Obstinate

      Весь оставшийся день Юнги не предпринимает никаких действий. Просто наблюдает за омегой со стороны, не надоедая и не вмешиваясь. Смотрит на то, как тот сидит расслаблено на диване в гостиной за просмотром вечерней комедии, как улыбается, обнажая свои милые ямочки, как смеётся настолько громко, что ещё немного, и соседи точно вызовут полицию. Ведь стрелки часов уже давно перешагнули отметку одиннадцати, и время, когда дозволено шуметь, подошло к концу.       Юнги устал, и ему хочется спать. Он не может бодрствовать так же долго, как и омега. Тем более сегодня, когда миновское тело ощутило на себе всю силу хосоковой злости. И не один раз...       Щека до сих пор жжётся на месте пощёчины, что не удивительно — на ней всё ещё остался след хосоковой ладони. Но Юнги лишь улыбается, вспоминая как она была получена, и не против повторить то же самое. Даже если вновь ему влетит за это.       Он прикладывает к щеке холодную бутыль из холодильника, а омега всё ещё смотрит комедию, иногда недовольно поглядывая на него. Альфа видит, что нервирует его, но прекращать наблюдать не собирается. — Не надоело пялиться? — не выдерживает Хосок, когда комедия уходит на рекламную паузу. — Ещё чуть-чуть и точно выколю твои симпатичные глазёнки. — Мне никогда не надоест смотреть на тебя, — отвечает Юнги, продолжая откровенно пялиться на взбешённого омегу. — Можешь выкалывать. Иначе не могу... Не могу отвести взгляд от тебя, мой прекрасный.       Хосок лишь хмыкает нервно и вновь возвращается за просмотр фильма, улыбаясь не происходящему на экране, а словам, сказанным брюнетом. Альфа смотрит на него ещё немного, а затем отправляется принять душ, чтобы первым занять свои позиции в постели Хосока. Омега же досматривает фильм и, устало потягиваясь, бросает взгляд на часы, осознавая, что откровенно засиделся. Он осматривает комнату на наличие раздражающего объекта и, не увидев его, отправляется в ванную комнату принять водные процедуры перед сном, даже не удосужившись подумать о том, куда тот делся.       После успокаивающей ванны с множеством мыльных пузырей, переодевшись в зелёную пижаму с изображением всяких ягод, Хосок расслаблено входит в спальню, встряхивая влажные рыжие локоны. Он зажигает свет и приходит в бешенство, когда видит на своей кровати вальяжно расположившегося альфу. Омега, конечно, помнит то заявление о совместной постели, но не в одних же хреновых обтягивающих боксерах, которые совсем не скрывают наличие мужской принадлежности довольно внушительных размеров.       Юнги улыбается широко и смотрит на слегка влажного омегу, рассматривая с ног до головы, будто бы так и надо. От такого пристального взгляда Хосок шумно сглатывает и пытается подобрать подходящую пару тройку матов, но мысли путаются, а внизу живота начинает приятно ныть. Он делает шаг назад и хочет убежать обратно в ванную комнату. Ведь там единственное место, где можно закрыться на замок. Но затем омега вспоминает, что там сыро и спать в ванной неудобно, поэтому решает остаться — всё-таки это его дом, и он здесь хозяин. — Что за неведомая ёбаная хуета? — понемногу приходит в себя Хосок и делает шаг вперёд, прикусывая нижнюю губу. — Почему ты разлёгся в моей постели в одних ебучих трусах? Жить надоело? — Хватит ругаться, сладкий, давай лучше спать, — зевает Юнги и, похлопывая ладонью около себя, приглашает омегу в постель. — Я спрашиваю, почему ты лежишь в моей постели в одних, блять, трусах? — медленно, с расстановкой переспрашивает Хосок, зажимая кулаки. «Милый» и «сладкий» уходят на второй план. Для него сейчас важнее не эти обращения к нему, а то в каком виде лежит альфа. — Если хочешь, могу и без них, — с ехидной улыбкой Юнги подкалывает омегу, запуская большие пальцы в свои боксеры, готовый тут же их стянуть. — Остановись, рожа ты наглая! — кричит Хосок, подходя ближе. — Совсем оборзел? Проваливай с моей кровати!       Он хватает руки альфы и пытается стянуть его с постели, но тот с силой резко притягивает, заваливая омегу на себя. Они оказываются глаза в глаза, нос к носу. Хосок ощущает через ткань пижамы участившее свой ритм сердце Мина, и его собственное начинает биться так же.       Юнги переворачивает омегу набок, укладывая рядом с собой. Сжимает крепко в своих объятиях, посасывая хосокову мочку уха, на что тот скулит от наслаждения, и внизу живота становится всё горячее. Ведь это место одно из его самых чувствительных. Альфа догадался об этом, и теперь умело этим пользуется. — Юнги... прекрати... пожалуйста, — прикрывая глаза, Хосок дышит прерывисто и редко. Своими тонкими пальцами он сжимает кожу на миновской груди, оставляя на ней небольшие царапины. Дышать с каждой секундой становится труднее, и чувства захватывают всё сильнее. Омега судорожно выдыхает, когда альфа, наигравшись вдоволь, отпускает, наконец, покрасневшее ухо, напоследок облизав его.       К большому удивлению, Юнги не пытается продолжить начатое. Просто продолжает обнимать, довольно улыбаясь при этом. Омега лежит напряженно в объятиях, упираясь ладонями в обнажённую грудь, чувствует разливающееся по телу тепло и боится пошевелиться, опасаясь дальнейших действий со стороны альфы.       Проходит пара минут, но так ничего и не происходит. Хосок, наконец, понимает, что брюнет не собирается заходить дальше, и это немного настораживает. Ведь любой другой на его месте давно бы воспользовался беззащитностью омеги. — Даже не попытаешься принудить меня к сексу? — Хосок приподнимает голову и удивлённо смотрит на альфу, пальцами теребя волоски на миновской груди. — Я не буду пытаться заняться с тобой сексом, пока ты сам этого не захочешь, — Юнги проводит ласково ладонью по хосоковой щеке, а затем оставляет на ней мимолётный поцелуй, пропитанный всей нежностью истинных чувств. — Мне не нужен простой секс. Я хочу взаимных чувств от тебя. — Твоя одежда, а точнее её отсутствие, говорит об обратном. — Я кинул свои вещи в стирку. Не буду же я ходить в грязной одежде. — Мог бы надеть что-нибудь из моего, а не светить всем тем, чем тебя природа наградила. — Так ты заметил, что она меня именно наградила, а не обделила? — смеётся альфа, ещё сильнее прижимая к себе Хосока. — Считаю, что альфа не должен носить одежду для омег. Это ты должен носить мою, а не я твою. — И ты собираешься каждую ночь так спать? — Нет, заскочу завтра к себе за сменной одеждой, но сначала провожу тебя до института, — альфа уже составил план на завтрашний день, да и на последующие тоже. — Похоже, я от тебя так просто не отделаюсь, — хмыкает омега, матерясь про себя. — Мне вот интересно, как ты узнал, где я живу? — Я ходил за тобой и всё время находился рядом, но ты меня вообще не замечал. И сегодня моё терпение кончилось, — с неким огорчением произносит альфа. — Знал бы, что у тебя отсутствует обоняние, давно предпринял бы хоть что-то. — Сталкер хренов, — усмехается омега, улыбаясь по-особенному нежно. — Кем ты, кстати, работаешь? — Фотографом в одном из модных журналов. Фотографирую моделей для обложки. — И со сколькими из них ты уже переспал? — Я воспитан не таким образом. Секс без чувств для меня возмутителен, — обиженно произносит Юнги, ослабляя хватку. — Просто знай, что ни одна модель не сможет сравниться с тобой. Всё в тебе заставляет моё сердце биться чаще.       Хосок смущённо улыбается, прижимаясь к Мину. Слова, сказанные брюнетом, по-настоящему всколыхнули что-то глубоко внутри, от чего теперь по телу проносятся лёгкие импульсы чего-то ранее неизвестного.

★★★

      Утром омега не услышал будильник и проспал утреннюю пробежку, потому сейчас немного не в настроении носится по дому, собираясь в институт. Юнги уже давно оделся и теперь ждёт, когда тот тоже будет готов. Когда Хосок, наконец, предстаёт перед ним, глаз начинает нервно дёргаться. — Что за внешний вид? Ты что, собрался всех парней захомутать? — Юнги недовольно косится на хосокову одежду лишь с одной мыслью: «Сжечь всё дотла».       Хосок смотрит на свои короткие обтягивающие попу джинсовые шорты, на растянутую футболку, спадающую с одного плеча, и не понимает, что не так с его одеждой. Ведь он всегда так одевается. — Никуда не пойдёшь, пока не переоденешься, — заявляет Юнги, преграждая путь к выходу. — Времени уже для этого нет. Я в институт опаздываю, — хнычет Хосок, пытаясь протиснуться мимо альфы. — Хорошо, пойдёшь так, но только с одним условием, — Юнги переплетает свои пальцы с хосоковскими, притягивая к себе. — Мы пойдём, держась за руки, чтобы все видели, что ты уже занят. — Но я же пока не занят, — возражает Хосок, таращась на брюнета. — Вот когда удостоверюсь, что ты мой истинный, тогда и поговорим о моей занятости.       А Юнги лишь притягивает всё ближе, впиваясь своими губами в чужие. Целует горячо, глубоко и мокро, сплетая языки и сжимая упругие ягодицы. Он отстраняется и, томно вздыхая, оставляет влажный поцелуй на обнажённом хосоковом плече. Омега стоит, замерев на месте и часто моргая густыми ресницами, приоткрывает рот в попытках что-нибудь сказать. Но слов нет, есть лишь тепло мгновенно распространившееся по всему телу.       Юнги пользуется моментом и вытягивает покорного омегу на улицу, прихватив с собой запасные ключи. Весь путь до института они держатся за руки, ни о чём не говоря. Хосок поглядывает изредка на довольного альфу, на то, как тот улыбается ещё ярче, замечая на себе взгляд Хосока, и убивать почему-то не хочется. Хочется широко улыбаться в ответ.       Они останавливаются у ворот института, и омега просит дальше за ним не идти. Альфа не возражает и целует почти невесомо в кончик вздёрнутого носа, а затем остаётся на месте, провожая любимого взглядом.       Хосок замечает Тэхёна около входа и идёт к нему, а тот смотрит не на него, а сквозь. — Хоби, не оборачивайся, мне кажется, тебя преследует какой-то парень с взглядом маньяка, — слышит Хосок шёпот на ухо, оказавшись в приветственных объятиях друга. — А теперь он смотрит на меня. Да так маньячески, что у меня коленки начинают труситься. Может Чонгука позвать, а то мне страшновато как-то? — Не нужно никого звать. Просто перестань меня обнимать. Он из-за этого так смотрит, — усмехается Хосок, отталкивая друга. — Лучше пока повременить с объятиями. — Так вы с ним знакомы? — Тэхён поглядывает на Юнги, замечая на себе по-прежнему маньяческий взгляд, отчего шумно сглатывает, хватаясь за хосоковское запястье. — Это тот самый альфа, про которого я тебе рассказывал. Не бойся его, он просто очень ревнивый, — Хосок оборачивается, встречаясь с недовольным миновским взглядом, и делает характерные взмахи рукой, чтобы тот, наконец, ушёл. Юнги нехотя, но всё же перестаёт прожигать Тэхёна своими глазами и неторопливо уходит, оглядываясь назад. — И как ты с ним можешь находиться наедине? Он же одним взглядом до инфаркта может довести, — как только альфа скрывается из вида, Тэхён наконец-то расслабляется, облегчённо выдыхая. — Он милый, — Хосок улыбается своим же словам и совсем не слушает возмущённого друга. — Милый, но до невозможности горячий. — О, мой Бог, что же с тобой случилось за одну ночь? Где твои привычные матерные слова? — удивляется Тэхён и, хватаясь за его плечи, начинает тормошить друга, ибо подобное несвойственно для него. — И почему от тебя так сильно несёт земляникой? Ты теперь и с утра уплетаешь свой пирог? — Я не ел сегодня земляничный пирог, — Хосок отрицательно качает головой и чему-то улыбается. — И вообще, прекрати кричать, а то распугаешь всех поющих птичек. — Хоби, каких птичек? — Тэхён непонимающе смотрит на друга, прикладывая ладонь к хосоковскому лбу, дабы удостовериться, что тот не болен. — Здесь нет никаких птичек. Но Хосока уже не переубедить в обратном: он прекрасно слышит их райское пение...