Та, что светлее всех (The Fairest One of All)

Глава 11: Плоды Муз. сопровождение: The Police: "Wrapped Around Your Finger" Peter Murphy: "Marlene Dietrich's Favorite Poem"

***

Вокруг было столько света, что рябило и плыло в глазах. Прекрасные люди – их одежды и лица были такими яркими, что всё кругом казалось ненастоящим – кружились в танце. Шелестящими голосами они поздравляли друг друга с тем, что у них такие потрясающие партнёры. Те в свою очередь отчего-то выглядели словно бы вылинявшими и эфемерными. Несмотря на всё движение и беседы, было необычайно тихо – как в церкви, когда толпа погружается в безмолвие перед тем, как начнётся месса. «Я уже бывала здесь», – подумала Сара с лёгким волнением, но, боже, до чего же она устала: даже водить взглядом по ослепительной, странно знакомой толпе было невероятно утомительно. В воздухе витали ароматы роз, горящих сосновых поленьев, жареной свинины и лёгкая сладость ветерка с привкусом снега. Миг спустя Сара вдруг поняла, что уже давным-давно глядит на танцоров, а мысли кружат хороводом, вновь и вновь повторяясь. «Я кого-то искала, – подумала она. – Кого же я искала?». Сара почувствовала тёплую широкую ладонь на своём затылке. – Успокойся, – произнёс знакомый голос. Она облегчённо вздохнула. Растерянность отступала, изгнанная прикосновением и звуком голоса, пусть Сара и не видела лица говорившего. Она смотрела на толпу, пока не заболели глаза. Там были люди, полные света, и их партнёры – ведьмы в белом. Время от времени они останавливались у столиков и угощались фруктами и напитками. Они пили из одной и той же чаши, передавая её друг другу, и их губы окрашивались алым – и не от вина. Сара моргнула – и точно закрыла глаза на несколько часов, но всё равно могла видеть. Всё вокруг казалось таким неимоверно ярким, что веки не могли защитить её. «Мне нужно найти стул и проломить стену», – подумала Сара, отчего-то уверенная, что это правильный путь. Она чуть пошевелилась, готовясь подняться на ноги, но на шее вновь появилась ладонь, удержавшая её одним лишь прикосновением. – Нет, – сказал он. – Останься здесь, подле меня. Его голос был музыкой этого зала. Он очаровывал и пронзал до самого сердца. Скрипичный оркестр, играющий одну долгую и нежную ноту, подобную напеву приятного и мирного сна. – Я… – заговорила Сара. Она тоже была музыкой: нестройным пронзительным плачем флейт и гулким боем барабанов. Расстроенная этой разноголосицей, она замолчала. Общая чаша, наконец, дошла и до них. Это был тяжёлый медный кубок для богослужения, наполовину наполненный кровью, наполовину – белым пламенем, как на карте таро «Воздержание». Воздержаться – вот что в то мгновение показалось Саре наилучшей из идей. Пусть подношение это вложил ей в руки и поднёс ко рту тот, кого она знала, Сара крепко сжала губы. Кровь. Она чуяла её. Она даже ощущала её на языке. Сара схватила ножку кубка и попыталась отшвырнуть его. – Ты должна выпить, – сказал он. И Сара выпила, повинуясь без малейшего колебания. На вкус жидкий огонь и кровь были как ладан и вино – очень сладкие, утончённо-вкусные. Он отнял чашу от её губ, и Сара повернулась посмотреть, как он выпивает остатки. Джарет. Его волосы окружал ореол пламени, а красивое лицо светилось победным ликованием. Он перевернул кубок дном вверх, поглощая напиток до последней капли. – Что происходит? – спросила Сара и скривилась от какофонии, в которую, нарушая гармоничную тишину, обратился её голос. – Наша свадьба, – ответил Джарет. Он погладил девушку по волосам, будто заполошную собаку. Король Гоблинов сидел на алтаре, а Сара – у его ног. Он – в белом с головы до пят, и она – в тончайшем красно-белом шёлке в полоску. Розы были так глубоко вплетены в корсаж платья, что их шипы ранили её. Джарет был столь бледен, что белый цвет его костюма должен был сделать его лицо бескровным и блёклым, однако он горел ослепительно, как все оттенки плоти и страсти. – Нет, – проговорила Сара. – Не буду. У тебя нет власти… Джарет разрезал яблоко на две безупречные половинки и скормил их ей маленькими кусочками вместе со стеблем и семенами. И Сара съела. – Тихо, – приговаривал он. – Не хочу угрожать тебе, особенно в этот самый счастливый из дней, – когда обе половинки были съедены, Джарет склонился над Сарой, погружая её в свою тень, заполняя весь её мир. – Поцелуй меня, Сара. Его пальцы – влажные и липкие от яблочного сока – легли на щёку; большой палец скользнул в её рот. Он проник в неё дважды – пальцем и языком – когда их губы встретились. Джарет так сильно тянул её щёку, что Сара испугалась, что он порвёт ей угол рта. Страх возрос, но под ним пряталась жажда. «Грех губ моих – нет зла милей и краше, – подумала Сара. – Верни мой грех!». Она так сильно стиснула его талию, что почувствовала под пальцами кости. Сара поднялась меж его широко раздвинутых ног, проскользив по его животу и груди, а Джарет с сокрушительной силой прижал её к себе. Шипы снова вонзились в неё, но не так остро и жестоко, как его язык. Поцелуи, подобные ядовитому плоду, яблочные поцелуи, сладкие, как мёд. И вот Сара уже целовала его в ответ – о, как же она хотела его... Она хотела услышать жадные, нетерпеливые, отчаянные стоны, подобные тем, что издавала сама. И он застонал. Сара ощутила, как Джарет огромными глотками выпивает её магию и тотчас отдаёт её – и себя – когда она откликается на поцелуй. – Спасибо, – прошептал он ей в губы, – что выполнила обещание. – Какое обещание? – глупо спросила Сара. – Ты обещала поцелуй. – О… – теперь она сидела у него на коленях и смотрела на его губы, выпачканные алым. Сара смутно помнила о какой-то травме, что приключилась с ней, о том, что лёгкое покалывание во рту должно быть ужасной болью, но она, наверное, что-то перепутала. – Я уже поцеловала тебя, – медленно проговорила Сара. Джарет лишь улыбнулся, играя с застёжкой платья у неё на спине. Сара догадывалась, предвкушала, что он разденет её донага и возьмёт прямо тут, на алтаре, изгибающуюся, обнажённую, в подтверждение их союза на глазах у всех присутствующих. Мгновение Саре хотелось именно этого, но мгновение минуло, кануло в прошлое, и она оттолкнула его руки и покачала головой. – Почему нет? – спросил Джарет мягко, умоляюще. – Ты также обещала позволить себя соблазнить. Оставь чары, будь моей. – Я не могу, – печально проговорила Сара. В её ответе звучала та же грусть, что и в его словах. Сара сожалела о том, что должна сделать. Кто устоит перед искушением и отринет сиюминутное желание, если оно обещает вечность неги и удовольствия? Оглянувшись по сторонам, она ясно поняла – никто, лишь ей хватало глупости на это. И да, она уже раскаивалась в своём выборе. – Прости, Джарет, – сказала Сара и взмахом руки разрушила морок. Она была слаба, или, быть может, всю её магию поглотил Джарет, однако Сара сумела сбросить чары лишь с себя самой, в то время как зал остался прежним. Резкая боль прошила всё тело. В многоголосице боли выделялись лишь рот и правая лодыжка. Платье было изорвано в клочья; красные полоски и розы оказались её собственной кровью, медленно выцветающей из алого в бурые пятна. Джарет же был совершенен. Сара сердито поглядела на него, ощущая, как тянет обожжённую кожу лица. – Мы в «Прожекторе», – проговорила она, с трудом ворочая опухшим языком. Похоже, она уже не раз прокусила его обломанным зубом. – Да, – раздражённо вздохнул Джарет. – И я никогда не соглашалась выйти за тебя замуж. – Нет, но я страшно хочу тебя! – ответил он. – И мы уже на полпути. Кольцо, поцелуй, чаша. Почему не дать мне остальное? Сара вновь почувствовала вспышку желания, но тряхнула головой, очищая мысли. Она оглядела толпу ясным взглядом. Танцоры, танцоры в одеждах разнообразных цветов, и их партнёры в белом. Теперь она видела, что большинство из них едва стояли на ногах, и те почти носили их на руках, как кукол. Носки их туфель загребали по мощёному полу. Сара насчитала двенадцать пар. Значит, считая их с Джаретом, пар тринадцать, вдруг поняла Сара с растущей досадой и злостью. – Что происходит? – снова спросила она. – Обновление ковена, – проговорил тот. – Неизбежное, как приход зимы или наступление лета. Сара почувствовала, как магия щекочет ей ноги, вокруг вновь соткалось причудливое платье с розами на корсаже. Она не нашла в себе силы сбросить гламор – где была магия, там отступала боль. – Каждое тринадцатое поколение, – потрясённо выговорила она. – Вы служите им. Вы рабы тринадцать поколений, а потом что? Заключение новых контрактов? – Нечто похожее, – довольно и гордо отозвался Джарет. – Погибли люди, Джарет, – голос Сары, высокий и хриплый, разорвал тихий гул толпы. – Сколько осталось? Это – все, что выжили? – В основном, – небрежно кивнул Король Гоблинов. – Их кровь – на твоих руках! – вскричала Сара. Несколько танцоров оглянулись на них и возобновили своё величественное кружение по залу. – Я не согласен, – сказал Джарет. Его глаза сверкали, а голос звучал, точно виолончель, из которой выдирают скрежещущую ноту. – Разве это я устроил всё так, чтобы сегодня ты была среди неофитов? Нет. Разве я призвал Эльфа, которого едва могу контролировать, чтобы в ночь шабаша тот охотился на юных ведьм? И снова нет. Ведьмы сами сделали свой выбор. Моё единственное преступление в том, что я знал, этой ночью нам может выпасть шанс освободиться, и предупредил своих родичей. – Ты мог спасти их, – проговорила Сара, размышляя, отчего же смерть всех тех незнакомцев – а она не забыла, что её смерть для них не стоила и выеденного яйца, – так сильно её огорчают. Конечно же, всё это имело значение, только если Джарет говорил ей правду. Он никогда ей не лгал, но всегда случался первый раз, совершалось первое предательство. А это предательство было тяжким, пусть Сару и предупреждали. Игрушкам, куклам и рабам не дозволено предавать, они не могут выпрыгивать с книжных полок, из сундуков и туалетных столиков и строить свои собственные планы на то, как дальше пойдёт игра. Это было против Правил. Это было нечестно. Но ведь именно Джарет научил её ценности справедливости, которую относишь лишь к себе. Вот почему Сара была так зла. Не из-за гибели незнакомцев, ведь Сара не могла притвориться, что она лучше, чем есть на самом деле. Она не знала тех людей и их смерти никак не затрагивали её – лишь внушали смутное чувство чудовищного долга из-за того, что она не сумела их спасти. Сара была зла, потому что должна была признать: то, что совершил Джарет – или чему позволил совершиться – честно. По крайней мере с его точки зрения. И всё, что он считал честным, было бесчеловечно. Если, конечно, он не лгал. Все эти мысли пронеслись в голове Сары, пока она глядела на Короля Гоблинов, раздувая ноздри от ярости. – Я думал, ты будешь благодарна, – сказал он, взял её ладонь в свою и сжал пальцы так, что их больно притиснуло друг к другу. – Что ты здесь, рядом со мной, маленький яблоневый цветок, а не на костре вместе с теми отбросами. Джарет учтиво поцеловал её руку, и Сара увидела на своём безымянном пальце на месте обручального кольца рубин – подлинный, вульгарно-крупный. Она выдернула свою кисть – сладкую и липкую от яблочного сока – из руки Джарета; та выскользнула, высвободилась, но кольцо осталось на прежнем месте. Сара тянула его, рвала, но оно не двигалось. Драгоценный камень по-прежнему глядел вверх, точно рос прямо из её кожи. – Сними его, – потребовала Сара. Джарет лишь рассмеялся и прижал их руки друг к другу, безымянный палец – к безымянному. Кольца звякнули друг об друга. – Нет, не думаю, что сделаю это. Ты дала мне молоко и отдала моё кольцо, ты дала мне обещание и кровь. Теперь ты моя, Сара, а я твой. Ты – Королева ковена, а я стану… – Королём? – Богом, – просто ответил Джарет. – Однако есть некоторые детали, которые нужно уладить, прежде чем я перенесу тебя через порог и уложу на брачное ложе. – И эта маленькая деталь – моя мать, – яростно проговорила Сара. – Да, – угрюмо согласился Джарет. В её волосы были вплетены алые ленты, и он потянул за одну, притягивая лицо Сары ближе к себе. – Злая Королева приглашена на торжество. Здесь, при моём дворе, мне хватит сил уничтожить её. Железные башмаки уже накаляют. Я надену их на неё и заставлю плясать в моём пламени, пока она не упадёт замертво. А потом мы все вместе отпразднуем весёлое Рождество в преисподней. Он поцеловал её и целовал до тех пор, пока Сара не забыла, как дышать. На этот раз он только забирал силу, ничего не давая взамен; чары вновь незаметно, неторопливо окутывали Сару, делая её вялой и податливой. – Какие у меня есть варианты? – спросила она, прижимаясь к Джарету, как розы – теперь как будто безупречно настоящие – льнули к корсажу платья. Её голос стал нежным и сладкозвучным – скрипичным аккордом в тишине. – Пожелай, чтобы Король Гоблинов забрал тебя, и я отпущу твою мать, – промурлыкал Джарет, оглаживая брови Сары. – Отдай мне себя, и я прощу ей всё. Ради тебя самой, Сара. Я даю тебе времени принять решение, пока Линда не явится сюда. А до тех пор… – он встал, поднял её, точно букет, и понёс вниз по ступеням в зал. – Я хочу танцевать с моей наречённой. Полагаю, ты помнишь движения.