Вся эта магия

— Я ужасно устал, — провёл рукой по лбу Криденс. — Ты можешь со мной полежать? Мы устроились на кровати. Мне вспомнился тот день, когда мы впервые лежали так — в лофте Константина. Почему именно тот день? Сколько было после него — но вспомнился именно апрель девяносто третьего… сейчас Криденс уже не был тем мальчишкой. Сейчас и я уже не был тем сумасбродным Грейвзом. Не знаю, лучше я стал или хуже. Просто другим. А кем же мы теперь были друг другу? Не любовники. Не друзья. Семья, может быть, — но странная такая семья… скорее, братья. Родственные души. Я обнимал Криденса, направляя в него поток успокаивающей энергии, и он заснул. Неудивительно: здесь-то был уже поздний вечер. А мои внутренние часы утверждали, что утро… не спалось. Я ещё немного полежал, затем осторожно встал, вышел из спальни и, прикрыв за собой дверь, прошёл в гостиную. Свет я включать не стал: номер освещался полоской синеватых огоньков под самым потолком. Я стоял у огромного, во всю стену окна, и смотрел на Бангкок. Затем в оконном стекле отразилась полоска света из коридора: кто-то вошёл в номер. Я обернулся и прижал палец к губам. Геллерт, прекрасно видящий и в сумерках, и в темноте, кивнул, снял обувь, бесшумно подошёл ко мне и встал совсем близко, вглядываясь мне в лицо. — Криденс здесь, спит, — прошептал я. И обнял его первым. Скользнул руками по чёрной, военного покроя, куртке, начал расстёгивать пуговицы. Оглянулся, оценивая расстояние, сделал оставшиеся несколько шагов до дивана (опять диван!), увлекая Геллерта за собой; сел, продолжая возиться с застёжкой, потянул моего суккуба (суккуба!) на себя, так, что он опустился мне на колени (и его вес был реальным, это всё происходило по-настоящему, и я хотел этого сам). — Зачем столько пуговиц, — пробормотал я. Геллерт усмехнулся, поймал мои руки своими, поднёс каждую к губам и поцеловал. Затем быстро расстегнул оставшиеся пуговицы, бросил куртку на пол. За ней последовала футболка, и я, наконец, прижался губами к его восхитительному гладкому торсу. Провёл языком по косточкам ключиц, прикусывая кожу. Руками я гладил его спину, прижимая к себе всё крепче. Я целовал горло Геллерта, его плечи, гладил его руки, поясницу… в общем, я был довольно хаотичен. Оказалось, что я успел соскучиться по нему. Изголодаться. По Геллерту, не по Криденсу… — Перси… — прошептал Геллерт мне на ухо, едва касаясь губами, и я почувствовал его жаркое дыхание, а затем и горячие поцелуи на своей шее. Я замер, запрокинув голову, наслаждаясь каждым поцелуем и прикосновением его рук. Наконец, он, судорожно вдохнув, оторвался от шеи. Склонился надо мной, нежно обхватив ладонями моё лицо… Целоваться с Геллертом было так сладко, остро, невероятно — и потрясающе привычно. Как дышать. Вот чего мне не хватало всё это время. Кого… Моего Геллерта, моего прекрасного, восхитительного, безумно притягательного, любящего меня… Геллерта. Он отстранился. И я, пытаясь отдышаться, позволил ему слезть. Геллерт одним плавным движением опустился на пол, медленно развёл мои колени, жадно огладил бёдра. Пристроился между ног, замер.Посмотрел снизу вверх. Я заворожено кивнул, потянулся к застёжке джинсов. И снова Геллерт отвёл мои руки. Я улыбнулся, пробежался пальцами по его коротко остриженным тёмным волосам. Геллерт не спешил, продолжая поглаживать мои бёдра, медленно целовал живот, опускаясь всё ниже. Наконец он взялся за ремень джинсов и расстегнул верхнюю пуговицу. Затем ещё одну. — Гел-лерт, — выдохнул я. Он поднял глаза, блеснувшие лукаво. — Что, любовь моя? — Я так долго не выдержу, — признался я. Геллерт только улыбнулся. — А это мы ещё посмотрим…  Я закусывал губы, кажется, до крови, стараясь не стонать слишком громко. И на грани полной потери себя подумал: ощущает ли Криденс? Потом Геллерт всё так же сидел между моих ног, но уже спиной ко мне, положив голову мне на колено, запрокинув её. В темноте я ощущал его взгляд. Довольный — и вместе с тем голодный, пристальный, тёплый и обволакивающий… — Гел-лерт, может быть… сменим положение? — тихо сказал я. — Иди ко мне. Он встал, я закинул ноги на диван, вытягиваясь во весь рост, поймал его руку и потянул на себя. Прижал к себе. Рваное дыхание Геллерта опаляло мне шею. Нежные поцелуи — и нетерпеливые укусы, горячие сухие ладони — и влажный язык, что заставлял плавиться в огне разгорающегося с новой силой желания…И эта неуёмная жажда прикосновений, когда, казалось, он желает вплавиться в меня — кожа к коже, стать одним целым, дышать одним воздухом, жить друг другом, друг в друге… В этом был весь Геллерт. Медленно — и быстро.В один момент холодно — в следующий же невообразимо страстно. Горячо —а после ещё горячее. Нежно — и очень нежно, так, что с ума сходишь от этой невероятной, щемящей нежности, что затапливает всего тебя. Резко, почти грубо — и фантастически чувственно. Властно, сильно, уверенно — и при этом потом безоглядно отдавая мне всего себя, безгранично посвящая себя — мне… В чём уж я всегда мог верить Геллерту… даже тогда, на Ферме… так это в том, что здесь, сейчас, в этот момент — он настоящий, живой, реальный. Искренний… — Я люблю тебя, — шептал Геллерт, когда мы лежали, обнявшись. — Я люблю тебя, люблю тебя, Персиваль. Хочу всегда быть с тобой. Люблю тебя… Я открыл рот, чтобы ответить — и я действительно собирался ответить — но ужасающая, холодная вспышка ударила меня под дых, и вместе с чернотой, нахлынувшей на моё сознание, из горла вырвался резкий, похожий на карканье, безумный смех… Я пришёл в себя. Узор татуировки жёг грудь, возвращая меня в реальность. — Это был Виктор! — потрясённый шёпот Криденса. — А я что говорил… — это уже Геллерт. Я открыл глаза. Два смутных силуэта склонились надо мной. Геллерт. Криденс. — Как ты, любимый?  — Как ты, Грейвз?  — Хреново, — я осторожно сел, потирая татуировку. — Который час? — Тут начало первого… — Это… ммм… по-калифорнийски… десять утра с небольшим… — Как это произошло? — Криденс присел рядом. — Я не знаю… — Чёртов Виктор,— Геллерт сел по другую сторону. Внезапно на меня нашёл смех. Я смеялся до слёз, не в силах объяснить, несколько минут, затем, наконец, смог выдавить из себя: — Криденс справа, Геллерт слева, Виктор… ха-ха! посередине! Вся… семья… в сборе! Они одновременно обняли меня, каждый со своей стороны. Меня ещё потряхивало — уходили последние вспышки истерического хохота. Мне правда было смешно. И жутко. Потому что впервые я понял: одному мне с этим не справиться. — Не буду я спать, — отпирался я, уже сидя на кровати в спальне. — По моим часам утро, я и так проспал весь полёт до Китая! И ещё днём успел… — Перси, — терпеливо настаивал Геллерт. — Тебе необходимо поспать. Потому что завтра ты… эээ… мы… будем спасать жизнь… ммм… Спящего Красавца… на которого не действуют поцелуи Принцессы… Криденс сердито глянул на Геллерта, но промолчал. — Я сильно сомневаюсь, что это мне поможет, — капсула, которую протягивал мне Геллерт, выглядела как-то странно: она была прозрачной, и внутри перекатывались, словно шарики ртути, слегка светящиеся капли. — Это вообще безопасно? Явно «магия»… — Это маковая роса… — Опий! — понял я. — Да нет же! Это волшебная маковая роса. Старое доброе магическое средство. Производство фейри, натурального происхождения. Спасибо Джону, что сумел нам её раздобыть… — Нам? — Нам. Потому что я тоже лягу спать. Вместе с тобой, любимый. — Боже мой, какая драма, — пробормотал Криденс, растягиваясь рядом. Он явно не собирался никуда уходить. — Хор-рошо… — я повертел головой. Криденс справа, Геллерт слева. Мда, ну и положение… — Если есть третья капсула, я тоже приму, — подал голос Криденс, приподнимаясь на локте. — Я уже недели две не могу нормально выспаться. — А это твои проблемы, — холодно ответил Геллерт. Я укоризненно посмотрел на него. — Ну ладно, — неохотно признал маг, — есть третья. Подозреваю, Джон рассчитывал оставить её себе… — Если бы он рассчитывал оставить её себе, он бы её тебе не отдал, — заметил Криденс, — а зажал бы у себя. Геллерт расхохотался. — Ты можешь меня рассмешить, племяша, это хороший признак. За это я даже окажу тебе небольшую услугу… — Геллерт перебрался через меня на сторону Криденса. — Иди-ка сюда… — он приподнял лицо Криденса за подбородок и внезапно поцеловал его в губы. Крепко, с языком. Меня словно сковало морозом. — Эй! Вы что т-творите?! Геллерт прервал поцелуй, Криденс попробовал его оттолкнуть, но только бессильно взмахнул рукой. Вид у него был обескураженный. Он хватал ртом воздух и пытался отдышаться. — Это была небольшая проверка, — голос у Геллерта был сухой, никакой игривости. — Особое демоническое колдовство… ты хотел узнать, дорогой мой Кристиан, для чего тебя месяц держали в Общине? — К-криденс, — поправил Криденс, с ужасом глядя на Геллерта. А потом, видимо, больше не в силах произнести ни слова, кивнул. — Так вот… как… ммм… ладно, будем говорить начистоту… как суккуб, пусть только частично… но как суккуб я могу уловить следы, оставленные другими суккубами. Тебя, мой мальчик, использовали для эммм… обновления крови. Короче говоря, для зачатия других демонов. — Что?! — это выдохнули мы с Криденсом одновременно. — Ну вот как есть. Я что-то такое подозревал. Собственно, это меня ещё до рождения посвятили Общине, но вот незадача… я не инкуб. И с… женщинами… у меня… — Я понял, — схватился я за голову. — Перси, не переживай. У демонов нет такого понятия, как «инцест». Это зло действует только для людей… более того… инкуб никогда не может отказать суккубу… даже если потом ему стирают об этом воспоминания… Мы с Криденсом посмотрели друг на друга. — Ну что, теперь спать? — улыбнулся Геллерт такой знакомой мне широкой и опасной улыбкой. Как будто только что не произошло ничего из ряда вон выходящего... Мы опять переглянулись с Криденсом. А потом одновременно протянули руку и взяли по капсуле. Криденс справа. Геллерт слева. Я посередине. Вихрь сумбурных образов и мыслей поднялся во мне, закружил, и, обратившись в маковые лепестки, унёс на далёкие поля Фаэрии.

***

На следующее утро — а это было именно утро, утро по местному времени, и по моему, внутреннему, тоже: капсулы фейри оказались очень кстати — мы отправились в больницу, где находился Джереми. До этого я проснулся между двумя своими демонами, обнаружив, что они обнимают меня каждый со своей стороны, осторожно выпутался из рук и ног и направился в душ. «Персиваль, — сказал я себе, стоя под сильно бьющими струями, — тебе уже сорок один год, какого чёрта…» Я регулировал температуру: горячая, холодная, снова горячая — закончил на холодной. Страшно хотелось есть. Когда я вышел из душа, то обнаружил, что Криденс караулит под дверью, — он тут же прошмыгнул в душевую после меня — а Геллерт, тоже проснувшийся, улыбается мне с кровати во все свои пятьдесят два зуба. — Я заказал завтрак в номер… на троих. — Спасибо, — я сел рядом с ним, поцеловал в губы, погладил щёку. Как обычно, гладкую. — Та история… с бритьём… это потому, что ты суккуб? — Ну да, можно и так сказать, — приподнял брови Геллерт. — Спецэффекты… всякие… Перси… — Мм? — Как ты себя чувствуешь? — Отлично. — Отлично от чего? — осторожно уточнил Геллерт. — Просто отлично. В смысле… хорошо. Великолепно. — Ну ладно… — Только ужасно голоден. — Ещё немного потерпи… — Ты ведёшь себя, словно жена… — Какой есть… — Удивительное ты создание... — Мммм? — В тебе настолько сильна женская энергия... обволакивающая, поглощающая... — И-и? — И при этом ты... по-настоящему мужественный... — О, Перси, какие слова! — Это правда! — Потому что это правда и есть... А вот и наша Принцесса. Кристиан, мы ждём завтрак, а потом отправляемся на свершение подвигов, тебя устраивает такой план? — Устраивает. Только не зови меня Кристианом. — Как хочешь, Принцесса… Препирались они по-прежнему, но уже более миролюбиво. А после завтрака и вовсе прекратили. И я почувствовал нарастающее напряжение… В коридоре мы натолкнулись на Константина. Тот ухмыльнулся, но комментировать, к счастью, не стал. — На всякий случай решил пойти с вами. Подстраховать, — он потряс своим саквояжем, внутри что-то задребезжало. — Спасибо, — несколько нервно произнёс я: мне явно начало передаваться состояние Криденса. В лифте Криденс взял меня за руку, кинув умоляющий взгляд. — Я постараюсь, — пообещал я. Геллерт обнял меня за плечи. Константин закатил глаза. До больницы мы добрались на вчерашнем серебристом BMW, который вёл Дэвид. Надо будет потом всё же спросить у Геллерта, что он с ним сделал… Войдя в палату — нас удивительным образом пропустили всех сразу, даже Дэвида, и я полагаю, здесь не обошлось ни без колдовских трюков Джона, ни без демонической магии Криденса и Геллерта — я увидел… я увидел юношу, который казался, должно быть, даже младше своих лет. Он спал («он всегда спит», — сказал мне Криденс дрогнувшим голосом), только приглядевшись можно было заметить движение грудной клетки. Джереми. Разноцветные волосы разметались по подушке. Глаза закрыты. Тонкие руки поверх одеяла, татуировка «Криденс»… Я взял его руку в свои, закрыл глаза. Жизнь… едва теплится, но всё ещё есть… и это странное оцепенение… Посторонний звук отвлёк моё внимание, я открыл глаза, обернулся. В комнату вошла невысокая женщина-таиландка с печальным лицом и замерла на пороге. Явно мать. Я представил себе зрелище: вокруг постели её сына сгрудились пять незнакомых мужчин — вернее, один был знакомый — Криденс, он даже успел поздороваться, но вот остальные... Геллерт обернулся тоже: — Аааа, миссис Силверстоун, если не ошибаюсь? — а затем обратился к Дэвиду: — Дэвид, займи эту леди чем-нибудь... на ближайшие полчаса... — Вы вообще кто такие?! — только и смогла вымолвить мать Джереми. Константин выступил вперёд, отсалютовав зажигалкой: — Отряд спасения, мэм! Я — Джон Константин, демонолог, оккультист... — ...и всё прочее, — прервал его Геллерт. — Геллерт Гриндевальд. Дядя вот этого вот... Криденса… маг. — Персиваль Грейвз, лайф-коуч, — как-то не очень уверенно произнёс я. Я уже не особо верил в себя как в лайф-коуча. Но представляться «охотником на привидений» здесь… — И, кстати, тоже один из практикующих магов США, — вставил Джон. — А я — Дэвид, — сказал Дэвид. — Просто Дэвид. — Тайный агент, — ухмыльнулся экзорцист. — То есть… — медленно произнесла миссис Силверстоун, — вы здесь… чтобы помочь? Вы действительно можете помочь? В глазах её блеснула безумная, отчаянная надежда. Она была готова поверить во что угодно сейчас… Даже в нашу, весьма сомнительную на вид, компанию. — Мы постараемся, — ответил я за всех. Потому что, кажется, и работать мне предстояло… одному за всех. — Всё-таки, дорогая миссис Силверстоун… было бы лучше, если бы Вы вышли отсюда… на полчаса, ммм? Дэвид? — Дэвид подошёл к женщине и любезно предложил ей выйти в коридор. — А лучше… мммм… из больницы…— закончил Геллерт. Мы остались вчетвером — если не считать мальчика на кровати. Я вдохнул поглубже. — Ну что же… начнём. Было бы неплохо, если бы каждый из вас немного в это вложился, — добавил я. Это было странно, но я вовсе не ощущал уверенности. Более того, меня медленно, но верно сковывал страх. Как исцелять в таком состоянии? Словно почувствовав это, Геллерт, подойдя ко мне, обнял меня. — Я с тобой, любимый, — прошептал он мне на ухо. — Ты всё сможешь… давай же… — Давай, Грейвз, — подбодрил меня Джон. — Давай, Персиваль, — сказал Криденс. — Хорошо… Геллерт… не отпускай меня. Криденс… возьми Джереми за другую руку. Он должен знать, что ты рядом. Я снова взял руку Джереми и снова закрыл глаза. Я ощутил силу в себе и направил поток в умирающего — или, вернее, зачарованного — юношу… как делал это с Геллертом в «Вороньем Лесе». …и вскрикнув, содрогнулся от страшной боли. Я не упал только потому, что Геллерт меня продолжал обнимать. Что-то чёрное, злое рвалось из сердца… — Отойди! Грааль мой! Только мой! — чужой голос заставлял горло сжиматься спазмами. Я вырвался из объятий, отбежал на несколько шагов от кровати, замер, обхватив себя руками… Волна отхлынула. — Что такое? Что произошло? Персиваль? Грейвз? Что случилось? Перси? — Геллерт, Криденс и Джон говорили одновременно. — Я… это… — Виктор? — Геллерт сделал шаг ко мне. — Мне нужно собраться с силами. Простите, — я как можно скорее покинул палату. Не зная, куда ещё направиться, я вышел на балкон, стоял, опираясь о поручни, и пытался отдышаться, привести в порядок свои мысли, отследить ощущения. Ведь только вчера вечером мне удалось успокоить Криденса… ведь… ведь ночью всё было хорошо… Мы с Геллертом… Кто-то похлопал меня по плечу. — Всё хорошо, Геллерт, я сейчас…— я обернулся и с удивлением увидел незнакомого мне человека в медицинской маске, вероятно, работника больницы. — Простите?.. Ответа на свой вопрос я не услышал, поскольку в шею мне — сделано это было весьма профессионально — вонзилась игла шприца. А затем рука в латексной перчатке нажала на поршень. И мир, закрутившись, исчез в вспышке света. А тьма поглотила меня.