Осколки

После похода к мадам Фоссет Эрни успокоился. С ним все в порядке, просто он начал не с того. Он с облегчением сдал в библиотеку «Наставления брамина», предварительно переписав в блокнот наиболее полезные для здоровья йогические асаны. Лесли он при первой же встрече объяснил, что видит все ее уловки, но делать этого не станет, потому что не хочет, чтобы она забеременела, а ведь ей еще замуж выходить. Девушка вспыхнула, зарделась, как мак, и выскочила из комнаты, бормоча сбивчивые извинения. Обиделась. Ну и ладно, пусть так и передаст отцу. А отец пусть знает, что он, Эрни, не такой дурак, и думает наперед о последствиях. Вернувшись в школу, Эрни уже не искал встречи с Дэвидом. Он на себе проверил тезис: с глаз долой – из сердца вон. Яркий, привлекательный образ Дэвида, так надолго заполнивший его сердце, успел за короткое время истереться и поблекнуть. Теперь Эрни недоумевал, почему он так сходил по нему с ума. Не иначе болезнь роста, как говорила мама про угревую сыпь, высыпающую иногда на лбу. Но теперь-то он знает, кто чего стоит. К счастью, виделись они редко, хотя при встрече, неизменно здоровались. Зачем давать пищу ненависти? Экзамены Эрни сдал с высшим баллом по всем выбранным предметам. К его собственному удивлению, даже по очкам в сквош он теперь стоял в середине списка, а не плелся в хвосте, как раньше. Профессор Бригсдейл отметил успехи талантливого студента перед Директором, и объявил, что если он и дальше будет работать так же усердно, то по окончании школы Уэверли получит отличную характеристику, что поможет ему без труда поступить в любой университет страны. Летом Эрни впервые не поехал к тете Эмили в Брайтон. Он объяснил это тем, что хотел бы посвятить время изучению лондонских библиотек и музеев, коих в столице Королевства, как известно, было больше, чем в любом другом городе мира. На настойчивые звонки из Шелтера он неизменно отвечал вежливым отказом. Кажется, тетя обиделась. Еще бы, несмотря на внешнюю суровость, тетка все же любила племянников. Она давно уже не вела светскую жизнь, запершись в своем Шелтере, даром, что жила в самом модном курорте Англии, а потому общество молодежи доставляло ей удовольствие и подпитывало ее жизненные силы. Но Эрни не мог заставить себя снова вернуться в то место, с которым у него было связано столько волнующих и болезненных воспоминаний. Он знал, что если приедет один, тетка будет донимать его расспросами о Дэвиде: как он, да почему не приехал. Эрни разумно ограждал себя от лишних переживаний, которые лишь недавно перестали терзать его душу. Общество египетских саркофагов и греческих амфор в Британском Музее будет для него не в пример полезнее. Так Эрни впервые ощутил себя частью большого взрослого мира. Теперь он может открыто ходить, куда заблагорассудится, посещать клубы, ездить в гости, ухаживать за девушками и вообще, вести себя, как настоящий мужчина. И вскоре ему действительно представилась такая возможность. Летом братьев пригласили на день рождения к их соседке и общей подруге — Белле Арчер. Белле исполнялось восемнадцать, и этот праздник решено было отметить в Кенсингтонском парке. Прямо на траве под кронами деревьев раскинулся большой цветастый шатер, под которым стоял стол с горами угощений. Гости свободно располагались на лужайке и сидели, где попало: на скамьях, на стульях, на табуретках, а кто-то прямо на траве. На входе строгий ливрейный лакей проверял приглашения и учтивым жестом приглашал присоединиться к празднеству. Неподалеку от шатра под огромным дубом стояла виновница торжества в ослепительно-нарядном платье и приветствовала каждого гостя. - Скотти, Эрни, как я рада вас видеть! - защебетала Белла, подставляя маленькую ручку для поцелуя каждому из братьев строго по старшинству, - А где же лорд и леди Уэверли? - Papa уехал в Сити, а maman неважно себя чувствует, но просила передать вам горячий привет и подарок от всей нашей семьи, - вежливо ответил Скотт, а Эрни тут же вручил имениннице красивый букет с туберозами и подарочный томик Кольриджа, который он сам вчера придирчиво выбирал в книжном магазине «Хэтчардс». Вообще-то Эрни не любил большие сборища, но день был такой теплый и солнечный, а накануне он наконец-то получил долгожданный абонемент в Британскую библиотеку, хотя по правилам абонемент давали только совершеннолетним, но для него сделали исключение. Эрни очень хотелось поделиться с кем-то своей радостью. Он знал большинство гостей, но было также много новых лиц. Молодых и симпатичных лиц. Это были в основном школьные подруги Беллы, ее многочисленные двоюродные и троюродные братья и сестры. Скотт по своему обыкновению тут же куда-то удрал, и Эрни остался один на один со своей тарелкой, на которой сиротливо лежал эклер и два больших спелых абрикоса. Он уже хотел отойти от стола куда-нибудь в тень и насладиться лакомством, как вдруг услышал рядом нежный голос. - Абрикосы кончились… Как жаль. Эрни повернул голову и увидел молоденькую девушку, растерянно ищущую глазами желанный абрикос. Девушка держала в одной руке тарелку с бисквитами, а под мышкой другой руки сжимала книгу. Эрни остановился. Он сам не знал, почему, как будто впервые в жизни видел девушку с книгой. - Извините, у меня есть два, я могу с вами поделиться, - внезапно предложил он. Девушка уставилась на него, будто только сейчас заметила, что кто-то еще, кроме нее, стоит у стола. Лицо у нее было смуглое, немного испуганное, но привлекательное. Особенно Эрни понравился ее вздернутый точеный носик, как у фарфоровой куколки, которую выставляют в витрине магазина игрушек. Эрни протянул ей тарелку, на которой покачивались два золотистых абрикоса. - Благодарю вас, - польщенно улыбнулась девушка. Она потянулась свободной рукой к тарелке, то тут книга, зажатая у нее под мышкой, выпала, шлепнулась в траву и раскрылась пополам. - Ах, простите! - спохватилась девушка и спешно нагнулась, чтобы подобрать книгу. - О, нет, это вы меня простите! - испугался Эрни и тоже бросился к книге. Они одновременно схватились за половинки переплета. Это было уже смешно. Они посмотрели друг на друга и оба прыснули от смеха. - Как неловко, - сказала девушка, поднимаясь с корточек и отряхивая книгу. - Что вы, это я виноват, - постарался оправдать ее Эрни, и вдруг добавил, - Меня зовут Александр Уэверли, а вас? - А я - Мэйделин Суонси, - и девушка протянула ему руку. Эрни приосанился. Он впервые почувствовал себя настоящим джентльменом в действии. Только что он познакомился с девушкой не на пьяной гулянке в пабе, не под присмотром родителей, а сам, без чужой помощи, при этом девушка эта ему очень нравилась, и, кажется, он ей тоже. - Что вы читаете, мисс Суонси? - спросил Эрни, чтобы завязать разговор. - Это Троллоп, - застенчиво сказала девушка и показала ему обложку книги. - Что вы говорите! Старик Энтони Троллоп? Разве это еще кто-то читает? - восхищенно поднял брови Эрни. - А что, по-вашему, стоит сейчас читать? – слегка удивилась девушка. - Ну, Герберт Лоуренс сейчас в большой чести. - О, нет, это не для меня. Его стихи еще ничего, но романы слишком претенциозны, - вынесла свой вердикт мисс Суонси. - Вы правы. Я тоже предпочитаю старую добрую классику. Так вы будете абрикос? - и Эрни протянул девушке спелый плод. Они сели в густой тени дуба вдали от основной толпы. - Спасибо вам, мистер Уэверли, - сказала девушка, присаживаясь на предложенный им стул. - Для вас я просто Эрни. - В таком случае, меня можете называть Мэйди. А я уже думала, что не найду здесь себе собеседника по вкусу. Современные молодые люди почти не интересуются серьезной литературой. - А вы — первая девушка, с которой мне интересно. Как вы здесь оказались? Эрни сел рядом и заботливо подержал ее тарелку, пока Мэйди расправляла складки платья и устраивала на коленях старика Троллопа. Ее смуглая кожа в тени дерева казалась почти оливковой, как у загадочных таитянок с картин Гогена. - Мы с Бэллой познакомились в Сен-Тропе в позапрошлом году, когда отдыхали там с родителями. С тех пор дружим. А вы? Вы тоже не похожи на завсегдатая вечеринок, - сказала Мэйди и лукаво посмотрела на своего нового знакомого. - Мы с Бэллой соседи. Наши родители знают друг друга много лет. И вы очень проницательны. Я действительно часто скучаю на праздниках. Я очень удивился, увидев вас с книгой. Но не кажется ли вам, что Троллоп слишком устарел для нашего безумного века? - Нет, Эрни. Я считаю, что человек в основе своей не меняется, и нас волнуют те же проблемы, что волновали героев Барсетширских хроник, - возразила Мэйди и взметнула на Эрни кончик своего точеного носа. - Так вы сторонница цикличности времени и неизменности души? - А вы сторонник прогресса? - Скорее эволюции. - О, не могу поверить! Вы верите в эволюцию? - А во что же мне верить? В Яхве, сидящего на облаке? Вряд ли он сможет мне объяснить, почему вода течет, а солнце светит. У него всегда один ответ: «На все моя воля!» Последние слова Эрни выделил низким рокочущим басом, словно сам Иегова, вещающий с небес. Девушка закатилась веселым звонким смехом. - Боже мой, Эрни, вы такой забавный. Вы уже читали Дарвина? - «Путешествие на Бигле»? Конечно! - Да нет же. Я о «Происхождении видов». - Пока нет. Но в ближайшее время собираюсь это сделать. Я уже получил абонемент в Британскую библиотеку, - с гордостью сказал Эрни, и был с лихвой вознагражден, когда в ответ увидел в глазах девушки огонек интереса и подлинного восхищения. - Как я вам завидую! В нашей школе девочкам не разрешают читать такие книги. Якобы это может плохо сказаться на моральной стойкости молодой леди. Интересно, каким образом? Скажите, вы тоже так считаете? - с вызовом сказала девушка, и кончик ее носа взметнулся высоко вверх, будто кто-то, засевший в дубовой кроне, тянул его за невидимую нить. - Кончено, нет, Мэйди. Я считаю, что если женщине дать такое же образование, что и мужчине, она ни в чем ему не уступит, - поспешил успокоить свою страстную собеседницу Эрни. Он уже понял, что с этой девушкой можно говорить на равных. - Слава богу, наконец, хоть кто-то разделяет мои убеждения. А я уж думала, что одна такая. На меня даже мама, даже подруги смотрят из-за этого, как на ненормальную. - Они не правы... - Мэйди, где ты, дочка? Мы уходим! К парочке под дубом приближалась высокая статная леди, видимо, мать Мэйди, и издалека махала ей рукой. - Ой, мне пора, - девушка вскочила со стула и сунула Эрни свою тарелку. - Как жаль. Я был очень рад с вами познакомиться. Вот моя визитная карточка. Можете писать мне на этот адрес, - торопливо заговорил Эрни, неловко перекладывая посуду из руки в руку, и вынул из жилетного кармашка маленький квадратик плотной бумаги. - Благодарю. А это карточка моей мамы. Пишите, она передаст мне ваши письма, - Мэйди сунула ему в руку карточку, служившую закладкой в книге. Они быстро распрощались, и Мэйди убежала, шурша атласным подолом и с трудом переступая изящными каблучками по травяным кочкам. Эрни сидел под дубом с двумя пустыми тарелками в руках, на которых лежали обглоданные абрикосовые косточки, и улыбался. «Вот девушка, на которой я мечтал бы жениться», - вдруг подумал он. Спустя некоторое время, он встал со своего места, чтобы отыскать Скотта, попрощаться с хозяйкой и пойти домой. Они действительно начали друг другу писать. Письма были длинные и обстоятельные. В них молодые люди спорили о литературе, об истории, о политике, обсуждали понравившиеся фильмы и спектакли. Эрни переписывал для Мэйди цитаты из Дарвина, а Мэйди ему - цитаты из работ лидеров женского движения. А когда она узнала, что Эрни учит в школе русский язык, она пришла в неописуемый восторг. Еще бы, ведь Россия первой в мире добилась равноправия для женщин! Эрни забавляла порывистость и страстность его новой подруги. От ее писем веяло новой, незнакомой, горячей энергией, которой Эрни не находил в себе, и к которой так стремился. А лето тем временем подходило к концу. Часто в последние дни августа Эрни сидел на подоконнике в своей комнате, смотрел в окно и думал о том, как велик и прекрасен мир, как много было создано умом и руками человека, и как он хочет стать частью этого огромного счастливого мира, внести в него свою лепту, обессмертить в нем свое имя и имя того, человека, что будет с ним рядом. И ему казалось, что ничто на свете не сможет помешать этому замыслу. *** В сентябре Эрни вернулся в школу. В самом начале нового учебного года он получил из Лондона странную посылку. Это был небольшой объемный конверт без обратного адреса с чем-то твердым внутри. Эрни в недоумении разорвал конверт, откуда прямо ему в руку выпали старые серебряные часы с гравировкой на задней створке. Это были дедушкины часы. Кто-то нашел их и вернул владельцу. Но кто? Кого благодарить? Эрни был так поражен и обрадован этой посылкой, что не сразу обратил внимание на то, что часы ходят. А когда, наконец, увидел, то обомлел. Этот человек, кто бы он ни был, починил часы. И при этом не назвал себя. Эрни посмотрел на штемпель с названием района отправки. Сохо? Вот это да! Хотя, не удивительно. Там много всяких заведений, а рядом с ними ломбардов, извечных спутников порока. Возможно, в одном из таких ломбардов наш безымянный благодетель и нашел часы. Но Эрни не знал никого из района Сохо. Во всяком случае, в Хэрроу такие люди не водились. Эрни еще долго сидел и думал об этой странной посылке, и чем больше думал, тем больше понимал, что ничего не понимает. Вероятно, это «загадочное дело» было в самый раз для мистера Шерлока Холмса, сыщика с Бейкер Стрит, историями про которого Эрни зачитывался в детстве. В остальном, это было единственное событие, нарушившее ровную гладь предпоследнего года рутинной школьной жизни. Погрузившись в привычную атмосферу школы с ее строгим режимом и непосильным учебным планом, Эрни далеко не сразу заметил, что Дэвида нет среди других учеников факультета Брэдбис. И только, когда тот не появился на пятой по счету тренировке по сквошу, Эрни забеспокоился. Не то, чтобы он волновался, что с Дэвидом случилось что-то плохое, но все-таки он был ему не совсем чужой человек. А потом в один прекрасный день весь мир, включая учеников Хэрроу, узнал, что в далекой Америке случилось событие, которое, подобно гигантской бомбе, взорвало мировую экономику так, что сокрушительная ударная волна его докатилась до Европы и захлестнула все развитые страны мира, включая Англию. В четверг 24 октября 1929 года на Нью-Йоркской бирже Уолл-Стрит случилось обвальное падение курса акций, которое тут же назвали «черный четверг». Потом были и «черная пятница», и «черный понедельник», и даже «черный вторник», а цены на акции все падали и падали, превращая сбережения миллионов людей в резаную бумагу. Профессор Бригсдейл посчитал это событие настолько важным, что уделил его обсуждению целых двадцать минут своего урока. Помимо прочего он сказал, что первые грозовые раскаты прогремели еще в мае, но люди легкомысленно отнеслись к предупреждениям осторожных и опытных экономистов, и продолжали задирать цены на акции по несуществующим кредитам. Неудивительно, что пузырь, наконец, лопнул. И не надо думать, что это происходит где-то там, за океаном, и нас не касается. Англия тоже серьезно пострадала, и скоро все это почувствуют на себе. И тут Эрни вспомнил! Сразу после уроков он кинулся к общежитию Брэдбис. Найти Тони Бернса, с умным видом грызущего ногти в сквере перед дормом, не составило труда. При виде решительно приближающегося к нему Эрни, по лицу Тони Бернса, сменяя друг друга, будто маски, пробежало удивление, потом растерянность, а вслед за ним испуг. Видимо, выражение лица Уэверли достаточно ясно давало понять, что разговор будет неприятный. Тони попятился, словно хотел броситься наутек, но оступился о кротовую кочку и чуть не упал. - Чего тебе? - выпалил Тони, в полном соответствии с правилом «лучшая защита — нападение», и отскочил на два шага назад, прячась за ствол липы. - Иди сюда, Тони, у меня к тебе есть пара вопросов, - с притворным дружелюбием начал Эрни, - Да не бойся ты, я тебя не трону. Тони опасливо выглянул из-за дерева. - Где Дэвид? - грозно наступая на него, спросил Эрни. - Откуда я знаю? Он не появлялся с начала года, - взвизгнул мальчишка и спрятался обратно. - Что? - Что слышал. Он больше не учится в Хэрроу. - Тогда где он? - Я думал, ты его друг, - хитро ухмыльнулся Тони, высунув из-за липы кудрявую макушку. Эрни чуть не захлебнулся от гнева. Он испытал непреодолимое желание поколотить этого наглого мальчишку с его ангельскими глазами и херувимскими кудрями. Он сдержался лишь потому, что ему нужно было еще кое-что выяснить у этого юнца. Тони Бернс уже хотел улизнуть от него и бочком попытался обойти Эрни, но тот решительно заступил ему дорогу. Он грубо схватил Тони за плечо и прижал к стволу дерева. - Погоди, еще вопросик есть. - Отпусти! - обиженно заверещал Тони. - Это ты тогда передал записку Монтгомери? - Какую записку? Я не понимаю, о чем ты говоришь! - Все ты понимаешь, гад. Это был ты? Эрни тряхнул его что есть силы и заставил посмотреть себе в глаза. Мальчишка был на грани того, чтобы обмочиться от страха. Он пыхтел, часто моргал и молчал. Да, он что-то знает. - Сколько они тебе заплатили? - прошипел ему в лицо Эрни и сжал его плечо так, что мальчик взвизгнул от боли. Зачем он это сказал? Он даже не был уверен в том, что Тони был именно тот, кто подстроил для него ту досадную встречу с «богами». Но почему-то он точно знал, как нужно вести себя с такими хитрыми и скользкими людьми, как Бернс, особенно если они активно пользуются своей ангельской внешностью, чтобы ввести собеседника в заблуждение. И почему-то Эрни очень уверенно себя чувствовал в роли следователя, ведущего допрос. Еще чуть-чуть. Еще немного дожать. Делай вид, что знаешь больше, и он сам себя оговорит. - Ничего они мне не платили, - хныкал Тони. - Врешь! Там было пять фунтов с мелочью. - Они дали мне какие-то старые часы, которые даже в ломбарде не хотели принимать. Ну, вот и все. Готов. Отработал свое. Эрни сошел с ботинка Бернса и отпустил его плечо. - Иди, штаны суши, мелкий пакостник. Тони уже рванул прочь, но Эрни, в последнем порыве ненависти, успел отвесить ему на прощанье смачный подзатыльник. *** В тот же день Эрни написал письмо на имя Директора с просьбой отпустить его домой на выходные. Потом он зашел в школьную администрацию и запросил домашний адрес Дэвида Кортни, теперь уже бывшего ученика школы. Эрни был в ужасе. Почему Дэвид больше не учится в Хэрроу? Что случилось? У Эрни были подозрения насчет причин, и он хотел как можно быстрее убедиться, что это не так. Или так? Не важно. В ближайшие выходные он твердо решил поехать в город и найти его, или хотя бы выяснить, где он сейчас находится. Он уже и думать забыл про то, что они с Дэвидом почти год, как в ссоре. Так иногда бывает: пока ты знаешь, где находится нужная тебе вещь, ты можешь не прикасаться к ней годами, но стоит ей потеряться, как жизнь становится без нее не мила. А тут была не вещь, а Дэвид! А вдруг с ним что-то случилось? Сердце Эрни испуганно замирало при одной мысли, что он никогда больше не увидит его. Все рассудочные построения об устройстве мира и долге мужчины перед обществом рухнули в одночасье, стоило ему услышать из уст хитрого Тони Бернса обидные слова: «Я думал, ты его друг». Дерьмовым же другом он оказался, раз даже не сразу заметил исчезновения человека, без которого еще год назад не мыслил своего существования. Ранним утром в субботу Эрни уже был на ногах. Отец, обеспокоенный состоянием семейных дел после биржевого обвала, еще раньше уехал в Сити к своему банкиру и душеприказчику, чтобы проверить счета и в очередной раз переписать завещание. Слова профессора Бригсдейла сбывались: Англия начала ощущать на себе последствия кризиса. Дома были только мать и слуги. - Эрни, куда ты, сынок? – окликнула его Матильда, когда он собранный уже стоял в холле. - Мне нужно сделать одно важное дело, мама, - нетерпеливо сказал Эрни и притопнул ногой, словно молодой конь, рвущийся из узды. - Не слишком ли легко ты одет? Возьми зонт, будет дождь, - посоветовала мать и озабоченно посмотрела на него. - Мама, мне некогда. Я скоро вернусь, - как можно терпеливее сказал Эрни, но было видно, что он нервничает. - С тобой все в порядке? – вдруг сказала Матильда и взяла его за руку. - А что? - У тебя глаза блестят, как будто ты заболел. - Не беспокойся, со мной все хорошо, - устало ответил Эрни и посмотрел на дверь, - Ну, я пойду? - Иди с Богом, - с затаенной тоской улыбнулась Матильда и подставила сыну щеку для поцелуя. Вот она, материнская доля. Сыновья вырастают, у них появляется своя жизнь и свои секреты, и забота родителей начинает их тяготить. И все-таки, что-то с ним происходит. Заболел? А может, влюбился? Господи, уже такой взрослый! Эрни не стал брать такси. Он доехал на метро до угла Гайд Парка, а дальше решил пройтись пешком. Согласно информации, полученной в администрации школы, Дэвид жил в Белгравии на Итон Плейс. Эрни шел вдоль ухоженных викторианских кварталов, построенных единым массивом в середине прошлого века сэром Кьюбиттом, считал номера домов и отчаянно надеялся, что в одном из них он, наконец-то встретит Дэвида. Он не знал, что ему скажет и как объяснить причину своего прихода, но что-то ему подсказывало, что Дэвид не будет об этом спрашивать, и сам все поймет. Вот он. Итон Плейс 16. Эрни робко нажал на кнопку электрического звонка. Никто не отвечал. Эрни снова нажал и подождал. Никто так и не подошел открыть ему дверь. Эрни забеспокоился. Он начал озираться по сторонам, в надежде встретить кого-то из местных жителей и спросить, куда подевались хозяева этого дома, как вдруг увидел рядом с крыльцом вкопанную в землю табличку, которую сразу не заметил, и на которой было написано одно слово: «Продается». Только теперь он понял, что Дэвида здесь, скорее всего, нет, а дом стоит необитаемый. Эрни уже всерьез испугался. Он подбежал к дежурившему на перекрестке полисмену и спросил его, знает ли тот, куда переехали хозяева вон того дома. Полисмен, коренастый мужик средних лет с мясистым лицом и небритым подбородком, по виду кокни, охотно поведал ему историю, которую он рассказывал, судя по всему, не раз и не два, но всякий раз с неизменным удовольствием. - Сэр, разве вы не знаете, что лорд Кортни разорился до тла? Об этом писали в газетах. Слыхали, небось, что в Америке-то произошло? Так я вам скажу: это, оказывается, еще раньше началось. А лорд наш на бирже играл, да как раз с американскими акциями. Вот и все. Бедняга как узнал про то, что его акции сдулись, так его удар и хватил. А у него жена и сын, примерно ваш ровесник. И пришлось им срочно распродавать все имущество, чтобы расплатиться с долгами. Вот, дом продают, только никто пока не покупает, потому что денег ни у кого нет. - А где они сейчас? – спросил Эрни, едва различая свой голос сквозь гулкие удары крови в ушах. - Этого я не знаю. Говорят, пока переехали в Сохо. Представляете, сэр? Из Белгравии в Сохо. Какой позор для всей семьи! Вот что значит легкие деньги. Легко достались, легко расстались, как у нас говорят. Но, если хотите знать мое мнение, сэр, то я им страсть как сочувствую. Семья у них была очень дружная. А теперь куда им? Отец при смерти, мать убита горем, мальчик юный совсем. Вот так, сэр, и богатые иногда плачут. Да что там, все под Богом ходим... Эрни еле отделался от словоохотливого полисмена. Он шел к метро, не разбирая дороги. Он предчувствовал это, он боялся это признать, и это случилось. Где же ему теперь искать Дэвида? Как ему помочь? Как выразить сочувствие? И тут Эрни остановился, как вкопанный. Сохо! Посылка с часами! Теперь у Эрни уже не осталось сомнений, кто был тот безымянный благодетель, что выкупил и починил его часы. На конверте был адрес почтового отделения, а там, надо надеяться, ему скажут, где теперь живет Дэвид и его семья. Не сразу, но Эрни все-таки удалось это узнать. Много времени ушло на поиск конверта и того почтового отделения в Сохо, а девушка за стойкой оказалась новенькая и не знала, что делать в таких случаях. На удачу, рядом оказалась служительница, которая вспомнила и самого Дэвида, и его посылку. За шиллинг она порылась в большой амбарной тетради и выдала Эрни справку с указанием улицы и дома. «Дальше спрашивайте сами», - равнодушно бросила она через стойку. «Что спрашивать?» - не понял Эрни. Служительница посмотрела на него, как на идиота: «Номер квартиры, естественно. Или вы думаете, что он целый дом снимает?» Эрни шел по мрачноватой улице, указанной в справке, и думал о том, как, оказывается, трудно найти человека в огромном семимиллионном Лондоне. Это ведь не иголка какая-то, а человек! И не просто человек, а граф Дэвон, в конце концов! Выходит, теперь он живет на квартире? Эрни остановился перед старым кирпичным зданием с рядами балконов вдоль фасада и крыльцом с кованой дверью. Дом выглядел вполне неплохо по сравнению с теми жуткими кварталами, через которые ему только что пришлось идти. По пути его несколько раз останавливали какие-то подозрительные типы и предлагали зайти к ним в заведение, а женщины при виде него приподнимали подолы юбок и зазывно шевелили голыми бедрами. Эрни, ежась от отвращения, и ни на секунду не останавливаясь, шел сквозь этот Содом, будто его стегали плетью. Для пущей убедительности он поднял воротник куртки и делал вид, что прячется от дождя, который действительно начинал накрапывать. Перед крыльцом кирпичного дома на венском стуле сидела старуха, по виду консьержка, и вязала чулок. - Извините, в какой квартире проживает лорд Кортни? – обратился к ней Эрни. Бабка оторвала близорукие глаза от вязанья и уставилась на него, жуя полупустым ртом. Наконец, она сообразила, о чем ее спрашивают и сказала: - Это графья что ли? Да, есть у нас и такие, хе-хе. Поднимайтесь на второй этаж, квартира 3. В подъезде было темно, но чисто. Эрни уже понял, что дом этот, хоть и не новый, был одним из самых респектабельных в этом странном районе. И все-таки он с ужасом представлял, какое это было унижение для потомственных аристократов Кортни переехать в Сохо, где обычно брезговали селиться люди высшего общества (но почему-то не брезговали ходить по его сомнительным заведениям). Сердце Эрни затравленно билось, когда он звонил в дверь с номером три. А вдруг его там нет? Вдруг он пришел зря? За дверью послышался сдавленный собачий лай, а через минуту зашуршал замок, и дверь открыл старый лакей. - Добрый день. Могу ли я видеть лорда Дэвида Кортни? - стуча зубами от волнения, спросил Эрни и протянул лакею свою карточку. Он боялся, что лакей скажет, что Дэвида нет, что его отправили в другую школу, или, еще хуже, что лорд никого не желает видеть. Но слуга лишь несколько раз хлопнул водянистыми глазами (удивленно, как показалось Эрни) и тихо с достоинством ответил: - Прошу вас, проходите. Я доложу лорду о вашем визите. Старый слуга провел гостя в небольшую меблированную комнату, которая, видимо, служила нынешним жильцам гостиной, а сам ушел докладывать. Эрни остался один. Он огляделся. Комната без претензии на шик, все только самое необходимое. Мебель старая, добротная, помнящая ее старушку Вики. Однако нигде не было видно тех мелких, милых сердцу деталей – комнатных растений, фигурок на каминной полке, картин, – что придают любому жилью уют и своеобразие. Похоже, что комнатой пользовались редко, и потому она казалась чужой и необитаемой. Полуоткрытая дверь распахнулась настежь, и в гостиную со звонким визгом и лаем влетел радостный молодой бигль, виляя острым стоячим хвостом, как антенной. Он тут же бросился на колени к Эрни и принялся облизывать его руки и лицо, капая слюной и горячо дыша открытой пастью. - Скипи, ко мне! - послышался у двери знакомый голос. Эрни поднял голову и замер. Перед ним стоял Дэвид. Живой и, кажется, здоровый. Но лицо его было какое-то странное. Таким Эрни его никогда не видел. Он еще сильнее вырос за лето, похудел, осунулся, глубокие тени залегли под глазами, и глаза эти смотрели грустно и устало. - Эрни, это ты? – словно не веря себе, медленно произнес Дэвид. Эрни слабо кивнул и встал, уворачиваясь от назойливых приставаний бигля. - Я знал... Я так надеялся, что ты придешь, - прошептал Дэвид и сделал несколько неуверенных шагов навстречу. Эрни протянул ему руку. Дэвид схватил его руку, и дернул к себе. Эрни подался вперед и с лету впечатался лицом в его плечо. Он ощутил знакомый запах его тела и чуть не застонал от внезапной боли в сердце. Сильные руки Дэвида сжали его в объятьях. Эрни закрыл глаза и, кажется, на секунду отключился. Он не упал лишь потому, что успел обхватить Дэвида обеими руками за шею. - Я знал. Я знал, что ты придешь, - повторял Дэвид ему в ухо, как в бреду. Оставленный без внимания бигль, терся о ноги и обиженно скулил. - Дэвид, дорогой, успокой Скипи, папа только заснул, - послышался у двери приглушенный женский голос. Мальчики тут же разомкнули объятья и постарались принять непринужденную позу. В гостиную вошла дама, статная, красивая, но сильно измученная. - Мама, познакомься, это мой друг Уэверли. Я тебе про него рассказывал. Я гостил у него прошлым летом, - сказал Дэвид, стараясь отпихнуть шумливую собаку под диван. Эрни выступил вперед и поклонился, как подобает джентльмену. - Ах, Боже мой! Вы – лорд Уэверли? Какая радость! Спасибо вам, что не забыли моего Дэвида, - страстно зашептала леди Кортни, протягивая Эрни свою руку и часто моргая большими голубыми глазами – теми же глазами, что и у Дэвида, - А то после всего, что произошло, к нам почти никто не ходит, как будто мы чумные стали. Люди очень быстро забывают доброту… - Мам, ну не надо, - перебил ее Дэвид, чувствуя, что та едва справляется с эмоциями. - Да, это лишнее, - спохватилась она, - Простите меня. Оставлю вас, вы ведь давно не виделись. Она даже смогла улыбнуться. Приход Эрни явно взбодрил обитателей этого скорбного дома. Когда мальчики, наконец, остались одни в гостиной, Дэвид с тихим вздохом упал на диван и зарыл лицо в ладонях. Эрни сел рядом. Между ними сразу же устроился неугомонный Скипи и принялся по очереди вылизывать то хозяина, то своего нового знакомого. - Ты ему нравишься, - усмехнулся Дэвид, отводя слюнявую собачью морду от лица друга, - Обычно он на всех рычит. - Я еле нашел тебя, - укоризненно сказал Эрни, - Почему ты не сказал мне, что случилось? Ты мог написать или позвонить. Дэвид не сразу ответил. Он потер лоб тыльной стороной ладони и неуютно повел плечами. - Мне было стыдно. Я думал, ты меня ненавидишь. - Дурак! Какой же ты дурак! – с притворной злобой зашипел на него Эрни и начал осыпать его ложными ударами в грудь, в живот и в челюсть. Дэвид по-боксерски закрывался, хватал Эрни за руки и пытался отбивать удары. В его глазах появился огонек. Но очень скоро они угомонились и снова затихли, будто вспомнили о том, что радоваться нечему. - Знаешь, а ты ведь единственный, кто пришел меня навестить после того, как я покинул школу. Эрни испытал укол совести. Он ведь тоже далеко не сразу заметил, что Дэвид исчез, а найти его решил лишь после известия о финансовом крахе и допроса Тони Бернса. А ведь Дэвид пытался привлечь его внимание. - Это ты прислал мне часы? - Ты получил их? – оживился Дэвид. - Да. Почему ты не указал свое имя? - Хотел, чтобы ты догадался. А теперь уж сам вижу, что глупо поступил. - Где ты их нашел? - В ломбарде здесь, неподалеку, когда пришел закладывать свои вещи. А тут смотрю, часы с гравировкой «Уэверли». Я так и понял, что это твои часы, которые у тебя тогда отобрали. - Спасибо. Ты даже починил их. Зачем? - Хотел сделать тебе приятно, чтобы ты не думал обо мне плохо, - сказал Дэвид, внимательно изучая обивку дивана, так что Эрни видел только его длинные ресницы, прикрывающие бледную тень под глазами. - Я никогда не думал о тебе плохо, - слукавил Эрни. Он тут же вспомнил, какими нелестными именами он награждал свое голубоглазое наваждение в разгар любовной болезни, и какой злобой закипала его кровь всякий раз при виде кудрявой головки Тони Бернса. Кажется, Дэвид тоже не поверил. Он закусил щеку и внимательно посмотрел ему в глаза. - Эрни, у меня ничего не было с Тони Бернсом. Мы даже не целовались. Он тогда прилип ко мне, я не знал, как от него отделаться. Возможно, у него были какие-то надежды на мой счет, но я… - Перестань, это уже не важно, - перебил его Эрни, чувствуя, как странная смесь облегчения и горечи заполняет его грудь. Значит, ничего не было. Значит, все было зря. Он схватил его руку и сжал так сильно, как только мог, словно хотел через это касание передать ему свои чувства, свою преданность, свою любовь. Как он мог все это время жить без него? Эрни уже и забыл, как это приятно - держать его за руку. Он не знал, как еще может выразить ему свои чувства. Он нырнул всем телом вперед, к его лицу, но не дошел до цели совсем немного. Дэвид поймал его за плечо, чуть отстранился и сказал: - Здесь нельзя. Эрни понял. Он судорожно перевел дыхание и тихо сказал: - Тогда пойдем, погуляем? Дэвид метнул осторожный взгляд в сторону двери. В квартире стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь захлебывающимся хриплым дыханием собаки. Наконец, он кивнул и впервые за все время робко улыбнулся, а у Эрни сердце сдавило от внезапного узнавания – так соскучился по этой улыбке. - Подожди, я переоденусь, - сказал Дэвид и вышел из гостиной. Через двадцать минут мальчики уже стояли у двери. Дэвид пристегивал Скипи к поводку. В предвкушении прогулки и сопутствующих ей удовольствий пес упруго размахивал оттопыренным хвостом, грыз шнурки на ботинках Дэвида и тонко отрывисто взвизгивал. - Мама, мы пойдем прогуляться, - обратился Дэвид к леди Кортни, вышедшей в коридор на звуки. - Конечно, дорогой. Тебе нужно развеяться. Возьми зонт, будет дождь, - заботливо сказала она. Дэвид покачал головой. - Мы ненадолго. *** - Я знаю короткий путь к Пикадилли, - сказал Дэвид, когда они вышли под серое небо. Дождь действительно накрапывал, но не сильно. Бигль, посаженный на длинный поводок, метался от лужи к луже, проверял каждую кучу мусора на своем пути, пыхтел и рвался с поводка. - Ты тут уже все знаешь, - сказал Эрни, наблюдая за тем, как уверенно Дэвид выбирает дорогу. - Лучше бы не знал. Сначала шли молча. Эрни отстал на полшага и искоса смотрел на друга, поражаясь тому, как изменился она за эти несколько месяцев. В его движениях появилась незнакомая жесткость и отрывистость. Глаза смотрели тускло и неподвижно, а между бровями затаилась мрачная складка, которой раньше не было. Лицо Дэвида потеплело лишь после того, как они вышли на широкую и шумную Риджент стрит и пошли вниз, в сторону площади. После «веселого» Сохо Пикадилли выглядела почти респектабельно. Во всяком случае, продажные женщины теперь встречались на улице значительно реже и не мешали проходу. - Ты уже не вернешься в Хэрроу? – осторожно спросил Эрни. - Вряд ли. Мне сейчас не до этого. Пока непонятно, что будет с домом. Если удастся продать, надо будет свозить отца на лечение в Швейцарию. Эрни уже хотел было спросить, что будет, если продать не удастся, но передумал. Перспективы и так вырисовывались нерадостные. - А как он? - Плохо. Не встает. Врачи говорят, что надежда есть, но требуется лечение, а у нас сейчас нет такой возможности. Мы пытаемся просить помощи у знакомых, но все отказывают. Как сговорились! - Сейчас кризис. Многие потеряли сбережения, - тактично предположил Эрни. - Да, знаю. Но, черт возьми, я в бешенстве от того, что ничего не могу сделать! И будто в подтверждение своих слов Дэвид со всей силы хлопнул себя по бедру и резко остановился. Кожаный поводок в его руке дернулся с низким упругим звуком, так что бедняге Скипи чуть не оторвало голову. - Прости. Это нервы. Я эту ночь не спал почти. Мы с мамой по очереди дежурим. Нам пришлось рассчитать почти всех слуг. Эрни, это ужасно… Голос его оборвался. Острый кадык заходил над воротником. Он постоял несколько секунд, глядя в одну точку, не мигая, словно отзывая назад непрошенные слезы, а потом сказал: - Знаешь, я готов на все, лишь бы он поправился. Эрни стоял пораженный и не знал, что сказать. Он не мог себе представить, какой силы отчаяние обрушилось на его друга, а он ничем, совершенно ничем не может ему помочь. Эрни положил руку ему на плечо. - Тебе, наверное, неприятно об этом говорить? - Нет, наоборот. Ты – первый, кому я это рассказал. Никто ведь не хочет слушать про чужие проблемы, - сказал Дэвид и тут же, словно устыдившись своей слабости, перевел разговор на другую тему, - Кого у вас префектом назначили? Одонован-то выпустился. Потом они долго петляли по городу без особой цели, просто чтобы дать работу ногам, и впечатления глазам, вдыхали густой промозглый лондонский воздух и глазели на прохожих. Иногда на ходу касались друг друга, но тут же расцепляли руки, если в поле зрения возникали посторонние. Болтали уже обо всем на свете, как в старые времена. Эрни рассказал Дэвиду про то, как в этом году сыграли Гейтон против Рэндаллс, про то, что Макдугала все-таки отчислили за хроническую неупеваемость, про то, как познакомился на празднике с Мэйделин Суонси. - Она красивая? – заинтересовался Дэвид. - Ну... хорошенькая, да. Но она также очень умная и начитанная девушка. - Боже мой, Эрни, кого это интересует? – засмеялся Дэвид, - Девушке это совсем не обязательно. Впрочем, именно такая тебе подойдет. Ты же у нас не можешь завести никакой разговор, чтобы не вставить цитату из Цицерона. Эрни не обиделся. Он видел, что история позабавила Дэвида, и, возможно, на мгновение заставила его забыть о своем горе. Он был готов сыпать смешными историями без остановки, лишь бы Дэвид продолжал смеяться. Когда вышли на набережную Виктории, небо над Темзой совсем нахмурилось, а вода стала свинцовой и подернулась мелкой неуютной рябью. - Надо было взять зонт, - сказал Дэвид, - Фу, Скипи, не ешь это! Неугомонный бигль уже успел перехватить что-то с земли и теперь увлеченно жевал, не переставая вилять своим хвостом-антенной. Вместе они вытащили из пасти упирающегося пса размокший окурок сигары. По дороге к Сент-Джеймс парку дождь усилился, и мальчикам пришлось срочно искать укрытие. Они свернули в безымянный переулок и спрятались в воротах каменной арки. Промокшие и запыхавшиеся, они стояли в гулком проеме арки и со смехом отряхивались. Дэвид привязал собачий поводок с к тротуарному столбику на входе в арку. Глупый пес скулил, бегал вокруг столбика и вскоре намотал поводок так, что больше не мог двигаться. - Слушай, Дэвид, - сказал Эрни, осторожно выглядывая из ворот арки, - мы теперь тут заперты до тех пор, пока дождь не кончится. - Да хоть бы он никогда не кончился, - неопределенно ответил Дэвид. Эрни странно посмотрел на него. Что он говорит? - Я не хочу домой. Я хочу быть с тобой здесь, - словно прочитав его мысли, сказал Дэвид. Эрни почувствовал, как у него внутри все сжалось от неясного томительного предчувствия. Дэвид был очень близко, в арке было темно и сухо, мимо них за воротами изредка ходили люди, но они не подозревали, что здесь кто-то прячется. Там снаружи все слилось в сплошной серый дождевой фон, краски стерлись, а мир поблек и стал далеким и ненастоящим. Реальность чудом смогла сохранить себя только здесь, в этой старой арке, где они оказались по воле случая. В этой жизни все происходит случайно. Волосы у Дэвида намокли и беспорядочно топорщились крупными золотистыми прядями, тонкие дождевые струйки стекали за шиворот. Сердце на секунду остановилось, а затем, словно спохватившись, наверстало разрыв несколькими торопливыми острыми ударами. Эрни приблизился и, будто невзначай, толкнул Дэвида плечом. Он почувствовал его тепло сквозь одежду. Дэвид медленно повернул к нему лицо и остановил на нем свои безумно-голубые глаза. Еще несколько томительных секунд плечом к плечу. Они смотрели друг на друга, не дыша. Они оба поняли, что отсюда им уже дороги нет. Эрни нащупал холодные пальцы Дэвида и сжал их в своей ладони, что есть силы. Он начал теснить Дэвида к стене. Тот, не отрывая взгляда, пятился, пока не почувствовал под своей спиной твердую стену. И тогда Эрни обхватил его лицо и прижался к нему губами, а Дэвид тихо всхлипнул и ответил ему. Сдерживаться больше не было сил. Как изголодавшиеся зверьки, они жадно впивались друг в друга, толкались и пытались проникнуть руками под одежду, там, где было тепло и сухо. Эрни удалось расстегнуть Дэвида до половины — достаточно, чтобы нырнуть рукой под рубашку и обхватить его за спину. - Сумасшедший! - Мне плевать! Сначала неуверенно, словно вспоминая, как это делать, но с каждой секундой все смелее, их страсть набирала силу. Возможно, со точки зрения привязанной к столбу собаки, это больше походило на борьбу. И лишь то, что оба не падали и не пытались бежать, убедило любопытного бигля в том, что с хозяином все в порядке, и звать на помощь не нужно. Дэвид вдруг опустил руки и завозился где-то внизу. Эрни пришлось прервать поцелуй, но он тут же понял, в чем дело. Дрожащими руками Дэвид уже расстегивал последнюю пуговицу. - Возьми, возьми, - сипло простонал Дэвид, направляя его к себе. Горячая влажная плоть легла в раскрытую руку Эрни. Она трепетала и умоляла о сочувствии. Эрни открыл глаза и посмотрел вниз. Да, все верно. Это происходит с ним здесь и сейчас. А он-то думал, что больше никогда. Рука сжалась и начала двигаться. Эрни снова закрыл глаза. Это была полная капитуляция. Эрни уже понял, что ни Одетта, ни Лесли, ни Мэйди, никакая другая девушка смогут дать ему это. Сейчас для него не было никого ближе этого человека, так доверчиво отдающего ему свое тело. Дэвид накрыл руку Эрни своей рукой, закинул ногу ему на бедро, и прижал к себе еще сильнее, чтобы никакая сила не смогла разорвать их контакт. Эрни бережно уложил его голову себе на плечо. Его собственная плоть тоже просилась наружу, но Эрни готов был подождать. Очень хотелось сделать все правильно, чтобы Дэвиду было хорошо, чтобы ему понравилось. Ему ведь так нужно это. Эрни почувствовал на своей щеке влагу. Что с ним? Он плачет? Ему больно? - Нет, мне очень-очень хорошо. Я люблю тебя. - Я тоже тебя люблю. Люблю. Мне больше никто не нужен, кроме тебя. Ни отец, ни мать, ни мужчина, ни женщина, ни Король, ни Господь Бог. Я все готов отдать, лишь бы ты и дальше, вот так, как сейчас, дышал мне в шею и умолял: - Быстрее, прошу. Эрни старается двигаться быстрее, несмотря на ломоту в запястье. Но это ничего. Что значит боль, если ты просишь? Я готов терпеть ради тебя любую боль. Подожди еще немного. Еще немного. Еще... - А! *** Странно работает память. Эрни уже не помнил все, что было, в подробностях. Он помнил прохладную руку Дэвида, когда тот коснулся его. Он помнил свое нарастающее волнение и ослепительный восторг в конце, и сладкий ужас от того, что так теперь будет всегда. Кажется, в этот момент какой-то прохожий попытался войти в арку, но тут же, испуганно ойкнув, выскочил наружу. Он помнил истерический хохот Дэвида и свое блаженное безразличие в его горячих объятиях с рукой под влажной сорочкой. И, кажется, потом они долго исступленно, без остановки целовались, жадно рыскали руками, щипали, царапали, сжимали до синяков свои влюбленные тела, признавались друг другу в своих самых смелых и постыдных фантазиях. Кажется, Дэвид плакал, жаловался ему на свое горе и одиночество, просил прощения. Но что конкретно он говорил, Эрни уже не помнил. Да он и не слушал. Он из последних сил вжимался в любимое тело, словно хотел спрятать его от всего мира, привязать к себе навсегда: мой, никому не отдам. Истомившийся без движения бедняга Скипи тихо обреченно скулил и смотрел на них своими грустными карими глазами, вероятно, недоумевая, почему у людей все происходит так странно. Собака многое могла бы рассказать леди Кортни о том, чем занимался ее сын со своим школьным товарищем на прогулке. Но он не скажет, он ведь за нас, правда, дружок? - Ты завтра обратно в школу? - Да. - Ты еще приедешь? - Конечно. И мы снова пойдем гулять. Благодарная улыбка была ему наградой. А еще поцелуй в уголок рта, как печать, скрепляющая их глупые юношеские клятвы. Когда дождь, наконец, кончился, на улице уже начало смеркаться. Заправляя неверными руками выпростанные рубашки, пропитанные дождем и собственными жидкостями, пряча друг от друга счастливые глаза, они вышли из арки. Запомнить бы, где она. Вдруг еще раз понадобится? Расстались у метро. В вагоне второго класса, куда сел Эрни, от него боязливо отодвинулась женщина с ребенком на руках, видимо, приняв его за пьяного. Он пришел домой, когда уже стемнело. Он хотел проскочить в свою комнату незаметно, но на лестнице его окликнула мать. - Эрни, где ты был? Я волновалась. - Добрый вечер, мама. Все в порядке, я уже вернулся. Матильда подозрительно оглядела сына. Она остановилась взглядом на его лице с полыхающим во всю щеку румянцем, на горячечно блестящих глазах, на мокрых взъерошенных волосах. - Сынок, что с тобой? Ты, как будто, болен. Она протянула руку и попыталась потрогать его лоб, но Эрни увернулся от ее руки и тряхнул головой, сметая со лба непослушные пряди. - Нет, мама. Я счастлив! И, не говоря больше не слова, Эрни убежал в свою комнату. На следующий день он проснулся с высокой температурой и болью во всем теле. Врач, осмотрев больного, высказал подозрение на пневмонию.