Рассказчик

— Здравствуйте, Гарак, — решительно поздоровался Джулиан на кардаси, садясь на стул рядом с биокроватью. Его словарный запас, как и понимание грамматики значительно улучшились — теперь вместо того, чтобы проводить очевидно бесполезные тесты, он посвящал освободившееся время изучению кардассианского языка и восполнению знаний по кардассианской физиологии. Периодически он даже отключал универсальный переводчик и старался воспринимать обращенные к нему фразы без него. С каждым днем это получалось все лучше, несмотря на то, что медсестры, замечавшие его действия, специально использовали все более сложные слова и конструкции, ненавязчиво подстегивая его проникать все глубже под пласт базовой повседневной и медицинской лексики. Зирав нравилось его поддразнивать, и иногда она напоминала ему этим Гарака. С Гараком Джулиан говорил на дикой смеси кардаси и федерального стандарта, постепенно вытесняя последний из своей речи, даже если пока это скорее обедняло ее. Он был уверен, что кардаси — ключ, который поможет ему добиться желаемого результата. Джулиан намерен был заставить Гарака очнуться во что бы то ни стало — потому что не собирался проиграть на этой войне еще и его. В последнем письме с Земли Майлз назвал его одержимым. Возможно, это в самом деле было так — на смену меланхолии и опустошению снова пришла злость, которая толкала Джулиана вперед к достижению цели. Гарак прожил долгую жизнь, полную боли, страданий и отверженности. Он не имел права умереть вот так и потерять свой единственный шанс на то, чтобы начать все с чистого листа. Пусть у него не осталось больше никого — даже Зиял, у него все еще был Джулиан. И Кардассия. И Джулиан намерен был доказать ему, что это что-то да значило. Сдаться было слишком легко — и как друг он не собирался позволить ему просто так сдаться. Кардассианский язык был сложным, как игра на экзотическом музыкальном инструменте, и не похожим ни на один другой, что Джулиан когда-либо пытался учить. И чем дальше он заходил в своем в него погружении, тем сильнее очаровывали его красота его звучания и смысла, тем лучше он понимал, отчего Гарак был так влюблен в богатую кардассианскую литературу. Джулиан взял ладонь Гарака в свою — это стало еще одним правилом, которому он теперь следовал. Возможно, доктор Тегал была права, возможно, Гарак в самом деле был для него кем-то особенным — пусть Джулиан и не знал, кем именно. Было ли это то, что они называли "тинн'лии"? Не так давно он смог найти и достать более полный словарь кардассианского языка — разумеется, на кардаси. "Лии" — сложная морфема, разделяющая функции глагола и прилагательного, наиболее приближенный перевод которой звучал как "кому я не смогу отказать, что бы он ни попросил". Джулиан определенно мог отказать Гараку очень во многом, но если это слово хотя бы немного способно было приблизить его к победе — он готов был солгать. В конце концов он учился у лучшего. — Тинн'лии, я пришел рассказать вам еще одну историю, — аппарат пискнул, отмечая какие-то колебания, и Джулиан провел по тыльной стороне ладони Гарака, согревая ее. — Однажды — очень давно — на Земле жил человек, который чувствовал мельчайшие изменения во времени. Известные нам законы гласят, что существует бесконечное множество параллельных Вселенных, где события пошли по другому пути. Этот же человек, назовем его, допустим, Джон, словно переходил из одной Вселенной в другую — незаметно для себя — и помнил все, что было до и чем оно стало после. Всегда это были какие-то мелочи — мороженое, которое он покупал по четвергам, внезапно переставало существовать. Он думал, что ошибся, но потом то же самое происходило снова. Исчезали и менялись названия улиц, цветочные лавки на углу, люди и политические партии. У него появлялись другие, альтернативные воспоминания, а все, что существовало до внезапно прошивших ткань времени изменений, оставалось в его памяти лишь историями, в которые некому было поверить, — Джулиан скользнул глазами по жизненным показателям Гарака и аккуратно размял основание его большого пальца. — Джон начал вести дневник, но менялись и записи дневника, поэтому он не мог доверять им — мелочь за мелочью изменения во времени летели, точно снежный ком, набирающий скорость, стирая всю его жизнь и переписывая ее заново без его непосредственного участия. Те же, с кем он пытался поговорить о том, что происходит, либо считали его сумасшедшим, либо человеком со своеобразным чувством юмора — либо исчезали, стертые обстоятельствами, которых раньше не было, — Джулиан взял вторую ладонь Гарака и размял основание другого пальца. — Знаете, в чем мораль этой истории, Гарак? В том, что наша жизнь — любая жизнь — состоит из мелочей, в том числе тех, которые мы не замечаем или воспринимаем, как должное. Однако всего лишь то, выбрали вы за ленчем сок рокассы или чай из красных листьев, может породить еще одну параллельную Вселенную. Джону не повезло — он помнил все изменения, случившиеся во времени, он знал, что его жизнь могла быть намного счастливее, чем та, которую он прожил — или, что важнее, он верил в это. На самом деле он не мог знать точно, к какой из всех этих Вселенных он должен был принадлежать и какая из них была для него "правильной", — оставив вторую ладонь Гарака в покое, Джулиан переплел пальцы их рук, сжимая. — Но нам с вами повезло больше, чем Джону, Гарак. Мы понятия не имеем, изменилось ли что-то в нашем прошлом, отправив нас туда, где мы находимся с вами сейчас. К тому же, в отличие от Джона, мы не плывем по течению, отдаваясь во власть инерции, мы принимаем решения и отвечаем за последствия каждого из них, — Джулиан облизал губы, еще раз перепроверяя в уме правильность конструкций того, что он собирался сказать. — Примите правильное решение, тинн'лии. Очнитесь. Вы нужны Кардассии. Вы нужны своему народу, — он провел большим пальцем по ребру ладони Гарака. — Не вы ли говорили мне, сколь много блестящих умов было утрачено во время войны с Доминионом? Ваш ум все еще здесь. Не забирайте у Кардассии и его, — Джулиан глубоко вдохнул, собираясь с духом, чтобы произнести то, о чем он надеялся не пожалеть в будущем. — Вернитесь, Гарак. Вы нужны не только Кардассии. Вы нужны мне.