Рассказчик

— Здравствуйте, Гарак, — поздоровался Джулиан, на пару мгновений замирая в дверях и глядя в пространство перед собой. Было темно — в этот раз он не стал включать свет, и глазам нужно было привыкнуть к еще большему полумраку, чем обычно. Впрочем, эйдетическая память услужливо подсказывала Джулиану расположение предметов в комнате, так что он без труда нашел стол и водрузил на него тарелку, которую до этого держал в руках. Окно было приоткрыто, пока Джулиана не было, сейчас же он распахнул его настежь, впуская внутрь еще больше ароматов ночи, сладковато-пряный запах вэйли'шашс и негромкий смех, время от времени доносящийся с улицы. Наступил праздник мотыльков хитта. Гарак все так же не приходил в себя, однако усилиями Джулиана и его учеников, которым помогали другие сироты, проходившие обучение в госпитале Иварта, дистрикт словно очнулся — люди смешивали харот, рассказывали детям истории о деревьях вэйли и даже улыбались немного чаще. Наконец в день праздника они вышли на улицы в вечерние сумерки, чтобы вспомнить как это было до того, как в жизни Кардассии появился Доминион — и насколько хватало взгляда воздух наполнился тысячами маленьких огней. Все смены были сокращены, медсестры и врачи подменяли друг друга, чтобы выскользнуть на улицу хотя бы на час и насладиться этим поистине великолепным зрелищем. Джулиан и сам был поражен и восхищен, когда в сопровождении Эларейна и Рилы остановился на ступенях перед госпиталем и его глазам открылась мерцающая галактика, ни на мгновение не прекращающая своего движения, влекомая потоками воздуха. Дети и некоторые взрослые постукивали по плодам деревьев вэйли, часть которых тут же прорывалась, выпуская стайки хитта, мечущихся между огнями, завороженных их светом и полностью дезориентированных, но оттого только более прекрасных. Взмахи сотен и сотен маленьких крыльев порождали новые колебания воздуха, приводя огни в движение, напоминающее причудливый танец, вызывающий желание танцевать. Хотя, возможно, дело было в выпитом канаре, которым поделилась с Джулианом доктор Тегал, прежде чем идти на праздник. Горящая харот тут же гасла от прикосновения, поэтому не наносила хитта никакого вреда. Джулиан поймал несколько огней кончиками пальцев и подумал о том, что он в самом деле хотел бы разделить этот момент с Гараком. Он наверняка смог бы рассказать что-то, чего не было в книгах, сдобрив свои наблюдения парой колкостей и каплей иронии. К тому же это был первый раз, когда Джулиан видел что-то подобное. Непонятная тоска сжала его сердце. Рила бросила на него обеспокоенный взгляд — вероятно, она была написана у Джулиана на лице. Набравшись смелости, она тронула его за руку. — Ваш тинн'лии обязательно очнется, м'рилари. Искренняя обеспокоенность в ее взгляде — столь редкая среди кардассианцев — заставила Джулиана улыбнуться. Приняв протянутую Рилой тарелку харот, он протянул руку и погладил ее по волосам, как если бы она была его младшей сестрой. — Я тоже считаю, что вы сможете заставить мистера Гарака очнуться, — подал голос Эларейн, на всякий случай отступая на шаг и едва заметно смущаясь, о чем свидетельствовало его особенно угрюмое выражение лица. Джулиан повернулся к нему и наклонил голову, кивком выражая свою признательность за эти слова. — Что же, давайте все вместе зажжем харот, — предложил он. Джулиан знал, как сильно на самом деле они нуждались в этом — чувстве причастности, словно у них все еще была семья, тогда как их настоящие семьи погибли, когда отряды джем'хадар врывались в дома, убивая всех, кто попадался им на пути. Оба были способными учениками, и Джулиан надеялся, что однажды эта пустота, ворвавшаяся в их жизни и разрушившая их, сможет заполниться чем-то другим. Эларейн оставался молчаливым и сдержанным, но Джулиан не винил его за чрезмерную настороженность в свой адрес — он был старше Рилы, больше знал и больше потерял. Харот поднялась в воздух, окружив их облаком из огней, и краем глаза Джулиан заметил, как Эларейн нашел пальцами ладонь Рилы и крепко сжал, продолжая смотреть вперед, даже когда она подняла на него глаза. Не желая мешать, Джулиан тихо отступил назад, возвращаясь в госпиталь. Был еще кое-кто, с кем он должен был провести этот вечер. Открыв окно, Джулиан посмотрел на Гарака. Немного харот все еще оставалось в тарелке, что он принес с собой, и в голову ему пришла идея. В том, чтобы зажигать харот в помещении, не было и толики здравого смысла, но жар комнаты после более прохладного воздуха улицы заставил все еще блуждавший в крови Джулиана канар ударить ему в голову. Подхватив тарелку, оставленную на столе, он приблизился к биокровати и сел на пол рядом с ней. — Раз вы не смогли придти на праздник, тинн'лии, я принес его вам, — сказал он, поджигая оставшиеся комочки, которые тут же взмыли в воздух, наполняя комнату неярким мерцанием. Джулиан взял ладонь Гарака в свою, глядя на то, как парят огни, как некоторые из них вылетают в распахнутое окно. — Вы никогда не говорили мне о том, как это красиво. Почувствовав приступ неуместного веселья, Джулиан подумал, что сидя посреди всего этого мерцания он чувствует себя героем какой-нибудь старой доброй земной сказки про принца и принцессу. Вот только вместо принцессы у него был Гарак, который был в коме. Канар не заставил себя долго ждать, услужливо подсказывая подходящий сюжет. Глупо захихикав, Джулиан поднялся на ноги и попытался придать своему лицу надлежащей торжественности. — Как бы там ни было, в сказке же это сработало, — философски заметил он, прежде чем склониться над Гараком и запечатлеть на его губах робкий, почти невесомый поцелуй. Открыв глаза, которые сам не заметил как закрыл, Джулиан вгляделся в черты кардассианца, ожидаемо не изменившие своего положения, и на краткий миг почувствовал болезненно-острый укол разочарования. — В самом деле, мой дорогой Джулиан, сказки? — попытался изобразить он голос Гарака, но в этот раз вышло особенно плохо. — Право, я в вас разочарован. Рухнув обратно на пол, Джулиан снова взял его ладонь в свою и запрокинул голову, прикрывая глаза. Сон, вызванный усталостью и канаром, принял его в свои объятия, обернувшись вокруг него неожиданно и мягко. И Джулиан не почувствовал, как пальцы Гарака дрогнули в его ладони.