Вся эта магия

— Значит, ты предвидел, что мы встретимся? — Я на это надеялся, любовь моя… Я не смог скрыть улыбку. Мы, наконец, остались одни — Константин ушёл в свой номер, Дэвид уехал разузнать, как там Криденс, а мы с Геллертом… почему я не был удивлён, что у нас один номер на двоих? Ультрасовременный, в серых и серебристых тонах — совершенный «геллертовский» стиль. И мне было почти совсем хорошо. «Почти» — потому что внутри нарастало беспокойство о Криденсе. Потому что, несмотря на то, что я благополучно проспал весь перелёт от Сан-Франциско до Гуанчжоу, я всё ещё был вымотан постоянными кошмарами, преследовавшими меня на протяжении трёх недель; вымотан физически — после своего марш-броска в погоне за паранормальными явлениями; вымотан морально — Джон, Геллерт и Дэвид всё время намекали на какие-то глобальные события, но пока что не торопились объяснить мне это толком. Я чувствовал, что возвращаюсь в привычную мне колею, но возвращение давалось с трудом. И Геллерт… это был отдельный вопрос. Вот он, здесь, стоит, вглядываясь в сероватый из-за туч день за окном. Силуэт против света кажется плоским, картонным. Я, войдя в номер, как опустился в кресло, так в нём и сидел пока. Сил встать и что-то делать не было. А я ещё рвался кого-то спасать… Геллерт отошёл от окна, приблизился ко мне, опустился на корточки, взял мои руки в свои. — Константин прав. Ты плохо выглядишь, Перси. И тебе определённо нужно побриться. — Боюсь, сейчас у меня не настолько твёрдая рука, — я провёл пальцами по своей трёхнедельной бороде. Геллерт улыбнулся. — Если ты доверишься мне… я бы мог это сделать. — Помню, у тебя неплохо получалось. — У меня до сих пор неплохо получается. Идём? — Ну что же… Раз тебя так раздражает мой имидж йети… кстати, я ни разу не видел, чтобы ты сам брился, Геллерт… — Это долгая история. Идём же, Персиваль, — он встал и потянул меня за руку. И я пошёл за ним. Полностью отдавая себе отчёт, что доверяю своё горло опасной бритве и рукам, на которых достаточно чужой крови. Я знал, что при акклиматизации лучше смещать время постепенно, но не имел ни малейшего понятия, сколько времени я проведу в Бангкоке. И пока что для меня была ночь: два часа здесь — полночь в Санта-Карле. Некоторое время назад Дэвид позвонил Геллерту, сказал, что задерживается. Вернее, разговор был несколько дольше, но Геллерт сообщил мне только это. Я растянулся на кровати, поверх покрывала. Геллерт тут же оказался рядом. И он светился — я это чувствовал. А в моей груди словно образовалась дыра. Пока что небольшая, но ощутимая. Странное чувство. Сейчас я определённо был с Геллертом. Но Криденс. Криденс… я закрыл глаза. Волна чего-то тёмного и холодного накатила изнутри. Я оттолкнул Геллерта. Сел на кровати, тяжело дыша. — Перси… позволь мне помочь тебе, — Геллерт обхватил меня за плечи. — Расскажи мне… всё… подробно, — попросил я. Его прикосновения сразу же притупили боль. — Постараюсь, — вздохнул Геллерт, целуя меня в висок. — Нет, погоди… сперва… — я притянул его к себе, снова устраиваясь в горизонтальном положении. — Сперва нужно просто немного полежать… — Конечно, Перси, — прошептал Геллерт мне на ухо, привычно обнимая. — Только для начала избавимся от твоей футболки… мне нужен более полный контакт… мне нужен… ты. — Тебе идёт этот цвет, — только и смог прошептать я: меня уже просто выносило из реальности.Я ещё успел заметить, что живой глаз Геллерта сияет — и вовсе не от «магии». А потом я закрыл свои глаза. И заснул. Тучи за окном прорвались дождём. Но он проходил сквозь меня… Геллерта снова не было рядом. А сам я больше не был в номере отеля. Я опять был один и шёл сквозь пелену дождя. Тянущая тоска и пронизывающая всё моё существо боль… Босые ноги увязали в песке, и воздух словно сгустился. Я брёл с трудом, словно погружённый в воду, против течения. Куда я иду? Я не хочу идти туда.... Я никуда не хочу идти. Гораздо проще сдаться, лечь на песок, и пусть он поглотит меня, растворит в себе. Я устал бороться. Я так устал… Но тихий, едва слышный шёпот ворвался в моё сознание: «Иди вперёд, Персиваль… Я с тобой, любимый». Конечно, Геллерт, кто ещё мог незримо сейчас быть рядом, называть меня так? И я продолжил брести сквозь, преодолевая сопротивление плотной пелены дождя. Это снова был пляж. Повторяющийся мотив моих сновидений. Но раньше там царили безмятежность и солнечный свет. «Значит, в душе у тебя…так? Прекрасно, спокойно и хорошо… Умиротворяюще», —сказал Геллерт когда-то. Геллерт, которого я забрал из его кошмара и привёл в мир своих снов. Теперь же здесь всё было затянуто серым, вязким туманом, словно едким дымом. Всё было отравлено, пропитано ядом. Кем, чьим?… Тогда я спасал Геллерта от Виктора. Мог ли тот устремиться за нами? Но…как? Ведь он мёртв — внезапно я вспомнил об этом. Как я мог забыть? Но что-то внутри уже не сомневалось, нет — оно было уверено, что Виктору удалось выжить. «Всё верно, Перси. Как жаль, что я так поздно понял. Втянул тебя в это… А теперь сосредоточься. Осмотрись. Он где-то рядом!». И я вновь послушался тихого, вкрадчивого шёпота. Давящая серость, гнетущая тоска, мучительная боль вокруг... Больше никакого света. Тучи жадно поглотили солнце, взяли его в плен… «Сконцентрируйся! Ну же, Перси, любовь моя! Я не могу проявить себя сейчас, не могу… Это насторожит его, заставит действовать, поставит тебя под удар. Ты уже и так почти…» — голос затих. Я сделал вдох. Так тяжело было дышать здесь теперь. Словно не хватало воздуха. Начинала кружиться голова, перед глазами всё расплывалось. Песок, никого вокруг. И океан — застывший, мёртвый, тусклый. И…что там вдали? У линии горизонта? Словно осколок тьмы пульсирует на границе видимости, выкидывает длинные тонкие щупальца… И тут я увидел: всё вокруг было опутано нитями чёрной паутины, раскинувшей свои сети, пронизавшей собою всё пространство моего сна. Я с замиранием сердца опустил взгляд вниз, на себя — и похолодел: в моей груди действительно зияла огромная дыра с рваными краями. Чёрная бездна, и в ней терялись сразу несколько щупальцев, копошились там, во мне, выпивая силы, стараясь обосноваться, свить гнездо, подчинить себе… В ужасе я рухнул на колени, судорожно пытаясь вцепиться в них, вытащить из себя эту мерзость, этот кошмар — но руки проходили сквозь. И тогда я погрузил их в рваную рану на своей груди. Я должен был вытащить из себя тьму, чего бы мне это ни стоило. Сознание затопила жестокая, жгучая, разрывающая на части всего меня боль… — Перси! Что ты творишь? Прекрати немедленно! — обеспокоенный голос Геллерта привёл меня в чувство. Кажется, я начал раздирать кожу на своей груди. Там, где свивала свои узоры татуировка. Сейчас она вызывала омерзение — почти такое же, как те отвратительные, живые щупальца… — Геллерт… Геллерт, — только и мог бездумно шептать я, крепко вцепившись в него, прижимаясь к нему. —Геллерт. Конечно, Геллерт! — и он страшно, безумно расхохотался. Я попытался было отпрянуть, но меня держали крепко. — Мы с тобой не закончили, Персиваль… И в полутьме сверкнуло лезвие бритвы. Лезвие коснулось татуировки… удар, ещё удар… демон полосовал кожу на моей груди, выпуская сгустки тьмы… я открыл рот, пытаясь крикнуть… но лезвие тут же оказалось возле моего горла… …я бился в чьих-то руках, задыхаясь, заходясь в немом крике от невыносимой боли — в груди нестерпимо жгло, я даже почти чувствовал, как плавится моя кожа, горят в огне лёгкие. Я ощущал, как из пореза на моём горле толчками вытекает кровь, как из меня уходит жизнь… — Перси, любимый… Перси! Я здесь, с тобой, именно я, всё хорошо! Это не сон, не сон! Дыши! Ну же, любимый!.. — срывающийся и действительно обеспокоенный голос Геллерта, моего Геллерта. Его прикосновения дарили облегчение, от рук, я ощущал это, исходил свет, что вливался сейчас в меня. Наконец, я смог вдохнуть. Рвано, неуверенно. Но потом снова и снова, будто учился дышать, только выбравшись на сушу. Жжение проходило, я хватался за горло, но порез так и не смог нащупать… — Геллерт… — выдохнул с облегчением я. — Геллерт, прости меня… — Перси? О чём ты? Всё хорошо, хорошо… Ты здесь, со мной, ты здесь… — шептал он, не переставая сжимать меня в своих объятиях, продолжая судорожно гладить по плечам, рукам, телу. От прикосновений мага растекалось приятное обволакивающее тепло, растворявшее мою боль. — Я думал, что это ты… Что ты отравляешь, используешь, пожираешь меня… Я такой идиот, Геллерт. Такой идиот… — Идиот я. Я не понял раньше, кто за всем этим стоит. И вместо того, чтобы разобраться, опутывал чарами тебя. Считал, что эти кошмары и отвращение ко мне внушает та сила, что обосновалась в тебе. Которую я пил тоже… Пытался очаровать и тебя, и её, — проговорил Геллерт тихо, уткнувшись носом в мои волосы, ещё крепче прижимая меня к себе. — Не знаю уж, как насчёт этой мистической силы, про которую ты всё говоришь… Но меня ты очаровал. Определённо, — я расслаблялся в его руках. Напряжение отпускало, дышать становилось всё легче. — Это чары, звезда моя, всего лишь чары… — А сейчас — тоже? — я замер, боясь пошевелиться. — Нет, сейчас это просто… магия, любимый. Волшебство. Я больше не буду идти против твоей воли… Не буду пытаться тебя ломать, переделывать. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Больше никаких чар инкуба… Только если ты сам захочешь… — А Джон говорил, что ты — суккуб. — Хорошо, — Геллерт тихо засмеялся, и его дыхание защекотало мне шею. — Больше никаких чар суккуба — тоже. Только ты и я. А со всем этим дерьмом мы разберёмся. Вместе, любовь моя. И я ему поверил. — Который час? — Здесь — начало пятого… по-калифорнийски между двумя и тремя часами ночи. Спи, любимый. Геллерт обнимал меня, мне было спокойно и я провалился в сон — на этот раз без кошмаров.

***

Проснулся я от голосов. Один, Геллерта не было. Несколько секунд я пытался понять, что же меня зацепило, потом догадался: Криденс. Это был голос Криденса! Я встал с кровати, и, как был, в джинсах и босиком, немного пошатываясь вышел из спальни в соседнюю комнату. Оба оставшихся в живых представителя рода Гриндевальдов, видимо, что-то довольно напряжённо обсуждали, вид у них был разгорячённый. — Грейвз! — Криденс тут же устремился ко мне, на заднем плане Геллерт сделал движение, будто хочет его удержать, но только махнул рукой. Мы с Криденсом обнялись, и это было… знакомо и странно, потому что меня тут же пронзила острая боль в районе татуировки, и я был вынужден отстраниться. Криденс тоже схватился за сердце и смотрел на меня безумными глазами. Отдышавшись, я попытался улыбнуться, и он — тоже. Криденс… изменился. Он по-прежнему был красив, как бог, даже стал ещё красивее с тех пор, как мы расстались. Длинные волосы спускаются на плечи, чёрная футболка и обрезанные чёрные джинсы заставляют бледную кожу выглядеть так, будто она светится. Но он стал старше — это было видно по его лицу, и я подумал с горечью, что, возможно, наши пути действительно расходятся. Или уже разошлись. Могло ли это длиться вечно? Может быть, в другом мире. Или в другой жизни… — Криденс… — Грейвз… ты уже отдохнул? — Ничего он не отдохнул! — Геллерт подошёл ко мне. Ох. Напряжение между этими двумя снова пронизало воздух. — Он сам может решить, — процедил сквозь зубы Криденс, как будто отвечать Геллерту было ниже его достоинства. — Я… — Персиваль, пожалуйста, ты же понимаешь, счёт идёт не на дни, а на часы! На минуты, может быть! — Кристиан Деннис! — рявкнул Геллерт. — Всё зависит от того, как себя будет чувствовать Персиваль, ясно тебе это, или нет?! А Персиваль, — тут он положил мне руку на плечо, и боль слегка отпустила, — не в лучшем состоянии сейчас… — Да? И кто же его до этого довёл! — закричал Криденс. Со звоном треснула и рассыпалась на осколки ваза на журнальном столике. Геллерт едва повёл рукой — и она снова собралась, стала целой. Я едва поверил своим глазам. Криденс, по-видимому, тоже. — Я вижу, ты-то свои силы восстановил, — нехорошо усмехнулся он. Геллерт собрался было что-то ответить, но в дверь постучали и послышался голос Константина: — Эй, ребята! Откройте мне. Что происходит? Я чую… — Криденс в два шага оказался у двери и распахнул её. — …магическую энергию, — закончил экзорцист как ни в чём не бывало. — Привет, Криденс-у-меня-как-обычно-по-горло-проблем. — Привет, Константин, — хмуро сказал Криденс. Геллерт, воспользовавшись паузой, успел поцеловать меня в плечо и шепнуть: «Держись, любимый». Я же стоял, понимая меньше всех, что происходит и за что мне нужно держаться. Я прикрыл глаза. — Давайте всё то же самое, но медленнее, хорошо? И в сидячем положении… Мы расположились вокруг журнального столика — я и Геллерт на диване, причём Геллерт так и обнимал меня, Криденс и Константин — в креслах напротив. Некоторое время все молчали. Потом паузу прервал Джон. — Я думаю, нужно уже выложить, кто что знает, — он полез в карман за сигаретами, сообразил, что в номерах запрещено курить и с досадой убрал пачку обратно. — Я знаю только то, — тихо и напряжённо произнёс Криденс, — что рядом с Персивалем — закоренелый лжец, вытребовавший себе полгода времени на то, чтобы полностью… подчинить Персивалясебе… и я знаю, — повысил он голос, когда Геллерт уже было хотел перебить, — что Персиваль — это единственный, кто может мне… нам… кто может помочь Джереми, поскольку, — Криденс заговорил ещё громче и твёрже, — поскольку он… может. — Закончил? — усмехнулся Геллерт. — Тогда скажу, что знаю я. Я знаю, что Персиваль соединён магическим образом и источником вечной жизни — Граалем; я знаю, что он действительно может помочь твоему… парню… если захочет. Мне известна история с Общиной, хотя, признаюсь, Королева меня несколько удивила… и нужно будет ещё кое-что проверить… — И «магия», — вставил Константин. — Что с «магией»? — резко развернулся к нему Криденс. — Геллерт не имеет к этому прямого отношения. Косвенное — да, как разработчик колдовской формулы и технологии… но, поверь, Криденс, и это говорю я, Джон Константин, с вашим несчастьем Геллерт не связан. Здесь всё немного сложнее. — «Немного сложнее»?! Грейвз, ты понимаешь, о чём он? — Я понимаю только то, — медленно произнёс я, — что со мной творится какая-то магическая хрень, и что не Геллерт был её причиной. Криденс уставился на меня. — Мда, — пробормотал Геллерт. — О’кей, Принцесса. Сейчас поясню. Четыре месяца назад во всей этой семейной… драме… тебе выпало сыграть важную роль... Я напряжённо вслушивался в историю, которую излагал Геллерт. Что уж тут: звучало всё вполне логично — я знал разрушительные силы Криденса. Сейчас мне пришло в голову, что если история с Граалем — правда (а это вполне могло быть правдой, по крайней мере, это объясняло отношение ко мне родителей и тот давний разговор с отцом, который я до сего дня не воспринимал всерьёз, и о котором он мне сказал тогда:«Ты поймёшь, когда придёт время»), то только Грааль удерживал выплески демонической энергии Криденса. Не давал ему меня поранить. Ни разу… сыпалась штукатурка, трещины расползались по потолку и стенам, бились стёкла, вырубалось электричество… Персиваль Грейвз в этом хаосе оставался свеж, как огурчик. Криденс, слушая рассказ Геллерта — временами к нему присоединялся Константин, который затем перехватил нить повествования и поведал о подпольных магических клубах и партии «грязной» «магии» — бледнел всё сильнее, закусывал губу и молчал. — В итоге, — подвёл черту Джон, — все ниточки, которые нам удалось обнаружить, указывали на Бангкок. — Здесь провёл изрядную часть своей жизни, и, в частности, последние годы, Виктор, — напомнил Геллерт. — Но ты ведь… сам внушил мне ехать сюда…— сказал Криденс упавшим голосом. — Может быть. Откровенно говоря, у меня было видение, что эта поездка станет судьбоносной для нас всех, и я решил — почему нет? — сверкнув зубами, улыбнулся Геллерт. — Ну, а теперь поведай, Принцесса, в чём твоя проблема и почему она настолько безотлагательна? — Я… расскажу Персивалю. Без свидетелей. Чтобы он сам смог принять своё решение. — Нам что, уйти? — Или мы уйдём… — Можете воспользоваться моим номером, — сказал Константин. — Я только возьму оттуда саквояж. Всё равно у меня ещё дела в городе. Мы с Криденсом встали. — Оч-чень хорошо, — Геллерт откинул голову на спинку дивана. — Идите, разговаривайте, решайте свои проблемы… Мы прошли в номер Джона — он был как раз напротив. Джон забрал свой ключ, попросил потом захлопнуть дверь как следует, подмигнул и ушёл. Мы немного постояли, обнявшись — пока я не почувствовал, что Криденс содрогается от сдавливаемых рыданий. — Ну… Криденс… что такое… — Грейвз, — мы опустились прямо на ковёр, как в Санта-Карле, лицо Криденса было мокрым от слёз, а голос — хриплым. — Ты слишком хороший. Ты просто слишком хороший для меня. Ты… нереальный… ты… — Шшшшш…. — Я думал об этом, много думал… и то, что сказал Геллерт… если бы не Грааль — возможно, тебя бы просто не было… или… я бы тебя разрушил... я почти разрушил Джереми, Грейвз, — прошептал он совсем тихо. — Потому что он просто человек… самый обычный… не волшебный… — Криденс… — И я не могу ему помочь. Я так хочу — и не могу, а он… понимаешь… он спас меня, он… верил в меня и… — И?.. — И любил меня… до сих пор любит. Я это чувствую. А я… я люблю его, Грейвз, — Криденс поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. Он говорил правду. — Как так случилось? Почему? Ведь… я… мы… мы с тобой Грейвз, но это другое, это как семья, я не знаю. — Возможно, нам необходимо было быть друг с другом, — ответил я. — Какое-то время. Пережить то, что произошло с нами. Понять друг друга. Увидеть… — Возможно. Грейвз, ты веришь Геллерту? — В последнее время он всё чаще оказывается прав. Я не вижу причин не верить ему. — То, что он рассказал про «Вороний Лес»… это может быть правдой, Грейвз. Я действительно мог это сделать… и… татуировка… то же была моя затея… и этот кошмар… я тоже его переживаю, Персиваль. Но чтобы Виктор был в тебе… это как-то странно: ведь он был бы уничтожен Граалем! — Я не уверен, что Грааль может что-либо уничтожить. Это было бы не в его духе. Грааль даёт жизнь, не забирает её. Мы помолчали. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь Джереми, — наконец сказал я. — Я бы пошёл прямо сейчас, если бы это было необходимо. — Геллерт прав, тебе нужно восстановить силы, — Криденс улыбнулся сквозь слёзы. — Пойдём завтра? — Как скажешь, — я постарался, чтобы мой голос звучал пободрее. — И… Грейвз… — Что? — Можно я останусь с тобой? Потому что если я вернусь… в ту дыру… где мы сейчас живём с Дэвидом… о да, мы живём с Дэвидом… я просто сойду с ума. — Конечно, оставайся, — сказал я. Я ещё не закончил фразу, как в номер ворвался Константин, на ходу стаскивающий плащ. — Простите, парни, но из-за этой бури всё снова летит к чертям под хвост, и мне нужно срочно — срочно! — перепроверить все ингредиенты… — он раскрыл саквояж и вывернул его содержимое на кровать. Мы поднялись с пола. — Тогда в твой номер? — прошептал Криденс. — Ага… Геллерта не было. Дверь была прикрыта, но не заперта. Мы заказали ужин в номер. А потом снова разговаривали, разговаривали и разговаривали…