Та, что светлее всех (The Fairest One of All)

Комната, которую Линда Уилльямс отвела своей дочери, изначально, скорее всего, предназначалась няне. Коридор в той части квартиры был продолжением пожарного выхода, а из окон открывался вид на безобразный в своей утилитарности дом напротив. Комната была со вкусом убрана в зелёные, белые и розовые оттенки соцветий яблочного дерева, и снабжена всем, что Саре могло захотеться или же понадобиться в её двенадцать, тринадцать, шестнадцать лет. Она всецело принадлежала хозяйке и никогда не принимала в свои стены гостей, не важно, сколь важными те были. Распаковывая чемодан, Сара рассеянно глядела перед собой. Она была полна решимости не плясать под дудку Короля Гоблинов – и даже не думать о его словах. Её мать любит её и никогда не причинит ей боли – только это и имело значение. Сара упала на кровать под балдахином и только тут заметила ожидавшую её коробку – подарок, обещанный в записке. Та была большой и тяжёлой. Сняв крышку и отдёрнув тонкую папиросную бумагу, Сара восторженно вскрикнула. Как алмаз в сердцевине лотоса, посреди бумаги лежало пенистое, лёгкое платье будто прямиком из мечты – серебряные нити сплетались в узор на кремовом корсаже с длинными рукавами, юбка из тюля словно явилась из историй о принцессах. Там даже был кушак – широкий, как корсет – из того же белого тюля с рядами петель и крючков. «Я надену его на ужин, – решила Сара. – Для мамы, не для него». Лишь после того, как она подставила под дверную ручку резной деревянный стул, Сара почувствовала себя в безопасности от Короля Гоблинов и достаточно спокойно, чтобы раздеться. Под горячими струями воды в душе, притулившемся в соседней каморке, страх чуть отступил. Впервые за почти шесть месяцев она ощутила, как слабеет напряжение, туго свернувшееся в её животе. Сара подозревала иногда с ужасом, иногда с предвкушением, что однажды Король Гоблинов вновь появится в её жизни, но и подумать не могла, что всё сложится именно так. У него не было власти над ней. Шахматная доска перевернулась, игроки поменялись местами. Чего бы он ни хотел от неё, какое бы странное заклятье ни пытался наложить, какими бы отвратительными чарами ни опутал её мать, Сара была намерена сопротивляться до конца и выйти из схватки победительницей. На белье растеклась капелька крови. Сара нашла всё необходимое в верхнем шкафчике бюро и растрогалась от такой внимательности. «Лжец, лжец, – думала она, высушивая волосы и нанося на кожу духи. – Спасать меня от моей же мамы? Как будто она когда-нибудь захочет мне навредить. Лгунишка, лгунишка, в огне штанишки, интриги плетёт, манипуляцию ведёт. А вот посмотрим, как ему самому понравится, если это им самим будут играть! Мы ещё посмотрим». Через пятнадцать минут Сара вышла в гостиную, чувствуя себя необыкновенно взрослой. Скучные джинсы и не подходящие к ним ботинки были забыты в комнате. Она казалась себе красивой, как голливудская инженю, готовая впервые выйти на сцену и окунуться в мир славы, денег и роскоши. Помимо платья в коробке оказались футляр от Тиффани с парой серебряных серёжек, широкий полупрозрачный бант, чтобы убрать волосы, и коробка с туфлями – и какими туфлями! Совершенно непрактичными, серебряными на тонких невысоких каблучках, сверкающими подошвами сладострастного красного цвета при каждом шаге. Сара ходила в них грациозно, точно кошка. Она ощущала свою красоту, как обнажённый нож, – будто та делала её могущественной и опасной. Отмечая наступление сумерек, на террасе под слоем снега начали зажигаться огни. Вид казался идеальной картинкой из сна. Единственное, что портило его – это Король Гоблинов. Сара налила себе бокал вина и принялась неторопливо пить, глядя, как он дрожит от холода. Джарет стоял на том же месте, засунув ладони под мышки, и, пытаясь согреться, время от времени постукивал коленями друг о друга. Даже через стекло она слышала, что его зубы выбивают дробь. Сара подошла к камину, включила газ и бросила в него зажжённую спичку. Взвилось пламя. – Можешь зайти, – громко сказала она. – Закрой дверь и иди к огню. Вздрагивая и роняя снег на ковёр, Джарет вошёл – послушно, как пёс. Он придвинулся к огню невероятно близко, но не испытал при этом боли. На его медальоне застыла корочка льда. Сара тронула его за плечо. – На колени, – прошептала она. Прикосновения и взгляда оказалось достаточно, чтобы Джарет опустился на пол у её ног. Хрупкий и дикий, он посмотрел на неё снизу вверх. Сара погладила его по вискам, убирая влажные волосы. Они оказались мягкими, точно шёлк, как ей и представлялось, но холодными, такими холодными. Джарет подался навстречу теплу её ладони и прикрыл глаза, словно ему было невыносимо глядеть на неё. Сара больше не испытывала отвращения – лишь изумление и восхищение. Казалось, к ней на порог явился лесной зверь и позволил себя коснуться – исполненный страха, недоверчивый, но заворожённый. – Прошу, – едва слышно произнёс Король Гоблинов. Мягкие губы защекотали кончики пальцев. – Почему ты хочешь помочь мне? Его лицо следовало за её рукой. Он застонал, когда Сара мягко накрыла ладонью чуть заострённое ухо, согревая его – как её саму согрело вино – и придавая отваги. – Почему, Король Гоблинов? – Потому что я люблю тебя, – признался он. Сара увидела боль на его лице – цену за правду. – Ты хотела этого от меня – чтобы я любил тебя. И я люблю, Сара, я действительно люблю тебя. Отправь меня обратно в снег, порежь на куски, причини боль – ничто этого не изменит. Я по-прежнему буду тебя любить. Вечно. Сказанное было слишком ужасно, чтобы оказаться чем-то иным, кроме неприкрытой правды. Сара склонилась над ним и несмело провела рукой по его сильному горлу. Её пальцы нащупали амулет. Король Гоблинов окаменел словно бы в предвкушении, когда она, оценивая тяжесть, покачивала украшение на ладони. – Это правда? – спросила Сара. Он кивнул. Набравшись дерзости и изумляясь самой себе, она скользнула рукой за ворот его рубахи и коснулась твёрдого соска. – Ты, и впрямь, дочь своей матери, – выдохнул Король Гоблинов. Удовольствие было ясно написано в очертании его рта. Он качнулся назад, но быстро овладел собой. – Твои игры вполне в её стиле. Сара попыталась было отдёрнуть руку, но он удержал её за запястье так, чтобы её пальцы по-прежнему касались его кожи. – Тебе ведь это не нравится? – в замешательстве спросила она. – Мне прекратить? Джарет заскулил, когда девичья ладонь огладила его грудь, пощекотала мягкую впадину подмышки. – Мне нравится, ты, ведьма, но ты могла бы сперва спросить разрешения. Ты по-прежнему играешь со мной. Как бы тебе было, окажись ты на коленях передо мной – в полной моей власти? Посчитала бы ты это честным? – Всё не совсем так, – сказала Сара и толкнула его на ковёр, расстеленный перед очагом. Джарет растянулся на нём, сложив руки на животе. Она тяжело посмотрела на него и уселась на оттоманке, оправляя платье. – Я боялась тебя, а теперь – нет. Я готова слушать. Расскажи всю ту чушь, которую ты собирался наплести мне про мою маму. Неторопливо, с грацией, которая тотчас выдавала его нечеловеческую природу, Джарет вновь уселся на колени и покачал головой. – В этой игре есть правила. Я не могу сказать тебе прямо. Ты должна спросить. Ты – умная девочка, ты сумеешь придумать способ. Сара ощутила внезапный прилив вдохновения. – А что, если ты расскажешь мне историю, Король Гоблинов? Правдивую историю. Король торжествующе улыбнулся и стряхнул с плеч кожаную куртку. Усилиями Сары его рубашка была в беспорядке – ещё две пуговицы выскочили из петель, и соски выглядывали из-за багровой ткани, как розовые глаза голубя. – О да. Да. Умная, умная, умная девочка. Слушай внимательно. Он сделал странный жест – одну руку вытянул вперёд, точно свидетель, дающий показания в суде. – Однажды, – начал Джарет, заговорщически темнея глазами, – давным-давно жила-была коварная женщина, которая могла призывать демонов или фейри или духов – или как ещё тебе угодно их называть. Эта ведьма заполучила самого могущественного из них и сделала своим фамильяром, своим рабом. С его помощью она стала Королевой. В своё время она понесла дитя – девочку, принцессу с губами красными, как кровь, лицом белым, как снег, волосами чёрными, как эбеновое дерево, чтобы передать ей своё наследие. И вот однажды её дочь… – Падчерица, – поправила его Сара. – Кто здесь рассказывает историю – ты или я? – строго спросил Джарет. Она пожала плечами, и он продолжил. Сара лишь смотрела и слушала, не отводя заворожённых глаз. – Однажды её дочь явилась без приглашения в дом к матери и обнаружила колдовское зеркало. Девушка заговорила с рабом, заключённым в зеркале… и раб ответил ей. И тогда Королева поняла, что её дитя расцветает и превращается в свирепую, жестокую ведьму – такую же, как её мать. Испугавшись, что когда-нибудь дочь свергнет её, Королева убила девушку и пожрала её сердце. Тогда красота и могущество Королевы вернулись к ней, вернулись и стали вдвое больше. Через сорок лет магия Королевы вновь стала увядать, но она знала, что ей делать. Она выбрала другого мужа, понесла ещё одну дочь, которая выросла точь-в-точь такой же, как её сестра. Ты знаешь эту историю. Это история твоей матери, Сара. Сара открыла рот, чтобы возразить… И всё же… Она ведь попросила рассказать правдивую историю. – Значит, ты говоришь, что моя мама… ведьма? И что она хочет… убить меня? Как Злая Королева из «Белоснежки»? Тогда… какова твоя роль, Король Гоблинов? – Пять сотен лет до завтрашнего дня эта история передаётся из уст в уста – и, вероятно, будет рассказываться ещё тысячу лет после. Всё это время раб зеркала был не в силах остановить цикл, – глаза Джарета остекленели, его лицо исказилось от ненависти, но та была направлена не на неё. – Напротив – его заставляли играть роль в отвратительной игре, сея зло, принося смерть. – Раб… Ты – её раб? Волшебное зеркало… – проговорила Сара, глядя на него во все глаза. – Это ты? Джарет улыбнулся иронично, но под этой улыбкой скрывалось лютое отвращение к самому себе. – Линда владела мною долгие-долгие годы. Я ждал и наблюдал, надеясь, что однажды на свет появится дочь более могущественная, чем мать, которая будет достаточно мудра, чтобы внять моему совету, которая уравновесит чаши весов, разрушит цикл и освободит меня. Я ждал тебя двенадцать поколений, Сара. Я жаждал увидеть тебя в своём зеркале задолго до того, как ты была рождена. Ты – тринадцатая дочь, и ты – самая светлая из всех. – Тогда почему ты просто не пришёл ко мне и не рассказал обо всём шесть месяцев назад? Зачем забрал Тоби? Почему заставил меня пройти через всё это? – Саре хотелось ударить его, но она лишь сжала подол в кулаках. – Потому что меня приставили следить за тобой! Сообщить, породила ли ведьмина кровь истинную, безупречную дочь. И все надежды Королевы оправдались! Когда ты позвала меня, я услышал. Я услышал тебя, Сара, а этого бы не случилось, если бы ты была обычной девочкой. И я забрал ребёнка. Я воспользовался своим шансом. Я забрал тебя долой с глаз твоей матери в моё скрытое королевство, чтобы испытать твои силы, и ты прошла это испытание. – Какое испытание? Какое испытание? Сара ощущала, как нарастает в ней напряжение, понимая, что вот-вот услышит нечто, что ей совсем не хочется знать. – Эту часть истории придётся рассказать тебе, – угрюмо произнёс Джарет. – Чему ты научилась? Я наблюдал за тобой после. Твоё поведение было странным. Почему ты делала то, что делала? Сара вспомнила о своих исследованиях в постели и вспыхнула. – Не твои ночные игры, Сара, – небрежно сказал он. – Другое. До того, как ты использовала свою силу, чтобы устроить вечеринку, до того, как я отправился к Линде, чтобы сообщить, что её дочь – самая прекрасное и могущественное дитя за все тринадцать поколений. Что ты сделала? – Я… убрала мамины фотографии. Её афиши. Альбом с вырезками, – медленно проговорила Сара. – Почему? – Я не знаю, – всхлипнула она, комкая подол. Глаза казались горячими и мокрыми. – Ты знаешь, – настаивал Король Гоблинов. Он накрыл её руки своими. – Сара. Скажи мне. Ты знаешь. Почему ты смогла победить Лабиринт? – Потому что я сказала правильные слова, – выдавила Сара, дёрнувшись от прикосновения. – Я знала, какие слова нужно сказать. – Нет, Сара. Ты знаешь, что это не так. Твоя победа не имеет ничего общего со словами, которые ты бросила мне в лицо. Ты понимала, что победила, когда прыгала с высоты к беспомощному покинутому ребёнку, сидящему на уступе. Почему ты прыгнула? Что ты знала в тот момент? – его пальцы смыкались на её запястьях, как кандалы. – Я не могла бросить его! – сказала Сара, и слёзы, наконец, полились потоком. Она не могла дышать. – Я не могла бросить его так, как мама бросила меня! – из её груди рвались всхлипы. Сара стряхнула руки Джарета и закрыла лицо ладонями. – Она оставила меня! Выбрала свои мечты… Я не могла поступить так же. Я не могла! – Нет, – тихо проговорил Джарет, – и потому ты победила Лабиринт. Причина не в волшебных словах, а в выборе, который ты сделала – в правильном выборе. Это и было моим испытанием. Именно так я понял, что ты – та самая. Саре хотелось оттолкнуть его, но ей было слишком больно. Линда избавилась от неё, оставила в одиночестве на попечении мачехи, предпочла дочери погоню за грёзами о славе и богатстве. В тот миг Король Гоблинов был единственным, кто мог облегчить её муки, и Сара уткнулась лицом ему в грудь и горько заплакала. А он… он укачивал её, будто та была ребёнком – его ребёнком, его драгоценностью. – Я не мог придумать ничего лучшего, – сказал Джарет, когда она перестала плакать. Он достал из кармана платок и вытер ей лицо. – Я не мог рисковать, доверяясь недостойному человеку. Ты мне веришь? – Верю, – неохотно ответила Сара. Он убрал платок и снова сел на колени. – Сара. Полностью доверься мне, и я помогу тебе пройти все испытания и остаться в живых. Сара покачала головой, отрицая, но её губы уже произносили ответ, полный печали и безнадёжности: – Да.