Кровавое око

      Я стою напротив окна и наблюдаю за тобой, склонив голову. Ты меня не видишь, и не узнаешь, что я здесь, пока не станет слишком поздно. Мне хочется поиграть с ФБР, поводить их за нос... Я прекрасно осознаю, что это опасно для такого желторотика, как я, но в моём плане есть рациональная сторона. Я собираюсь разделить свои убийства на три группы: якобы ритуальные убийства в стиле Альберта раз в пятьдесят дней, убийства насильников, которых в этом городе слишком много, и убийства тех, на кого нашей бравой полиции откровенно плевать, этих ублюдков из неблагополучных районов. И ты, Люций Коулман, станешь "второй" жертвой после Розенфельда. Точнее так будет думать бюро.       Ты не самый последний человек в городе, Люций. Примерное семейство: в церкви не только в воскресенье, но и в субботу, все четверо сыновей учатся в религиозной гимназии, на собраниях католиков твой голос звучит громче остальных, тебя слушают прихожане. Ты мог бы даже основать секту, полагаю, что все твои знакомые охотно пошли бы за тобой, словно стадо овец...       И ты же прикрываешь работорговлю в этом городке, следишь за тем, чтобы все бездомные юные девушки угодили в лапы алчных покупателей. «Ай-яй-яй,»– неодобрительно качаю я головой. Неужели это не противоречит твоей вере? Возлюби ближнего, как самого себя, разве нет? Что ж, видимо нет. Ничего, я помогу тебе встать на путь истинный.       Сейчас Мария и дети у её родителей, а твой подельник приедет сюда через полтора часа. Я знаю твоё расписание, Коулман, ничего не спасёт тебя от моего Ока. Думаю, мне хватит времени.       Я тихо захожу на склад, где спрятан товар. Ты даже не закрыл дверь, самоуверенный идиот. Три девушки, накачанные наркотиками до абсолютной невменяемости, лежат в углу. А ты возвышаешься над ними, словно Бог. Ты ведь так думаешь? Ставишь себя на его место? Я мысленно цокаю языком: поразительное самолюбие.       Мои шаги тихие, как у кошки, пробирающейся ночью к мышиной норе. Ты практически в моих лапах!

***

      Пристрелен из собственного пистолета! Какая ирония судьбы. Я нахожу охотничий нож в шкафу с оружием и направляюсь к твоему телу. Не смотри так, я тебя не ненавижу. «В очистке нет эмоций, неужели не понимаешь?»– провожу тыльной стороной указательного пальца по твоему виску. Никаких чувств, только справедливость. Зло должно быть наказано.       Мне лень тебя раздевать, и я всего лишь расстегиваю твою рубашку. Вонзаю пальцы в глаза и вытираю содержимое об лицо: не люблю пачкаться. Срезаю скальп и кожу щёк, делаю это неаккуратно, рваными движениями. Мне не надо демонстрировать свои умения следователям, не сейчас. Между моими масками убийц не должно быть ничего схожего.       Вонзаю нож в живот: один раз, второй, третий... Когда там не остаётся живого места, разрываю остатки кожи руками и вытаскиваю органы наружу. Тебя я не буду кастрировать, ты никого из них не тронул. Это единственное, чем ты будешь отличаться от тела Розенфельда.       Я с интересом наблюдаю за ручейками крови, сбегающими с рук на землю. Твой друг позвонит тебе через час, Люций. Ну и зачем ты пришёл сюда пораньше? Зачем захотел поглумиться над несчастными? Твоё эго погубило тебя, Коулман.       Я вытираю лезвие об твои брюки и возвращаю его на место. Мне ни к чему трофеи. Я смотрю на тебя со стороны и вдыхаю железный запах крови, застывший в воздухе. Мне на ум приходит вопрос, задаваемый себе в детстве. Как выглядит сваренная кожа? — Нет. Это может стать уликой,– подаёт голос Око. — Всего один раз,– умоляет внутренний ребёнок.– Только усмирю любопытство! — Аккуратнее,– столь же безучастно отвечает Око и обратно сворачивается в клубок.       В таком виде оно и останется до следующего раза. Моё Око не просто метафора, оно ощущается как крупная змея внутри. На первый взгляд ленивая и неповоротливая, но смертельно опасная и строптивая, если присмотреться получше. Это сила с практически собственным сознанием.       Я ставлю греться замеченный ранее чайник и терпеливо жду, пока он закипит. Когда это происходит, осторожно подношу его к шее трупа и выливаю часть. Хм, кожа всего лишь стала ярко-красной и сморщилась в паре мест. Я разочарованно смотрю на результат. Ну и где обещанные техникой безопасности волдыри? Может, так вышло из-за того, что Люций мёртв? Интересно, что произошло бы, будь он жив? Но я не позволяю себе продолжить мысль: мучать людей нельзя. Это против моих принципов.       Беру телефон мужчины и пишу на почту небезызвестной Фредди Лаундс. Надеюсь, она приедет раньше, чем коллега убитого.       Прощай, Люций Коулман.