Та, что светлее всех (The Fairest One of All)

Джарет умело вёл Сару в танце, настырно и бесцеремонно вторгаясь в её личное пространство, точно тепло костра. Она попыталась вырваться, но Король Гоблинов крепко ухватил её за запястье – как кольцо, которое намертво утвердилось на её руке, стоило его надеть, – и дёрнул обратно. Сара смотрела в мелькающие лица других ведьм и видела то же замешательство и страх, которые, она подозревала, сейчас искажали и её лицо. Она не могла этого терпеть – и не стала. Вальсируя, Сара плела заклинание. Алые и белые ленты гламора исчезали с её платья. Стремительно кружа по залу в толпе танцоров, она соединяла магию Джарета и фамильяров в нить, подобную тонкой пряже. Сара обнаружила, что разрушение и созидание чар мало отличались друг от друга; в конце концов, они были двумя сторонами одной монеты. Сам того не зная, Джарет помогал ей. Сара обвила его шею руками, позволяя поддерживать её в их танце, и по мере того, как они выписывали спиральный рисунок по мощёному полу, она сплетала всё более широкую сеть. Физическое подчинение далось Саре легко: оно будило в ней полузабытые воспоминания о детстве, о том, как её носили на руках, обнимали и кружили без всяких усилий с её стороны. Теперь эта память помогала ей создавать чары. Сара ощущала отблески магии других ведьм – она легко перетекала к фамильярам и обратно, и Сара с тревогой заметила, до чего эти узы напоминают собачий ошейник. Когда последние капли гламора иссякли, её платье медленно превратилось в лохмотья из выпачканного в побуревшей крови тюля. – Сара, – проговорил Джарет, наконец поняв, что она делает. Он остановился и оттянул её голову назад, чтобы Сара посмотрела ему в глаза. – Почему? Следом и другие танцоры прекратили своё беззаботное кружение. Теперь ведьмы также были облачены в изорванные белые одежды. Их фамильяры цеплялись за них, но как будто не могли толком ухватить. – Я чувствую в тебе сильное желание сдаться мне, – вкрадчиво произнёс Джарет. – Сильное, как удар бича, Сара. Красное, точно кровь. Я так надеялся, что ты поддашься ему. Его пальцы проскользили по лифу платья, накладывая на него гламор, но тот мгновенно развеялся по всему залу. – Я не так глупа, – ответила Сара и, несмотря на трепет, который рождало в ней его прикосновение, тряхнула волосами, вырывая их из пальцев Джарета. – И ты бы не испытывал ко мне и доли симпатии, если бы это было не так. И тогда она сделала с нитями, пронизывающими зал, то же, что он сделал с её волосами: Сара собрала их в кулак и потянула к себе – достаточно сильно, чтобы причинить боль, достаточно нежно, чтобы принести удовольствие. – Мне жаль, Джарет, – сказала Сара. – Ты соблазнил меня. Правда, соблазнил. Но я не стану твоей рабой. Она мягко набросила на него нити волшебства, связывая его, подчиняя своей воле. – Отпусти меня, и я сделаю всё, что ты захочешь, – взмолился Джарет и забился, как разозлённый кот в силке. Сара в отвращении покачала головой. Вокруг неё, как феи из сказок, светились другие ведьмы. Она пила из них магию, будто та была капельками росы, скользящими по паучьим тенётам; а в центре этой паутины каждая ниточка смыкалась на Джарете, точно удавка, которая тем пуще душила его, чем отчаяннее он пытался выбраться. – Слишком поздно. Я должна встретиться с ней сама, один на один. Король Гоблинов горько рассмеялся, тщетно пытаясь выпутаться из кокона, в который его заключили. – Это всё моя вина, да? – Да, – спокойно ответила Сара и крикнула ведьмам: – Держите его! И, пусть фамильяры цеплялись за них, жалобно воя, ведьмы не слушали их. Обожжённая и окровавленная, Сара увидела в толпе Нан и Аполлонера; судя по уродливому ожогу на пол-лица и обезображенному плечу, молодой Ваан Кнехт больше никогда не будет красив. Как сомнамбулы, ведьмы бесстрастно поглядели на нити в своих руках, сжали их и рванули к себе. Джарет едва слышно вскрикнул от боли. – Отошли своих придворных, – приказала Сара. Скрипнув зубами, Король Гоблинов произнёс короткое слово, и другие духи растаяли, как потухшие огни. – Ты не сможешь сдерживать меня вечно, – сумрачно проговорил он. – Только не так. – Я и не собираюсь, – ответила Сара. Она слышала далёкие, но с каждым мигом приближающиеся завывание сирен, неразборчивое бормотание мегафонов, рёв пламени и шум работающего пожарного насоса. – Этой ночью ты спрашивал, сколько ещё тебе придётся расплачиваться за предательство последней дочери Мем, которое ты совершил пять сотен лет тому назад. – Сара, – послышался голос Нан. – Он слишком силён. Он скоро вырвется. – Держите его, – вновь приказала Сара, не отрывая взгляда от лица Джарета. – Ты просил рассудить тебя, знал ты об этом или нет. Что ж, у меня для тебя один-единственный вопрос, Джарет, и когда ты ответишь на него, я вынесу тебе приговор. – Неужели никакого суда? – глумливо усмехнулся он. Липкие обрывки гламора пристали к его лбу и запутались в волосах, будто кровавые куски сладкой ваты. – Твой суд шёл всю ночь! – проговорила Сара. – Меня он не касался – лишь тебя, и моей матери, и того, что я решу сделать с вами двоими! Резкая вонь горелого пластика и талой воды заполняли зал, точно туман. Ведьмы, из последних сил сжимающие в пальцах нити магии, неподвижно замерли в позах, выдающих напряжение и почти полное истощение. Сара взяла у них чуть-чуть, ещё совсем чуть-чуть сил, чтобы поддержать барьер, отделяющий их от остального мира, и хотя бы ненадолго усмирить Джарета. – Тогда спрашивай, – сказал Король Гоблинов. – И лучше бы тебе поторопиться, Сара. Твой ковен почти исчерпал свои силы, – он выпутал одну ногу. На каблуке его сапога заплясало пламя. – Тогда вот тебе мой вопрос, – произнесла Сара и, дрожа, выдохнула, отчаянно желая, чтобы её голос звучал твёрдо, а глаза были ясны – чтобы видеть его, по-настоящему видеть его, когда он ответит. – Это единственный вопрос, который имеет значение. Ты и правда веришь, что я – светлейшая из всех? Или другими словами, демон, после всех твоих сладких речей о любви, повиновении и доверии… ты доверяешь мне сделать верный выбор? Вот мой вопрос. Доверяешь ли ты мне? – В бездны Преисподней тебя, Сара! – вокруг головы Джарета вспыхнул ореол голубых, зелёных и белых языков пламени. Он выпростал из пут одну руку, и на его ладони соткался огненный шар. – Да или нет, Джарет, – настаивала Сара. Она сильнее затянула сеть уже своими собственными силами. – Ты должен мне ответить сейчас. Сара видела, как Джарет борется, решая. Он знал, что она в любом случае заставит его ответить, и знал, что ложь будет принята куда хуже, чем нежеланный ответ. Она видела, что он понимает и это тоже. Огненный нимб вокруг его головы побледнел. – Мне это не нравится! – процедил Джарет сквозь зубы. – Не нравится, не нравится! – Твой ответ предсказуем, но он не сообщил мне ничего нового, – сказала Сара. – Ты сам себя свяжешь своим ответом, каков бы он ни был. – Да! – наконец, выкрикнул Король Гоблинов. – Да! – он вздохнул и выпустил из ноздрей струйку дыма, как дракон, однако поднял на Сару глаза. Его взгляд казался болезненно-уязвимым. Джарет перестал биться в своих путах, его рука упала, и шар пламени осыпался к его ногам водопадом искр. – Я верю тебе, Сара. Даже если не хочу, даже если это противоречит моему собственному здравому смыслу, я верю тебе. – Хорошо, – проговорила Сара. Ей вдруг захотелось сесть и перевести дух. – Тогда я прощаю тебе все твои преступления. Никто и ничто больше тебя не свяжет – лишь твоя вера в меня. В её голосе звучало Седьмое Чудо, и Сара поняла по тому, как мир вокруг сдвинулся и утвердился глубже и прочнее, что она наложила заклятье, которые не рассыплется в прах, а будут крепким. Тонкие нити магии разорвались, и ведьмы попадали кто как – рухнули друг на друга, отшатнулись и сползли по стенам. Некоторые, среди них и Аполлонер, попытались снова пленить Джарета, но тот стряхнул их магию легко, будто отмахнулся от паутины. – Нет! – крикнула Сара, яростно вскинув руки. – Вы не слышали меня? Так давайте я повторю! Никто из вас не тронет его и пальцем. Он – мой. И он – свободен. Вы обязаны мне своими жизнями. Делайте, что говорю. Протестующий ропот стих. – Итак, – сказала Сара. Реальность быстро вытесняла иллюзию: в вестибюле, всё ещё за пределами видимости, медики уже оказывали первую помощь пострадавшим. Церковь, которая стала ночным клубом, теперь превратилась в перевалочный пункт помощи жертвам взрыва, который Сара помогла устроить. Она сжала зубы и выдвинула подбородок, глядя на плачущую и причитающую толпу, медленно втягивающуюся в зал. – Все эти смерти и боль – не ваша вина, но ваша ответственность. Идите и помогите людям. Используйте для помощи свою магию. Саре удалось справиться с назревающим безмолвным бунтом, который она разглядела во взглядах нескольких ведьм; даже Полли, пусть и самым последним, всё же подчинился и ушёл прочь, сплюнув Джарету под ноги. Они разошлись, чтобы при помощи тех крох магии, что ещё у них остались, возместить нанесённый ущерб: призывать лекарства, исцелять прикосновением или хотя бы создавать иллюзию, что боль унялась. Когда обезображенное лицо Аполлонера отвернулось от неё, Сара почувствовала, как подгибаются колени. Она бы упала, если бы Джарет не оказался рядом и не удержал её. – И что теперь? – чуть ворчливо спросил он. – Ты встретишься с Линдой в одиночку, полагаясь лишь на своё раздутое чувство величия и гордости? И проиграешь. И умрёшь. А я снова стану рабом. – Этого не случится, – яростно возразила Сара. – Верь мне, помнишь? – Это скверная привычка – доверие, – ответил Джарет. – Ты и сама знаешь, что она почти здесь, так ведь? Я чую, как она приближается. Неужели ты не понимаешь? Она уже в пути, и если ещё не может нас видеть, то уж точно слышит нас. – Я понимаю, о чём ты, – сказала Сара. – Правда, понимаю, – она потеряла сознание на несколько минут, быть может, мгновение, но по словам Джарета и этого было довольно, чтобы заклятье начало своё разрушительное действие – чтобы Линда медленно начала пробираться в её тело, вытесняя душу, покупая себе долгую жизнь ценой смерти дочери. – И я боюсь. – И правильно, что боишься. Мой план был гораздо лучше, – его тон звучал равнодушно, но руки, обнимающие её, равнодушными не были. Голос Джарета смягчился, когда Сара не стала отстраняться, разрешая держать себя в объятьях. – Тебе придётся посмотреть на неё. Лучше через зеркало – зерцало истины. И помни, когда увидишь её… – Король Гоблинов коснулся рубинового кольца на её безымянном пальце. – Помни огонь, из которого соткано моё сердце. Помни, как мой огонь полыхает, – он уткнулся лицом ей в щёку. – Не хочу отпускать тебя. Сара позволила обнимать себя минутой дольше, чем это было необходимо, а затем отступила на шаг. – Я вернусь, – сказала она. – Так или иначе. Жди меня. Не позволяя себе больше сомневаться, Сара направилась к двойным дверям в северном пределе церкви, на которых была табличка с изображениями мужского и женского силуэтов. Толкая эти двери, она обернулась и посмотрела на Джарета. Он стоял, вцепившись в свой амулет так отчаянно, что, казалось, ещё чуть-чуть и рукав рубашки разойдётся по швам. – Верь мне, – сказала Сара. Он кивнул.