***
Возвращалась в дом Лектера я в прекрасном настроении. Общение с Грэмом стало словно глотком холодной родниковой воды: не надо обдумывать свои или чужие слова, действия, жесты; с Уиллом мне легко и свободно. Но это не значит, что я покажу доктору именно это. О нет, его ждёт особенный спектакль... Я прохожу мимо окон, прикрыв лицо волосами, и готовлюсь к тому, что собираюсь сделать. Надеюсь, он дома. Громкий хлопок дверью эхом отдаётся в пространстве дома. Я делаю судорожный вздох и сжимаю голову рукой. — Здравствуй, Элиза. Что-то случилось? — Ничего особенного. — Что в пакетах?– он подбирает вещи и проходит с ними на кухню, куда я, словно не заметив заданного направления, иду за ним. — Необходимые мелочи вроде предметов личной гигиены,– я тяжело опускаюсь на стул и устало прикрываю глаза, не забыв слегка наморщить лоб. — Как встреча с Уиллом?– доктор Лектер ставит передо мной чай, а сам продолжает что-то готовить, делая вид, что его ничуть не интересует мой ответ. Я делаю ещё один глубокий вдох и беру в руки чашку, словно набираясь сил. Наконец, спустя минуту, решаю, что пора: — Я так беспокоюсь за него. Уилл, он такой добрый, чуткий, вечно старается всем помочь, даже если это в ущерб ему,– тихо начинаю я, разглядывая чаинки.– Уилл похож на щенка овчарки, я ещё в клинике так подумала. Вообще трудно представить человека, меньше похожего на следователя ФБР, чем этот лохматый, мрачный субъект. Он скорее напоминает представителя свободной профессии, художника что ли, которому пришлось облачиться в костюм, чтобы появиться в суде. Я осознаю, что с его уровнем эмпатии и совестливости ему прямая дорога в правоохранительные органы, но как же его душа! Он совсем о себе не заботится! Джек нашёл в команду новую бойцовскую собаку и не щадит её, несмотря ни на что. Уилл вступил в сделку с дьяволом. А это требует жертв... Я останавливаюсь, порывисто вздыхаю и делаю большой глоток обжигающе горячего чая, давая Лектеру осознать все эти столь спешно сказанные слова и подобрать ответ. — Джек не дьявол,– я прячу усмешку в чае. Вы мне верите, доктор Лектер? — С учётом того, как далеко он толкает Уилла, святым его тоже не назовёшь,– я выныриваю из укрытия, пронзительно смотрю на собеседника и тут же перевожу взгляд на полки. — Но ведь тебя расстроило не только это, не так ли, Элиза?– я поджимаю губы, словно раздумывая, стоит ли говорить об этом. — Я немного обижена на Уилла,– произношу медленно, буквально выдавливая из себя слова.– Мне не нравится его мнение обо мне. Уилл видит во мне ромашку, хрупкий и нежный цветок. — А как видишь себя ты? — Мне хочется надеяться, что я довольно сильная и стойкая особа. По крайней мере, эта мысль меня успокаивает,– я замолкаю и делаю ещё один глоток.– А вы, доктор? Как меня видите вы? — Ты словно маленький зверёк, одичавший, случайно попав в дикую природу. Ты боишься, а потому скалишь зубы и рычишь, но в глубине души ждёшь, когда тебя найдёт хозяин. Маленький котёнок, который вырастает в большую кошку,– я смотрю на мужчину и опускаю глаза. Неплохое сравнение, но всё же неточное. Мне никто не нужен. Разве что Уилл. — Зачем мне человек? Разве кошки не живут сами по себе? — Это так, и ты всегда будешь довольно независимой, но всё же в подчинении ты увидишь особую прелесть,– а тут вы ошиблись. Из всех людей меня влечёт и волнует только Грэм, но он не из тех, кто будет требовать повиновения. В комнате повисла тишина, нарушаемая только звуками от ножа в руках Лектера. Я сказала всё, что хотела, но осталось какое-то ощущение недосказанности, словно я ещё не выговорилась. Прикрыв веки, мелкими глотками допиваю чай. — Как ты относишься к Уиллу, Элиза? Кто он для тебя? Вы точно хотите услышать это? — Могу смело заявить, что он мой друг. С ним я осознала, как рождается дружба: один человек открывает странный момент, а другой решает просто выслушать и не воспользоваться этим. Все остальные интересуют меня только в качестве орудия, с помощью которого я могу достичь цели,– не самое своевременное признание, но оно явно заинтриговало мужчину. Что же вы ищите во мне, доктор?– Порой думаю, что зря я так к ним отношусь. Это же очень тяжело и крайне неуютно – сознавать, что кто-то видит тебя насквозь и полностью понимает, но при этом вовсе не испытывает к тебе тёплых чувств. Когда тебе ясно, что это понимание он использует как оружие против тебя... Но я ничего не могу с собой поделать. Уилл – первый человек, заинтересовавший меня, первый, с которым я испытала чувство общности и единения, первый, чьим безоговорочным другом я захотела стать. — Ты так предана ему, Элиза. Не хочешь стать и моим другом?– его слова звучат словно шутка, но я ощущаю двойное дно. — Я пока не уверена в своих к вам чувствам. Но кто знает, что принесёт нам будущее,– я встаю из-за стола и беру покупки. — Не хотите сходить на концерт?– прилетает мне в спину.– Сегодня выступает Эмили Классен, канадская певица сопрано. Соглашайтесь, Элиза. Музыка вымывает прочь из души пыль повседневной жизни. — Ко скольки быть готовой? — К пяти. Дождавшись ответа, я поднимаюсь наверх, в свою комнату, закрываю дверь и сползаю по ней на пол. — Я всегда знал, что в тебе умерла актриса,– подаёт голос так долго молчавший Ал. Играть с Ганнибалом Лектером – всё равно что дёргать тигра за усы. Сейчас он терпит, но ещё немного и откусит тебе руку по локоть. Ужасный поступок, но такой волнующий. Только сидя здесь с бешено стучащим сердцем, я понимаю жизнь. Этот дикий адреналин, бегущий во мне, невозможно ни на что променять. Я ведь не произнесла ни капли лжи, всего лишь выставила правду в удобном для меня свете. Интересно, он мне поверил? Сама мысль, что я могу обыграть этого мужчину, приносит наслаждение.***
Я надеваю то самое платье, серебряные украшения и чёрные лодочки. Волосы укладываю лёгкими волнами, а на лицо наношу самую капельку макияжа: подчёркиваю глаза дымчатыми тенями и крашу губы прозрачным блеском. Порой мне тоже хочется быть красивой. Я отхожу подальше и смотрю на себя со стороны. Жалко, что Уилл не видит... Думаю, я понравилась бы ему в таком образе. Когда я спускаюсь, доктор уже ожидает меня, он помогает мне надеть пальто, и мы садимся в машину. Я вновь сажусь назад. — Элиза, ты думала о своём будущем? Чем ты хочешь заняться после того, как это всё закончится? — Признаться, я не уверена. Всё так зыбко и неопределённо... Но я уже решила, с чем свяжу свою жизнь. — И с чем же? — С книгами. За полтора года, проведённые в том доме, я немного отвыкла от человеческой компании, зато прочитала огромное количество литературы. И я бы хотела работать в какой-нибудь редакции или библиотеке. Это было бы идеально. — На этом вечере будет один мой знакомый, он преподаватель с филологической кафедры. Думаю, вы друг другу понравитесь. Я улыбаюсь и перевожу взгляд на свои колени. Ганнибал Лектер пытается помочь мне обустроить своё будущее? Тема профессии остро повисла надо мной, в конце концов я искренне желаю встать на ноги, получить контроль над жизнью, и если он решит эту проблему, то я буду ему весьма благодарна. А так как я терпеть не могу быть кому-то должной, то он сможет рассчитывать на мою помощь до тех пор, пока я не решу, что расплатилась. Хороший ход. Мы проходим в гардероб и снимаем верхнюю одежду, а я отчаянно стараюсь не глазеть на внутреннее убранство театра. В настолько красивом месте я ещё не была. Лепнины, покрывающие потолок, фрески на нескольких стенах, изящно выполненные детали вроде подсвечников или ручек дверей – всё это производит впечатление. Мне хочется провести по этим деталям рукой, спросить, что и откуда привезено, рассмотреть поближе рисунки. Я поворачиваюсь к своему спутнику, чтобы узнать, какие картины копируют эти фрески, и замираю, медленно наполняясь злостью. — Зачем вы это сделали?!– яростно шепчу я, не желая посвящать посторонних, и смотрю на его рубашку... Которая такого же цвета и из такого же материала, что и моё платье. Боги, мы же со стороны выглядим как... Как пара! — Ты о чём, Элиза?– недоумённо спрашивает он. — О, не притворяйтесь невинной овечкой. Вы знали, в чём я пойду, знали, что у меня нет иного выбора. Так зачем вы оделись вот так? Вы хоть отдаёте себе отчёт в том, как мы сейчас выглядим? — Весьма подходяще,– он выдаёт мне одну из самых раздражающих улыбок, берёт под локоть и ведёт в зал. Я до боли сжимаю ладонь в кулак, чтобы хоть как-то взять себя в руки. Не время и не место устраивать сцену, но его поступок я запомнила, и пусть даже не надеется, что я легко прощу его. И это я в машине думала, что он хочет мне помочь? О нет, такой человек, как он, просто хочет посмотреть на результат. Полюбопытствовать, что же произойдёт. Мы садимся на места, и с каждой секундой здесь я чувствую себя всё более и более неуверенно. Моя соседка, женщина среднего возраста в золотом платье и с массивными украшениями, немного презрительно косится в мою сторону. Ну да, одна её серёжка стоит как пять моих платьев. Я начинаю нервничать: меня тянет то поправить несуществующие складки на юбке, то вернуть на место и так хорошо лежащую прядь. Я тут лишняя, как Золушка, которую принц на один вечер пустил за кулисы. Белая ворона, которую можно дорого одеть, но она никогда не станет частью этих людей. И одежда, выбранная моим спутником, только подчёркивает это. Собой он привлекает внимание и ко мне, и к моей дешевизне. Для них я словно господин Журден из комедии «Мещанин во дворянстве»**. Жалкая подражательница. Я ощущаю острое желание уйти, скрыться от этих режущих глаз. Особенно неприятен взгляд брюнетки в вульгарном красном платье. Сомневаюсь, что мне простили бы такой откровенный вырез в её возрасте. А ей можно, она ведь богата, эта женщина – часть их общества. В это время мужчина решает просветить меня по поводу выставления, поворачивается ко мне, корпусом закрывая меня от неприязненных взоров: — Певица исполнит Piangero la sorte mia, арию Клеопатры из III акта оперы Giulio Cesare in Egitto, что означает Цезарь в Египте. Если мне не изменяет память, там будут такие строки: Пока жива душа во мне, оплáчу свою участь, такую горькую и печальную. Но, когда я умру, мой дух день и ночь напролёт не будет давать покоя тирану. Лектер мечтательно прикрывает глаза и замолкает для того, чтобы спустя секунду прошептать: — Никогда не считай себя хуже других, Элиза. Большинство людей здесь прогнили изнутри, они не могут вынести твою чистоту и невинность, потому и давят на тебя,– я поднимаю на него глаза и улыбаюсь уголками дрожащих губ. Он кладёт руку на моё плечо, и меня впервые не тянет оттолкнуть его. — Спасибо,– едва различимо произношу я. Но ему этого хватает, и он дарит мне редкую мягкую улыбку. Вы вновь спутали все мои чувства к вам, Ганнибал Лектер, но при этом помогли разобраться со всеми остальными эмоциями. Удивительный человек. Я отворачиваюсь к сцене, закрываю глаза, готовая слушать. И певица поражает меня до глубины души, её сильный голос охватывает всю комнату, проникает в сознание и дотрагивается до сердца. Час с нею мелькает в одно мгновение, и я сильно удивляюсь, когда доктор первым встаёт и начинает аплодировать. Я поднимаюсь вслед за ним и, украдкой взглянув на него, замечаю слёзы, стоящие в его глазах. Кажется, найти путь к душе этого мужчины может только искусство. Когда все начинают расходиться по кучкам, доктор Лектер ведёт меня к какому-то высокому, смуглому брюнету. Испанец или итальянец? К великому стыду, я всегда путала эти два народа. У мужчины волосы длиной до плеч, собранные в низкий хвост, и аккуратная борода. Неужели этот франт и есть преподаватель? — Фабио, здравствуй! Знакомься, это Элиза. Элиза, это Фабио Моретти, один из лучших преподавателей пения за последние годы,– теперь я ничего не понимаю. Ну вообще ничего. — Ты мне льстишь, Ганнибал,– завораживающе низкий грудной голос наполняет мои уши.– Приятно познакомиться с вами, Элиза. Он слегка наклоняется, подхватывает мою кисть и целует её, глядя на меня. А я... А я восторженно вслушиваюсь в отголоски его слов. Это не человек, это соблазн во плоти. — Взаимно, мистер Моретти,– о! Реакцией на мои слова он походит на доктора. Те же хищно трепещущие ноздри, изогнутые губы. Один секрет на двоих? Мой спутник и его знакомый начинают диалог на другом языке. Признаться, понятия не имею на каком, но подозреваю, что это итальянский или испанский. Они перекидываются парой фраз, но то, как они смотрят на меня при этом, просто выводит из себя: — Вам не кажется, доктор Лектер, что говорить обо мне в третьем лице в моём присутствии как минимум некрасиво? К тому же на другом языке. — Извини мне мою грубость, Элиза. — Не злитесь на него, прелестная синьорина. Поверьте, Ганнибал не сказал ни слова, какое могло бы опорочить вас. Напротив, он соловьём заливался о вас и вашем чудесном голосе. Элиза-Элиза, вы просто восхитительны,– поёт дифирамбы мой новый знакомый, обходя меня вокруг и не забывая покачивать головой.– Вы позволите называть вас фиалкой? Я кошусь на своего спутника и, не найдя недовольства на его лице, согласно киваю головой. — Душенька моя, вы когда-нибудь задумывались о карьере певицы?– его вопрос застаёт меня врасплох. Я? Певица? Вы что-то путаете, мистер Моретти. Ну сравните меня и эту Эмили Классен. Да мы же и рядом не стояли! — Никогда, синьор,– надеюсь, я правильно к нему обратилась. Надо разобраться в основах культуры его страны! Неприятно чувствовать себя невеждой. — О, ангел мой, как же так!– восклицает собеседник и взмахивает руками. Его эмоциональность несколько сбивает меня с толку, и я слегка недоумеваю, в чём её причина. Все южане такие или только этот отдельный представитель? — Фиалка моя, позволь мне предложить себя в качестве учителя. Твой голос поразителен! Он такой тонкий и звонкий. Я вижу у тебя огромные возможности! Ганнибал, надеюсь, вы поспособствуете тому, чтобы наша голубушка приняла верное решение. — Несомненно, Фабио. А сейчас извините нас, мне надо познакомить её с ещё одним человеком,– доктор аккуратно подхватывает меня и уводит в сторону. Но не успеваю я открыть рот, чтобы спросить, что это только что было, как меня уже подводят к новому мужчине. — Добрый вечер, Бен. Позволь представить тебе Элизу, мою протеже. Элиза, это Бенджамин Торнтон, преподаватель. — Рад знакомству, мисс. Голос этого человека сухой и строгий. На вид ему лет шестьдесят, но, несмотря на это, во всём его лице виден острый разум. Его педантичность импонирует мне больше, чем живость Моретти. — Как и я, мистер Торнтон. — Прошу прощения, я оставлю вас ненадолго. Надеюсь, вы позаботитесь о моей спутнице, Бенджамин. — Разумеется, Ганнибал,– мужчина склоняет голову и переводит своё внимание на меня.– Этот человек никогда не делает ничего просто так. Признайтесь, какую цель вы оба преследуете? — Я пережила в недавнем прошлом очень тяжёлые события. Мне скоро будет девятнадцать, но я не уверена, смогу ли попасть в следующем учебном году в университет. Боюсь, что своими силами я не смогу справиться,– решаю раскрыть я карты. С таким человеком лучше не скрытничать, если я хочу построить доверительные отношения. — Вы хотите на мой факультет? — Да, я считаю его наиболее подходящим для себя. — И где же вы потом хотите работать, если не секрет? — Желательно в редакции книг. Это моя голубая мечта. — Что ж, давайте мы с вами проведём пробное занятие, и посмотрим, можем ли мы взаимодействовать друг с другом. — Я была бы очень рада этому. Только у меня пока нет телефона, и...– замолкаю я, предоставляя возможность принять решение. — Давайте послезавтра, в восемь утра. Мои лекции начинаются не раньше одиннадцати, так что я смогу посвящать вам каждое буднее утро, если мы, конечно, договоримся. — Я только за, мистер Торнтон. — Вы так давно не готовили свои прекрасные ужины для нас, Ганнибал,– резкий голос врывается в наш диалог. Я слегка оборачиваюсь, чтобы посмотреть, с кем беседует мой спутник, и, к огромному своему неудовольствию, вижу ту вульгарную брюнетку. — Приходите, и я для вас приготовлю,– если она будет в вашем доме, то только тогда, когда меня нет. Я не вынесу её присутствия за одним со мной столом. — Я сказала роскошный. Это и ужин, и шоу. Вы бы видели, как он готовит, это настоящее представление. Он раньше устраивал потрясающе изысканные званые ужины. Вы правильно меня расслышали, я сказала раньше,– мало того, что она не обладает вкусом, так она ещё и ужасно напориста и неэтична. И как Лектер её терпит? — Я устрою ещё, как только на это будет вдохновение. Нельзя насильно устроить чудесный мир, всё должно произойти само собой. — Это званый ужин, а не единорог. — Но пир – это жизнь, он попадает вам в животик и даёт вам жить. — Вам тоже не нравится миссис Комеда?– раздаётся спокойный голос Торнтона.– Не беспокойтесь, вы не одиноки в своём негодовании. Ужасная женщина: сплетница и порядочная склочница. Ни капли культуры и порядочности. — Мои чувства так заметны?– я оборачиваюсь к собеседнику. — Вы здесь новенькая, ещё не научились носить маску. Я вновь переношу внимание на Лектера: — Должна же оставаться какая-то тайна про мою жизнь за стенами театра. — Его взгляд особенно ускользал к вам, вы интересовали его больше происходящего на сцене,– как грубо! Какой человек будет так открыто показывать слабости своего друга? — Кто это, мистер Торнтон? — Я с ними не знаком и не буду знакомиться. Не люблю бесцеремонных людей, а потому тщательно слежу за своим кругом общения. — О, не рассказывайте всего, оставьте хоть что-то для обсуждения на следующей неделе,– прекрасно парировали, доктор. Этого неприятного человека надо было поставить на место. Жаль, что вы не обошлись так же и с миссис Комеда. — До встречи,– я прощаюсь со своим собеседником и подхожу к доктору.– Вы не могли бы отвезти меня домой? Я не смотрю ни на кого, кроме него. Сейчас он мой якорь в этом море злобы и зависти. Я буквально кожей ощущаю взгляды этих людей, и мне они совсем не нравятся. — Вы не познакомите нас, доктор Лектер?– спрашивает один из мужчин, низкий, пухловатый. От него прямо веет назойливостью. — Придержу пока это сокровище для себя– усмехается мужчина, зная о моём состоянии.– До встречи, миссис Комеда, Франклин, Тобиас. Он поочерёдно со всеми прощается, и мы наконец-то уходим в гардероб. — Кто тот мужчина, заинтересовавшийся моей личностью? — Это Франклин, один из моих пациентов. Забавно, а вы ведь говорили, что все ваши клиенты обращаются к вам по имени. Ну и зачем вы мне солгали? — Все смотрели на нас. И ваша рубашка – одна из причин этого. — Ты достойно держалась, Элиза. Поехали домой, думаю, ты заслужила особый десерт. От его слов остаётся неприятный осадок. Неужели это всё было лишь проверкой? Ему просто хотелось поместить меня в неподвластную мне ситуацию? Посмотреть, как я буду вести себя в незнакомом и негативно настроенном ко мне обществе? Или же я просто себя накручиваю? С этим мужчиной невозможно что-либо понять. — Они решили, что я странная,– закидываю удочку я. — Моего уровня странности тебе не достичь. Странность – это неплохо. — Вы так думаете? — Абсолютно уверен. Этот мир спасёт только безумие. Непонятные полунамёки. Снова! — Какой десерт ожидает меня дома? — А есть предпочтения? — Я бы хотела тирамису***. — Заинтересовалась итальянцами?– а вы ревнуете, доктор? — Немного. Я замолкаю и смотрю на небо. Днём играла я, вечером – вы. До чего доведёт нас эта партия, Ганнибал Лектер?