***
Пока водитель сражался с многочисленными кувшинами с вином и башней розовых коробок с печеньем, перевязанных лентой, они вышли из автомобиля и ступили на красный ковёр. В гардеробе их одежду приняла молодая женщина в зелёной полумаске. Сара, отметив про себя, что между дверьми в уборные находится телефон-автомат, принялась бродить по жарко натопленному залу, который служил прихожей. Она рассеянно оглядывалась по сторонам, но оживилась, заметив на стенах на уровне глаз фотографии, заключённые в изысканные рамы, и подошла поближе рассмотреть их. Каждая последующая из них была кошмарнее предыдущей. На фотографиях были изображены тела, женские тела, хотя иногда понять было трудно – настолько их опутывали ремни и верёвки. Сара увидела ноги, раздвинутые металлическими прутами, рты, растянутые кляпами, груди, утыканные иголками. Лица женщин были безмятежны, как лики античных статуй. Сара предположила, что снимки были сделаны не против воли, но всё равно испытывала дурноту, глядя на них. – Они называют это место джентельменским клубом, – проговорила Линда и положила ладонь на плечо дочери. – Это закрытый клуб могущественных и богатых мужчин, где они едят, пьют и встречаются с женщинами – всё для того, чтобы поддержать иллюзию, что они не превратились в старых импотентов. В него входили и входят сенаторы и президенты, генералы, индустриальные магнаты, крупные дельцы, врачи, священники. Мы позаимствовали это место для нашего празднества, но ничего не меняли в декоре, – она с ненавистью посмотрела на череду фотографий. – Взгляни на них как следует, Сара. Что ты видишь? – Страх, – не колеблясь, ответила та. – Чей страх? Её? – рука Линды коснулась чёрно-белого лица с повязкой на глазах. – Нет, – Сара покачала головой. – Всё это… шутка над ней. Над женщинами и их телами. Потому… должно быть, это их страх. Люди насмехаются только над тем, чего боятся. – Ты так мудра, моя милая, – Линда поправила бант на её голове, который прижало капюшоном пальто. – А теперь послушай. Это место – алтарь мужского страха перед женщиной. Оно во всей красе показывает, что они хотели бы сделать со всеми нами за самое страшное преступление – их собственные пороки и недостатки. Хорошо, что ты способна увидеть их ненависть. В мире женоненавистничество скрыто за маской учтивости. Мужчины больше не пытают, не сжигают и не вешают нас, потому что они убедили себя, что они цивилизованны и не боятся нас. Но каждый из них до сих пор считает, что место женщины – под их башмаком, и они покарают тебя, если ты не станешь, улыбаясь, подчиняться. Потому что они боятся тебя, ведь ты – женщина. Пусть их домашние шлюхи кланяются, просят и выслуживаются, но не ты. Ты – ведьма. Ты не преклоняешься перед мужчиной. Это они преклоняют колени перед тобой. – Я понимаю, – ответила Сара, но у неё были собственные – и весьма мятежные – соображения насчёт подчинения, наказания и их уместности. Она невольно посмотрела на Джарета, который, сильно склонив голову набок, разглядывал одно из фото. – Хорошо, – сказала Линда, взяла её за руку, и они вместе пошли дальше по коридору. Джарет лениво поплёлся следом за ними. Когда они проходили мимо фотографии, которая так его заинтересовала, Сара увидела, что на ней изображена женщина, избавленная от пут. Верёвки, которые стягивали её груди и половые органы, были брошены вокруг неё, а сама она лежала на боку. На лице женщины играла полуулыбка, словно она знала любопытный секрет. И вот перед ними предстал великолепный банкетный зал. На мгновение Сара была ошеломлена волной ощущений, которые обрушились на неё, едва они переступили порог. Она ощущала аромат еловых ветвей, закреплённых на зеркальных стенах, и прожаренного мяса и сливочного масла, обещающих скорый ужин. Какофонию человеческих голосов заглушала трескучая запись старомодной рождественской песенки – из тех, что исполняют эстрадные певцы, решившие посвятить себя исполнению праздничной классики. И ещё там были люди. «Боже мой, – подумала Сара. – Сколько же их!». Строго говоря, некоторых из них людьми вовсе нельзя было назвать. Линда бы точно так не сделала. Там были кошки, на кончиках хвостов которых плясали огоньки, змеи с раздутыми капюшонами, сверкающими драгоценными каменьями, и даже мужчины и женщины. Неземная красота и ошейники на раболепно склонённых шеях говорили об их родстве с Джаретом, хотя никто – никто с точки зрения Сары не был так же прекрасен, так же горделив и так же непокорен. В нескольких из них она с изумлением узнала гостей вечеринки в Лабиринте, в которой она выступала в роли Золушки, – жестокой пародии Джарета на её наивные фантазии. Рядом со всеми этими существами находились настоящие люди – ведьмы, которым они служили. Женщины, одетые в чёрное, были везде – среднего возраста или старше, а некоторые совсем древние старухи, убелённые сединами. А ещё были девушки и молодые женщины, как и Сара, наряженные в белое. Они выделялись среди чёрной толпы, точно кристаллы соли на подоконнике эбенового дерева. Самой юной из них едва ли было больше четырнадцати. Их появление лишь немного приглушило разговоры. Однако, шагая к столику, зарезервированному, судя по всему, только для них, Сара ощутила, как поменялась атмосфера зала – она стала мрачнее, будто все вокруг них напряглись в ожидании. Чужие взгляды скользили по Саре – некоторые настороженные, некоторые недобрые, – но она заставила себя держаться спокойно, не выдавая волнения ни выражением лица, ни взглядом. – Время ужина! – провозгласила Линда. – Я умираю от голода. Джарет отодвинул для неё стул, и все вокруг – и те, что были в чёрном, и те, что в белом, – заняли свои места. Ужин был великолепен, как Линда и обещала в своей записке, и даже превосходил самые смелые ожидания. Стол ломился от яств: жареных цыплят, крошечных, как певчие птички, картофеля, покрытого маслом и мелко нарезанной петрушкой, засахаренных фруктов, желе и овощей в густых сливочных соусах. Линда ела аккуратно, но алчно. Сара хотела последовать её примеру. Её живот громко бурчал, ведь она не брала в рот ничего более существенного, чем вино, а в последний раз ела, кажется, целую жизнь назад, в поезде. Однако Сара передумала – лишь брала по кусочку из каждого блюда, что оказывалось перед ней, – потому что Король Гоблинов не ел ничего. Перед ним не было ни столовых приборов, ни пищи, и они так и не появились. Остальные существа, фамильяры, стояли за спинами своих хозяек, как лакеи, Джарет же сидел. Сара видела, как это оскорбляет других ведьм, и понимала, что Линда позволяет это главным образом потому, что это оскорбительно. Тем вечером Король Гоблинов ужинал презрением. Его манеры были безупречны – безупречно грубы. Он так далеко отодвинулся на своём стуле от стола, что мешал всем мимо проходящим официантам, и курил сигарету за сигаретой, пока голубой дым не повис в зале, как туман. Он скалил зубы в улыбке каждой ведьме, которая смотрела на него, точно рычал. Он тушил окурки в пепельнице так, будто оказывал всем вокруг великую любезность. Пепельницу чистого серебра в его левую руку вложила одна из официанток в маске, когда стало ясно, что Джарет с радостью будет ронять их на полированный пол и топтать ботинком. Дым пах, как благовония, как смолистый опиум, и его аромат вытеснил из Сары всякий страх. Помимо превосходного ужина им было предложено и развлечение – и оно оказалось не столь превосходным. Через боковую дверь в зал промаршировала колонна мужчин в масках. На них красовались красные колпаки, как у Санты, начищенные до зеркального блеска ботинки – и больше ничего. Мужчины были старыми, голыми; к их повисшим гениталиям, лодыжкам и заплывшим талиям красными ленточками были привязаны бубенчики. Они двигались с тяжеловесным достоинством, будто сомнамбулы. Колокольчики слитно звенели, когда они отплясывали с притопами, подпрыгивали и, держась за руки, совершали сложные повороты. Женщины в чёрном и белом аплодировали, смеялись и, похоже, находили в этом представлении огромное удовольствие. Саре не хотелось глядеть на танцующих мужчин, и она стала смотреть на Джарета – и заметила то, чего остальные, по всей видимости, не замечали. Встречаясь с Линдой взглядом, ведьмы кланялись, произносили слова приветствия, приседали в реверансах, – так же и фамильяры, эти создания-подменыши, выказывали Джарету знаки почтения. Они были куда более незаметны – посветление глаз, вспышка пламени, несколько резких звуков из ниоткуда, – но они, тем не менее, присутствовали. Сара подивилась, почему другие не обращали на них внимания. Она перевела взгляд на танцоров, и увидела, как их глаза закатываются то ли от ужаса, то ли от изнеможения, и пот выступает на лбах. Никто не замечал их боли, или та никого не заботила. Они ведь были обыкновенными рабами. Ведьмы, похоже, обращали на своих рабов мало внимания. – Кто они? Саре хотелось знать. – Узри королей мира, – медлительно произнёс Джарет. – Они – члены этого клуба, околдованные и прислуживающие этим вечером так, как сами требуют, чтобы им служили. Сегодня они танцуют Моррис на потеху ведьмам. – Я выбирала между танцем и прислуживанием за столами, но я сомневаюсь, что хоть кто-то из этих отвратительных ублюдков знает, как сервировать стол, или способен приготовить что-нибудь съедобное, – улыбнулась Линда, рассекая грудку крошечной птицы, уже четвёртой, длинным острым ножом. – Могу я выйти? – спросила Сара. Живот скрутил спазм. Волна за волной приходила очищающая разум боль. – Я себя неважно чувствую. – Иди, – сказала Линда, – но не уходи дальше фойе. Возвращайся через пятнадцать минут и не позже.***
Сара тоскливо поглядела на телефон-автомат, но первым делом ей нужно было в уборную. Она вошла в одну из них – двери обеих были помечены литерой «М» – и нос к носу столкнулась с другой девушкой в белом, которая с совершенно несчастным видом прислонилась рыжей кудрявой головой к стене. Сара тотчас посочувствовала ей. – Грёбаная дыра, – сказала незнакомка. – Тут всё для мужиков. Не найти тампон ни за какие деньги! – выдвинув подбородок, она покосилась на писсуары. – Они только начались. Нет, это, конечно, хорошо! Лунная кровь всегда подстёгивает ведьмовские силы. Но если бы я знала, что мне придётся носить белое, я бы лучше обошлась без них. Сара открыла сумочку и продемонстрировала свои внушительные запасы. – Вот. Возьми, что нужно. – Что ты хочешь взамен? – по-кошачьи подозрительно прищурилась девушка. Сара удивлённо пожала плечами. – Ничего. Бери. Не стесняйся. – Спасибо. В мгновение ока её сумочка лишилась половины своего содержимого, но Сара не возражала. Им предстояла долгая ночь. Ей даже не хотелось думать о красноречивых кровавых потёках, которые могли бы дополнить все ужасы и унижения, уже выпавшие на её долю этим вечером. Они разошлись по разным кабинкам и не обращали друг на друга внимания, пока не вышли, как люди, предоставляющие друг другу личное пространство, когда его нет и в помине. – Меня зовут Нан, – представилась девушка, пошарила в сумочке и достала перстень из тех, что называют кольцами отравителей. – Я – Сара. Нан уселась на стойку с раковинами. Шёлковая нижняя юбка задралась, собралась вокруг её бёдер, открывая чулки в белую и зелёную полоску с дырой на колене. Сара устроилась рядом. Маленькой золотой ложечкой Нан зачерпнула крохотную порцию белого порошка из кольца и вдохнула его. – Хочешь заправиться? – предложила она. Хоть ей и стало интересно, Сара не была уверена, что сейчас подходящее время для знакомства с кокаином; всё же она находилась на своём первом в жизни ужине в ковене и уже приняла валиум. – Лучше не стоит, – ответила она. – Я уже кое-что выпила. – Ага, типа, а что, если я умру и всё такое, – мрачно пошутила Нан, и Сара рассмеялась. Они обменялись взглядами, как девчонки, оценивающие друг друга. Сара подумала, что её новая знакомая – миленькая, немного опасная и забавная, а ещё похожа на панк-рокершу. Наверно, она бы даже захотела подружиться с ней, если бы судьба свела их в другое время и при других обстоятельствах. – Я думала, всё будет по-другому, – проговорила Сара, болтая ногами. – Этим вечером, я имею в виду. Что будут чёрные свечи и… чтение на латыни задом наперёд, человеческие жертвоприношения. Что-то такое. – Ну, скорее всего, ты всё правильно говоришь, – отозвалась Нан, благоразумно пряча наркотики. – Они всё это приберегли для Шабаша. Сейчас ведь только Эсбат – вечеринка перед основным праздником. Мы не будем присутствовать на Рождественском Шабаше. Мы ведь ещё не инициированы. – А ты знаешь, что будет сегодня? – спросила Сара. – Никто мне ничего так толком и не сказал. – Ну да, никто и не скажет. Это запрещено. Моя мама и две старшие сестры прошли испытание, и всё закончилось хорошо. Я слышала кое-что тут и там. Будет охота. Те старухи – Хроны – призовут что-нибудь ужасное, какое-то существо, и оно будет охотиться на нас по всему Манхеттену. Поймает – и притащит нашим матерям, чтобы те нас судили. Некоторые умрут, некоторые выживут, но единственное, что может гарантировать выживание, – это чтобы тебя не поймали до рассвета. Нас много – семнадцать, считая тебя. Что бы за нами ни гналось этой ночью, оно не сможет находиться в двух местах одновременно, так что, чем нас больше, тем, я считаю, выше мои шансы. Нан спрыгнула со стойки. Сара опустила ноги на пол следом и протянула ей руку. – Когда мы будем убегать… разве не безопаснее делать это не в одиночку? У нас двоих вместе больше шансов выжить. Нан искоса поглядела на неё, вдруг оробев. – Нет. Думаю, когда всё начнётся, тебе лучше держаться от меня подальше, Сара. Ты оказала мне услугу, так что я буду с тобой честной. Я хочу жить, и я толкну тебя под автобус, если это будет означать моё собственное спасение. Мне жаль. – Именно на это и рассчитывают наши матери, – ответила Сара, продолжая держать руку. – Но давай вот о чём договоримся: если ты мне спасаешь жизнь, или я – тебе, то мы не предаём друг друга. По рукам? Нан криво улыбнулась. – Ты странная. Хорошо, Сара. По рукам. Они скрепили договор рукопожатием, и в следующую секунду Нан, прошуршав пышной белой юбкой, исчезла за дверью. Сара неторопливо пошла следом, намереваясь, наконец, добраться до телефона-автомата. У неё не было при себе мелочи, только купюры – остатки денег на дорогу – и стодолларовая бумажка, надёжно спрятанная в бюстгальтере, за которую нужно было поблагодарить тётушку Баб. «Во время путешествий всегда держи в бюстгальтере Бенджамина, милая. Тогда он не потеряется и окажется очень кстати в непредвиденном случае». С теплотой и любовью вспомнив совет и деньги, Сара мысленно сказала тётушке спасибо, надеясь, что у неё всё в порядке. Этим вечером Бенджамин Франклин будет ей другом. К сожалению, похоже, единственным. Ей казалось, что Фортуна вдруг стала её заклятым врагом. У телефона без дела слонялся юноша. Он проводил время за разглядыванием порнографических фотографий и делал это со жгучим интересом – почти одобрением. Его каштановые волосы длинной косичкой свисали вдоль спины. Сара с отвращением заметила, как в паху оттопыриваются его штаны. – Прекрати разглядывать их и отойди, – приказала она. – Мне нужно позвонить. Тот обернулся, окинул её испытующим взглядом и ответил: – Нет. Только в это мгновение Сара осознала, что он одет в белое – в отлично сшитый костюм кремовой шерсти, – а на его шее повязан белый шарф Эрмес. Мальчишка был красив холодной северной красотой. Симпатичное лицо портили лишь несколько прыщей на подбородке. – Аполлонер Ваан Кнехт, – представился он. – Ты… один из неофитов? – с удивлением спросила Сара. – Я – Сара, Сара Уилльямс. – Да, я знаю, – ответил юноша, откровенно грубо оглядывая её с макушки до пят. – Все знают, кто твоя мать, и кто ты. Она довольно известна. – Я думала, все ведьмы – женщины. – Ваан Кнехты – мужчины. Во мне могущество двух родов. Моя мать – из Локуста, а отец – Иоганн Ваан Кнехт. Ты разве не знала? – Я ничего не знаю. Послушай, Аполлонер, – Сара изобразила самую очаровательную свою улыбку, но уголки её губ подрагивали. – Мне действительно-действительно нужно позвонить по телефону. Ты не мог бы уйти и оставить меня одну? Я буду тебе очень обязана, – спросила она, подумав о Нан и о долгах и компенсации долга, которым ведьмы, похоже, придавали большое значение. Аполлонер, однако, продолжил говорить, будто не слыша: – Твоя мать – Королева, а твоё имя значит «принцесса». У наших семей определённо есть вкус к точным именам. – Да, просто замечательно. Прошу прощения. У Сары не было времени на бесполезную болтовню с хвастливыми мальчишками – особенно с теми, кто смотрел на неё, как её мать – на ужин, или теми, кто пялился на фотографии, унижающие женщин. Она подняла трубку и нажала «ноль». Аполлонер тем временем не умолкал. – Твоя мать позволяет той твари сидеть за столом. Это омерзительно. Хотя, между прочим, ходят слухи, что оно – твой папаша. Оно – твой отец? Эта существо? Ты, и правда, рождена от семени демона? Сара проигнорировала его. – Я бы хотела позвонить за счёт вызываемого абонента, – сказала она оператору и уже собиралась назвать своё имя, когда Аполлонер вдруг ударил по рычажку, и связь оборвалась. – Слушай, когда я говорю с тобой! Он был близко, слишком близко, и его член торчал в штанах, будто оскорбляя её. Сара знала, что это и есть оскорбление, как знала и то, что способна справиться с подобным благодаря Джарету. Раньше, до Лабиринта, она бы сгорела со стыда и не смогла бы вымолвить и слова. Сейчас Сара видела во вздыбленных гениталиях Аполлонера просто отросток – надоедливый, досаждающий, но безобидный, как средний палец. Телефонная трубка отягощала руку. Сара задумалась, куда ей хотелось бы направить удар – ему в нос или между ног. – Говори, что хотел, – проговорила она, – и я вернусь к своим делам. – Этой ночью тебе понадобятся союзники, Сара Уилльямс. Моя семья осведомлена о тебе. Ты ничего не знаешь и не умеешь, и, чтобы выжить, тебе понадобится помощь. Мой отец хочет заключить с тобой союз. Твоя кровь, может, и разбавлена, но он верит, что ты сумеешь произвести на свет истинных сыновей Ваан Кнехт. – Это предложение руки и сердца? – сухо осведомилась Сара. «Эта чёртова ночь, господи… – мысленно застонала она. – Я могу справиться со страхом, а вот свихнусь я от абсурдности всего происходящего». – Если да, то мой ответ нет. Сгинь. И снова юноша не обратил на её слова никакого внимания, словно она была собакой, кошкой… или рабом. – А за свои оскорбительные слова, ты можешь показать мне сиськи и отсосать, – он широко улыбнулся и стал теснить её к стене. – Сейчас же. «Седьмое Чудо не сработает на нём, – раздражённо подумала Сара. – Что ж, мы разберёмся проверенным старинным способом». Увесистой телефонной трубкой она ударила его наискосок по лицу и с удовольствием ощутила, как хрустнули, ломаясь, кости носа. – Ах ты ублюдочная сучка! Кровь хлынула из разбитого носа. Руки Аполлонера потянулись к горлу Сары, прижимая, стискивая. Она заколотила его телефонной трубкой по рукам, стараясь сбить его хватку, но угол удара был неудобным, и у неё ничего не получалось. Внезапно между ними оказался Джарет. Как тёмный ангел, он стоял перед Сарой, и из-под пол его дочерна красного жилета сыпались мерцающие в воздухе частички и скелетики полуистлевших листьев. – Полли Ваан Кнехт, – неодобрительно проговорил он. – Ты оскорбил Сару. Проси прощения. – Нет, – прошипел тот. – Раб. Она сломала мне нос. Это она должна просить меня о прощении. Вы оба! К восторгу Сары Джарет скрестил руки на груди. В последний раз, когда она видела его таким, они разговаривали в спальне её отца и Ирен, и Сара чувствовала себя маленькой и глупой. Было интересно увидеть, как он отчитывает кого-то другого, да ещё и вступаясь за её честь. Ответ Джарета прозвучал мрачно и грозно: – Возвращайся к своему отцу. Сию минуту. Замешкаешься – и я поменяю местами твой язык и простату. – Я тебя не боюсь! – проговорил Аполлонер, пятясь. – Я всё расскажу отцу! – Да, разумеется, – задушевно ответил Джарет. – И если ты не исчезнешь в течение следующих тридцати секунд, то рассказывать ты будешь из задницы. Юноша развернулся и бросился прочь. – Вот и молодец, – с ноткой одобрения сказал Джарет и поглядел на Сару. – С тобой всё в порядке? Он не причинил тебе вреда? Та помотала головой, дрожа всем телом. Он положил руки ей на плечи, поддерживая. – Ты ведь не упадёшь в обморок, правда? – спросил Джарет. Сара снова покачала головой, и с её губ сорвался истерический смешок, а потом ещё – как пузырьки, поднимающиеся на поверхность шампанского. Хихиканье превратилось в громкий смех, и Джарет посмотрел на неё с глубоким беспокойством. – Не упадёшь, нет. Он неуверенно улыбнулся. – Спасибо тебе за это, – проговорила Сара, отдышавшись. – Думаю, я бы справилась, но спасибо, что не заставил меня справляться в одиночку. Когда Джарет предложил ей руку, она приняла её, тепло улыбнувшись, и в ответ получила такую же улыбку. – Ты бы, и правда, сделал… то, о чём сказал? – Хм-м-м. Да. И, возможно, даже вышел сухим из воды. Ваан Кнехты – одни из самых злейших врагов твоей матери. Она, возможно, даже наградила бы меня. Или наказала. Это бы зависело от её настроения, – он покачал головой. – Она отправила меня за тобой. Прошло примерно двенадцать минут. Она дала тебе пятнадцать. Пора возвращаться. Джарет потянул её в сторону банкетного зала. Сара выпустила его руку, но он крепко прижал её к своему боку и потащил дальше. – Нет, подожди… Я хотела позвонить папе. И Тоби. – Что? Планируешь побег? – спросил Джарет с неудовольствием, всё ещё дёргая её за собой. – Нет, – ответила Сара, пытаясь вывернуться. – Нет. Джарет, пожалуйста… я должна позвонить им. Хочу, чтобы они знали… знали, что я люблю их. Просто чтобы знали… Если что-нибудь случится этой ночью… – её голос затих, и железная хватка на её плечах ослабла. – Я просто хотела им сказать. Она почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слёзы, и пообещала себе, что не будет, ни за что не будет плакать. – Ты сможешь позвонить им позже. Я найду способ. Но, принимая во внимание твои последние слова… – Джарет вновь покачал головой. – Тебе этого не понадобится. Ты будешь жить. Я дал тебе обещание, а я не нарушаю своих обещаний. А теперь идём. Пришло время выбора. Тебя попросят выбрать дар от твоей матери, который ты возьмёшь с собой, как оружие, – он украдкой огляделся как будто в поисках притаившихся соглядатаев. – Когда тебя спросят, что ты возьмёшь, ищи меня. Сара, ищи только меня, и я буду рядом.***
Банкетный зал сотрясался от магии. Каждый стол был сервирован блюдами с печеньем и кувшинами с вином. Танцоры исчезли. За шестнадцатью столами шестнадцать ведьм подали руки своим матерям, и те прокололи им пальцы. Капли крови собрали в деревянную пиалу, которую держала ветхая старуха – самая старшая из всего ковена. Когда ланцет рассёк ей палец, Сара поморщилась. Линда не церемонилась, и кровь потекла в пиалу тонкой струйкой. Старуха также потребовала отдать ей бант и привязала его к своему запястью рядом с безделушками других неофитов. Девять седых Хрон погрузили руки в кровь, подняли их и монотонно запели на немецком языке. Женщина принесла к их столу серебряное блюдо. За шестнадцатью другими столами перед шестнадцатью другими ведьмами оказались такие же блюда. На них горкой покоились круглые кристаллы – мутные и полупрозрачные, точно свежие яйца рептилий, такого размера, чтобы их было удобно держать в руке или выхватывать из пустоты... – Ты должна выбрать, – сказала Линда. Сара оглядела содержимое блюда. – Тебе дозволено выбрать один дар для поддержки на предстоящем тебе пути, дар из рук матери, часть её могущества, который проведёт тебя сквозь тьму ночи. Джарет стоял у неё за спиной. Сара ощущала его присутствие как утешающее прикосновение, но ей было жаль, что она не может посмотреть ему в лицо. «Ищи меня, – сказал он. – Ищи только меня». Сара поднимала кристаллы один за одним и снова клала их обратно. Шесть. Их было шесть. Власть приводить в движение… Внутри кристалла бесконечно поворачивалось колесо с тринадцатью спицами. Сила делать плодоносным… Увядшее зимнее яблоко висело на ветке во втором кристалле. Сила губить жизнь… Розовая гирлянда с бутонами, заиндевевшими от мороза. Власть околдовывать… Приоткрытая пудреница. Сила разрушать заклятья – нож. Темпест – резной деревянный веер. – Выбирай, – настаивала Линда. За другими столами ведьмы в белом совершали свой выбор – кто-то, хватая то, что первое попалось под руку, другие – после тщательного раздумья. Сара не знала, что ей выбрать. Пение старух достигло наибольшего накала. Зеркала на задней стене лопались, и сквозь трещины в зал заползал дым. Девять Хрон с окровавленными руками сжали в руках девять ремней и, напрягаясь, как женщины, разрешающиеся от бремени, потянули что-то с той стороны. Это был ящик, железный ящик в десять футов высотой, прикованный цепями к повозке о шести колёсах, сотрясающийся под силой того, что было заключено внутри. Когда старухи приблизились к центру зала и прошли мимо их стола, Сара увидела, что ящик не был прямоугольным – он беспрестанно колебался, искажался, а его покатые бока словно бы ускользали, стоило отвести взгляд. Она вдруг поняла, что Хроны не просто втащили его в зал – это их магия втянула его в их реальность. Изнутри железных стен слышались хихиканье многих голосов, звон цепей, тихие шепотки. В воздухе чувствовался запах серы и звериной шерсти. Даже фамильяры отпрянули от ящика. Некоторые съёживались, другие рычали и плакали. – Это Эльф, – произнёс Джарет тусклым от ужаса голосом. – Они призвали Эльфа. Существо в железном ящике взревело, и зал содрогнулся, как содрогнулось само основание реальности. – Ну что ж, – проговорил Джарет холодно и скучно из-за спины Сары, – тебе конец. Было приятно познакомиться, Сара Уилльямс. – Выбирай, – прошептала Линда. – Я могу выбрать что угодно из того, что я здесь вижу? – дрожа, спросила Сара. – Всё, что угодно, с этого блюда. Что ты возьмёшь, Сара? Блюдо было серебряным, отполированным до зеркального блеска. Его выгнутая поверхность отражала зал, отражения отражений зеркального потолка, гостей под ним. «Ищи только меня». И вот оно – его лицо, повторённое зеркалами и серебром, глядящее на неё со страхом и страстной жаждой. Их глаза встретились… и он кивнул. – Я выбираю Джарета, – сказала Сара.***
Господа читатели, выходите из подполья! Переводчик совсем заскучал. : )