Чёрный лёд

      Спроси кто-нибудь, каким ветром его занесло в это общество, Ноэль не сумел бы дать внятного ответа. Он сам не до конца понимал, почему ввязался в предложенную авантюру, а не отправил персонального советчика на все четыре стороны, стоило Стюарту завести беседу о возможной вылазке «в одно интересное местечко».       Выдвинув идею на рассмотрение, Стюарт на первых порах ограничился тонкими намёками, чем, сам того не желая, ввёл Ноэля в заблуждение. Он не принялся сразу посвящать Ноэля в тонкости, расписывая перед ним преимущества и недостатки подобных мероприятий. Просто положил визитную карточку чёрного цвета на гладкую столешницу и, щёлкнув пальцем по картонному прямоугольнику, лёгким движением отправил его на противоположный край. Ноэль перехватил карточку, перевернул, изучая её с тщательно скрываемым интересом. Стоило прочитать имя, указанное там, и контактный телефон, как все вопросы отпали сами собой. Ноэль без дополнительных подсказок понял, что ему предлагают. Перечитал ещё раз, желая удостовериться: глаза не обманывают, всё так, как он увидел с первого раза. Опустился в кресло, склонил голову, позволяя волосам занавесить лицо, и засмеялся. Мунин, всё ещё находившийся за пределами клетки, последовал за хозяином, перелетел со стола на резную спинку кресла, проследив сверху за чужими действиями.       Ноэль не мог наблюдать себя со стороны, но подозревал, что в этот момент походил на каноничного злодея, долгие годы обитающего в замке. В одиночестве. Бывают такие персонажи. Огромное количество свободного времени позволяет им заниматься в своё удовольствие разработкой коварных планов, которые они рано или поздно решаются реализовать. И наступления этого момента ожидают с нетерпением, с той детской непосредственностью и радостью, которую не купить ни за какие сокровища мира. Подобное нереально сымитировать. Только пережить здесь и сейчас.       Со стороны он выглядел уверенно, слегка надменно.       Но это была всего лишь иллюзия. Такая же хрупкая, как и равновесие в жизни Ноэля.       На самом деле, неотрывно глядя на визитку, он испытывал противоречивые чувства, не поддающиеся описанию и полноценной характеристике, способной точно, детально охарактеризовать его переживания. На языке крутилось колкое замечание, переходящее в гневную отповедь, но Ноэль не стал высказывать претензии вслух, сделав ставку на менее резкую формулировку.       — Интересно, остались ли у тебя с таким подходом к работе клиенты? — спросил он немного насмешливо.       Отбросил волосы от лица, чтобы не закрывали обзор. Плотно сжал губы и посмотрел не на Стюарта — скорее куда-то в сторону, мимо него. Стюарт продолжал сидеть в кресле, стоявшем у рояля, устроившись со всем комфортом и чувствуя себя, как дома. Никакой неловкости, никакой скованности. Он внимательно разглядывал знакомый интерьер, не менявшийся несколько лет подряд. В оформлении этой комнаты, да и всего дома, если на то пошло, царила потрясающая стабильность, граничащая с консерватизмом в патологической степени.       Ноэль не менял здесь ничего.       Вообще ничего.       Озаботившись выбором отдельного жилища, он заранее отсеял варианты, в которых требовалось вмешательство будущего хозяина и долгосрочные отношения с ремонтом. Он хотел готовое оформление. Он его и получил, разбавив дизайнерские решения за три года редкими вкраплениями незначительных мелочей и безделушек, количество которых было ничтожным.       К крупным покупкам можно было отнести разве что клетку. Она, несмотря на позолоченные прутья, по идее, перечёркивающие идею чёрно-белого мира, идеально вписалась в монохромный интерьер.       — Не подумай, что я хвастаюсь, но от клиентов отбоя нет, — произнёс Стюарт, вернув на прежнее место очередной тяжёлый подсвечник; он рассматривал вещь добрых пять минут, взяв её в руки и замерев, подобно изваянию, в ожидании ответа — хоть какой-нибудь реплики — от Ноэля. — Дела идут даже лучше, чем в былое время. Очередь на полгода вперёд. Возможно, я не лучший специалист в этой области, но молва делает своё дело. Пока моё имя на слуху, я буду процветать. Это как цепная реакция. Похвалил некий клиент, чьё мнение считается в обществе авторитетным. Реклама дала соответствующие результаты. Я почти бренд, а ты сам знаешь, что это и по какому принципу работает. Все состоятельные жители Лондона и его окрестностей ко мне, конечно, не прибегут, но пара-тройка новых посетителей появится. И, может быть, кто-то из них станет постоянным клиентом, а наши свидания — систематическим явлением. Натур с тонкой душевной организацией, способных раздувать мелкие проблемы до катастрофических масштабов, в наше время немало. Ты сам знаешь, насколько впечатлительными бывают люди. Некоторые из них то ли не умеют, то ли не желают самостоятельно справляться со своими проблемами, предпочитая перекладывать ответственность на других. Психоаналитик становится для них... Здесь много вариантов. Для кого-то — врачевателем израненной души и шансом на спасение, а для кого-то — козлом отпущения, на которого реально списать собственные промахи, обвинить во всех грехах и почувствовать облегчение, сняв груз с себя.       — У кого-то есть лишняя тысяча фунтов, которую они готовы бросить на ветер, — заметил Ноэль, постукивая пальцем по нижней губе и не особо задумываясь над тем, как его жест выглядит в глазах наблюдателя; как он расценивается со стороны.       Впрочем, Стюарт, выучивший за время, пока они состояли в отношениях, многие его привычки, понимал: никакого сексуального подтекста жест не несёт — это не что иное, как проявление задумчивости.       — Таких людей больше, чем кажется на первый взгляд, — усмехнулся Стюарт. — Для них подобная сумма — капля в море. Они лишними тысячами камины растапливают, просто потому, что могут. Потому, что фунты девать некуда. Многочисленные траты надоели и не приносят удовольствия, благотворительность тоже перестала интересовать, ничто не радует и нужно хоть как-то себя развлекать, чтобы не свихнуться, а ты говоришь... Каждый второй посетитель готов выкладывать суммы в несколько раз больше, только бы его избавили от надуманной депрессии и открыли дверь в новую счастливую жизнь. Некоторых достаточно выслушать и пожалеть. С большинством из них скучно работать по той простой причине, что я заранее, с вероятностью в девяносто пять процентов способен определить, с какой целью мне нанесли визит. Многим женщинам, чтобы разговориться, не нужны предлоги. Их броня показная, и ломается она за считанные секунды. С мужчинами сложнее, но и это не проблема. Всё это было интересно в первый год, когда я начинал практиковать, и каждый новый типаж становился для меня открытием, сейчас приём клиентов больше похож на конвейер. Поставлено на поток и отшлифовано до мелочей. Улыбайся, слушай, говори то, чего от тебя ожидают, становись их героем, если сумеешь помочь.       — Интересно, к какой категории ты причисляешь меня? — задался больше риторическим вопросом Ноэль, подняв ладонь с зажатой меж пальцев карточкой и позволяя Мунину вырвать вещицу из рук.       Получив желаемое, Мунин перелетел обратно к столу и осторожно опустил визитку в открытую коробочку — там хранились десятки других карточек.       — Молодец, — похвалил ворона Ноэль. — Считай, что тоже свою часть отработал. Сегодня отправляйся на покой.       Мунин каркнул, выражая признательность, и поскакал к клетке, где, нахохлившись, спал на жёрдочке его брат.       — Я не понимал тебя, — честно признался Стюарт, внимательно наблюдавший за вороном, а ныне переключившийся на литературные пристрастия бывшего любовника; в соседнем кресле лежали, сложенные аккуратной стопкой книги; в подавляющем большинстве — детективные истории родом из Скандинавии: сплошной саспенс, маньяки, кровь и мрачная безысходность. — Тогда. И, боюсь, не пойму никогда. К таким людям сложно потерять интерес. Аура таинственности, их окружающая, неизменно привлекает внимание. Люди, за редким исключением, любопытны. Большинство любит тайны и желает их разгадывать. Каждый мечтает доказать, что он умнее других, а, значит, всенепременно, сумеет заглянуть в душу другому человеку. Я не исключение из правил. Мне тоже интересно. Я тоже хочу заглянуть в души тех, кто сумел меня заинтриговать.       — И как успехи?       — Со многими везёт. А с тобой... Неоднозначно. Мы были вместе два года, знакомы ещё дольше — почти пять с половиной лет, но за всё это время ты так и не превратился для меня в открытую книгу. Я запутался сильнее, чем вначале, когда передо мной стояла определённая и детально обрисованная задача: вытащить тебя из депрессии.       — Больше никто из твоего окружения не развлекается дрессировкой воронов? — предположил Ноэль, припоминая свои странности и особенности.       Ничего особо примечательного не обнаружил. Отметил скрытность и желание оставить большую часть информации при себе, не откровенничая с каждым встречным. В этом не прослеживалось ничего выдающегося и поразительного.       Все так делали.       Или не все, но большинство.       — В том числе, — усмехнулся Стюарт.       — Это многое объясняет.       — Например?       — Ты честно признался, что не до конца меня понимаешь. В ответ я могу честно признаться, что совершенно не понимаю, какими мотивами ты руководствовался, вручая мне визитку и предлагая посетить тайное общество безликих.       — Впервые слышу, чтобы о вечеринках, устраиваемых Патриком, отзывались в подобном ключе.       — Маски, — произнёс Ноэль, внося ясность. — Если я не ошибаюсь, там все надевают маски.       — А, ты об этой особенности. Надевают, да. Вроде отличительного знака и символа частичной... анонимности, что ли. Они не закрывают всё лицо и не настолько плотные, чтобы ты не понял, как выглядит твой собеседник, но и не настолько открытые, чтобы тебя узнали сразу. К хорошо знакомым людям подходить не принято. Ты можешь обменяться с ними приветствием, но не занимать их внимание на весь вечер. Ещё одно правило игры: ты должен выбрать человека, которого ни разу не встречал, и если заинтересован именно в нём, придётся заявить о своём выборе.       — Как?       — Поцеловать ему руку. Или дождаться, когда он поцелует твою. У тебя есть два варианта. Дамы обычно смиренно ждут, пока к ним проявят интерес и, как это было в викторианскую эпоху, не шевелятся.       — А если он заинтересован, но мне не импонирует его общество?       — Откажись. Скандала не будет, тебя без лишних вопросов и попыток узнать причины отказа оставят в покое и больше не побеспокоят. Всё это чётко прописано в правилах. Никаких обязательств, но и никаких обид, если посчитали недостаточно интересным собеседником. Патрик дорожит репутацией своего детища и следит за соблюдением порядка, он не допускает возникновения форс-мажорных обстоятельств. Людей не так много, всего-то человек пятьдесят, и среди них точно не будет... несовместимых пар, способных нарушить равновесие. Только тёплая, почти дружеская атмосфера при полном отсутствии напряжения.       Стюарт говорил с потрясающим воодушевлением. Поверив ему на слово, легко было проникнуться мыслью, что предложение действительно безобидно, даже полезно. И, принимая его, Ноэль ничем не рискует. Разве что потраченным впустую временем, если ни один из потенциальных собеседников, — любовников, хрен знает кого, — не придётся ему по вкусу.       — Я всё равно останусь при своём мнении. То есть, я не думаю, что это хорошая идея, — осторожно произнёс Ноэль. — Не маски. Сама вечеринка. Не скажу, что мне становится плохо от одной мысли о пребывании в незнакомом обществе, потому что это не совсем так. Само общество меня не пугает, больше опасений вызывает конечная цель большинства присутствующих. Получается, что ты, пусть и завуалировано, но предлагаешь мне пойти на вечеринку, куда люди приходят, подгоняемые одними инстинктами, и фактически отдаться первому встречному. Это... По-моему, это какой-то неправильный подход к решению моих проблем. Столь же разумно, как предложить девушке, решившей наплевать на правила игры, диктуемые условиями современного мира, и сохранить невинность до свадьбы с любимым человеком, выставить свою девственность на аукцион. Готов поспорить, что идея изначально обречена на провал. Или ты нарочно это предлагаешь, чтобы я снова побывал в шоковом состоянии и вернулся к тебе в качестве пациента?       — О чём ты?       — В смысле?       — Инстинкты и первый встречный, — с изумлением повторил за Ноэлем Стюарт. — Какое они имеют отношение к вечеринкам Патрика?       — Насколько я знаю, на таких суаре элита собирается с одной целью, — хмыкнул Ноэль. — Так говорят. На собственном опыте проверять не доводилось и, честно говоря, не хочется. Если не ошибаюсь, когда-то в прессе вспыхивал скандал, потому что в открытый доступ просочились определённые снимки, и...       — О, нет. Конечно, нет. Я бы не стал предлагать тебе подобное, — активно запротестовал Стюарт. — Кому-нибудь другому — возможно, но тебе — нет. Смею заверить, рассказы, которыми ты проникся — заблуждение, не имеющее ничего общего с реальным положением вещей. Это место отличается от других. Люди, посещающие эти вечеринки, не устраивают оргии на глазах у других, а если устраивают, то точно за пределами дома Патрика. Это вообще не секс-вечеринка, если на то пошло. Недостаток знаний порождает недопонимание и способствует появлению слухов. Иногда же их распространяют те, кому однажды отказали от дома изначально или за нарушение правил. Маленькая подлая месть. Фотографии — одно из проявлений последней.       — Просвети меня, — иронично произнёс Ноэль. — Буду искренне благодарен, если ты откроешь мне глаза и избавишь от ошибочных убеждений.       — Попасть туда непросто. Случайного человека с улицы не пропустят, даже если он, пытаясь доказать принадлежность к определённым кругам, перечислит свою родословную до десятого колена и постарается примазаться к славе королевы, назвавшись её внучатым племянником, о котором прежде никто не слышал. Каждое слово обязательно проверят. И только после проверки начнут рассматривать кандидата, решая, подходит он или нет. Они... Как бы сказать. Здесь не обязательно искать себе пару на ночь, не обязательно заниматься сексом с человеком, проявившим к тебе интерес. Это как раз второстепенно. Никто не станет требовать от тебя того, чего ты не хочешь. Пожелаешь разговор — будет только разговор при полном отсутствии интима. Не отрицаю, некоторые гости действительно спали друг с другом, познакомившись на этой вечеринке, но не стоит равнять всех по ним. Там собираются разные люди, у них разные потребности и разные желания. Здесь не пьют ничего, крепче шампанского, а наркотики находятся под строжайшим запретом. Это общество избранных, о котором ходит больше лживых слухов, чем правдивых. Те, кому подобный формат встреч кажется скучным, отсеиваются. Те, кому приходится по душе, становятся завсегдатаями, — пояснил Стюарт, замолчал на мгновение и тут же экспрессивно добавил: — Чёрт возьми... До сих пор не могу поверить, что ты действительно подумал, будто я ненавязчиво подталкиваю тебя к решению забраться в первую попавшуюся постель!       — Сам сказал, что неосведомлённость порождает слухи и, как следствие, недопонимание.       — Чтобы найти приключения на свою задницу, достаточно завалиться в первый попавшийся клуб, а не усложнять себе жизнь, заполняя анкеты, проходя проверки и ожидая принятия решения, которое может затянуться на несколько недель, а то и месяцев. Тот, кто ищет одного лишь секса и руководствуется, прежде всего, инстинктами, идёт в обычный клуб, заказывает себе коктейльчик и стреляет глазками, ожидая появления подходящего трофея. Тот, кто нуждается в приятном собеседнике, отправляется к Патрику. О нём пишут многое, но... О тебе ведь тоже писали. Многие ли из этих статей были правдивы? Тебе ли не знать, как создаются сенсации? Верить им не стоит. Особенно, если в качестве источника информации выступает такая мерзость, как «Sun» и издания, подобные ей.       — Получается, слухи врут? Всё прилично и здесь, надо полагать, клуб для тех, кому исполнилось хорошо за семьдесят, а то и за сто? — предположил, усмехнувшись, Ноэль.       — Не настолько целомудренно и уж точно не настолько скучно, — поправил Стюарт. — Попробуй. Возможно, тебе тоже понравится. А если не понравится, я придумаю что-нибудь, способное улучшить настроение тебе и помочь реабилитироваться в твоих глазах мне.       — Я подумаю, — пообещал Ноэль, прижимаясь к спинке кресла и осторожно обнимая себя за плечи. — Подумаю. Сегодня. Завтра. Потом. Когда-нибудь. Но развлечения у тебя всё равно необычные, мистер Полански.       — Я не назвал бы это развлечением.       — А чем тогда?       — Стилем жизни.       — Говорил об этом сотню раз, но не устану повторять в любой момент, когда у тебя возникнут малейшие сомнения. Это не публичный дом и не агентство, зарабатывающее на эскорте. Никто никого ни под кого не подкладывает и ни к чему не склоняет, — заметил Стюарт перед тем, как покинуть Ноэля, оставив его в одиночестве; он спускался по ступенькам, время от времени поворачивая голову в сторону собеседника, желая убедиться, что его внимательно слушают и следуют за ним. — Скорее, общество леди и джентльменов, скрывающих лица за полумасками, а потому более откровенных, чем в любое другое время. Что-то вроде французских салонов, популярных несколько столетий назад... Знаешь, тогда это действительно пользовалось успехом, а Патрик, как любитель всего старомодного, решил возродить традицию.       — Да, ты говорил сотню раз, — подтвердил Ноэль.       — Но ты всё ещё не поверил, а я жажду переубедить тебя и сломить сопротивление.       — Лучше скажи мне вот что. Он делает это исключительно из любви к искусству?       — Не совсем. У него были другие причины. На первых порах. Кое-что поменялось с момента первого вечера, но кое-что осталось неизменным. Например, маски. Они помогают людям открыться, как бы странно данное заявление не прозвучало. Такая мелочь, а отношение и манеру подачи себя собеседнику меняет за считанные секунды. Я встречался с некоторыми и там, и за пределами дома Патрика. Разница в результатах общения была колоссальной.       — Почему ты считаешь, что мне обязательно нужно туда попасть? — спросил Ноэль, поёжившись.       То ли от мысли о возможном знакомстве года, то ли от холода.       Утро выдалось прохладным, каким-то... зябким, и Ноэль, выбравшись на улицу, чтобы проводить гостя, набросил на плечи плащ. Запрокинув голову, он с тоской смотрел на небо, думая о том, что осень окончательно вступает в свои права, и теперь дожди снова станут ежедневными гостями города. Неизменные его спутники, о которых британцы шутят годами, потому что шутки не утрачивают актуальности.       — Ты нуждаешься в человеке, который будет заботиться о тебе, — со знанием дела провозгласил Стюарт.       — Кто-то хочет использовать тебя. Кто-то мечтает быть использованным тобой, — задумчиво протянул Ноэль.       — О чём ты? То есть... Не подумай, что я профан в музыке. Я понял, откуда эта строчка. Но как твоя возможная вылазка связана со сладкими мечтами?       — Ты неисправим, — покачал головой Ноэль. — Помнится, несколько лет назад ты говорил, что это мне нужно о ком-то заботиться. Теперь мою самостоятельность, видимо, поставили под сомнение? Или нет? Я запутался.       — Дело не в этом.       — В чём тогда?       — Тебе нужна эмоциональная встряска, а ничто не встряхивает так, как головокружительный роман.       — Ты рассуждаешь не как профессиональный психоаналитик, через чьи руки прошли сотни клиентов, а как домохозяйка, начитавшаяся глянца и возомнившая себя гуру психологии, — вздохнул Ноэль, перехватывая одной рукой обе полы плаща и позволяя туману оседать на лице; наслаждаясь его освежающим прикосновением. — Чтобы получить эмоциональную встряску, я могу прыгнуть с парашютом. Как вариант. Или нарушить правила дорожного движения и спровоцировать погоню с участием представителей дорожной полиции. Или придумать ещё какое-нибудь экстремальное развлечение. Что касается твоего совета. Не думаю, что присутствие постороннего человека в моей жизни и, возможно, в моём доме сделает меня счастливее. Не то, что мне нужно. Нет. Не то. А вообще... Просто скажи, что тебе надоело приезжать ко мне, и ты решил последовать примеру своих клиентов, избавившись от обузы и переложив ответственность на кого-нибудь другого. Мне не обязательно помогать. Правда. Я не причиняю себе вред, закрываясь в ванной и нанося порезы, не закатываю истерики на пустом месте, не использую эмоциональный шантаж, желая привлечь внимание и названивая тебе с обещанием выпилиться тот же час, если ты не приедешь. И, наконец, самое важное. Я не считаю себя одиноким.       — Или не хочешь этого признавать.       — Иди на хрен, — беззлобно пожелал Ноэль.       — На твой сходил бы с удовольствием. Но ты сам препятствуешь исполнению совета, поскольку не рассматриваешь такой вариант взаимодействия.       — У нас настолько чудесное общение, что было бы преступно портить его любовью или её подобием.       — Два года подряд мы активно портили, и ничто не мешало.       — А теперь осознали ошибки, придя к единственному верному решению, — сказал Ноэль. — Если ты действительно так высоко, как утверждаешь, ценишь наши прежние отношения, твоё желание свести меня с кем-нибудь вызывает ещё большее недоумение.       — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, Хани, — произнёс Стюарт, проведя тыльной стороной ладони по бледной щеке. — И всё. Мне это сделать, в своё время, не удалось. Может, кому-нибудь другому повезёт сильнее, чем мне.       Ноэль ничего не ответил. Ему нечем было парировать слова собеседника. Он не видел смысла в начале спора. Когда они начинали препираться со Стюартом, итог был предопределён заранее. Каждый останется при своём мнении, отметая аргументы противника. Спор, не как развлечение, а как напрасная трата времени.       Стюарт запечатлел на губах Ноэля целомудренный поцелуй и, в последний раз погладив по щеке, направился к подъехавшему такси.       Ноэль помахал на прощание. Проводил машину взглядом, не торопясь возвращаться в дом. Облизнул губу, стирая с неё след поцелуя и анализируя ощущения.       С годами они не менялись.       Он не чувствовал ничего, когда Стюарт целовал его.       Не чувствовал ничего, когда они оказывались в одной кровати и занимались вроде как любовью. Вроде как. Бросаться громкими словами не хотелось, а «любовь» в данном списке фигурировала.       Не чувствовал вообще ничего. И никогда, если речь заходила не о физиологии, а о наличии эмоциональной составляющей.       Ноэль возбуждался от действий Стюарта. Ноэль кончал. Ноэль научился притворно стонать и изображать форменный экстаз, посходив пару раз с ума и прорепетировав перед зеркалом. Лежа на кровати и запрокинув голову, он наблюдал за своим отражением, то прикрывая глаза, то покусывая губы, и пытался понять, при каком раскладе выглядит более или менее соблазнительно и сексуально. Кажется, тренировки даром не прошли, и ему удалось обмануть профи. Он мог радовать Стюарта своими реакциями, но, кроме эмоционального опустошения этот процесс ему ничего не приносил. Не было того фантастического наслаждения, о котором нередко доводилось слышать от других людей, несмотря на приложенные Стюартом усердия. Не было... Он не до конца понимал, чего. Единственное, что знал, чего-то — определённо — не хватает. Той самой химии, что ли, о которой говорили специалисты, пытавшиеся перевести любовь в формулу.       Неудивительно, что инициатором разрыва отношений именно он и выступил, заставив Стюарта недоумевать, в какой момент всё пошло не так, если изначально складывалось замечательно.       Ноэль мог сказать: «Дело не в тебе. Во мне. Только во мне. И никто меня счастливым сделать не сумеет, потому что... слишком много всего. Ты сам всё это знаешь».       Но он не говорил. Он молчал.       Итог этого столкновения принципов, разума и той части личности, которая, несмотря ни на что, с готовностью шла на риск, был предопределён заранее, в чём Ноэль убедился довольно быстро. Любопытство одержало сокрушительную победу, разделавшись с осторожностью менее чем за день. И хотя уверенности в правильности совершаемого поступка он не ощущал, рука сама потянулась к визитной карточке, а пальцы быстро набрали номер.       Он мог стереть цифры, отшвырнуть телефон и сжечь карточку, чтобы соблазна более не возникало. Не стёр, не отшвырнул и не сжёг. Вместо этого нажал значок вызова и сжал картонный прямоугольник с таким ожесточением, словно жаждал порезаться о его края. И только заметив кровь, выступившую на месте пореза, осознать, насколько нелепа идея, предложенная Стюартом.       Когда на вызов ответили, первым порывом было желание — немедленно оборвать звонок и позабыть о спонтанном порыве. Трусливая крыса, боявшаяся каждого шороха, проснулась внутри, принялась грызть мелкими острыми зубами, напоминая о неоправданном риске. Ноэль быстро придушил её и решился заговорить с профессионально-вежливой собеседницей, поприветствовавшей его. По ощущениям разговор длился не менее получаса, за это время Ноэль успел ответить на множество вопросов. Все они были на редкость корректны и — Стюарт не солгал — никоим образом не касались сексуальных предпочтений.       Период ожидания оказался удивительно коротким. Уже в конце недели Ноэль получил посылку, в которой находился пригласительный билет, служивший пропуском, и маска, лежавшая на шёлковой подкладке.       Маска оказалась тёмно-синей, почти под цвет его глаз.       Случайность то была или осознанный выбор организаторов вечера, но с костюмом присланный аксессуар помог определиться. Такое же тёмно-синее творение знаменитой итальянской семьи Дзенья село, как влитое. Татуировку на шее закрыл шарф, ставший прекрасным дополнением.       В школьные годы галстук был непременным атрибутом в гардеробе Ноэля — правила требовали ношения униформы, и отказаться от него не получалось при всём желании. Ноэль их ненавидел. Чаще всего так и оставлял галстук распущенным, держащимся на честном слове.       Закари, напротив, умел их завязывать так аккуратно и красиво, что любая профессиональная жена оставалась не у дел и признавала собственное поражение. Тренировался, видимо, уже тогда представляя, как затягивает удавку на горле лучшего друга.       Неудивительно, что после неудачной попытки удушения галстуки окончательно попали в опалу и были торжественно изгнаны из гардеробной. В принципе, шарфы представляли собой опасность не меньшую, но психика — штука сложная и не до конца изученная. Она провоцировала отторжение к галстукам, но никак не реагировала на шарфы.       Одевшись, Ноэль вновь открыл подарочную коробку, доставая оттуда маску и без долгих размышлений на тему «быть или не быть?» надел её, стоя перед зеркалом, пряча ленту под волосами и думая о том, что эта поездка, наверное, претендует в его жизни на звание безумства года.       А он не совершал их уже...       Да никогда не совершал, что уж.       — Рад, что приглашение было принято, а не проигнорировано, — произнёс Патрик, которому в силу возраста больше подошло бы обращение «мистер Шелл», а не это панибратское, почти фамильярное, которое активно использовал Стюарт. — Приятно знать, что ты решил удостоить вечер своим вниманием и не отказался от возможности побывать здесь. Сможешь увидеть всё своими глазами и окончательно убедиться, что газетчики — те ещё любители мифотворчества, раздувающие из искры пламя.       — Вы поэтому так быстро выслали мне приглашение? — спросил Ноэль, внимательно разглядывая своего собеседника и не стесняясь демонстрировать чисто исследовательский интерес. — Хотели переубедить скептика?       Никакого другого интереса у него, по определению, возникнуть не могло. Патрик Шелл был импозантным мужчиной, достаточно привлекательным для своей возрастной категории и, что скрывать, прекрасно сохранившимся. Но он годился Ноэлю, если не в деды, то в отцы — однозначно. Если верить многочисленным источникам, Патрик всю жизнь был равнодушен к мужчинам, так что думать о нём, как о потенциальном любовнике было довольно глупо и, пожалуй, аморально.       Ноэль не думал.       Его мысли занимали иные вещи.       Он размышлял о необходимости скорого возвращения в зал, анализировал ощущения и приходил к выводу, что предпочёл бы общество Патрика всем остальным. Просто потому, что от мистера Шелла веяло спокойствием, уверенностью и... безопасностью. А там, в зале, царила неизвестность, и предугадать, какие люди потянутся к нему, было довольно-таки непросто.       — Скорее потому, что Стюарт часто говорил о тебе. И мне хотелось своими глазами увидеть человека, о котором он так усиленно печётся, — признался Патрик, соединяя руки в замок. — Есть люди, с которыми я и члены моей семьи общаются не только во время таких вот вечеров. Стюарт один из них. В своё время он помог моей племяннице. Тот несчастный случай отобрал у девочки надежду на исполнение мечты. Она хотела быть танцовщицей, проходила подготовку в школе у Энджи Риддл и подавала большие надежды, но человек волен лишь предполагать, располагает всем не он. Точно знать, что с ним случится в дальнейшем, невозможно. Потом произошла та авария, пьяный водитель вылетел из-за поворота и врезался в машину Офелии. Диагноз был неутешительным. Врачи сказали, что она не сможет ходить. Какие уж тут танцы. Она пыталась покончить с собой, решив, что жизнь больше не имеет смысла, попала в клинику, а потом познакомилась со Стюартом, и он вдохнул в неё желание жить.       — Зачем вы мне об этом рассказываете? — поинтересовался Ноэль, чувствуя себя немного неловко, словно подсматривал за чужой жизнью в замочную скважину.       — Чтобы у тебя появилось общее представление о моём детище и целях, которые я преследовал, положив начало этой традиции. Наверное, это было не самое разумное решение, которое можно принять, но ничего лучше мне на ум не пришло. И я впервые организовал подобный вечер для Офелии. После аварии она отгородилась от окружающего мира и не хотела общаться ни с кем из своих друзей. Тогда мне пришла в голову идея о разговорах с незнакомцами. Она не знала их, они не знали её. И с ними она могла откровенничать. Её первый выбор оказался весьма удачным, хотя и неслучайным.       — Стюарт?       — Верно. Офелия отказывалась ехать к нему на приём, и я помог им встретиться на нейтральной территории. Он знал о моей племяннице всё, а она не догадывалась, что перед ней находится тот самый мерзкий мозгоправ, о котором ранее шла речь. Пришлось идти на хитрость, но оно того стоило. Мы заранее обговорили со Стюартом детали, решив просто проверить, насколько успешна предложенная схема. Результат превзошёл ожидания, и мы сделали подобные вечера традицией. Формат претерпел определённые изменения, постановочно-судьбоносных встреч я больше не организовываю и не гарантирую, но... В целом, вечера нового формата не слишком отличается от стартовой идеи.       — Он никогда не говорил, что является не только завсегдатаем этих встреч, но и... совладельцем бренда. В своём роде, — усмехнулся Ноэль.       — Он не признаёт своих заслуг, предпочитая их минимизировать, — пояснил Патрик и выжидающе посмотрел на собеседника.       Ноэль невольно поёжился.       — Слухи, с которыми мне доводилось сталкиваться, создают иное представление о самой сути мероприятия. У непосвящённого в тонкости человека может сложиться впечатление... неправильное и несколько извращённое, — постарался использовать нейтральные формулировки Ноэль. — До недавнего времени я искренне верил всем этим слухам. И... Сложно не верить, вспоминая скандал трёхлетней давности. Те модели, они ведь действительно присутствовали на вечере. Вы сами признали в интервью, что снимки реальные, а не коллажи из фотошопа.       — Признал, — невозмутимо произнёс Патрик. — Это был новый опыт, и он оказался неудачным, хотя, я до сих пор не понимаю, что такого скандального люди увидели в подобном мероприятии. Никто не ратовал за порнографию и разврат. Просто красивые девушки в красивом нижнем белье. Такое случается сплошь и рядом, но для нас было в новинку, и, как показала практика, не прижилось.       — Вы сожалели о том, что пошли на этот риск? — спросил Ноэль.       — Вовсе нет. Сожалеть о чём-то — удел неудачников и слабаков. Люди, уверенные в себе, выжимают из промахов необходимый опыт до последней капли, а потом идут дальше, обогатившись и став немного мудрее.       — И какой урок вы вынесли из этого случая?       — Не стоит замахиваться на чужое и пытаться повторить успех старины Хэфнера, — засмеялся Патрик. — У него вечеринки подобного формата получались гораздо лучше, чем у меня. Это первое. Второе. Постоянное созерцание полуобнажённых моделей надоело бы мне быстрее, чем кому-либо. Я мечтал создать мероприятие иного формата. У меня получилось. Оно успешно, востребовано и не нуждается в модернизации, потому пусть таким и остаётся.       — Вы никогда не хотели поставить точку и перестать заниматься организацией подобных встреч?       — Идеи и проекты живут благодаря людям, загоревшимся начинаниями и по-настоящему увлечённым, а не только создателям. Пока людям вечера нужны, они будут проходить. Когда желающих не останется, я перестану тратить время и займусь чем-нибудь другим. Пока снижения интереса не наблюдается, так что... — Патрик сделал выразительную паузу и развёл руками. — Надеюсь, ты тоже сумеешь найти достойного собеседника в этот вечер и не разочаруешься. Большая часть приглашённых гостей собралась, а потому не смею тебя более задерживать.       — Вы не спуститесь в зал? — удивился Ноэль.       — Возможно, чуть позже. Но не сейчас. Не хочу, чтобы моё присутствие мешало людям.       — Как оно может помешать?       — Моя персона перетянет на себя всё внимание, — пояснил Патрик. — Мне бы этого не хотелось, да и правилам противоречит.       Кабинет, в котором проходил разговор, Ноэль покидал в растрёпанных чувствах. Не первый человек уверял его в том, что опасаться нечего, но паника не желала утихать. Она снова подняла голову, невидимые раны открывались, начиная кровоточить, расходились швы, рвались нити. Пройдя по коридору, Ноэль замер наверху лестницы, наблюдая за тем, что творилось внизу. Взгляд, изучая и ни на ком подолгу не задерживаясь, скользил по посетителям. Все, как один, были в полумасках. И гости, и официанты, и помощники Патрика, отвечавшие за организацию, наблюдавшие за поддержанием порядка в зале.       Ноэль невольно зацепился взглядом за одну из новообразованных пар собеседников. Мужчина и женщина. Она пила шампанское, а он выражал желание пообщаться, припадая губами к ладони. В его жесте не было ничего вызывающего, откровенного или нарочито пошлого, но Ноэль почувствовал себя неловко. Его воображение играло с ним злую шутку. Он представил, как кто-то целует его руку и не просто целует, а проводит по ней языком, оставляя мокрый тёплый след. По коже бегут мурашки, они же проходят вереницей вдоль позвоночника, вгоняя в ступор и заставляя безмолвствовать, когда хочется закричать. Гипноз и невозможность сопротивляться. Язык постепенно раздваивается. Сначала он наталкивает на мысли о бодимодификаторах, а после — вовсе превращается в тонкое змеиное жало, готовое с минуты на минуту впрыснуть под кожу яд.       Спустившись вниз, Ноэль незамедлительно перехватил бокал с шампанским и сделал небольшой глоток. Не заливая страх, скорее, промачивая горло, чтобы иметь возможность отказаться от общения, если кандидатура собеседника не придётся по душе.       Хотя...       Кто вообще сказал, что с ним захотят общаться?       Может, он так весь вечер и проведёт в гордом одиночестве, накачиваясь шампанским, пьянея и жалея о принятом решении. Вероятнее всего так и будет.       Ноэль невесело усмехнулся своим мыслям.       Коснулся края одними губами и... замер, не успев сделать новый глоток. Ещё немного, и зубы сжались бы сильнее, чем нужно. Сильнее, чем допустимо, чтобы стекло не начало крошиться под ними, раня и окрашиваясь в красный цвет. Рука дрогнула, и содержимое бокала частично выплеснулось на рубашку, оставляя на ней внушительных размеров пятно. Благо, ткань была тёмной, и никто из присутствующих оплошности не заметил.       Он резко обернулся, пытаясь определить направление взгляда и выхватить из толпы человека, наблюдавшего за ним настолько внимательно и увлечённо, что взгляд стал практически осязаемым. Мужчина не скрывался и не собирался отрицать факт заинтересованности. Он не отводил взгляда, не смотрел на других гостей Патрика, вовсе не замечал, словно их здесь не существовало. Продолжал внимательно разглядывать Ноэля, и с каждой секундой обмена выразительными говорящими взглядами, Ноэль всё сильнее проникался мыслью об отсутствии посторонних.       Мужчина стоял наверху лестницы, где ещё недавно находился сам Ноэль.       Под пристальным взглядом Ноэля мужчина оттолкнулся ладонью от стены, рядом с которой стоял, сделал шаг, намереваясь спуститься вниз и собираясь завести разговор. Хотя бы попытаться.       При мысли об этом у Ноэля пересохло во рту, и он залпом допил содержимое бокала, фактически насильно влил его в себя, стараясь избавиться от кома, вставшего поперёк горла.       Золушка, попавшая по ошибке на чужой и враждебный ей бал, внезапно попала в поле зрения принца, и тот с минуты на минуту собирался пригласить её на танец. На всякий случай Ноэль осмотрелся по сторонам, желая удостовериться, что взгляд адресован именно ему, а не кому-то другому, стоявшему поблизости. Рядом никого не наблюдалось, и это, наверное, должно было подарить облегчение. Легче не стало.       Расстояние стремительно сокращалось.       Мужчина приближался, количество пройденных ступеней множилось; он уже находился у подножия лестницы. Шампанское в его бокале искрилось в отблесках электрического света.       Ноэль смотрел на серый свитер и тёмно-серый жакет. На тёмные волосы, уложенные с демонстративной небрежностью, требующей на самом деле немалого количества приложенных усилий. На одну прядку, выбившуюся из причёски и спадавшую на лоб. Смотрел на тёмно-серую маску, закрывающую половину лица, и думал о цвете глаз. Рассмотреть с такого расстояния не получалось, но он почему-то заранее был уверен, что они будут светлыми, а не тёмными. Либо леденящими душу своей прозрачностью, либо завораживающими.       На мгновение зрительный контакт нарушило появление официанта, прошедшего между ними. Ноэль выдохнул с облегчением, порадовавшись передышке, и поставил на поднос опустевший бокал, желая ухватить другой — полный — взамен.       Не успел.       Его руку перехватили за запястье раньше, чем пальцы сжали ножку бокала — кончики их успели вскользь пройтись по прохладному стеклу, но не более того.       Припадать к ладони в поцелуе мужчина не торопился, продолжая внимательно разглядывать рыбку, попавшую в сети. Прикидывал, оценивал, решая, стоит ли она того, чтобы за неё бороться, или можно отпустить с миром на все четыре стороны, не переставая укорять себя за неразборчивость или, что вернее, осечку.       — Ты ведь свободен?       — До пятницы — совершенно.       — Сегодня она.       — Правда?       — Да. Именно пятница. И она уже подходит к логическому завершению.       — Тогда до субботы, — хмыкнул Ноэль, находя начало общения одновременно нелепым и забавным. — Свободен. Абсолютно. И я сегодня скучаю.       — Как насчёт того, чтобы поскучать вместе?       — Скучать вместе? Впервые слышу такое предложение. Чаще тоскующим людям предлагают развлечься, нет?       — Да, но я стану исключением из правил. Выбери меня, и я...       — Ты?..       — Принесу тебе удачу.       Он всё ещё не отпустил руку Ноэля.       Пальцы медленным, но оттого не менее уверенным движением, позволяющим незнакомцу проанализировать собственные ощущения, соскользнули с запястья на ладонь, перехватывая её так, чтобы было удобнее.       Ноэль понимал: ещё немного, и обратной дороги не будет. Согласно правилам, если он позволит этому мужчине поцеловать ладонь, отказаться от общения и послать его во всем известном направлении уже не получится.       Либо общаться до последнего, либо сваливать отсюда восвояси.       — Не знаю человека, который отказался бы от такого предложения, — произнёс Ноэль без тени иронии в голосе. — Можно мне порцию удачи прямо сейчас? В качестве своеобразного залога.       — То есть: «Да»?       — Да, — ответил Ноэль, одним словом уничтожая все страхи и сомнения, с которыми боролся на протяжении вечера. — Несомненно, да.       Мужчина не ответил.       Вместо ответа поднёс ладонь к губам, целуя её. Не торопясь и, судя по всему, наслаждаясь этой частью заключения своеобразного договора. Ноэль шумно сглотнул, проталкивая в горло загустевшую слюну.       Путь к отступлению исчез. Теперь он — или же они вдвоём? — мог идти исключительно вперёд.       То ли в пропасть, в персональный ад, в объятия очередной катастрофы.       То ли в свой единственный рай, навстречу обещанной удаче.       Ноэль опрометчиво доверил свою жизнь незнакомцу.       Успел пожалеть, назвать себя последним кретином, придумать сотни вариантов ближайшего будущего. Однако все они, как были, так и оставались догадками.       Только таинственный незнакомец знал, куда они придут этим вечером.       И, может быть, этой ночью.