Осколки

Шторм набирал силу. Тьма за окном была непроглядная. Уэверли с трудом припоминал, чтобы когда-нибудь видел здесь такой шторм. Тем лучше. Теперь даже у этого упрямца хватит ума не соваться в море. И как его в разведку-то взяли с таким характером? Хотя, с его биографией, странно, что его вообще туда взяли. Ходячее противоречие. Такой вспыльчивый, безрассудный, такой… Как там у Пушкина: «Он весь, как Божия гроза». Это про него. Не удивительно, что Теллер на него запала. А сам-то? Тьфу! Кстати, как они там? За стеной было непривычно тихо. Кровать больше не скрипела. Что это они сегодня, удовлетворились короткой программой? Вдруг за стеной хлопнула дверь, и пара маленьких босых ног упрямо протопала вдоль коридора обратно, как нарочно, задевая самые скрипучие половицы. Что это? С момента прихода Габи не прошло и четверти часа. У них ничего не было? Он что, ее прогнал? Вот это да! Почему он это сделал? Непонятно отчего, но Уэверли при этой мысли стало легче. Значит Илье не все равно. Промаявшись полночи без сна, Уэверли уже было задремал под утро, но ровно в шесть пробудилась прислуга и принялась за свои дела. Старая кухарка Симпсон, доставшаяся Уэверли по наследству от тети Эмили, начала греметь кастрюлями. Уилсон включила пылесос. Спать было уже невозможно. Господи, почему я не могу выспаться в собственном доме? Словно не я тут хозяин! Но попробуй сказать кухарке, что хотел бы поспать до полудня, а от завтрака вовсе отказаться. Она сделает удивленно-обиженное лицо и скажет: «Лорд и леди Грей с детьми всегда вставали в одно и то же время и завтракали вместе». А потом вздохнет и скорбно покачает головой, мол, нынешние господа не то, что прежде! Другие обитатели еще спали. Илья, видимо, тоже никуда не пошел. И на этом спасибо. Интересно, что у них вчера произошло с Габи? Уэверли спустился вниз и заглянул в гостиную, где Уилсон, согнувшись под острым углом, увлеченно елозила по ковру пылесосом. При виде хозяина Уилсон выпрямилась и выключила шумный прибор. - Доброе утро, сэр, - учтиво поджала губы горничная. - Доброе утро, Уилсон. Почта уже пришла? - Да, сэр, сейчас принесу, - Уилсон отставила пылесос и устремилась к камину, где лежала свежая корреспонденция. В стопке было несколько газет, большой запечатанный пакет, несколько писем. После того как Уэверли принял у нее почту, Уилсон отдельно протянула ему узкую полоску бумаги. - Телеграмма от миссис Уэверли, - пояснила она. - От миссис Уэверли? – удивленно поднял бровь он, но тут же спохватился и напустил на себя деловой вид, - Спасибо. Я буду у себя в кабинете. Уэверли прошел в свой кабинет и выглянул в окно. Да, заметно посвежело. Штормить сильнее уже не будет, но небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами, а на вершине холма ветер раскачивал мачтовые сосны, словно былинки. Он сел за стол, придвинул к себе принесенную пачку газет и писем и взял в руки телеграмму, лежавшую сверху. «Приеду сегодня в Брайтон. М.У.» Все-таки Уилсон доложила жене про стакан виски. Спрашивается, кто тут занимается шпионажем? *** До Брайтона ехали поездом от вокзала Виктория. Эрни просил мать не провожать его (что он, маленький что ли?), так что в дороге до вокзала компанию ему составил только шофер Риггс. Как Эрни и предполагал, Скотт отказался от поездки, сославшись на занятость. В этом году брат собирался поступать в Оксфорд. Дэвид уже ждал его на перроне. Сердце Эрни бешено забилось, когда он увидел друга, небрежно облокотившегося о чугунную колонну платформы с тонкой сигаретой во рту. Он еще никогда не казался ему таким прекрасным. Одетый в элегантный костюм, с волосами, аккуратно уложенными по моде, Дэвид явно хотел произвести приятное впечатление на родственников Эрни, да и на самого Эрни тоже. Он обладал потрясающей способностью выглядеть красиво и грациозно в любой одежде. При виде друга Дэвид пружинисто оттолкнулся от колонны, улыбнулся своей лучезарной улыбкой и помахал рукой, в точности как тогда на футбольном поле, но теперь уже ему, Эрни. В поезде дорвавшиеся до свободы мальчики болтали без умолку, перебивая друг друга, шутили и хохотали, как безумные, глазели в окно на пролетающие мимо деревни и поля, толкались и вытягивали шеи, соревнуясь, кто первый увидит море. На вокзале в Брайтоне их встретил старый слуга Паркер и сразу настроил разрезвившихся молодых господ на серьезный лад. Эрни слегка нервничал, как встретит строгая тетя Эмили его товарища. Родная сестра его отца, урожденна Уэверли, она лишь в двадцать семь лет вышла замуж за лорда Грея, родила ему троих детей, а после безвременной кончины мужа от апоплексического удара, взяла в свои руки управление всеми делами, и вот уже десять лет одна железной рукой правила домом и семьей. Но несмотря на все ее усилия, дом в Брайтоне оставался чуть ли не единственным достоянием семьи Грей. Была еще большая квартира в лондонском Челси, которую тетя сдавала внаем, потому что жить в столице было слишком дорого. Большая часть денег уходила на образование сыновей - близнецов Джима и Ларри, - «моей надежде», как называла их тетя, а часть откладывалась на будущее приданое дочери Мэри - «моей обузе», как называла ее она же. Впрочем, Эрни скоро понял, что его опасения совершенно напрасны. Тетя Эмили в своем лучшем малиновом платье с кружевным жабо и приколотой к груди огромной камеей, встречала гостей на веранде своего дома вместе с Мэри, завернутой в какой-то бесформенный, но явно модный балахон. - Ну наконец-то! Мы думали, вы приедете утренним поездом, - сказала тетка, поднимаясь из плетеного кресла, едва мальчики вышли из машины. - Простите, ma tante*, мы немного задержались, - посчитал нужным оправдаться Эрни, - Позвольте представить вам моего школьного друга... Дэвид сам выступил вперед, быстрым неуловимым движением пригладил волосы, и представился, учтиво и старомодно склонив голову: - Дэвид Саймон Кортни, одиннадцатый граф Девон, к вашим услугам, миледи. Он облобызал протянутую пухлую руку хозяйки, после чего проделал ту же операцию с ее дочерью. Тетя Эмили, отвыкшая от столь изысканных манер в своем доме, зарделась от удовольствия и улыбнулась, чего с ней давно не бывало. Ей было вдвойне лестно, что друг ее племянника — потомственный аристократ. В кои-то веки тетка с уважением посмотрела на самого Эрни. - Проходите, господа, скоро будем обедать. Лорд Кортни, чувствуйте себя, как дома, - засуетилась тетя Эмили, - Мэри, сними эту дурацкую накидку, - прошипела она в сторону дочери тоном ниже. - А где Джим и Ларри, ma tante? - спросил Эрни с надеждой, что кузенов не окажется дома. - Мои мальчики приедут через две недели. У них вступительные экзамены в Дарем. Я, бедная вдова, не могу позволить себе Оксфорд, - закончила тетя Эмили с трагической ноткой в голосе. - Ну что вы, миледи! Дарем — отличный университет. Мой отец окончил Дарем, а он — член Парламента, - дипломатично поддержал ее Дэвид. Тетя Эмили улыбнулась во второй раз подряд за последний… год, кажется, и оба раза благодаря Дэвиду. Похоже, этот красивый и воспитанный молодой человек, не прикладывая особых усилий, сумел завоевать ее сердце, хотя тетя еще сама об этом не догадывалась. Она отвела ему комнату смежную с комнатой Эрни, мимоходом отругав горничную за плохо наглаженную постель, при этом неглаженая постель в комнате самого Эрни ее ничуть не взволновала. Она лично провела для нового гостя экскурсию по своим владениям: показала сад с яблонями и грушами, огород с репой и редисом, (самым сладким редисом во всем Брайтоне, вы должны его попробовать!); оранжерею с розами и рододендронами. Она уже, было, хотела затащить Дэвида в свинарник, показать новый опорос своей любимой черной свиноматки, но дорогу в хлев загородил огромный рыжий боров, который, как назло, сегодня был не в духе, грозно храпел и не желал пускать посетителей к своему потомству, поэтому незваным гостям пришлось ретироваться и свернуть с тропинки в сторону сарая с хозяйственным инвентарем, а потом и вовсе обратно к дому. - Я уверен, у вас прекрасные свиньи, - сгладил неловкую ситацию Дэвид и вопросительно обернулся на Эрни, скромно семенившего сзади. Эрни только пожал плечами. - Спасибо, милорд. Да, Клеопатра — моя черная свиноматка — дает прекрасный приплод. Круглый год едим свой бекон. Вы должны его попробовать! - благодарно затараторила тетя Эмили, беря Дэвида под руку. - Обязательно, миледи, - отозвался Дэвид, стараясь не дышать. На веранде их ждала Мэри. Она переоделась в новое платье с крупными красными маками по белому полю, но краше от этого не стала. Ее бледная кожа и тусклые водянистые глаза на фоне яркого наряда отливали синевой. - Мисс Грей, извините, что заставили вас ждать, - заговорил Дэвид, счищая с подошв налипший навоз, - Ваша матушка показывала нам свои угодья. - В самом деле, милорд? Значит, вы уже видели Антония и Клеопатру? - улыбнулась Мэри и стала чуть красивей. - Пока что только Антония. Ревнивый боров не захотел показывать нам свою супругу, - рассмеялся в ответ Дэвид, а вслед за ним засмеялись Эрни, и Мэри. - Мэри, иди подрумянься. Бледная, как смерть — смотреть страшно, - процедила тетя Эмили, дернув дочь за подол платья, - Прошу к столу, господа. Оцените мастерство моей кухарки Симпсон. *** Так началось их лето. Каждое утро, еще до того, как просыпались остальные обитатели дома, Шелтера, как они его называли, мальчики, стащив с кухни хлеба и сыра, надрав в огороде огурцов и самого сладкого в Брайтоне редиса, бежали к морю и купались до начала отлива. Потом они валялись на подсыхающем песке, ели, болтали, кидались камешками и целовались. Они возвращались к завтраку, грязные и голодные. Тетя Эмили качала головой и снисходительно улыбалась. Мэри прятала лицо в ладошку и провожала юношей восхищенным взглядом. Сама Мэри никогда не ходила с ними купаться: «Матушка говорит, что с моим здоровьем мне только в море лезть». Мальчики бежали в летний душ, приводили себя в порядок и садились за стол уже в полной готовности. Дэвид, еще каких-то четверть часа назад походивший скорее на раба с галер, вдруг удивительным образом преображался и представал перед дамами опрятным и учтивым джентльменом, знающим толк в хороших манерах. Эта трансформация неизменно изумляла Эрни, а тетю Эмили приводила в восторг. В присутствии Дэвида тетя, будто скидывала лет десять, улыбалась, шутила, реже придиралась к Мэри. «Настоящего дворянина видно сразу», - поговаривала она, ни к кому специально не обращаясь, но при этом выразительно поднимала брови и пристально смотрела на дочь. После завтрака мальчики помогали старому Паркеру в саду или в оранжерее. Иногда заходили на скотный двор, дразнили борова Антония, и пока один отвлекал, другой хватал из кучи черно-рыжего поросенка Клеопатры, и удирал с ним в сад. Там ребята некоторое время развлекались с поросенком: кормили его хлебным мякишем, щекотали пузико и наблюдали, как он забавно визжит и дергает ножками, совали ему пальцы в рот, пока однажды поросенок не прокусил Эрни палец, и не обгадил державшего его под микитки Дэвида. - Гаденыш! Ты скоро станешь беконом! - пригрозил ему Дэвид. - Барон фон Бекон! - пошутил Эрни. - Сэр Свинселот Беконский! - смеясь, подхватил Дэвид и выпустил упрямое животное обратно в хлев. После обеда они или снова шли купаться, или ехали развлекаться в город. Дэвиду очень нравилась курортная жизнь Брайтона. Они могли до изнеможения ходить по набережной, есть сэндвичи и мороженое, курить и глазеть на прохожих. - Смотри, вон дамочка прошла, - тыкал Дэвид своего друга в бок, - Видел, какая шляпка? Я сначала подумал, что это связка сосисок. Эрни прыскал в кулак и поворачивал голову, чтобы получше рассмотреть незадачливую модницу. А иногда Дэвид восхищенно замирал при виде прекрасной и холодной леди в роскошном туалете под руку с надменным кавалером. - Настоящая belle femme*! - шептал он Эрни, а тот смотрел не на эту шикарную даму, а на него, на его горящие страстным блеском глаза. Несколько раз они ходили в кино. Они могли бы ходить и чаще, если бы было больше денег на дорогие удовольствия. Смотрели комедию «Кинооператор» с Бастером Китоном. Дэвид сказал, что этот парень будет посмешнее Чарли. Смотрели «Падение дома Эшеров», настоящий фильм-ужасов по роману Эдгара По, а потом долго и в подробностях пересказывали его за ужином тете Эмили и Мэри. В самых напряженных моментах женщины охали, вздрагивали, закрывались руками, а после жаловались, что от этих ужасов не спали полночи. Однажды мальчикам даже удалось вытащить с собой в кино кузину Мэри, причем миссию по переговорам с тетей Эмили взял на себя лично Дэвид. Уже через пять минут после начала разговора тетя Эмили чуть ли не силой выталкивала дочь из дома со словам: «Чего сидишь дома, как мышь? Сходи в город, хоть людей увидишь. Если лорд Кортни говорит, что фильм хороший, значит ты должна его посмотреть!». Хотя раньше в любви к кинематографу тетка замечена не была, называла кинотеатры «гнездом разврата», где мужчины и женщины в темноте сидят и занимаются непонятно чем. Но в компании двух надежных кавалеров за целомудрие и моральную стойкость мисс Грей можно было не волноваться. Фильм действительно оказался хороший. По крайней мере, так думал Эрни. Они выбрали «Страсти Жанны Д'Арк» датского режиссера Теодора Дрейера. Этот фильм сильно отличался от всего, что они до этого видели. Это уже был не просто развлекательный трюк, вызывающий у наивного зрителя простейшие реакции: слезы, смех, возбуждение. Это была настоящая трагедия в софокловском духе. Это было похоже на… искусство! Эрни весь сеанс не мог оторвать глаз лица главной героини — некрасивого, страдальческого, но такого искреннего. Мэри весь фильм проплакала. Дэвид — проспал. - Что за чушь нам показали? И Жанна была какая-то унылая, - говорил Дэвид по дороге домой, - Не расстраивайтесь, мисс Грей, в следующий раз сводим вас на комедию, - пытался успокоить он Мэри, все еще скорбно хлюпающую носом. Так протекали дни. Но все же, лучшим Эрни считал время, проведенное вдвоем с Дэвидом на берегу. Там, вдали от чужих глаз, они могли делать, что хотели, они целиком принадлежали друг другу. Эрни любил наблюдать за своим другом, таким красивым и стройным, что хотелось выть от восторга, как он грудью бросается на прибой, борется с набегающей пенной волной, теряет равновесие, падает в воду и звонко хохочет, а потом выходит из воды, весь в сияющих брызгах, бронзово-солнечный, ослепительный, как молодой бог, и опускается рядом, тяжело и быстро дыша. Ille mi par esse deo videtur, ille, si fas est, superare divos, qui sedens adversus identidem te spectat et audit Он мне кажется богом, и даже, Он мне мнится превыше богов, Когда, сидя напротив, тебя он Смотрит и слушает** Эрни смотрел искоса на сидящее так близко загорелое тело в черном купальном костюме, покрытое мелкими песчинками, на струящиеся соленой водой растрепанные выгоревшие волосы, на длинные слипшиеся ресницы. Ему хотелось дотронуться до этой упругой золотистой кожи, попробовать ее на вкус. Вот он наклонился к его плечу и лизнул языком. Прохладно. Солоно. - Что ты делаешь? - засмеялся Дэвид, и чуть дернул рукой от этой внезапной ласки. - Ты соленый, - растерянно улыбнулся Эрни, у которого не было другого объяснения для своего импульсивного действия. Дэвид внимательно посмотрел на него своими голубыми, почти синими от яркого солнца глазами, и не стал ничего говорить, а вместо этого указал пальцем вправо на утес, далеко выдающийся в море, и спросил: - А там что? - Это утес «Вдовьи слезы». Говорят, раньше на него выходили женщины и смотрели с него в море - ждали своих мужей из плавания. Многие так и не дождались. Отсюда и название. - Хм. А далеко до него? - заинтересованно вытянул шею Дэвид. - Минут тридцать пешком. Можем дойти. Успеем до начала прилива. - Пойдем. Времени до обеда еще много. Не тратить же его на окучивание самого сладкого в Брайтоне редиса, - засмеялся Дэвид. И они пошли. По дороге подбирали красивые ракушки, ловили загулявших крабов, толкались и бегали наперегонки, так что к утесу они подошли уже вымотавшиеся и усталые. Солнце было в зените и беспощадно жгло их непокрытые мокрые головы, опаляло голые плечи, оставляя на них белесые разводы соли. Они карабкались по камням, пытаясь обойти утес по воде и увидеть, что прячется за ним. За ним оказалась довольно глубокая впадина, темная, словно пещера, куда во время прилива заливалась вода, и маленький пятачок песчаного пляжа перед ней. Идеальное место. Мальчики растянулись на сухом песке в тени утеса и очень скоро задремали, разморенные полуденным зноем. Эрни проснулся оттого, что кто-то стоял над ним и трогал его по щеке. Он открыл глаза и увидел перед собой лицо Дэвида. Он действительно склонился над ним и гладил его по щеке тыльной стороной ладони. Он не улыбался, глаза смотрели странно и тревожно сквозь полуопущенные ресницы. Эрни даже испугался и подумал, что что-то произошло. Увидев, что Эрни проснулся, Дэвид убрал руку и сказал: - Пойду искупаюсь, а то жарко. И ушел. Эрни, все еще не пришедший в себя ото сна, остался на берегу. Он пытался вспомнить свой сон, который видел за секунду до того, как проснуться. Этот сон, приятный и теплый, был прерван, а может быть, наоборот, навеян прикосновением Дэвида. Но чем сильнее он пытался вспомнить тот сладкий сон, тем дальше он ускользал от него вглубь сознания, как вода в воронку. Эрни зевнул, потянулся и тоже решил окунуться. Он заметил, что вода заметно прибыла. Начался прилив. Еще немного, и они не смогут обогнуть утес по камням, как сделали по пути сюда. И тут он подумал, что вовсе не хочет идти домой, что хочет остаться тут с ним. Эрни видел, что Дэвид уже плывет обратно. Он пошел ему навстречу, зашел в воду, его тут же сбила с ног набирающая силу приливная волна, но он поднялся и пошел дальше. Дэвид уже встал ногами на дно, и тоже начал шагать навстречу, и когда они поравнялись, он сказал: - Слушай, Эрни, мы ведь отсюда не выберемся. Мы проспали прилив, и теперь заперты здесь на несколько часов. - На шесть. - Что? - На шесть часов, - спокойно сказал Эрни. - Черт! - мотнул головой Дэвид и прошел мимо. Эрни развернулся и пошел за ним. Он не знал, чего ему было нужно от Дэвида, но чувствовал, что лучшего времени и места ему не найти. - Давай тогда хотя бы эту пещеру исследуем. Тут должно быть интересно, - бросил через плечо Дэвид. Он всегда умел извлечь выгоду из ситуации. Дэвид вошел в каменные своды пещеры, уже начинающей заполняться водой. Эрни шел за ним по пятам, смотрел на его загорелую спину, расчерченную черными полосками купальника. Затем взгляд опустился вниз на стройные худые бедра и длинные ноги. Он уже понял… Вдруг Дэвид резко остановился, отчего Эрни, занятый своими мыслями, не успел среагировать и воткнулся носом в мокрую спину друга. Оба вздрогнули и замерли. Эрни все еще стоял, уткнувшись носом и тяжело дыша в спину Дэвида. Дэвид почему-то не поворачивался. Эрни, как в бреду, обхватил Дэвида за грудь, а другой рукой зацепил и потащил с его плеча лямку купальника. Тот все еще стоял неподвижно, но Эрни слышал, как под ладонью бешено бьется его сердце, как все его тело содрогнулось и вспотело, несмотря на недавнее освежающее купание. Эрни прижался к нему щекой и слизнул с его прохладной спины мелкие капельки, то ли воды, то ли пота. - Ты соленый, - простонал Эрни ему в лопатки. Lingua sed torpet, tenuis sub artus flamma demanat, sonitu suopte tintinant aures, gemina teguntur lumina nocte. Язык нем, в ушах звон и гул жуткий, Огонь сладко струится по жилам, Пеленою вдобавок застлала Ночь мои очи.** Купальники повисли на выступе скалы. Их больше ничего не сдерживало. Стоя по щиколотку в воде, они жадно смотрели друг на друга, словно хотели убедиться, что все происходит на самом деле. Наконец, оба сделали шаг навстречу и потерялись… Солнце било в глаза, а небо яростно синело у них над головами, но они его не видели. Море хлестало волнами о скалу и шумело в глубине пещеры, но они его не слышали. Они потеряли все чувства, кроме осязания. Они искали друг друга руками, прижимались всем телом, целовались, закатив глаза, слизывали соленую влагу с кожи, что-то бормотали, не разбирая слов, громко вскрикивали, то ли от радости, то ли от страха. Они теряли равновесие, еще немного, и они бы упали на голые камни. - Подожди, - сказал Дэвид, едва оторвавшись от жадных губ Эрни. Он прислонил Эрни к каменной стене пещеры, чтобы чувствовать опору, и коснулся его рукой. Эрни вздрогнул, но тут же почувствовал, как ему тепло и мягко в его руках. И тут он вспомнил: именно это он видел во сне там, на пляже. Он сам потянулся к Дэвиду, но Дэвид мягко отстранил его руку. - Нет. Сначала я. Свободной рукой Дэвид обнял Эрни за бедра и присел на корточки. Эрни зажмурился. Он знал, что сейчас произойдет. Он читал об этом в одной срамной книжонке, которую его одноклассники передавали в школе из рук в руки, но тогда Эрни подумал, что это выдумка, что случись подобное на самом деле, это должно быть очень противно. Однако сейчас он уже так не думал. Более того, он хотел этого. Эрни откинул голову назад и громко застонал через открытый рот, когда почувствовал у себя на животе горячее дыхание Дэвида. Дыхание это то приближалось, то отдалялось, и вместе с ним, будто привязанное к нему упругой тетивой, то ярче, то тусклее светило в закрытые веки солнце. Почему ему никто не говорил, как это хорошо? Эрни нашел руку Дэвида и сжал ее, что есть силы, чтобы показать ему, самому прекрасному человеку на свете, как он любит его. Любит, так что сердце в груди растет с каждым новым движением, с каждым сполохом ослепительного солнца. Скоро уже не останется места в груди, скоро солнце взорвется у него в мозгу, скоро… Горячее дыхание прекратилось. Дэвид снова держал его рукой. Еще секунда, еще движение, и солнце в мозгу вдруг рассыпалось на множество мелких звездочек, померкло, потом снова взорвалось, а звездочки потекли колючим дождем по всему телу и затихли где-то там, внизу, где все началось. Эрни открыл глаза. Он увидел его лицо красивое и улыбающееся. Мой Бог! Как ты прекрасен! Адонис? Гиацинт? Ганимед? Нет… Дэвид. Самое красивое имя. Дэвид поднялся с корточек и приблизился. Эрни впился в него губами и целовал до тех пор, пока у обоих не пересохло в горле. - Теперь ты, - нетерпеливо прошептал Дэвид, прерывая поцелуй. Он направил руку Эрни, а сам обхватил его за шею, уронил голову ему на плечо и закрыл глаза. Почему-то Эрни знал, что делать. Он делал так и себе, но теперь нужно быть очень нежным и осторожным, ведь это он, его любимый, который только что сделал ему так хорошо, как еще никогда не бывало. Дэвид горячо дышал ему в ухо, зарывался пальцами в его волосы, двигался ему в ответ, стонал и тыкался лицом в шею. Эрни осмелел, чувствуя, что все идет, как надо, обхватил Дэвида за зад и просунул палец между плотно сжатых ягодиц. - Да, да, - страстно зашептал тот, кусая губы от сладкой истомы. Он обхватил кулак Эрни и с удвоенной силой начал втискиваться в него, и вдруг весь содрогнулся и выкрикнул: - Боже! Эрни почувствовал на своей руке и на животе, и даже на груди, что-то теплое. Запахло сыростью, но не той, что в море, а другой. И сейчас, стоя по колено в холодной воде и сгорая от любви, вдыхая запах морской соли, прелых водорослей и пота, еще один запах, его запах, был самым лучшим в этой гамме. Только что они стали ближе друг другу, чем были для них их родители, братья и сестры, чем были они сами друг для друга до этого. Дэвид отдышался и оттолкнулся от скалы. Он посмотрел на Эрни своими ясными голубыми глазами и вдруг засмеялся громко и дико. Эрни понял, почему. Минуту назад он сделал Дэвида счастливым, настолько счастливым, что тот просто не мог выразить свои чувства по-другому. И от осознания собственной силы и его благодарности, пьяная волна счастья захлестнула самого Эрни, и он начал смеяться вместе с ним. - Я запачкал тебя, прости, - наконец, проговорил Дэвид, едва шевеля языком. Он попытался стереть свои следы, но Эрни не дал ему это сделать. Стремясь испить это новое чувство до дна, он, как безумный, поднес к губам заляпанный кулак, и слизал с него все, что было. - Что ты делаешь? - в недоумении спросил Дэвид. - Ты соленый, - сказал Эрни и улыбнулся, глядя ему в глаза. Quis me uno vivit felicior aut magis hac est optandus vita dicere quis poterit? Кто из живущих счастливей меня? И чего же мог бы Я пожелать на земле? Сердце полно до краев!*** *** Они не стали ждать отлива. В миле от пещеры нашлась обходная тропа сначала по берегу, потом вверх о пологому склону, и дальше в долину. А оттуда, хоть не рукой подать, но все же по прямой, мили три до Шелтера. Эрни понял, что тетя Эмили в ярости еще на подходе к дому. Она стояла на веранде в боевой стойке, уперев руки в бока и чуть наклонив вперед корпус, словно японский борец. - Александр Эрнест, что вы себе позволяете, сэр? - послышался гневный окрик тетки. С веранды в дом метнулась бледная тень — Мэри решила под шумок скрыться с глаз разъяренной матери, чтобы случайно не попасть ей под горячую руку заодно с мальчиками. - Ну все, сейчас начнется, - тяжко вздохнул Эрни. - Не волнуйся, я все улажу, - сказал Дэвид и выступил вперед, - Миледи, прошу вас, не сердитесь. Мы пали жертвой непредвиденных обстоятельств. Дэвид в своем мокром купальном костюме, грязный, потный и растрепанный, то и дело стряхивая со лба назойливо падающую прядь, уверенно взошел по ступенькам веранды, оставляя на них грязные следы. Он стремительно прошагал к тете Эмили, выражение лица которой неумолимо меняло оттенки, как узоры в калейдоскопе - от гневного к испуганному, и далее к абсолютно обескураженному. - Мы волновались. Мы уже хотели позвонить в полицию, - только и смогла вымолвить она, сдаваясь пред бешеным напором молодого джентльмена, стоящего перед ней в купальнике, еле прикрывающим обнаженное тело. - Нам очень жаль, что мы заставили вас волноваться, миледи, - продолжил натиск Дэвид, - правда Эрни? - П-правда, очень жаль, ma tante, - поддакнул Эрни из-за спины Дэвида. - Мы пошли к утесу «Вдовий плач»... - «Вдовьи слезы», - поправил Эрни из-за спины Дэвида. - Так точно, слезы. Начался прилив и мы не смогли выбраться из затона. И пока мы искали обходной путь, Эрни поранил ногу осколком ракушки. - Что? - удивленно посмотрел на него Эрни. - Что значительно замедлило наше возвращение, - тоном выше продолжил Дэвид и незаметно толкнул Эрни локтем в живот. - Все так и было, ma tante, - сдавленно прохрипел Эрни, поглаживая ушибленное место. - Мы немного заплутали, но местные пастухи указали нам путь до вашего гостеприимного дома, и мы, памятуя о своем долгом отсутствии, домчались сюда так скоро, как только смогли. А сейчас я покорно прошу вас дать нам время привести себя в порядок. К тому же, мы очень голодны. Кажется, скоро чаепитие? - Ну, да, - растерянно кивнула тетка. - Великолепно! Мы бы также не отказались от остывших остатков с обеда, - выразительно поднял бровь Дэвид и два раза хлопнул ресницами. - Конечно. Я скажу Симпсон…, - всплеснула руками тетка. - Благодарю вас, миледи. Вы нам, как родная мать. И, не дав ей опомниться, Дэвид припал на одно колено, схватил руку тети Эмили и страстно ее поцеловал, так что та охнула и села в кресло. Эрни показалось, что это уж слишком. Он опасливо потянул Дэвида за лямку купальника и кивнул на дверь, мол, хватит, пошли уже. - Ты зачем наврал, что я порезался ракушкой? - спросил Эрни по дороге в душ. - Ты хотел бы, чтобы я рассказал, как на самом деле было? - Нет, но почему именно я порезался, а не ты? - Потому, что если бы порезался я, она бы подняла шум, начала бы охать, звать врачей. А у тебя, вроде, и само заживет. - Ну спасибо, - буркнул Эрни. - Ты что, не доволен? Я спас нас от взбучки. - Да нет же. Спасибо, правда. Когда через полчаса отмытые, причесанные и одетые в чистое мальчики сели за стол, тетя Эмили была уже совершенно спокойна и весела. Дэвид, пытаясь восстановить свое пошатнувшееся было реноме, все чаепитие сыпал историями, шутками, заставляя неласковую тетю Эмили и робкую Мэри смеяться до икоты. Эрни изредка вставлял острую реплику или подхватывал удачную шутку, но в основном, просто сидел, смотрел на людей за столом и думал, что сегодня — лучший день в его жизни. Уже лежа в своей комнате с видом на берег, он увидел на небе большую зеленую звезду (должно быть, Венера), и, засыпая, рассказал ей все, что переживал, думал и чувствовал сегодня. Кажется, звезда мигнула ему в ответ.