осадок — что ж, у меня был Криденс… а с Криденсом скучать не приходилось. Но потом... ...Честно говоря, медитация не удалась. Эфирный фон гудел, как развороченный пчелиный улей. И, кроме того, уже через несколько минут от начала моей неудачной попытки, в комнату зашла Модести, сказать спасибо за «замолвленное словечко». А потом пришёл и Геллерт, и Модести убежала, подмигнув мне на прощание, а Геллерт… мой Геллерт лёг прямо на пол рядом со мной, потянул меня за руку, привлекая к себе и был необычно молчалив. — Неужели ты всё-таки что-то нашёл? — спросил я его через несколько минут счастливого и тихого валяния на полу. — Что-то, Перси… что-то… — он не стал продолжать тему, и я не стал лезть с расспросами. — Я думаю, что узнал достаточно. Можно возвращаться… — Домой? — Домой. — В… Санта-Карлу или во Фриско? — мне была интересна его реакция. — Мой дом там, где твой дом, любимый, — прошептал Геллерт. Потом улыбнулся своей фирменной острой улыбкой: — Хотя, конечно, я бы всё же предпочёл другую обстановку. — Хмм, — сказал я. — Ага, — сказал Геллерт. — Ультрасовременную виллу с бассейном и видом с холма? — Как ты догадался? — Изучил твои вкусы. И на стенах — оригиналы Твомбли… — Твомбли и Ротко, — подтвердил Геллерт. — И тогда твоя замечательная мама немедленно даст своё благословление… — На что? — На наши долгие отношения… — Геллерт… — Ммм? — Ты так уверен в наших отношениях? — Именно так. Именно уверен. И именно в наших, любимый… — Ты сорвал мне медитацию. — Значит, это не медитация и была, — усмехнулся Геллерт. — Мы так и будем лежать на полу? — А ты бы предпочёл? — Я бы предпочёл взять фотоаппарат и пойти поохотиться… на келпи. — Хм. Это можно. Но у меня нет подходящей одежды. — Я выдам тебе свою. И столько ремней, сколько тебе понадобится, чтобы она на тебе держалась. — Ты знаешь, что твои слова про ремни звучат провокационно?.. — Чёрт с тобой, вставай, Принцесса Барби! Луизианские каникулы подошли к концу.2.
Мы вернулись в Санта-Карлу. И всё было по-прежнему — по-прежнему привычно и по-прежнему безумно: Геллерт и я. Я и Геллерт. Медленно и размеренно катил август. Я должен был вернуться в Центр Медитаций, но перед этим мне было необходимо разрешить свои вопросы: я просто не мог идти и преподавать, чувствуя себя настолько… странно. Геллерт. Я пытался улучить свободную минуту: ранним утром перед пробежкой или днём, когда Геллерт временами исчезал на пару-тройку часов. Куда? Я не знаю. Он говорил, что ездит в Сан-Франциско по каким-то своим делам. Геллерт заполнял собой все мои мысли, и всё чаще я ловил себя на том, что думаю о нём: мой. Геллерт… Мой Геллерт… Криденс больше не звонил — вероятно, всё было в порядке. Иногда мне казалось, что я улавливаю отголоски его чувств, и если это было так, что он пребывал в полнейшем восторге от Таиланда. Временами при воспоминании о Криденсе, о его улыбке, его привычках, у меня сдавливало сердце. Он казался таким далёким… и я от всей души надеялся, что опасения Геллерта — просто ложная тревога. Геллерт. Я собирал по крупицам утекающие, как песок из пальцев, частички кошмаров — о да, мои кошмары никуда не делись… и даже как будто стали более явными. Я даже начал что-то запоминать. В один из дней меня внезапно пронзило очень чёткое воспоминание: тот сон про луну, не отражающуюся в воде, про то, как я ходил на берег океана. Про Геллерта рядом. Тогда у кошмара впервые появилось лицо, лицо Геллерта. Геллерт. Мой Геллерт… Потом — то жуткое видение на пляже трассы №1, замерший океан, мёртвое тело… Потом — после нашей разборки с вампирами… что же там было… да! отвратительная теневая тварь, жаждущая меня сожрать, и вдруг — Геллерт. Мой Геллерт… По коже пробежали мурашки. Я почти приблизился к повторяющемуся мотиву моих кошмарных снов. Геллерт. Что-то словно схлопнулось в сердце, закрылось бронёй. Ушло, спряталось. Куда? Я не мог найти ни следа. Может быть, кошмар отступил? Может быть, этой ночью он не повторится? Нет. Потому что… откуда же эта тяжесть на сердце? Звяканье ключей. В квартиру входит Геллерт, мой Геллерт. И сразу становится легче. И сразу новокаиново-нежный туман обволакивает, притупляет боль. Притупляет чувства; все, кроме —… нет, для него пока нет слов. Это просто Геллерт. Геллерт, который целует меня в губы. Мой Геллерт.