Осколки

Эрни проснулся оттого, что в коридоре жалобно взвизгнула старая половица, которую все в доме боялись потревожить, словно это была коронованная особа. Чуть слышно хлопнула дверь его спальни, и через секунду чье-то тело забралось к нему под одеяло, а теплая рука смело скользнула под пижаму. - Привет, - услышал он над ухом возбужденный шепот Дэвида. Почему-то Эрни думал, что это все еще сон, и потому присутствие Дэвида в его постели его ничуть не смутило. Напротив, он сам обхватил его руку и подставил щеку для поцелуя. Поцелуй последовал. Потом еще один в губы. Тут уж Эрни проснулся окончательно. - Дэвид, что ты тут делаешь? - разлепил он, наконец, глаза и посмотрел на него сквозь утреннюю пелену. За окном уже было светло, хотя солнце еще не встало. Часа четыре утра, не иначе. - Захотел пожелать тебе доброго утра, соня, - Дэвид крепко прижался к нему и просунул под пижаму вторую руку, - Ух! Ты такой теплый! - Ты наверное перебудил весь дом этой половицей. - Надеюсь, нет. А если мы будем вести себя тихо, то никто и не узнает, - его руки уже вовсю хозяйничали под пижамой, пытаясь избавиться от нее совсем. Было немножко щекотно, и в то же время, до ужаса приятно ощущать на своем теле его ловкие подвижные пальцы. - Ты сумасшедший, - хихикнул. Эрни. - Да снимай уже! Эрни и не думал сопротивляться. Сейчас этот внезапный порыв страсти казался ему таким естественным, таким нужным, таким желанным. Самый лучший способ пожелать любимому другу доброго утра. Как ему самому это в голову не пришло? Еще несколько минут борьбы с одеждой, и вот они лежат в объятьях друг друга нагие и возбужденные. От Дэвида пахнет солнечным загаром, сладким потом и лимонным мылом. Его лицо с выгоревшим кончиком носа, редкими веснушками по щекам и чуть пробивающимся пушком на подбородке сейчас так близко, что Эрни может, не прикладывая усилий, дотянуться губами до любой его части: и до выгоревшего на солнце носа, и до каждой золотистой веснушки на щеках, и до шершавого подбородка. Он никогда не устанет целовать его. А еще он никогда не устанет от его поцелуев. И от его прикосновений, от тепла и мягкости его рук. Эрни вновь ощутил это опьяняющее чувство бесстрашия и всесильности, которое сможет сделать их обоих счастливыми. Теперь он уже знает, как это делать. Он скользит руками по гладкой упругой коже Дэвида, исследует его тело на ощупь, и оно отзывается на его ласку. Наконец, он не выдержал: - Сделай мне так же, как вчера! - Тебе понравилось? - Еще как! - Только тихо, не стони так сильно, а то точно всех перебудишь. Это было трудно. Когда туман в голове рассеялся, и к Эрни снова вернулась способность думать и говорить, он открыл глаза и посмотрел перед собой. Дэвид сидел на нем верхом и внимательно вглядывался в его лицо, словно пытался запомнить, как должно выглядеть лицо человека, только что избежавшего смерти, а может, наоборот, побывавшего в раю. - Зачем ты смотришь на меня? - Ты такой красивый. - Я? Эрни приподнялся на локте и удивленно посмотрел на Дэвида. Лицо серьезное, глаза почти фиолетовые, ресницы дрожат — все, как тогда на берегу. Эрни понял. Он выкарабкался из-под него, обхватил за плечи и повалил навзничь. Что я могу для тебя сделать, мое божество? Эрни уже знал, что дарить наслаждение так же приятно, как и получать его. Видеть, как любимый человек трепещет в твоих руках, зовет тебя по имени, смотрит тебе в глаза и ждет, когда настанет миг вашего общего счастья. Это было потрясающе! Потом они еще долго лежали рядом, обнявшись, и смотрели в окно на разгорающийся в левом углу неба рассвет, слушали щебет утренних птиц и беспокойное неровное дыхание друг друга. Им нужно было пережить это. В этот первый раз мальчики были очень небрежны. Эрни боялся, что горничная, менявшая постельное белье, поймет, чем запачканы простыни. С другой стороны, ничего особенного в этом не было. Он был уверен, что его кузены Джим и Ларри каждый в своей кровати пачкали простыни не реже. И все же ему было неловко — он все-таки не в своем доме. Но в то же время, ему было сладко от мысли, что эта часть взрослой жизни теперь для него не тайна. Они разошлись еще до того, как проснулась прислуга. Уходя, Дэвид постарался обойти коварную половицу и беззвучно прошмыгнул к себе в комнату. В восемь утра оба, как ни в чем не бывало, спустились к завтраку. Видимо, вид у обоих был слишком уж счастливый, так что даже обычно ненаблюдательная тетя Эмили спросила: - Эрни, ты не заболел? У тебя румянец во всю щеку. - Возможно, это загар, миледи, - тут же нашелся изобретательный Дэвид, чем спас непрофессионала Эрни от бездарных попыток вранья, - После вчерашнего приключения мы порядком обгорели. Видите, у меня такой же румянец. Тетя Эмили вполне удовлетворилась этим объяснением и тут же вспомнила, что когда они с лордом Греем отдыхали на Лазурном Берегу еще до войны, она сама, бывало, обгорала без зонтика, а ведь тогда бледная кожа считалась главной красотой женщины. Эрни облегченно выдохнул. Надо быть осторожнее. Не надо выглядеть таким счастливым. Но как не выглядеть счастливым, как сдержать огонь в крови, как не допустить предательский «загар», когда нечаянно встречаешь под столом его ногу, и он проводит босой стопой поверх твоей босой стопы? И тут же, не моргнув глазом, просит тетю Эмили передать ему еще один горячий тост. Тетя Эмили предлагает всем попробовать первый в этом году урожай груш сорта «герцогиня», Дэвид с удовольствием надкусывает спелую грушу, и в уголке его рта остается липкий след от сладкого сока. Надкушенная груша лежит на тарелке, Эрни смотрит на нее, на то место, которого касался его рот, и тоже хочет эту грушу. Но больше всего ему хочется слизать языком фруктовую сладость из уголка его губ, которые сейчас, растянутые в лучезарной улыбке, рассыпают комплименты тете Эмили по поводу ее прекрасного урожая. Эрни рассеянно обвел глазами стол с колышущимися на ветру салфетками и вдруг наткнулся на взгляд Мэри — тревожный и сочувственный. Это было так странно и неожиданно видеть в ее глазах что-то, кроме апатии и безразличия, что Эрни испугался. Что с ней? Но в следующий момент Мэри перевела взгляд на тарелку с грушами «герцогиня», и взгляд ее снова потух, стал водянистым и прозрачным, как всегда. Бедная девушка. Она, наверное, тоже влюблена в Дэвида. Во всем остальном ничего не изменилось: их морские купания, их походы в город, их вечерние посиделки на веранде с теткой и Мэри под звуки патефона или чтение вслух. Просто добавилось нечто новое, чего раньше не было, и отчего жизнь вокруг стала такой упоительно полной, и засияла ослепительными красками, как собранная воедино мозаика. Теперь почти каждое утро начиналось с того, что тот из них, кто просыпался раньше, тайком пробирался в комнату другого и будил его. Стараясь не шуметь и не пачкать постели, они занимались сладкой любовью, а после лежали и шепотом болтали обо всем на свете, чтобы потом так же тайком прокрасться обратно в свою комнату и ждать, когда проснется дом. - Эрни, а у тебя с девушками было? - Нет. Ты у меня первый. А у тебя? - Угу. - Ну и как? - По-другому. С тобой лучше, - и теплая рука сжимала под одеялом руку Эрни, так что у того сердце чуть не выпрыгивало от восторга. Почему-то Эрни совсем не ревновал. Какой-то частью своего сознания он понимал, что привязать к себе другого человека невозможно, а такого человека, как Дэвид, и подавно. Дэвид сам выбирает, с кем ему быть, и если он говорит, что ему с тобой хорошо, значит, это действительно так, сколько бы это ни продлилось. Солнце светит для всех, и глупо обижаться, когда оно иногда заходит за тучу. За все время их свиданий они ни разу никому не попались на глаза, по крайней мере, так они сами думали. Днем им нравилось при всех вести себя непринужденно и сдержанно, будто ничего не происходит, но каждый раз, пока никто не видит, они не упускали возможности, будто невзначай ущипнуть за бедро, погладить по руке, а то и поцеловаться в укромном местечке. Теперь у них была тайна, своя тайна, ограждавшая их от всего мира. В конце июля, как и ожидалось, из Дарема приехали Джим и Ларри, два дородных одинаковых с лица восемнадцатилетних амбала, любимца тети Эмили, и наполнили Шелтер своим топотом и гоготом. Перво время Эрни боялся, что кузены перетянут на себя внимание его друга, но Дэвид, хоть и быстро поладил с Греями-младшими, похоже, и сам не хотел участвовать в диких забавах близнецов. К счастью, братья большую часть времени предпочитали проводить в городе, шатаясь по пабам и дансингам. Джим и Ларри приходили поздно и спали до обеда, оглашая своим храпом хлипкие стены старого дома, так что ранним утром на фоне их оглушительного аккомпанемента не слышно было не то что любовных игр двух подростков, но даже пронзительного скрипа половиц в коридоре. К тому же, теперь внимание тети Эмили было отчасти поглощено непутевыми сыновьями, которых ей все-таки удалось впихнуть в Даремский университет, благодаря протекции старого друга ее покойного мужа, а следовательно, меньше внимания перепадало Эрни, Дэвиду и несчастной Мэри, что устраивало абсолютно всех. Жизнь в Шелтере продолжала идти своим чередом, и казалось, что конца этому лету не будет. *** Утром пятнадцатого августа почтальон принес телеграмму:«Для лорда Кортни». В ней отец Дэвида просил сына вернуться в Лондон раньше условленной даты. Для Эрни это известие прозвучало, как гром, среди ясного неба. Для Дэвида, впрочем, тоже. Он с явно потускневшей улыбкой показал телеграмму тете Эмили. Так всплеснула руками и уронила вязание на пол, где его тут же подхватил серый кот Тимоти. - Ах, как жаль, милорд. А мы уже так к вам привыкли. - Благодарю вас, миледи, вы были ко мне очень добры, но я не могу ослушаться отца. - Я понимаю. И когда же вы уезжаете? - Завтра дневным поездом. - Мы проводим вас как следует! Скажу Симпсон, чтобы приготовила на ужин что-нибудь особенное. Вы любите спаржу? Тимоти, отдай клубок, мерзавец! Во все продолжение разговора Эрни не мигая смотрел на свои ботинки и все не мог проглотить тугой комок, внезапно образовавшийся в горле. Ему было стыдно и смешно за свою слабость. По плану они с Дэвидом должны были уехать 21-го августа. Разница всего 5 дней. А потом они снова встретятся в школе. Так-то оно так, но из всей этой арифметики ускользало что-то очень важное. Уезжал не Дэвид. Вместе с ним уезжала теплота и беспечность этого места. Эрни, проводивший в этом доме каждое лето всю сознательную жизнь, только теперь смог полюбить его. Он даже к тетке и кузине проникся симпатией больше, чем когда-либо, лишь потому, что все они любили одного человека. - Эй, Эрни, заснул что ли? - окликнул его голос Дэвида. - А? - Я говорю, может, сходим сегодня вечером на танцы. В клубе «Фламинго» есть бесплатный дансинг. Сегодня пятница, будет много народу. - Ну, хорошо, пойдем. - Мисс Грей, вы пойдете с нами? - повернулся к ней Дэвид. Мэри испуганно метнула взгляд в сторону матери. - Благодарю вас, лорд Кортни, но мне не велено ходить в клубы. - Ой, вот дура-то! - тетя Эмили сокрушенно приложила руку к груди и возвела очи горе, - Боишься, что тебя украдут? Кому ты нужна! Ты же не одна туда пойдешь. С тобой будут лорд Кортни и лорд Уэверли. - Тогда с удовольствием, - покорно склонила голову девушка и смущенно улыбнулась. В пять вечера после чаепития разодетая молодежь уже сходила со ступенек веранды Шелтера, чтобы отправиться на танцы. Джим и Ларри сказали, что будут ждать их в клубе «Фламинго» за столиком номер 8. В такси мальчики посадили Мэри, одетую в красно-черное платье и с розой в волосах, в середину, а сами сели по бокам. Девушка явно волновалась, то и дело рылась в сумочке, то надевала, то снимала перчатки. Чтобы как-то ее успокоить, Дэвид приветливо подмигнул ей и сказал: - Вы будете моей первой партнершей, мисс Грей. Мэри улыбнулась накрашенными губами и в темноте такси стала отдаленно похожа на актрису Лилиан Гиш. Эрни даже залюбовался ею. У дансинга «Фламинго» уже собралась толпа народа. Их пропустили без очереди, потому что Джим и Ларри были уже внутри. Они замахали им руками из дальнего угла зала. Пробираясь к своему столику по ногам сидящих, Эрни заметил, как глаза Дэвида возбужденно забегали по залу, словно у голодного на пиру. Посмотреть действительно было на что: столько красивых дам в таких роскошных туалетах редко где можно было встретить даже в Лондоне. Мэри тут же потерялась на их фоне и перестала быть похожей на Лилан Гиш, а стала похожа на Мэри Грей в платье-домино и в одной перчатке (вторую она так и забыла надеть). Но Дэвид был на высоте. Он ни на минуту не забывал о единственной в их компании даме, подставил ей стул, угостил ее лимонадом и купил ей одноразовый бумажный веер — в зале было уже не продохнуть. Когда заиграл оркестр и ведущий объявил в усилительный прибор первый тур фокстрота, Дэвид, как и обещал, подал руку Мэри и повел ее на танцпол. Там уже собралась приличная толпа из десяти или двенадцати пар. Оркестр грянул первый аккорд, и вечер начался. Сидя за столиком в полутемном зале и глядя на ярко освещенный танцпол, Эрни наблюдал, как под рваный заикающийся ритм заморского танца, под который когда-то давно негритянские рабы плясали свои ритуальны пляски, модно и дорого одетые люди бешено гонят свои тела, пытаясь правильно войти ногами в синкопу и вынырнуть из затянувшегося интервала, вовремя подхватить даму на повороте и без помех пропустить соседнюю пару. Эрни видел мятущуюся среди остальных пар светлую макушку Дэвида, возвышающуюся над коротко стриженной головкой Мэри с то и дело мелькающей в волосах кроваво-красной розой. Дэвид вел неопытную партнершу так ловко и уверенно, так грациозно и плавно, что со стороны вовсе не было заметно, что Мэри почти не умеет танцевать фокстрот. Она вставала на цыпочки, чтобы угнаться за бешеным ритмом танца, задыхалась, со страхом закрывала глаза на очередном повороте, но всякий раз сильная и мягкая рука Дэвида, ловила ее за худое плечо на самом вылете, и возвращала на место, не давая потерять равновесие, так что к концу первого танца Мэри уже и сама поверила, что умеет танцевать. К столику она вернулась пунцовая от страха и удовольствия, еле переступая ногами, села и тут же впилась дрожащими руками в коктейльную трубочку в стакане со степлившимся лимонадом. - Ну как тебе? - спросил Эрни. - Лорд Кортни очень хорошо ведет, - захлебываясь то ли чувствами, то ли лимонадом, ответила Мэри и тут же спряталась за веером. А Дэвид тем временем нашел себе новую партнершу. Высокая брюнетка с глубоким декольте и огромным страусиным пером за ухом уже положила свою изящную загорелую руку на плечо молодого джентльмена, и начала раскачивать бедрами в такт разнузданно-чувственному слоуфоксу. Похоже, далеко не все добропорядочные дамы осмеливались танцевать этот танец, о чем можно было судить по тому, что толпа на танцполе серьезно поредела. Тем лучше было видно оставшихся танцоров. Эрни и Мэри, как завороженные следили за плавными движениями пар, то и дело замирающих на затянувшейся жужжащей ноте, чтобы потом с еще большей страстью сорваться в гибкий излом ритма, быстро, пока есть время, сделать несколько переборов ногами, поворот, и снова на долю секунды мертвая пауза на носках, и так до конца, пока оркестр не выдохнул последний аккорд этого странного будоражащего танца. А ведь еще десять лет назад никто и помыслить не мог, что женщины и мужчины смогут так открыто и чувственно танцевать, не вызывая общественного порицания. Неужели стоило погубить сорок миллионов человек в Войну, чтобы это стало возможным? Люди, изнуренные и перепуганные войной и разрухой, в нынешнее десятилетие кинулись в безудержный водоворот развлечений, как в реку забвения, пытаясь в оглушительных ритмах джаза и судорожных коленцах чарльстона забыть о бремени жизни и смерти. Но молодые люди, сидящие за столиками клуба совсем не думали о таких вещах. Они не знали другой жизни, и пользовались всем, что имели, и до чего могли дотянуться, с жадностью и рвением неофитов. Дэвид уже целовал ручку новой партнерше. - Хм, Кортни пользуется у женщин большим успехом, - заметил сидящий рядом Ларри и отхлебнул пива из бокала. - Если бы ты не напивался до синих бровей, как обычно делаешь, то и ты бы пользовался, - гаркнул из угла уже захмелевший Джим. Братья не танцевали. Они лениво поглядывали на красоток в коротких платьях и узких шляпках и изредка делали им знаки, приглашая к знакомству, однако до сих пор ни одна их попытка не была встречена пониманием, посему братья налегали на пиво и особо не расстраивались. На танцполе играли чарльстон. Этот новый модный танец за пару лет буквально захлестнул всю планету своим неудержимым ритмом и бешеной энергией. Пары гурьбой высыпали в зал, и началась настоящая рубка из отбрасываемых в стороны рук и ног, развевающихся подолов и мелькающих подметок. В зале уже было, как в бане. По щеке Мэри покатилась струйка пота. Эрни расстегнул ворот рубашки. Он ловил в толпе знакомую золотоволосую голову, скачущую рядом с юной хорошенькой блондинкой. Он видел, что Дэвид улыбается этой девушке, хватает ее в танце за талию, прижимает к себе, отбрасывает назад, а девушка, розовая и возбужденная, хохочет и визжит от удовольствия, сама охотно прыгает к нему в руки и что-то пытается прокричать ему в ухо, перекрывая оркестр. Эрни улыбнулся, радуясь чужому счастью. Вдруг он почувствовал на себе взгляд Мэри. Он перевел на нее глаза и увидел в ее взгляде то же выражение, что видел пару недель назад за завтраком в то утро, когда Дэвид впервые пришел к нему в комнату. В ее глазах были тревога и сочувствие, как у сестер милосердия, ухаживающих за ранеными. Что это за взгляд такой? Откуда он у нее? Эрни не хотел больше этого взгляда. - Пойдем потанцуем, - предложил он кузине. Мэри безропотно кивнула и встала из-за стола. Мелодия сменилась. После сверхбыстрого чарльстона заиграл почти оглушающе медленный вальс. Эрни умел танцевать вальс и чуть-чуть фокстрот, а чарльстону вовсе не считал нужным учиться — знай ногами махай в разные стороны. Он поставил Мэри напротив себя, поклонился, как его учили, встал в классическую танцевальную стойку и повел вперед. Вскоре он поравнялся с парой Дэвид - та блондинка. Они чуть не столкнулись. Дэвид подмигнул Эрни и заговорщически улыбнулся, словно напоминая ему о какой-то тайне. Засмотревшись на своего друга, Эрни пропустил поворот и чуть не столкнулся с другой парой. Он спохватился и снова вернулся к Мэри, которая, видя рассеянность партнера, нечаянно наступила ему на ногу и тут же виновато улыбнулась. Эрни стало стыдно. Он здесь не ради Дэвида. Надо довести дело до конца, раз уж вызвался. Но взгляд его так и маялся в поисках знакомой стройной фигуры, легко и грациозно порхающей по танцполу, словно вовсе не касаясь ногами земли. Наконец музыка стихла, и Эрни повел притомившуюся кузину обратно к столику. За ними увязался Дэвид. - Видел ту девчонку, с которой я танцевал? Она знает Лили Мортимер. - Кого? - Ты не помнишь? Лили — та девушка из школы Квинс Гейт. Мы еще встречались в баре Патерсон. - Ах, эта! Мир тесен. Они потанцевали еще с полчаса. Потом сидели за столиком, пили коктейли и болтали. Дэвид закурил. Мэри с изумлением посмотрела на него. Дэвид предложил ей тоже попробовать. Умирая от страха и любопытства, Мэри затянулась сигаретой, но тут же закашлялась, замахала руками и бросилась запивать табачный вкус коктейлем из ближайшего стакана. Коктейль оказался с виски. Мэри, ни разу до этого не пробовавшая даже пива, выпучила глаза, замычала и прыснула непроглоченным коктейлем на стол. Мальчики дружно засмеялись. Мэри тоже было смешно, хотя по лицу текли слезы, размывавшие черную тушь. Дэвид предложил девушке платок. Она смеялась сквозь слезы, вытиралась и просила ничего не говорить маме. Пока кузина приводила себя в порядок, Эрни незаметно взял сигарету из рук Дэвида и тоже затянулся, касаясь губами конца, где только что были его губы, а потом, передавая сигарету обратно, нежно провел пальцами по его ладони. В чаду и шуме танцзала никто не обратил на это внимания. В восьмом часу Мэри запросилась домой. - Да, пойдем, тут очень душно. Да и тетя Эмили нас уже заждалась, - сказал Эрни и потянул Дэвида за руку. Джим и Ларри остались. Им еще надо было допить пиво и закадрить вон тех двух пухлых близняшек. Когда молодые люди вышли из дансинга на свежий воздух, они почувствовали себя рыбами, вырвавшимися из душного садка в открытое море. Глотая свежий морской ветер и пошатываясь, они добрели до стоянки такси. - Тебе понравилось? - спросил Дэвид у Эрни и незаметно от Мэри погладил его зад. - Да. Ты очень хорошо танцуешь. *** В это последнее утро им не удалось заняться любовью, потому что кретин Ларри пошел утром по нужде и перебудил всех своим слоновьим топотом и скрипом полов. Потом откуда-то с чердака соскочил кот Тимоти, начал орать на весь дом и проситься наружу. Пришлось тете Эмили самой встать и выпроводить неугомонного кота на двор, а сама она, как потом сказала, так и не смогла уснуть до самого подъема. Эрни лежал в своей кровати и чуть не плакал от обиды. Прямо за стеной был Дэвид, но он не мог пойти к нему, потому что не вовремя разбуженная тетя Эмили ходила по дому недовольная, скорбно охала, ругала кота и жаловалась на мигрени. За завтраком все были нарочито веселы и любезны, словно разыгрывали какой-то спектакль перед невидимой публикой. На столе было все, чем славился гостеприимный дом Греев: и печеная брюква, и салат из редиса (действительно сладкого), и груши сорта «герцогиня», и румяный бекон от потомства Антония и Клеопатры, и жирные сливки от коровы Феодоры. - Следуя местной логике, быка, должно быть, зовут Юстиниан, - пошутил Дэвид. - Да тут все аристократы, даже скотина! - гаркнул в ответ Джим и раскатисто захохотал собственной остроте. После завтрака Эрни и Дэвид в последний раз этим летом пошли на берег. Погода начинала портиться, и они не стали купаться, а просто побрели вдоль кромки воды в сторону утеса. - Хорошо было, правда? - сказал Эрни, когда дом и поместье скрылись из виду за густой прибрежной порослью. - Да, мне очень понравилось, - грустно отозвался Дэвид. - Приезжай на будущий год. Ты пришелся по душе тетке, она тебя с радостью примет. - Да, это было бы прекрасно, - сказал Дэвид без интонации, будто ему связки свело судорогой. Они прошли еще несколько шагов. Вдруг Эрни остановился. - Ты чего? - обернулся на него Дэвид. - Поцелуй меня. Дэвид не стал ничего говорить, а просто подошел и поцеловал Эрни в губы. - Еще. Дэвид снова поцеловал. Эрни впился в него своими губами и не отпускал, пока у обоих не закружилась голова. - Ну что ты, Эрни, мы же не навсегда прощаемся, - сказал Дэвид таким тоном, будто сам себя хотел в этом убедить, - Через две недели мы встретимся в школе. - Да, я знаю. Но в школе будет уже не так. - Глупости. Я же люблю тебя. - Я тоже тебя люблю. После ланча Дэвид начал собираться в дорогу. Эрни сидел в его комнате, помогал ему упаковывать вещи в чемодан. Горничная вынимала белье и одежду из шкафа, аккуратно складывала и подносила их Дэвиду. Кот Тимоти путался в ногах, лез под руку и норовил разлечься на белых сорочках, так что Эрни пришлось взять кота на руки и гладить, пока тот не заснул. Дэвид потрепал кота по серой холке: «Держись, дружище. Не попадись на зуб соседскому псу». Когда все было готово, старый Паркер вынес чемоданы на крыльцо. Около полудня мальчики спустились на веранду, где уже сидели тетя Эмили, Мэри и близнецы. - Вещи собраны. Можно вызывать такси, миледи, - учтиво склонил голову Дэвид. - Подождите, млорд, не уезжайте так скоро, еще будет сюрприз, - просительно сложив руки на груди, сказала тетя Эмили. - Сюрприз? Что за сюрприз? - Матушка приведет фотографа, - сказала Мэри из своего угла. - Мэри! - гневно вскинулась на нее тетя Эмили, - Зачем сказала? Ну не дура ли? Теперь никакого сюрприза не будет. - Ma tante, откуда здесь фотограф? - поинтересовался Эрни. В Брайтоне, особенно в летний сезон, все фотографы были так загружены, что залучить кого-то из них в дом, да еще так далеко от города, стоило бы больших денег, с которыми далеко не богатая тетя Эмили никогда бы не рассталась даже ради Дэвида Кортни. - Ох, у наших соседей Уотрехаусов сегодня серебряная свадьба, они пригласили к себе фотографа, а я попросила, чтобы он по дороге зашел к нам. Он будет с минуты на минуту, - тетя вся просто светилась в предвкушении. Фотограф, мистер Оуэн, принес собой целый чемодан сложной оптической и световой аппаратуры. Пока он раскладывал на крыльце детали фотоаппарата, собирал и устанавливал прибор на длинной треноге, искал подходящий вид и свет, мальчики возбужденно толклись рядом и наперебой расспрашивали мистера Оуэна о модели и принципе работы аппарата, а дамы тем временем ушли в дом сменить туалет, чтобы запечатлеться на память в самом лучшем виде. Наконец, мистер Оуэн скомандовал на построение. Снимать было решено на ступеньках крыльца Шелтера, поскольку сейчас там было светлее всего, да к тому же, в кадр попадали красивые кусты гортензий. Крупных и высоких близнецов Джима и Ларри для гармонии кадра было решено поставить на верхнюю ступеньку. Ступенькой ниже расположились остальные: тетя Эмили и Мэри в середине, Эрни и Дэвид по бокам. - Попрошу смотреть в объектив и не моргать несколько секунд, - крикнул мистер Оуэн из-под черной накидки. Все напряглись и задержали дыхание. - Снимаю! Бах! Яркая вспышка на секунду ослепила присутствующих, отчего все тут же стали усиленно моргать и трясти головами. - Кажется, в кадр попал кот, - сказал мистер Оуэн, выпрастывая голову из-под накидки, - Нужно переснять. Кот действительно невозмутимо шел вдоль нижней ступеньки в сторону кустов гортензий. - Тимоти! - истошно закричала тетя Эмили, - Да уберите уже кто-нибудь отсюда этого кота! От резкого окрика кот замер и прижал уши к голове. Что я опять натворил? - Ничего, мама, я возьму его на руки, - нашлась Мэри. Она подхватила незадачливого, не подозревающего о своем проступке, Тимоти и встала на место. Второй кадр получился по словам мистера Оуэна идеально. - Фотографии будут завтра. Вам придется съездить за ними в Брайтон. Адрес моего ателье вы знаете, - монотонно и деловито говорил фотограф, складывая аппаратуру в чемодан. - Мы с Джимом съездим и заберем, - выкрикнул Ларри. - Спасибо вам, мистер Оуэн, - тетя Эмили трясла руку фтографу, - Лорд Кортни, Эрни передаст вам фотографии потом, правда, Эрни? Эрни рассеянно кивнул. Он смотрел на Дэвида, как тот смотрит на дорогу в ожидании такси. Он уже хочет уехать отсюда. Когда подошло такси, Эрни пришла в голову мысль поехать вместе с Дэвидом и проводить друга до вокзала. Так они хоть последние минуты побудут наедине. Но не успел он это сказать, как Джим и Ларри, не спрашивая разрешения, заявили, что им надо в город, и что они воспользуются прекрасной возможностью и прокатятся до Брайтона вместе с Кортни, там ведь еще есть два места, правда? Ехать в одной машине с громогласными кузенами совсем не привлекало Эрни и он посчитал за лучшее остаться. Чертовы близнецы! Никогда еще он не презирал их так сильно, как сейчас. Обниматься не стали. Просто пожали друг другу руки. Перед тем, как сесть в машину, Дэвид еще раз обернулся и, улыбаясь своей лучезарной улыбкой, помахал рукой. Всем. Машина уехала, пыль улеглась, и на опустевшем дворе остались Эрни, тетка, и кузина Мэри. Тетя Эмили пару раз чему-то вздохнула, но тут же вспомнила, что еще не проверяла утреннюю почту, и ушла в дом. Эрни бесцельно шарил глазами по двору, саду и веранде, потом перевел взгляд вверх. По небу бежали серые тучи. С моря подул ветер. - Солнце скрылось, - послышался рядом голос Мэри, - И стало холодно. Эрни обернулся на нее, будто забыл, что она все еще здесь находится. Она стояла рядом, кутаясь в летнюю шаль, и смотрела на Эрни тем странным взглядом, которого он не понимал и боялся — взглядом полным тревоги и сочувствия. *** Уэверли положил телеграмму на кипу бумаг и открыл нижний ящик стола. Там среди прочего хлама лежала старая жестяная коробка из-под печенья, настолько старая, что фирму, производившую это печенье, помнили только те люди, кому посчастливилось родиться до тридцатого года. Уэверли достал коробку из ящика и положил на стол. Он не сразу открыл ее. Сначала еще раз перечитал телеграмму, потом все же взялся за хлипкий миниатюрный замочек и откинул крышку. На дне коробки было почти пусто. Всего две вещи. Старая выцветшая групповая фотография и кусок покореженного оплавившегося железа, похожий на осколок какого-то снаряда. Уэверли взял в руки фотографию. Господи, столько лет прошло! Он остановился на одном лице и начал пристально вглядываться в него. Ну не бывает такого сходства! Послышался стук в дверь. От неожиданности Уэверли чуть не уронил фотографию, а вместе с ней и коробку. Спешно пряча вещи в ящик стола, он прочистил горло и громко сказал: - Войдите. Дверь открылась и в кабинет вошел Илья. - Вызывали, мистер Уэверли?