Осколки

- Тебе-то какое дело, что у нас произошло? - Как это, какое дело? Вы так кричали друг на друга. - В таком случае, ты все слышала. И слуги наверняка тоже. Чертов мальчишка всех нас опозорил. - Не говори так. Возможно, ты неверно понял... - Неверно понял? Помолчи лучше, Матильда. Это ты во всем виновата. Ты воспитала из него хлюпика, постоянно держала возле своей юбки. Вот он и обабился. Почему я не пресек это раньше! Надо было вместо Оксфорда отправить его служить в какую-нибудь заморскую колонию усмирять местных дикарей. - Как ты можешь быть таким жестоким? Он же твой сын! - У меня не может быть такого сына. Мало того, что он погряз в содомии, так этот щенок еще и дерзил мне, грозился отказаться от титула и уехать заграницу. Неблагодарный ублюдок. Я не позволю, чтобы он трепал мое имя. - Знаешь что, Артур, если Эрни и стал таким, как ты говоришь, то это вовсе не из-за меня, а из-за тех казарменных порядков, которые ты насадил у нас в доме. - Да что ты понимаешь, женщина! Это все для его же блага. А не нравятся мои порядки, идите жалуйтесь в Лигу Наций. Но я уверен, что и там все встанут на мою сторону. - Ты невыносим. Неужели для тебя принципы важнее счастья сына? Где он сейчас? Вдруг с ним что-то случится? - Не знаю и знать не хочу. Наверное, побежал к своему дружку. - Верни его, Артур. - И не подумаю. Пусть это будет ему уроком. Потом сам вернется, когда убедится, что я был прав. - Я поняла. Ну что ж, тогда это сделаю я. - Матильда, ты куда? Матильда, стой! *** Два желтых глаза вынырнули из темноты и быстро приближались. Визг дымящейся от трения резины и истошные гудки вырвали его из оцепенения. - Куда лезешь, идиот?! Жить надоело? - Полетели ему вслед проклятия. Эрни отскочил в сторону и прижался к стене дома. Машина вильнула колесами и проехала мимо, мстительно обдав его вонючим выхлопом. Уже стемнело, а Эрни все так же бесцельно слонялся по городу, не разбирая дороги. Он давно утратил представление о том, где находится, запутавшись в лабиринтах улиц северного Лондона. Он загнал себя до изнеможения, он почти падал с ног от усталости, не зная, куда ему податься. Домой было возвращаться нельзя. Даже под страхом смерти он не вернется в это мрачное логово, где, подобно накеру в лесном болоте, безраздельно властвует его отец. Прочь, прочь, только не видеть его торжествующего взгляда, не слышать победного стука его трости. Но куда теперь? Эрни откинулся на шершавый кирпич, пережидая приступ рези в пустом желудке. Какой ужасный день. - Сэр? Прямо перед носом выросла черная фигура полисмена. Он внимательно оглядел Эрни с ног до головы. Не без удивления поняв, что перед ним джентльмен, он спросил на всякий случай вежливо: - Вам плохо, сэр? Вы пьяны? - Нет, сэр, - встрепенулся Эрни, - со мной все в порядке. Я просто... заблудился. Скажите, как мне отсюда попасть в Челси? Полисмен крякнул и поправил на пузе портупею со свисающей дубинкой. - Эк далеко же вы забрались, сэр! Ладно, идите за мной. Отведу вас к автобусу, если он еще ходит. *** Когда в доме Артура Скотта Уэверли, виконта Бринскотт, раздался звонок, он как раз дочитывал доклад о новых облегченных видах обмундирования в частях Британской армии, расположенных в тропических колониях, и собирался садиться ужинать. - Кого там черти несут? - Раздраженно пробормотал он себе под нос, вставая из-за стола. Слуга уже шел навстречу. - Ваш брат, милорд, - церемонно провозгласил он. - Брат? Эрни? Что он тут делает в такое время? Ну да ладно... Спасибо, Майлс, вы свободны. Скотт вошел в гостиную. Там действительно стоял его брат, и был он, как ему показалось, не в себе. Тысяча самых черных мыслей вихрем пронеслась в голове, однако Скотт не подал вида и приветливо пожал брату руку. - Привет, Эрни! Давненько к нам не заходил. - Привет, Скотти. Можно у вас переночевать сегодня? - О чем речь, конечно же! Правда, знаешь, у нас Крис приболел. Скарлатина. Но ты ведь уже болел скарлатиной, не так ли? - Я только на одну ночь. Завтра же уеду. - Ну что ты! Живи, сколько хочешь. А что случилось? - Да так... Потом расскажу. Джейн, утомленная бдением над больным ребенком, тем не менее приняла Эрни радушно и, не задавая лишних вопросов, усадила ужинать. За едой разговор не клеился. Эрни почти не ел, в основном молчал, а если говорил, то односложно и часто невпопад, так что хозяева все больше развлекали себя сами: обсуждали передовые методы лечения скарлатины, вычитанные в журналах по домоводству, вспоминали аналогичные случаи у детей своих знакомых, а иногда тревожно замирали, прислушиваясь к шуму за дверью, - им повсюду мерещился детский плач. Когда ужин закончился, и Джейн, как и положено леди, оставила мужчин одних, Скотт раскурил трубку, налил в бокалы коньяку на два пальца и подсел к брату. - Ну, давай, рассказывай, что у тебя произошло. Эрни поднес бокал к носу, вдохнул смолистый аромат, но пить не стал. Он думал, с чего начать. Несколько раз он уже готов был заговорить, но в последний момент слова застревали у него во рту. Скотт терпеливо ждал, попыхивая трубкой и прихлебывая коньяк. Наконец, Эрни нашел в себе силы произнести: - Отец узнал. - Тэ-эк... - Протянул Скотт и с досадой крякнул. Он почему-то сразу все понял. - Ясно. Чувствую, у вас там все прошло не гладко. - Мне кажется, он хотел меня убить. - Вздор. Наш старик иногда бывает крут, но убивать тебя он точно не хотел. - Ты бы видел его. Он чуть не проткнул меня своей тростью. - Как будто в первый раз! Ты вспомни, как он нас с тобой порол в детстве. Ну, побушует, поорет, потом успокоится. - Не в этот раз. Меня он никогда не примет. Эрни намеренно выделил это “меня”, так что у Скотта исчезло последнее сомнение в том, что стало причиной их ссоры. Откровенно говоря, ему было не по себе от мысли, что его младший брат пошел “не той дорогой”. Эрни, которого он знал с первого дня, такой спокойны и рассудительный, и вдруг... Как? Откуда? В нем не было ни капли женственности или жеманности. Да как это вообще возможно между двумя мужчинами? Нет, он никогда не поймет! На короткий миг в его памяти мелькнуло бледное, как тень, воспоминание: пустая раздевалка за школьным стадионом, пропахшая прелыми носками и полотенцами, взмокшие от волнения руки скользят по гладкой спине Джерри Флинта, главного бэтсмена крикетной команды Мортонс. Ах, черт! Нет-нет, это было давно, мы были глупы и неопытны... Скотт поерзал на месте и одним махом опорожнил стакан. - Ну а что ты хотел? - сказал он как можно более невозмутимо. - Я тебе давно говорил, что пора заканчивать с этим. - Скотти! Ну только ты меня не предавай сегодня! Ты же прекрасно знаешь, что это не прихоть. Это моя жизнь и мои чувства. - Ладно, ладно, не кипятись. Я ведь всегда тебя прикрывал, ты что, забыл? Кстати, а как он узнал-то? - Нанял ищейку, чтобы следить за мной... за нами. Тот выследил нас в Париже. - Вот как? Да уж... И чего он теперь хочет? - А чего он еще может хотеть? Хочет, чтобы я бросил свои глупости и женился, представляешь? Грозит оставить без наследства. Ой, да мне плевать, чего он хочет! Я все равно больше туда не вернусь! - Как так? - А вот так! Не хочу иметь с этим человеком ничего общего. Мне от него ничего не нужно. - Эй, ты чего это надумал? Куда ты собрался идти? - Не знаю. Поеду в Оксфорд. - Это понятно, а потом? - Потом что-нибудь придумаю. Уеду за границу. Мне тут нечего делать. - Вместе поедете? Эрни осекся. Он понял, что сейчас ему придется рассказать брату о том, о чем ему даже думать было больно, все равно, что дотронуться до свежей раны. Изначально он хотел ограничиться лишь рассказом о ссоре с отцом и вовсе не планировал раскрывать все карты, однако вопрос был задан прямо, и теперь Эрни не знал, что ответить. Соврать? Он мог бы соврать, не глядя, как нередко врал отцу, учителям и не в меру любопытным товарищам. Но то был его брат, единственный человек, до поры посвященный в его тайну. И пока он молчал, мучительно кусая губы, Скотт уже заподозрил неладное. - Тэ-эк... Чувствую, там еще что-то было. Давай выкладывай. - Все кончено, - прошептал Эрни. - Что? - переспросил Скотт. - У нас с Дэвидом все кончено, - с усилием повторил Эрни и сам удивился тому, как отчужденно прозвучали эти слова в его собственных устах. Он наконец произнес это, а значит, признал. - Ну, ты и раньше так говорил, а после вы снова сходились, - отмахнулся Скотт. Эрни нервно топнул ногой. Нет, видимо, сегодня ему придется испить чашу унижения до дна! - Скотти, он женится. Женится, понимаешь? Все кончено. И знаешь, от кого я об этом узнал? От нашего отца. Эрни запустил пальцы в волосы и рванул, точь-в-точь как имел обыкновение делать Дэвид в минуты досады. Поймав себя на этом невольном копировании, Эрни чуть не взвыл от отчаяния. Он сжал в руке стакан с такой силой, будто хотел сокрушить его на осколки, чтобы резкая физическая боль хоть ненадолго заглушила муку его сердца. - Во дела! - задумчиво протянул Скотт. - Слушай, мне очень жаль, что так все получилось, но, если честно, я не удивлен. Я подозревал, что все так и закончится. - Ты думаешь, мне от твоих слов легче стало? - Ой, да перестань! Лучше выпей и послушай меня. Я понимаю, у тебя там любовь, чувства, все такое. Но неужели ты думал, что это будет длиться вечно? Какой вздор, однако! Ты вроде производишь впечатление неглупого человека. Медали на олимпиадах получал. - Скотт ехидно пихнул брата локтем в бок. - Я думал, что у тебя это с возрастом пройдет. Но нет, ты не ищешь легких путей. Или ты забыл, где мы живем? - Причем здесь это? Я ведь не один такой. Почему я должен врать самому себе в угоду общественному договору? - Дело не в этом. С тобой все понятно. Но ты когда-нибудь задумывался о будущем? Неужели тебе никогда не хотелось создать свою семью и произвести на свет детей, твоих наследников? Знаешь, после того как у нас с Джейн родился Крис, я стал другим человеком. Теперь я знаю, ради чего живу. Крепкая любящая семья — вот настоящее счастье для мужчины. Скотт мечтательно затянулся трубкой и выпустил изо рта огромное кучевое облако, разом окутавшее его лицо. Щеки его загорелись, а губы растянулись в улыбке при воспоминании о соблазнительных формах Милли Бартон, хорошенькой рыжей хористки из католического прихода в Ламбете. Куда уж опавшей после родов груди его жены против этих двух спелых яблочек! - Счастье? - Мрачно повторил Эрни. - Я думал, что счастье - это любить другого человека. - Эх ты... Любовь проходит, а семья остается. Вот Кортни, например, это понял и сделал правильный выбор. А любовь можно и на стороне поискать. Многие так и живут. - Многие - может быть. Но я не хочу так. Я хочу быть честным к себе и к людям. - Ну вот опять: я да я. Ты только о себе и думаешь. Лишь бы тебе было хорошо. Не забывай, что у каждого из нас, помимо долга перед самим собой, есть еще долг перед семьей и перед обществом. Боюсь, что твоя честность вряд ли будет оценена по достоинству. - Что же мне делать? Тот пожал плечами. - Я в таких случаях обычно пью коньяк и иду спать. Назавтра все видится по-другому, и решение приходит само собой. Эрни выдавил из себя грустную улыбку: - Счастливый ты человек. Где-то в недрах дома зазвонил телефон. Скотт сейчас же поднялся с места. - С твоего позволения... - пробормотал он и вышел. Пока его не было, Эрни смотрел на дно своего стакана и думал о том, что сказал ему брат. “Долг”. “Семья”. “Общество”. Эти слова твердили им с детства, от чего те полиняли и затерлись до полной потери смысла. И какое отношение теперь эти слова имеют к нему и к его разбитому сердцу? Жаль это признавать, но, похоже, они с братом говорят на разных языках. Вскоре Скотт вернулся. - Звонила мама. - Объявил он. - Я ей сказал, что ты у меня. Она очень волнуется, хочет, чтобы ты вернулся домой. - Ни за что! - Иначе она придет сюда сама. - Развел руками Скотт. - Господи боже мой, да что вы в самом деле! - воскликнул Эрни и страдальчески закатил глаза. - Не надо меня уговаривать. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. - Ладно, ладно. Твое желание легко удовлетворить. Сегодня все равно уже поздно. Наверху тебя ждет комната. Выспишься, подумаешь. Глядишь, все образуется. А завтра сам решишь, что делать. Идет? Говорить было больше не о чем. Эрни поставил на стол так и не пригубленный коньяк и встал, чтобы идти наверх. И пока они шли, Скотт продолжал увещевать, не подозревая, что ни одно его слово не попадает в цель. - Все наладится, вот увидишь. В конце концов, вокруг полно других людей. Через месяц ты и не вспомнишь про все это, а если вспомнишь, то посмеешься. Да что там, все мы через это прошли. Даже наш отец был когда-то молод и влюблен... наверное. Когда Скотт вошел к себе, Джейн еще не спала. Она подняла с подушки увенчанную папильотками голову, и, глядя на неспешно раздевающегося мужа, спросила: - Что там случилось? Твой брат за ужином был такой расстроенный. О чем вы с ним разговаривали? - Да так... Опять повздорил с отцом. Никак они с ним не ладят. А я мири их. - А я уж подумала, что у него несчастная любовь. Нет? - Давай спать, дорогая. Даже если так, это не наше дело. Как там наш малыш? Температура так и держится? Внизу пробило полночь. Ворочаясь в постели в поисках удобной позы под усталое бормотание жены, Скотт подумал, что давно не бывал в Ламбете, и что надо будет наведаться туда на этой неделе. Он уже присмотрел в одном дамском магазине пару очаровательных шелковых чулок с подвязками. *** Эрни лежал на кровати одетый. Спать он не мог. Элегантный костюм, в котором он еще недавно красовался перед зеркалом, в конец измялся. Ему было наплевать. Взгляд его застыл на потолке, где в углу отвалился кусок лепнины. Прореха была наспех замазана шпатлевкой, и от нее в центр потолка протянулась зловещая трещина. В отличие от своего брата Эрни знал, что завтра ничего не изменится. Завтра он проснется (если вообще заснет) с той же кровоточащей дырой вместо сердца, и ждать ее заживления не стоит ни через месяц, ни через два. Странно, но он оказался совершенно не готов к такому исходу. Хотя Скотти и говорит, что не удивлен. Эрни кусал губы в кровь и мучительно стонал, вспоминая задним числом слова и поступки Дэвида, в которых теперь безошибочно опознавал измену, и не мог понять, как он, такой наблюдательный и прозорливый, способный в других делах доискаться до истины, лишь потянув за ниточку, у себя под носом не смог вовремя разгадать признаков отчуждения? Впрочем, если бы и разгадал, что бы он смог изменить? Хуже всего было то, что он по-прежнему любил Дэвида, отчаянно нуждался в нем и ничего не мог с собой поделать. Воистину, только самый близкий человек может сделать тебе по-настоящему больно. От близкого человека не ждешь подвоха, и когда это случается... Не выдержав свинцовой тяжести дум и переживаний, плотину прорвало, и Эрни впервые за долгие годы заплакал. Он так редко это делал, что почти забыл, как при этом щиплет глаза и свербит в носу, как неприятно щекочут ползущие по лицу слезы. А они все текли, текли и не желали останавливаться. Эрни уткнулся лицом в подушку, чтобы подавить всхлипы, но чем больше он пытался их унять, тем неудержимее они рвались из его груди. От злобы на себя он грыз подушку и ненавидел всех. Ненавидел Дэвида за его ненасытную похоть, за обезоруживающую простоту решений, за ложь и предательство. Ненавидел отца за то, что тот произвел его на свет, а после обрек на вечную нелюбовь и пренебрежение. Он даже Скотти ненавидел за его самодовольство и правоту, лишенную сомнений. Ненавидел себя за то, что дал всему этому случиться. Он вспомнил, как после первой ссоры с Дэвидом, еще в школе, пообещал самому себе, что больше никогда не даст себя в обиду. И вот он снова оказался на дне этой беспросветной ямы, и мир оттуда виделся холодным и тусклым, будто присыпанный пеплом. Разве можно будет когда-нибудь к этому привыкнуть? Эрни вытер подсохшие слезы и придался скорбным мыслям о том, как хорошо было бы покончить с этой никчемной жизнью раз и навсегда. Он вспомнил, что дома в ящике письменного стола спрятан пистолет, отвоеванный им в драке с брайтонскими хулиганами, и даже на минуту пожалел о своем решении не возвращаться домой. Теперь придется терпеть и ждать, покуда вечно несытая волчица-боль не устанет его терзать, и не оставит его ради другой сломленной жертвы. А может быть Скотти прав? Ну какая бы из них с Дэвидом получилась пара? Они без ссоры и недели прожить не могут. К тому же, что бы там Дэвид ни говорил, но единственное, что действительно волновало его последние годы — это возможность после всех потрясений восстановить положение семьи, а выгодная женитьба подходит для этого, как ничто лучше. У Эрни не было шансов. А теперь что делать? Делать-то что? Внизу пробило два. Эрни блуждал глазами по трещине в потолке и в сотый раз прокручивал в голове одни и те же невеселые мысли, пока, наконец, не забылся тяжелым обморочным сном без сновидений. На следующий день Эрни, как и обещал, уехал в Оксфорд. Занятия начинались лишь через две недели, и город в это время был тих и пуст, как после чумного мора. И все же это было лучше, чем возвращаться домой. Он даже не стал заезжать за вещами, а только позвонил и оставил указания слуге насчет того, какие вещи нужно упаковать и отправить в его съемную квартиру на Пемброк стрит. Конечно, его не оставили в покое. Через день вместе с чемоданами приехала мама и начала робко и неумело выяснять у Эрни подробности его “падения”. Это было и грустно, и смешно. Она никак не могла взять в толк, почему эти отношения так важны для него, и можно ли это как-то вылечить. Эрни стоило большого труда спокойно объяснить ей, что это не болезнь, и что он разберется со своими проблемами сам, если ему не будут мешать. Матильда сказала, что накануне у них был Скотти и пытался убедить отца помириться. Отец сказал, что не имеет ничего против, но только при условии, что Эрни бросит свои глупости и вернется домой. Но тут уже Эрни вспылил и довольно грубо заявил матери, что не потерпит, чтобы ему указывали, как ему жить, и не вернется домой до тех пор, пока отец не принесет ему извинения за свои слова. Он знал, что отец скорее удавится, чем пойдет на попятный. - Как же вы с ним похожи, - печально сказала Матильда и уехала, едва сдерживая слезы. Конечно, Дэвид тоже не оставил его в покое. В течение нескольких недель он засыпал Эрни письмами, длинными и многословными (оказывается, может писать, когда хочет), где витиевато и со множеством околичностей умолял простить его и прийти-таки на свадьбу, пусть не в качестве шафера, но хотя бы просто как гость. Все эти письма неизменно заканчивали свой путь в мусорной корзине (впоследствии Уэверли не раз раскаивался, что не оставил на память ни одного его письма). Однако он недооценивал Дэвида. Если этот человек чего возжелал, то не отступался уже никогда. Вскоре в ход пошла тяжелая артиллерия. Так, в одно прекрасное утро Эрни обнаружил у себя в ящике официальное приглашение на свадьбу Дэвида и Лили, подписанное... лордом Джорджем и леди Элизабет. Так вот оно что! Дэвид знал, что Эрни не сможет отказать его родителям, ибо это будет выглядеть прямым оскорблением, и тогда придется рассказать им о причине их ссоры. Ай да Дэвид! Эрни даже восхитился такой изворотливостью его ума. Где был этот ум, когда это было нужно? Впрочем, к тому времени Эрни уже поостыл. Нет, он ничего не забыл и никого не простил, но спустя месяц терзаний и раздумий чувства в нем притупились (во всяком случае, сценарий с самоубийством перешел в разряд запасных). Кажется, Скотти действительно знал, о чем говорил. Стоя перед окном с пригласительной открыткой в руке, Эрни вдруг решил, что пойдет на свадьбу, хотя бы для того, чтобы соблюсти приличия и убедиться в собственной победе. Да, он пойдет и докажет самому себе, что этот человек, единственный, который заставил его плакать, больше не властен над его сердцем. Ни за что в жизни он не признался бы себе, что просто истосковался по нему. *** Около полудня стало ясно, что вовремя они не успеют. В последний момент выяснилось, что новый лакей не позаботился о чистой рубашке для лорда Дэвида, и пришлось срочно бежать в ближайший магазин за новой. Потом позвонила Лили и сказала, что корсет ужасно жмет, и вообще, она так волнуется, что боится упасть в обморок прямо в церкви. А еще эта вечная тошнота... В общем, Дэвид был не в духе. В это время в церкви Святой Марии, что в Полях собирались гости, среди которых были высокопоставленные лица, богатые бизнесмены, светские знаменитости. Говорили также, что торжество почтит своим присутствием член королевской семьи, чуть ли не сам король, но это было не точно. - Ну и где этот придурок Бенсон с моей рубашкой? - прорычал Дэвид, шагая туда-сюда по комнате в одном белье и расстегнутых брюках. - Он будет с минуты на минуту, - с ледяным спокойствием отвечал старый слуга Бастер, давно привыкший к причудам молодого барина. - Милорд желает освежиться сельтерской? - К дьяволу сельтерскую. Налей виски. - До обеда? Бастер с мягким укором поднял седую бровь. Дэвид тут же осекся. - Ну хоть покурить можно? Нервы ни к черту. - Не волнуйтесь, милорд. В первый раз всегда так, - успокоил его Бастер, хотя сам не был женат. В комнату вбежал запыхавшийся и очень раздраженный свадебный распорядитель. Он держал в руке планшет, с которым постоянно сверялся, и видел, что весь график так тщательно продуманного мероприятия летит в тартарары, еще не начавшись. - Лорд Дэвид, машина ждет. Водитель спрашивает, когда поедем. - Скажите ему, что это не его забота. Когда надо, тогда и поедем. Ему не за это платят. - огрызнулся Дэвид. Распорядитель поджал губы и вышел. “Первый раз вижу такую неорганизованность. Если бы знал заранее, ни за что бы не согласился!” - жаловался он равнодушно курившему водителю. В доме тем временем зазвонил телефон, и Бастер пошел отвечать. Вернувшись, он невозмутимо объявил: - Только что звонила мисс Мортимер. Она сказала, что уже выезжает. Дэвид встал как вкопанный. - Вот дерьмо! - процедил он сквозь зубы и опустился на стул. - Ну все! Прекрасная будет свадьба! Невеста уже приехала, а жених еще сидит дома голый, потому что один идиот забыл подготовить чистую рубашку. Просто замечательно! Дэвид потянулся к волосам, чтобы по привычке вцепиться в них, но тут же отдернул руку - волосы были густо напомажены и уложены в неправдоподобно, безупречно гладкий фасон. В дверях вновь возникла недовольная фигура распорядителя с планшетом. - Лорд Дэвид, к вам пришли. - Кого там еще принесла нелегкая? - Некто лорд Уэверли. Он ваш гость? - Кто? Дэвид вскочил на ноги. Поверить в это было невозможно, но и не поверить тоже нельзя. В комнату и правда вошел Эрни. Вошел деликатно, но в то же время, значительно, как только он умел. Дэвид стоял перед ним полуголый, расхристанный, со свисающими подтяжками и с догорающей сигаретой в зубах. - Эрни... Ты пришел? - Угу. Подумал, тебе будет нужна поддержка, - сказал тот с тихой улыбкой. И в этот момент Дэвид понял, что было истинной причиной его дурного настроения. Теперь все встало на свои места. Можно было не торопиться. - Знаешь, я ведь так и не назначил шафера, - проговорил Дэвид, чуть заикаясь. Затем несмело спросил, - Ты будешь? Эрни кивнул. - За этим я здесь. Дэвид просветлел. Присутствовавший при этой сцене свадебный распорядитель внезапно оживился. - Так, отлично. У нас есть шафер. Лорд Уэверли, попрошу вас пойти со мной. Я объясню вам вашу роль. - Увидимся позже! - крикнул вдогонку Дэвид. Он прошелся по комнате, возбужденно потирая руки и приговаривая: - Хорошо. Ах, как хорошо. Бастер, не правда ли? Бастер не отреагировал на вопрос хозяина. Он посмотрел в окно и вдруг сказал: - Милорд, кажется, прибыл Бенсон с рубашками. - Отлично! Скажите водителю, что через пять минут выезжаем. *** - Бух! Пробка со смачным хлопком вылетела из горлышка, чуть не попортив позолоченный потолок ресторана Criterion, но вроде обошлось. Вслед за этим последовали радостные крики и аплодисменты. За здоровье молодых! Эрни сидел за столом у стены и смотрел на веселье сквозь полуприкрытые веки. Рядом горой возвышалась, источая жар и терпкую смесь запахов пота и духов, Дорис Кларк, школьная подружка Лили, с которой у Эрни когда-то случился неприятный инцидент, и которую, то ли в память о том случае, то ли потому, что не хватило места с остальными подружками невесты, посадили рядом с Эрни. Если это была шутка, то неудачная, во всяком случае, Эрни было не смешно. Зато Дорис была возбуждена и, похоже, абсолютно счастлива. Ее пышная грудь волнами вздымалась под тонким крепдешиновым лифом, большие руки беспокойно мяли салфетку и теребили складки платья. То и дело девушка охала, ахала и всячески выражала восторг низким хрипловатым голосом: - Ах, какая прелесть! Правда, они очень красивая пара? Я сразу поняла, что они будут вместе. А вы? Эрни едва сдержался, чтобы не сказать в ответ какую-нибудь грубость, а вместо этого сделал большой глоток из стакана с виски, восьмого за этот вечер. Ему нечего было добавить. Дорис была права. Вряд ли на свете могла сыскаться более красивая пара. Можно было не сомневаться, что завтра все газеты выйдут с развернутыми репортажами о самой роскошной свадьбе года и с крупными фотографиями обворожительной молодой четы. Народу, еле сводящему концы с концами, такие новости как раз по душе. Впрочем, Дэвид и Лили могли бы покорить сердце любого скептика. Они были похожи, как брат и сестра: оба высокие, голубоглазые блондины, красивые и грациозные. И в церкви, и во время ужина только и было разговоров о том, что эти двое просто созданы друг для друга. И глядя на то, как нежно новоиспеченный муж целовал и прижимал к груди свою молодую жену, в это можно было поверить так же свято, как и в то, что небо синее, а море соленое. Соленое, мать его! Эрни прикончил восьмой стакан и закурил. - Почему вы торт не кушаете, мистер Уэверли? Торт очень вкусный. С ананасом. Жду не дождусь, когда начнут кидать букет. Я уже два раза ловила букеты - на свадьбе Селии Робинсон, а потом на свадьбе Джоан Бейкерфилд. Ой, это джиттербаг! Обожаю американские танцы. Так хочется танцевать. А вам? - радостно тарахтела Дорис, обильно потея в своем голубом крепдешине. В церкви, выполняя обязанности лучшего друга жениха, Эрни стоял рядом с алтарем, чтобы в нужный момент передать Дэвиду коробочку с кольцами. Он сделал это равнодушно, даже холодно. Он молодец. Отчаявшись вытащить Эрни на танец, Дорис ушла искать партнера в зале, а Эрни попросил официанта подлить ему еще виски. Он оглядел зал, в центре которого под бойкие негритянские ритмы выделывали коленца танцоры. Господи, сколько народу! А ведь Дэвид говорил, что будут только свои. Очевидно, это Лили настояла на широкой свадьбе. Уж очень хотелось покрасоваться перед публикой, заставить всех завидовать, благо папины деньги позволяют. Оно и понятно, ведь совсем скоро материнство надолго вырвет ее из мира живых. А пока, ее белое платье с кружевной пелериной мелькало в толпе, демонстрируя ничуть не увеличившуюся талию. Говорят, они поедут в свадебное путешествие во Францию. Во Францию, мать ее! Эрни отвернулся от танцпола и начал разглядывать гостей. Кто-то дремал, выпив лишнего. Кто-то увлеченно доедал свадебный торт, остатки которого, подобно величественным римским развалинам, громоздились на десертном столике. В дальнем углу обособилась компания серьезных мужчин, вооруженных длинными кубинскими сигарами, за обсуждением политики и денег. Лорд Кортни медленно обходил гостей с бокалом вина и чокался с каждым. На его добродушном лице читалась то ли детская радость, то ли старческая растерянность, словно он не до конца понимал, что происходит. Кто-то опустился рядом на свободный стул. Эрни повернул голову. Это был Дэвид. Вид у него был до неприличия счастливый. - Эрни, дружище. Я так рад тебя видеть. Спасибо, что не бросил меня. Я даже не знаю, как тебя благодарить. Он обнял друга за плечи, да так и оставил руку. - Пустяки. Все в порядке, — сказал Эрни спокойно. - Тебе весело? Я постарался посадить тебя в веселую компанию. - Я так и понял. Дорис Кларк не дает мне соскучиться. Ты-то сам как? Счастлив? - Кажется, да. Надеюсь, Лили тоже счастлива. Дэвид посмотрел на танцпол, где его молодая жена самозабвенно порхала в фокстроте со своим отцом. - Желаю вам всех благ, - кивнул Эрни, чувствуя, что его голова плывет от опьянения и усталости. - Правда? - Дэвид посмотрел ему в глаза. - Ну, спасибо. Слушай, мне до сих пор стыдно от того, как я с тобой поступил. - Ладно тебе, - махнул рукой Эрни. - Я тоже погорячился. Закатил истерику. Все нормально, Дэвид. - Правда? - Правда, я же сказал. Давай лучше выпьем за нас и нашу дружбу. Официант! Эрни сделал знак рукой. Официант услужливо опустил перед ними поднос, с которого Эрни взял два бокала шампанского. - До дна! Друзья чокнулись и выпили за дружбу. На последнем глотке Дэвид поперхнулся. Эрни пришел ему на помощь и несколько раз похлопал между лопаток. Отдышавшись, Дэвид сказал: - Знаешь, я тут кое о чем подумал. Когда родится ребенок... Но тут музыка кончилась, и распорядитель, теперь вполне довольный и веселый, сверившись со своим планшетом, громко объявил, что настало время традиционного подбрасывания букета невесты, для чего все должны занять свои места, а незамужние девушки должны выйти в середину зала. Лили издалека замахала Дэвиду рукой, приглашая его быть арбитром. - Тебя зовут, - сказал Эрни. Дэвид нехотя поднялся, постоял секунду, словно припоминая, что хотел сказать, но сказал лишь: “Спасибо, Эрни. Рад, что ты пришел”, - и пошел к своему месту. В центре зала уже столпилась группка из дюжины девушек на выданье. Они переминались с ноги на ногу, как спортсмены перед спринтом, хаотично двигались, пытаясь предугадать траекторию полета букета и занять наиболее выгодное для судьбоносного броска место. Дорис выделялась среди остальных девиц не только ростом и статью, но и неколебимым спокойствием. Она стояла уверенно и величаво, чуть расставив сильные ноги, не суетилась и не маялась. По сигналу распорядителя Лили обернулась спиной к залу и со всего размаху выбросила букет в толпу. И тут Дорис выказала такую прыть, какую трудно было заподозрить в девушке ее габаритов. С самоотверженностью голкипера, предотвращающего одиннадцатиметровый удар, она сорвалась с места, разметав остальных в стороны, как кегли, выбросила корпус вперед и буквально в полете перехватила букет из-под носа у ближайшей соперницы. Когда пыль улеглась, и крики борьбы стихли, Дорис с победным кличем взметнула вверх добытый в тяжелой борьбе букет, как знамя всех девушек, готовых хоть сейчас идти под венец. - Хорошо, что обошлось без жертв, - сказал один важный господин другому. Пунцовая от счастья, запыхавшаяся Дорис прошествовала к своему месту и грузно осела на стул с заветным трофеем в руках. Эрни был немало позабавлен необычным зрелищем и поспешил отдать должное своей соседке. - Поздравляю, мисс Кларк. Уверен, ваша свадьба не за горами. Девушка стрельнула в него глазами поверх букета и смущенно улыбнулась. - Спасибо, мистер Уэверли. После такой горячей схватки Эрни совсем другими глазами посмотрел на девушку, сидящую рядом. Такая сильная. Такая целеустремленная. Да и внешне вполне ничего, разве что крупновата. После виски вперемешку с шампанским Эрни вдруг ощутил необычайный подъем и смелость. Ему захотелось самоутвердиться, почувствовать себя настоящим героем девичьих грез. Он придвинулся к Дорис поближе и вкрадчиво, почти шепотом сказал: - Знаете, мисс Кларк, думаю, скоро этот праздник подойдет к концу. Нет ничего скучнее, чем наблюдать за угасанием веселья. Предлагаю сбежать отсюда, пока не поздно. Вы далеко живете? Дорис повернула к нему блестящее от пота лицо, испуганно заморгала и ответила коротко: - В Кэмдене. - Я могу вас проводить, если вы не против. Дорис заморгала еще чаще и снова ответила, почти не раздумывая: - Не против. Только мне нужно сначала сходить... - Я подожду вас, - снисходительно кивнул Эрни. Когда Дорис вернулась, заметно подкрашенная и очень серьезная, Эрни поднялся, чуть пошатываясь, и взял ее под руку. Ни с кем не попрощавшись, вместе они направились к выходу. Однако Лили все же успела мельком увидеть их удаляющиеся фигуры, о чем тут же сообщила Дэвиду: - Смотри, кажется, Дорис и Эрни поладили. Не зря мы их вместе посадили. Дэвид посмотрел туда, куда указывала ему Лили и неуверенно произнес: - Надеюсь, с ними все будет хорошо. *** Они шли по Риджент стрит в сторону Оксфорд серкус, где Дорис планировала сесть на метро, чтобы ехать домой, однако уже на подходе к станции Эрни вдруг предложил ей прогуляться до парка, благо что вечер выдался теплый и ясный. Дорис безропотно согласилась. Они шли, еле касаясь друг от друга, изредка переговариваясь, но после двух-трех общих фраз, разговор иссякал, и вновь воцарялось напряженное молчание. Эрни курил, чтобы хоть чем-то занять себя, а Дорис почти все время смотрела себе под ноги и прижимала к животу сумочку, из уголка которой торчал букет - уже третий в ее карьере девицы на выданье. У площади перед Риджентс парком они в нерешительности остановились. Надо было прощаться, но тут Эрни сказал: - Вы знаете, что по вечерам некоторых животных из зоопарка выпускают погулять на воле? Хотите посмотреть? Это было чистой воды вранье, но Эрни было интересно, согласится ли она на такое откровенное предложение. Дорис прыснула. Очевидно, она не очень поверила ему, однако любопытство все же пересилило страх показаться нескромной. Эрни взял ее за руку, и они вошли внутрь. Осенью в это время парк был обычно пуст. И пока над городом сгущались синие сумерки, здесь, под кронами деревьев, уже давно обосновалась ночная тьма. Лишь вдали жалобно кричала какая-то ночная птица, что при должном воображении вполне можно было принять за крик выпущенного на волю хищника. Разговор совсем заглох. Дорожки на их пути раздваивались, кружили, петляли, запутывали. Эрни уводил свою спутницу все дальше от основной аллеи, туда, где даже днем было нелюдно. Дорис шла за ним безропотно, как корова, по-коровьи моргая огромными подведенными глазами. Эрни стало любопытно, до каких пор может простираться ее готовность подчиняться ему. Выбрав уединенное место, Эрни остановился. Дорис, как по команде, тоже стала. - Мисс Кларк, - начал Эрни низким шепотом, - Вы когда-нибудь бывали так поздно в парке с мужчиной? - Н-нет, мистер Уэверли, - ответила Дорис, блестя глазами. - Почему же вы согласились пойти со мной? - Н-не знаю, мистер Уэверли. - Зовите меня Алекс. Он взял ее за руку. Рука была влажная и холодная, хотя все ее тело просто пыхало жаром. - У вас очень красивые глаза, Дорис. Вы знаете об этом? - Ах, я... - Тише. Эрни приложил палец к ее губам. Затем он осторожно прислонил ее к стволу ближайшего дерева и прижался к ней, едва не утонув в большой мягкой груди. Уже зная, что произойдет, Дорис зажмурила газа и приоткрыла рот, отчего стала похожа на большого голодного птенца. Эрни подавил в себе приступ отвращения и решительно поцеловал ее в этот полуоткрытый рот. Дорис охнула и повисла у него на руках. Эрни постарался проявить всю технику, которой успел овладеть за эти годы. Он проник языком в ее рот и начал двигаться там, катая по полости ее вялый пресный язык. Дорис только слабо попискивала и сучила руками, предоставив ему полную свободу действий. Чувствуя, что девушка ему не отвечает, Эрни решил пойти дальше. Он возбудился от осознания своей власти над ней. Экая дуреха! Да ее хоть дубиной бей, она ничего не поймет. Ну я тебя! Эрни пришел в неистовство. Он захотел поквитаться с этой безответной покорной простушкой, сорвать на ней злобу за все свои несчастья. Одной рукой он схватил ее за грудь и крепко прижал к стволу, а другой начал задирать крепдешиновый подол. Осознав, что происходит что-то не то, Дорис задергалась в его объятиях, но Эрни не ослабли хватки. Наоборот, он положил ей руку поперек груди, коленом раздвинул ноги, чтобы проще было стянуть с нее трусики и проникнуть пальцами в ее горячее, липкое, все в кожных складках и слизи нутро. Дорис испуганно замычала, попыталась высвободиться. Сумочка выпала из ее рук, букет покатился по земле. - Мистер Уэверли! - слабо вскрикнула она. - Чего орешь? Разве ты не этого хотела? - страшным голосом прохрипел ей в лицо Эрни. Дорис посмотрела на него полными смертельного ужаса глазами и жалобно пролепетала: - Не надо. Лицо ее исказилось, губы задрожали, вся она затряслась, как в судороге, и в следующий момент заревела, заскулила, как побитая собачонка. Эрни в миг протрезвел и понял, что он чуть было не натворил. Ужас от осознания своего поступка был так сокрушителен, что первые несколько секунд он не отдавал себе отчет в том, что все еще продолжает держать ее. Он резко отпрянул и поднял руки, словно обжегшись. А Дорис все скулила. Плачь набирал силу. Она закрыла лицо руками. Черные дорожки потекли по ее лицу и сквозь растопыренные пальцы. - Мисс Кларк... - беспомощно начал Эрни. В ответ только плачь. Столько надрыва и горькой обиды было в этих рыданиях, что Эрни готов был умереть, лишь бы не слышать их, лишь бы забыть тот жалобный лепет, обращенный к нему: “Не надо”. - Мисс Кларк, простите меня, умоляю. Я... я не хотел. Я чудовище. Я скотина. В порыве раскаяния он упал на колени и попытался обнять ее ноги, но Дорис вскрикнула и шарахнулась в сторону. - Оставьте меня в покое, мистер Уэверли, - произнесла она с мольбой в голосе. Он стоял перед ней на коленях, как болван, и ждал, когда она наплачется, а она все не могла остановиться, словно намеревалась излить всю воду из своего большого тела. Когда, наконец, поток начал иссякать, Дорис сказала сквозь всхлипы: - Я хочу домой. Эрни встал на ноги, подобрал с земли сумочку и передал ей. И пока Дорис промакивала платком перемазанное в слезах и туши лицо и оправляла платье, он шарил по кустам в поисках закатившегося букета. Наконец, букет был найден, чуть помятый и извалянный в грязи, но целый. Эрни стыдливо протянул его Дорис. - Позвольте мне проводить вас до метро. Та ничего не ответила и молча пошла по тропинке в сторону выхода. Эрни поплелся сзади. Несколько раз он догонял ее и пытался взять за руку, бормоча какие-то запоздалые извинения, однако Дорис всякий раз мягко, но твердо отводила его руку, и Эрни больше не настаивал. Она уже не плакала, только изредка шмыгала носом и тяжко, с подрагиванием вздыхала. Эрни видел, что сзади ее платье испачкано. Видимо, это произошло, когда он прижимал ее к поросшему мхом стволу. Ну как она теперь явится домой к родителям в грязном, наверняка одолженном у кого-то, платье, с заплаканным лицом и мятым букетом? Уходила на праздник, а вернулась... Гад! Сволочь! Подонок! На площади перед станцией метро они остановились. - Дальше я сама, - уверенно сказала Дорис. - Мисс Кларк... Мне так жаль. Я не знаю, что на меня нашло. Я был не в себе. Это все виски. - Да, много пить вредно, - сказала она уже совсем спокойно. - Сможете ли вы когда-нибудь меня простить? - Бог велит нам прощать ближнего. Главное, чтобы вы сами себя простили, за что вы там на себя сердитесь. Она слабо улыбнулась, поправила на руке сумочку, затем кивнула и начала спускаться по лестнице в подземку. Эрни был раздавлен. Он стоял посреди тротуара, глотал открытым ртом воздух и ненавидел себя. Как он дошел до этого? Да и был ли это он сам? Какие еще чудовища скрываются в глубинах его отнюдь не невинной души? И кто еще может стать жертвой этих чудовищ? Он вдруг подумал, что за все это время ни разу не вспомнил о Дэвиде. Бедняжка Дорис приняла на себя удар, который на самом деле предназначался ему. На следующее утро, перед тем как сесть на поезд до Оксфорда, Эрни зашел в цветочную лавку и заказал роскошный букет для мисс Дорис Кларк, самой прекрасной и великодушной девушки в Англии.