Та, что светлее всех (The Fairest One of All)

«Мама собирается убить меня и съесть моё сердце», – думала Сара. Почему-то эта идея уже не казалась ей такой уж нелепой после того, как Джарет напомнил ей, что та когда-то бросила её. Он поднялся на ноги упруго и стремительно, точно змей, и отправился на кухню. – Могу я… мы… сбежать? Спрятаться? – Сара побрела за ним, теребя пальцы. Король Гоблинов высунулся из-за двери и посмотрел на неё с высокомерным презрением. – Как кролики? Ты разочаровываешь меня, Сара. В любом случае я не могу бежать. Я связан по рукам и ногам. Он снова исчез внутри. – Я не хочу сражаться с собственной мамой, – ответила Сара, заходя за ним следом. Джарет накрыл крышкой чан с пряным вином, лениво булькающим на малом огне. – Сир Дидимус и Хоггл… они могли бы помочь. – Могли бы? – спросил он бесстрастно, странно глядя на неё. – Нет, думаю, нет. – Они сказали, что сделают это, – сказала Сара, скрещивая руки на груди и вскидывая голову. – Они сказали, что мне просто нужно их позвать, если они мне понадобятся. – Заставляешь своих рабов биться за тебя? – пренебрежительно усмехнулся Джарет и высыпал на стол целый мешок муки. – Вся в мать. – Они – мои друзья, не рабы, – сухо сообщила ему Сара. – Неужели ты не понимаешь разницу? – Нет, – Джарет отвернулся и открыл несколько коробок с сахарной пудрой. – А вот что я знаю наверняка: если ты сбежишь, то Линда выследит, загонит тебя в угол и вернёт либо при помощи властей, и тогда ты сгоришь со стыда, либо прикажет это сделать мне – и это разобьёт мне сердце, – высказывая свои чувства, он избегал её взгляда, что вполне соответствовало настроению Сары. Ей казалось, что её собственные переживания изменчивы и неопределённы. – Если ты призовёшь друзей… – тут его тон сделался злобно-сварливым, – твоя мама уничтожит их вот так, – он щёлкнул пальцами. – А если она этого не сделает, то о них позабочусь я сам. Я по природе своей ревнив и не хочу, чтобы ты принимала помощь от кого-то другого. Забудь о них, обратись за помощью ко мне. – Ты, и впрямь, тот ещё ублюдок… – скривилась Сара. – Что это ты делаешь?.. – Пеку печенье, – ответил Король Гоблинов таким голосом, будто это было дело столь отвратительное, что его невозможно было обсуждать, не прибегая к непечатным фразам. – Ты хочешь, чтобы я помогла тебе испечь печенье, – проговорила Сара, совершенно сбитая с толку. – Моя мама хочет убить меня. Ты говоришь, что мы не можем бежать. Ты против того, чтобы я связалась с друзьями. И хочешь, чтобы я помогла тебе с выпечкой. На кухне творился хаос, мука и мелко перемолотый сахар парили в воздухе, точно блёстки в снежном шаре – однако каким-то загадочным образом одеяние Короля Гоблинов оставалось безукоризненно чистым. – Нет, это я должен испечь печенье. Ты должна слушаться моих наставлений. Но раз уж ты вела себя, как глупый ребёнок, и израсходовала целый час, теперь мне приходится делать два дела разом. Отойди, отойди как следует. Мы не можем испортить твоё красивое платье, не так ли? Сара села за стол для завтрака у окна. Кухню спроектировали так, чтобы в неё вмещался штат поваров на случай светских вечеринок, и потому она не должна была казаться уютной; и тем не менее укромный уголок со столом был по-домашнему спокойным. Посреди столешницы стояла рождественская свеча. – Обратись ко мне, – повторил Король Гоблинов. – Чтобы победить ведьму, ты и сама должна быть ведьмой. Нам нужно узнать, какими силами ты владеешь, пока не вернулась твоя мать, – он открыл холодильник и выудил оттуда кусок сливочного масла – несомненно высшего качества. По мановению бледной кисти оно взмыло вверх и шлёпнулось в горку ингредиентов. – О Семи Чудесах знают все ведьмы, но научились они этому колдовству у нас, своих рабов. Джарет достал две картонные коробки с яйцами и, не глядя, швырнул их в сторону стола. Те сами собой раскрылись. Из них, как две дюжины хрупких снарядов, выплыли яйца. Треснула скорлупа. Изумлённо распахнув глаза, Сара смотрела, как желтки и белки разделяются и взбиваются, а затем смешиваются с другими компонентами. Кухонная пляска выглядела яростно-сумбурной, но эффективной. Розмарин Джарет припас под конец и с ненавистью изорвал его стебли и листья на мелкие кусочки. Тесто переворачивалось и сминалось, будто его месили невидимые руки – или, быть может, не такие уж и невидимые. Король Гоблинов, точно равнодушный дирижёр, то и дело чуть заметно поводил ладонями, а то и одной. Когда тесто, наконец, было готово, он сплюнул в него – безупречно круглый шарик слюны выбил зелёные искры и исчез без следа. Джарет удовлетворённо кивнул. – Первое Чудо – это власть приводить в движение, – проговорил он. Кухня вокруг него так и ходила ходуном. – Эта способность включает в себя многое: умение присутствовать в двух местах одновременно, телекинез, полёт, призыв предметов. Без ложной скромности скажу, что я в них искушён, – он указал подбородком на тесто, на которое со всех сторон сыпались незримые удары, раскатывая его в тонкий блин. – Следующее, – продолжил Джарет, протягивая Саре увядший побег розмарина, – это сила делать плодоносным, заставлять расти и возрождать жизнь, – на её глазах веточка пустила свежие зелёные листочки и зацвела гроздьями ароматных бледно-лиловых цветов. Сара изумилась тому, что ещё способна изумляться. – И сила губить жизнь, – побег зачах, почернел, иссох и обратился в пыль. – Перерезать нить, уничтожать. Он подошёл ближе. Тесто идеально круглыми дисками размером с ладонь укладывалось на пергаментную бумагу. – И ещё есть власть околдовывать. Искушать, – губы Джарета были так близко, что Сара ощущала их тепло. Она закрыла глаза и сжала рот. – Пока не появилась ты, – глухо пробормотал он, – я полагал, что искусно владею этим умением. Но ты снова и снова отказывала мне. Давай посмотрим, изменилось ли что-нибудь. Открой глаза, – приказал он. Сара повиновалась. Кухня была полна роз – роз, роняющих свои алые-алые лепестки, которые обращались легкокрылыми хрупкими бабочками оттенка предрассветного неба. Голос Короля Гоблинов звучал откуда-то из-за этого алого облака. – Эта способность позволяет также создавать гламор – иллюзию столь могущественную, что та становится реальностью. Крылья бабочек, невесомые, как пёрышки, едва касались губ Сары – мягко, будто поцелуи, – но вот бабочки стали крупнее, их металлические хоботки и ножки – кишащие, ищущие – больше, заметнее. Свеча упала, когда рой окружил и поглотил её. Сара закрыла лицо, защищаясь от щекочущих прикосновений. – Убери их, пожалуйста! – взмолилась она. – Убери сама, – ответили ей. – Я знаю, ты можешь. Ты множество раз разрушала это колдовство в моём Лабиринте. Сара приоткрыла губы, чтобы приказать – она знала, знала, что просьба была ошибкой! – но насекомые забились ей в рот, заполнили его трепыхающимися крылышками и, перебирая ножками, прижали язык. Этот копошащийся ком смердел розами. Сару мутило от тяжёлого, приторного духа. Её облепило ещё больше бабочек – они ползали по ней, забирались в юбки, елозили хитиновыми панцирями по спине, пробиваясь под ткань, в корсаж, лиф, трепетали крыльями на её груди, по животу. Сара скрестила ноги, но шёлковые крылышки оглаживали её и там, целовали, будто искушая развести бёдра. Откуда-то она знала, что стоит ей разжать крепко сомкнутые колени, и они проберутся внутрь неё, нарушив все естественные природные циклы и обратившись в гусениц, в лярв. Сара прижала руки к паху. – Прекрати! – попыталась она приказать, но захлебнулась криком. Как животное, которое не знает, как плавать, пока не угодит в воду, Сара подчинилась чистому инстинкту. Она схватила свечу и швырнула в Короля Гоблинов. Магия пошла трещинами и разбилась на осколки. Она открыла глаза. Бабочки, как груды алых осенних листьев, недвижимо лежали на полу, на столах, на стульях. Сара выплюнула единственный лепесток и с отвращением встряхнула юбками, но в них ничего не оказалось. Всё это было иллюзией. – Хорошо, – сказал Джарет. Красные груды зашелестели к нему, будто их гнал ветер, и без следа растворились в его одежде. – Очень хорошо. Пятое Чудо – это способность освобождать, снимать чары, чтобы истина вновь восторжествовала. Ты, похоже, умеешь призывать эту силу, швыряя предметы. – Ты не должен был этого делать! – яростно ответила Сара. – Так ты понимаешь идею честных взаимоотношений? – Нет, так я понимаю практическое образование, – огрызнулся Джарет. – Ты хотела, чтобы я остановил то, что происходило. А что же твоя собственная магия? Ты считаешь, что лучше идти коротким путём, принцесса, заставлять рабов делать всё за тебя, принимать риски за тебя, но, поверь мне, куда лучше справляться самостоятельно. У рабов есть собственные мысли и желания, и мы можем пойти против тебя – и сделаем это, ты лишь дай шанс. – Что дальше? – спросила Сара, которой совершенно не хотелось говорить ни о желаниях Короля Гоблинов, ни о его шансах. – Темпест. Сила бури. Умение призывать дожди и препятствовать им, вызывать град и снег, чтобы губить урожаи. Но не думаю, что твоя мать обрадуется урагану в собственном доме. В любом случае я не ощущаю особенного снега в моей Белоснежке. Он открыл духовку и вручную принялся загружать внутрь печенье. Оставалось ещё четыре полных подноса и несколько пергаментных листов, которые парили под потолком, как сказочные ковры-самолёты, в ожидании своей очереди. На них было гораздо, гораздо, гораздо больше, чем они втроём сумели бы съесть даже за целую неделю. – Вопросы? – спросил Джарет, устанавливая таймер. – А какое последнее Чудо? – сказала Сара. – Движение, плодородие, увядание, околдовывание, освобождение от чар, темпест. Шесть, – она по одному загибала пальцы, пока не остался последний – средний, – который Сара подняла, будто чтобы Джарет как следует его рассмотрел. – Что из себя представляет Седьмое Чудо? Тот одобрительно кивнул. – Седьмое Чудо – величайшее из всех и самое опасное. Это сила повелевать духами – в том числе духами животных, душами мужчин так, как тебе угодно. Сила повелевать – это особый дар твоей матери, и именно с его помощью она сделала себя Королевой. Как у её дочери, у тебя к нему врождённая склонность, – выражение лица Джарета сделалось странным, отстранённым. – Мы оба знаем, как умело ты им пользуешься, и нам нет нужды тебя проверять, если, конечно, ты не получаешь истинного удовольствия, унижая меня. – Нет, – тотчас устыдившись, ответила Сара. – Прости. Джарет… Прости меня за то, что я сделала. Король Гоблинов сухо поклонился. – Принцесса, – сказал он с ледяной вежливостью, – я не знаю, откуда тебе известно моё имя, но услышать его из твоих уст стоит тысячи извинений. Итак, давай посмотрим, какими ещё талантами ты наделена. Сегодня состоится Охота, и тебе они понадобятся, чтобы остаться в живых. – Так скоро, – прошептала Сара, обхватывая себя руками. – Но сначала, перед шоу, будет ужин, – кивнул Джарет. – Давай начнём с Первого Чуда. Попробуй-ка открыть шкаф и достать мне подносы для печенья.

***

Когда прозвучал сигнал лифта, обозначавший скорое появление Линды, они одновременно вскинули головы. Сара вдруг почувствовала стыдливую робость. Чтобы помочь, Король Гоблинов предложил прикоснуться к ней и объяснил: «Именно так всё происходит, когда учишься у фамильяра матери». Он подошёл вплотную и невесомо положил руку ей на талию. Когда Джарет держал её, Сара могла кое-как двигать пустые картонные коробки по кухне и заставлять снег вихриться за окном. В конце концов он опустил подбородок ей на плечо и накрыл её ладони своими. – Ты воображаешь себя актрисой, – пробормотал Король Гоблинов ей в волосы. Шаги Линды уже эхом разносились в вестибюле. – Но Линда куда лучше. Она будет лгать тебе, и так ты поймёшь, что я говорил правду. С ведьмой шутки плохи. Когда она придёт, ты должна скрыть, что знаешь обо мне, и скрыть, что знаешь о её планах. – Врать? – спросила Сара. – Врать собственной маме? – Не врать, – нетерпеливо ответил Джарет. – Скрывать. Притворяться, что ты ничего не замечаешь, что ты гораздо глупее, чем есть на самом деле. Искусство обмана состоит в том, чтобы высказывать почти всю правду и позволять другим заполнять прорехи собственными соображениями. Сара спросила, ощутив прилив неприязни: – Как ты? Он только прижал её к себе теснее; его прикосновение и утешало, и тревожило. Но тут в прихожей послышался весёлый голос Линды, и Сара торопливо оттолкнула его. – Сара? Ты здесь? Я дома. – Мам! – воскликнула она, бросаясь к матери и обнимая её. Чёрный соболиный мех защекотал щёки Сары. Она подняла глаза. – Мам, я приехала! – Моя милая, дай-ка посмотреть на тебя! – проговорила Линда. Она отодвинула дочь на длину руки и принялась внимательно её разглядывать. Та рассматривала в ответ. Линда с ног до головы была одета в чёрное; драгоценности, которых не постеснялась бы и королевская семья, сверкали на её груди, запястьях, в ушах и на чёрной коже её перчаток. Она принесла с собой морозный воздух, мускусный аромат соболиного меха, запахи снега, перечной мяты, уюта, дома и матери. – Бог мой, кажется, с тех пор, как мы виделись в последний раз, ты выросла ещё на два дюйма. А как ты смотришься в этом платье! Ты стала прелестной юной женщиной. Сара застенчиво улыбнулась, но её улыбка поблекла, когда она заметила лёгкую тревогу на лице Линды и то, как меланхолично прозвучало слово «женщина». Только тут она заметила, как изменилась её мать – её лицо постарело, кости выделялись резче, тонкие морщинки, как заломы на бумаге, появлялись вокруг глаз, когда она улыбалась, и между грудей – когда двигалась. – Мам, – сказала Сара, отстраняясь от крепко сжимающих её цепких рук. – Я думала, что в записке говорится о Джереми. «Пожалуйста, объясни мне всё, мама! Пожалуйста, пусть он обманул тебя. Пожалуйста, докажи, что это он врёт, а не ты!». – Но ты говорила о нём! Он не человек, мама. Линда высвободилась из своего роскошного пальто и сбросила его на стул. – О, я это прекрасно знаю, дорогая. Но я не думала, что ты заметишь, – проговорила она. Её лицо было холоднее льда, когда она оценивающе поглядела на Короля Гоблинов. – Ты! – сказала Линда. Голос был слаще мёда, но Сара вздрогнула. – Тебе велели наложить гламор. – Я так и сделал, – ответил тот, сверкнув улыбкой. – Но она видит прямо сквозь него. Я говорил, что так случится. В этом возрасте ты и вполовину не была так сильна, как твоя дочь, моя Королева. – Это мы ещё посмотрим, – нежно прощебетала Линда. – Предполагаю, ты ей рассказал обо мне. И сколько же ты успел рассказать? – Достаточно, – небрежно бросил Джарет. – Достаточно, чтобы она остерегалась. – И ты её касался? Пытался убедить её освободить тебя из моего ошейника? – она наступала на него, как грозовая туча, и точь-в-точь, как грозовая туча, она была чёрной. Линда приподняла тяжёлый кулон, лежащий на груди Короля Гоблинов, и сжала. «Это украшение на его шее… – подумала Сара. – Ошейник? Как у собаки?». – Он не просил, – закричала она. – Я сама. Не обращая на неё внимания, Линда позволила кулону выскользнуть из пальцев. Кольца на её руке вспыхнули, как молния, когда она с силой хлестнула Короля Гоблинов по лицу. – Мам, нет! – с мукой выкрикнула Сара. Вторая рука ударила по другой щеке. Лицо Линды превратилось в злобную гримасу. Король Гоблинов оставался неподвижен – лишь голова моталась. Выражение его лица было отстранённым и сдержанным, будто он наблюдал за всем из неимоверной дали и испытывал лишь лёгкое презрение. – Прекрати, пожалуйста! – умоляла Сара. – Ты делаешь ему больно! – Хотелось бы мне, чтобы я могла причинить ему боль, – процедила Линда, сверкнув чёрными глазами. Её скулы покраснели. Вся сила её взгляда была нацелена на Короля Гоблинов. Одно из колец на руке Линды порезало ему щёку, и кровь текла вниз по его шее, в точности соответствуя цвету рубахи. Сара снова неразборчиво что-то вскричала, и Линда повернулась к ней всё с той же яростью во взгляде. – Сара, прекрати хныкать, – она смягчилась, но её тон не допускал возражений. – Или, раз уж тебе так нужно что-то сделать, дорогая, пойди на кухню и принеси мне вина с пряностями, запах которого я чувствую. И печенья. Я замёрзла и с самого утра ничего не ела. Сара открыла рот, чтобы сказать что-нибудь резкое… и поняла, что не может вымолвить ни слова. Ей хотелось топнуть ногой и устроить скандал, но вместо этого она развернулась на каблуках и оказалась на кухне, даже не заметив, как это произошло, и толком и не осознав, что именно здесь она жаждала сейчас быть больше всего на свете. Сара нашла черпак и дрожащими руками налила в бокал вина, булькающего в чане на огне. Она не ощущала ничего неправильного – это было именно то, чего ей хотелось. Сара открыла картонную розовую коробку, в которой лежали изящные тонкие печенья, испечённые Королём Гоблинов, – каждое с пятиконечной звездой в круге – и разложила шесть из них на фарфоровом блюде. Из гостиной Сара слышала мелодичный голос матери, но не могла разобрать ни слова. Ответы Джарета, однако, доносились ясно, как бой колокола, и звенели в её ушах. – Она может стать невероятно могущественной, если будет жить. Но её способности только начали проявляться – все, кроме силы повелевать… и снимать чары. Его голос казался… смиренным. Он боялся её матери. И это делало их союзниками. – Сара, – приказ Линды звучал отчётливо и бескомпромиссно, – не тяни время. Иди сюда.