С уходом Локи резко похолодало. Целую неделю лили дожди, потом установилась ясная солнечная погода, но с таким пронизывающим ветром, что хоть из дома не выходи. Джин выходила. Как и прежде ловила рыбу, разжигала на берегу костёр, иногда купалась. Вода была ледяной, от неё ломило всё тело, но это было как раз то, что ей необходимо. Холод действовал на её тело благотворно, отрезвлял разум и заставлял мыслить яснее, но вот покоя не приносил. Что же, не всё сразу. Покой в её…в их положении — это непозволительная роскошь. Локи неизвестно где, вернее, известно, но в этом-то и проблема. А вот Дэй точно неизвестно, его разум полностью затуманился.
Она не ждала лишь определённости.
Лоуренс пришёл в себя глубокой ночью. Джин сидела у костра и запекала странного вида фиолетовые клубни. Их название ей было неведомо, но на вкус они подозрительно смахивали на обычный человеческий картофель. Главное, что съедобные, а выглядеть они могут как угодно.
Она услышала хруст веток, звук шагов по мокрому песку и подняла голову. Дэй остановился в нескольких метрах от неё, раздумывая подойти ближе или нет. Джин тоже напряглась, в подсознание закралось странное чувство опасности, поэтому, когда он направился к ней, она обратилась первой, надеясь убедиться, что с ним всё в порядке и всё как прежде.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как будто меня вывернули наизнанку, — ответил Лоуренс. — Всё болит, я голоден и от меня ужасно пахнет.
Вроде в порядке. Только смотрит в сторону отсутствующим взглядом. Значит, не как прежде, всё-таки что-то изменилось.
— Локи ушёл в разведку, — Джин жестом пригласила его сесть рядом.
— Я знаю, — кивнул, но сел с другой стороны.
— Откуда же? — бросила ему самый большой клубень.
— Я не знаю, — повернулся, посмотрел в глаза. — Спасибо.
Джин пожала плечами, дескать, не за что. Взгляд был недолгим и она не была уверена, что ей не показались красные прожилки в его почти бесцветных глазах.
— Я рада, что ты вернулся, — она попыталась разрядить обстановку разговором, чтобы не чувствовать себя так странно. Будто с ней не её друг, а кто-то чужой, с кем она пока незнакома.
Лоуренс рассматривал собственные босые ноги со шрамами от ожогов.
— Такое не только с ногами, — проговорил он, заметив её взгляд.
— Болит?
— Уже нет. Почему ты так смотришь? С лицом тоже что-то случилось?
— Только твои глаза, — честно ответила Джин. — Посмотри на меня, — нет, не показалось, так и есть — красные прожилки на светло-голубом фоне. Она задумалась подбирая слова. — Словно капилляры лопнули, если такое возможно, они выглядят неестественно, а в остальном всё в порядке.
Дэй облегчённо выдохнул и уставился на озеро. В свете звёзд вода, казавшаяся чернилами, поблёскивала, можно было подумать, что это не вода, а нечто тягучее, вязкое. Как странно ночь меняет привычные предметы и явления. Всё видится другим и время движется медленнее.
Один за одним в голове Джин возникали вопросы, которые отчего-то застревали в горле. То ли не хотелось знать ответов, то ли это до конца не прошедшее чувство опасности. Она молчала. Говорят, иной раз молчанием можно сказать больше. Ей не хотелось, чтобы её молчание было слишком громким и красноречивым. Но оно таким было.
— Я же стал не такой страшный, — ответил ей Лоуренс. — Ты видела и пострашнее.
Конечно, видела. И неведомых монстров видела, и мутантов, которые ещё совсем недавно были людьми. Совсем некстати вспомнился Джеймс. Дэй не был похож на Джеймса, но тем не менее. А вдруг он тоже превратится в какое-то странное существо? Локи не успел объяснить ей все тонкости, он был уверен, что Дэй не очнётся.
— Ты не страшный, — наконец заговорила Вирджиния и зачем-то добавила, — и ты не монстр.
Лоуренс красноречиво промолчал — так вот, значит, что ты обо мне думаешь. Он и не думал называть себя монстром, это она спроецировала на него свои страхи. Джин убеждала себя, что осталась во всеми забытом лесу не с монстром. Если ему и было обидно, то вида он не подал.
— Я не это хотела сказать, — запоздало объяснилась она.
Нет, это.
— Когда вернётся Локи, нас ждёт война, — Дэй, как заворожённый смотрел на черную воду. — Много мы навоюем втроём?
Вопрос не требовал ответа, но Джин не смогла промолчать:
— У него есть план.
— Хотелось бы верить. Я не думаю, что город нам поможет. Воины Асгарда подчиняются Тору, а Тор не станет нам помогать.
— Значит, надо переманить их на нашу сторону, — резонно предложила Джин.
— Их правитель лишился разума, надо, чтобы они это увидели, — Лоуренс задумался. — Или можно сделать по-другому, — во взгляде скользнула нерешительность, — мир мёртвых.
— Нет, нет, нет, — возразила Джин, — Локи ясно дал понять, что нельзя туда идти. Я склонна доверять ему в этом.
— Если бы Локи выслушал мою мысль до конца, то, возможно, и переменил бы своё мнение, — он посмотрел ей в глаза. — Мёртвых могут победить только мёртвые. Армия из живых солдат будет бессильна, сама подумай, если каждый раненый будет обращаться против нас, мы будем обречены. Локи должен понимать это, не может не понимать.
— С другой стороны, асгардцы — это не совсем люди, может, их эта зараза не возьмёт.
— Что-то мне не хочется рисковать.
— В любом случае, пока не вернётся Локи, пока мы ясно не поймём масштабы, — Джин развела руками.
— Без Локи нельзя действовать, — согласился Лоуренс и тут же добавил, — но масштабы нам и так понятны — всё мертво или будет мертво в скором времени. Хотел бы я побывать в мире, где всё это началось.
— Может ещё побываешь, — отвечала Джин, — Будь осторожнее с желаниями, — пригрозила.
— Ты не моя мама, — фыркнул Дэй.
Она промолчала, хотя, пожалуй, могла бы с ним поспорить.
А на рассвете земля затряслась от взрывов. Жалобно зашумели деревья. Поднялись волны, повалил густой чёрный дым. Думать, что же случилось, было некогда. Джин вскочила на ноги и бросилась прочь. Лоуренс упал на колени и зажал голову руками. Пришлось вернуться и тащить его на себе.
Лишь отступив на приличное расстояние в лес, она наконец остановилась. Со стороны озера тянулась дымовая завеса, в воздухе повис сладкий химический запах. Джин перевела дух и взглянула на Дэя. Он лежал на траве, тяжело дыша.
— Что за? — она прислонилась спиной к ближайшему дереву.
— Многие умерли, — ответил ей Лоуренс, — тысячи.
— Город? — с ужасом воскликнула Джин.
— Я слышал их крики, — он смотрел на неё мокрыми от слёз глазами.
Она начала медленно осознавать. Погиб прекрасный город, забрав с собой тысячи своих жителей, и Лоуренс слышал их крики. Непонятно как, но слышал. А Локи? Почему это случилось? Непонятно. Что теперь будет?
Джин наблюдала, как стелился дым, медленно рассеивался, поднимался в небо. Дэй принялся бродить туда-сюда, что-то бормоча себе под нос и нервно кусая пальцы. Она не заметила, как прошёл день и сгустились сумерки. Из-за поднявшегося дыма, звёзды были не видны. Сладкий запах сменился обычной гарью. Темнело стремительно, ужасно хотелось пить, но возвращаться обратно они не решались, хотя вряд ли их ждали разрушения — этот уголок леса едва задело.
— Как Локи живёт, постоянно это слыша? — шёпотом спросил Лоуренс, а показалось, что крикнул.
Джин вздрогнула и посмотрела на него уставшим взглядом. Действительно, как? Он не падает на колени, не зажимает голову руками, не льёт слёзы.
— Наверное, он привык, — заключил Дэй, не дождавшись ответа на вопрос.
— Нет, едва ли к этому можно привыкнуть. Просто ты не он, он не человек.
Лоуренс кивнул, соглашаясь с ней, и пошёл в обратном направлении, Джин нехотя поплелась следом. А потом повалил снег.
Белые хлопья быстро покрывали их, тропинку под ногами, деревья и цветы. Она не сразу поняла, а когда поняла, то воскликнула не то с ужасом, не то с удивлением:
— Это не снег, это пепел.
Лоуренс обернулся и обнял её. Едва ли от этого стало спокойнее.
— Скорей бы вернулся Локи, — Джин не заметила, что произнесла это вслух.
Чтобы он сделал? Неважно, главное, что его присутствие само по себе позволяет почувствовать себя в безопасности, насколько возможно чувствовать себя в безопасности.
— Скорей бы, — отозвался Дэй, отпуская её и глядя себе под ноги.
***
Время вело себя странно. Локи чувствовал, что оно словно скачет, меняя скорость. Чувствовал, но проверить это никак не мог. Над головой нависало бардовое небо, по которому изредка проплывали грязно-серые облака и невозможно было определить, когда день, а когда ночь. Выжженная земля на мили вокруг и больше ничего. Он прошёл приличное расстояние, прежде чем на горизонте проступили очертания гор.
Если там кто-то есть, то он перед ними как на ладони. Но мир безмолвствовал. За всё время ему не встретилось ни одного живого существа. И впереди тоже никого не было.
Локи остановился и закрыл глаза. Тишина вибрировала. Время то уносилось вперёд, то останавливалось, вызывая головокружение и тошноту. Он читал об этом, но одно дело читать, а другое находиться в эпицентре.
Мир судорожно вздыхал, об этом говорили слабые переливы вибрации. Локи распахнул глаза и содрогнулся от своей догадки. Сам мир был живым существом. Более того, страдающим существом. Это существо скользило в холодном безразличном космосе и умирало. Но ему мало было просто умереть, оно стремилось забрать с собой других. Сознательно. Но зачем?
Это было не тем открытием, с которым стоит возвращаться к Джин. Он ожидал увидеть полчища врагов, но вместо это лишь пустошь и отравленный воздух. Интересно, что тут было раньше, до того, как мир был поражён болезнью, кто здесь жил? Почему стало рваться пространство? И что происходит со временем?
«А что если это естественный ход вещей?» — в мысли вторгся незнакомый голос.
Локи остановился и огляделся. Пустынно. Повинуясь сиюминутному порыву, он медленно опустился на землю.
Земля была холодной и слабо вибрировала. Вибрация то усиливалась, то затихала. Мир говорил с ним. Оттенками ощущений, обрывками мыслей, который не принадлежали ему, словами, что произносил не его голос, а голос ли вообще.
Слушай, чувствуй, позволяй этому течь по своим венам, и не моя печаль, если ты не сможешь жить с этим.
Кто тебе сказал, что смерть должна быть красивой? Они обманули тебя или ты обманулся сам.
Ты ищешь врагов, но здесь их нет, ты сам свой враг, как и друг, как и смысл.
Ты не можешь воевать со мной, не можешь воевать со стихией. Ты не можешь воевать с тем, кто дал тебе силу.
Всё, что подходит к завершению, станет новым началом. Но чтобы создать, надо разрушить. Чтобы возродиться, надо умереть.
Ничего нет, только холодный космос, расцвеченный вихрями огней, только жаркие звёзды, иссушенные мёртвые миры, замёрзшие миры, миры, ставшие пылью.
Цивилизации, уходящие всё дальше, так далеко, что никто их не вспомнит. Как быстро забудут тебя?
Это не то, с чем стоит возвращаться к Джин.
Локи медленно поднялся и пошёл в сторону гор. Ни одного слова, ни одной мысли. Он словно слился с растекающейся вокруг тишиной, но так и не стал частью этого мира.
Горы приближались, вот уже можно было разглядеть красные подножия и чёрные вершины. Время снова совершило резкий скачок, горло сдавило тошнотой.
Сейчас Джин была далеко, где-то в другой жизни. В той жизни, где были планы, надежда, ответственность, чувства. Локи попытался вспомнить взгляд, которым она смотрела на него, но не смог. Её образ расплывался, его было не удержать.
— Чтоб тебя, — выругался он.
Эхо грустно усмехнулось. Время замерло.
***
Джин сидела под деревом, провожая взглядом чёрную птицу. В руках она сжимала камень, он остывал, но всё ещё слабо пульсировал. День клонился к закату. Ещё один день.
— Одна тысяча двести тридцать третий, — вслух произнесла она.
Когда Локи уходил, она надеялась, что он вернётся через несколько месяцев. Но сменялись месяцы, природные циклы, а его всё не было. Был ли смысл его ждать или Дэй был прав — надо уходить? Ведь он сможет найти их, когда вернётся. Но идти было некуда, и оставаться было нельзя. Становилось всё холоднее, вот и озеро покрылось льдом, и этот лёд даже не думал таять, мёрзлая земля мерцала в лучах холодных звёзд.
Рано или поздно придётся принять решение.
Со стороны леса подошёл Лоуренс, скользнул по ней отсутствующим взглядом. Ни помощи от него, ничего. И вроде здесь, но как будто витает совсем в других пространствах.
— Одна тысяча двести тридцать третий, — сказала ему Джин. — Думаешь он не вернётся?
Дэй молчал. Теперь он почти всегда молчал.
— А самое поганое, что мы ничего не знаем, — тихо продолжала она. — Мы наблюдаем за тем, как всё вокруг медленно погружается в зимнюю спячку.
Лоуренс опустился на землю напротив неё.
— Нет, — Джин покачала головой, — ты прав. Он бы не оставил нас надолго, не оставил бы нас одних в таком положении, он бы вернулся, если бы мог. Значит он не может.
Она судорожно выдохнула и закуталась в серый шерстяной плед.
— Но такие решения всегда принимал он. Куда идти, где оставаться, как надолго, что делать, — Джин на мгновение поймала взгляд Лоуренса. — Да, ты прав, я должна сама принять решение. Нам надо выжить, а если мы дождёмся более сильных холодов, то не выживем. Я должна думать об этом, а не о своих желаниях. Мир вокруг не особенно-то спрашивает о том, что мы хотим, верно?
Дэй опустил глаза на тускнеющий у неё на груди камень.
— Он — ниточка между нами, — Джин заговорила ещё тише, будто в пустом лесу кто-то мог слышать их. — Но я чувствую, что она стирается, становится всё тоньше и тоньше, значит Локи всё дальше. Я боюсь, что в один из дней камень станет холодным и безжизненным, и ниточка, соединяющая нас, порвётся.
— Мы можем знать, что он жив, — наконец заговорил Лоуренс.
Джин кивнула ему.
— Прости, мы никогда не говорили об этом, но я должна спросить.
Дэй отрешённо смотрел в сторону, но она знала, что он слушает.
— После того взрыва кто-то ещё остался или мы одни? — она опустила руки ему на плечи. — Прости.
— В горах, — всё также глядя в сторону, ответил он. — В горах на юго-востоке кто-то есть.
— Хорошо, значит на рассвете мы пойдём туда, — заключила Джин. — Я начну собираться, надо взять тёплые вещи, наколоть льда.
Когда Джин ушла, Лоуренс упал на мёрзлую землю, раскинув руки. Над лесом пылали горячие звёзды. По телу растекался жар. Сколько времени прошло, а ему всё также не удаётся его унять, словно то был невидимый огонь. Дэй смирился, то есть почти смирился, с ним и с постоянной ноющей болью, и с шумом неразборчивых голосов в голове, и с тяжестью, опустившейся на его плечи.
Ты сам шагнул в эту дверь, вот и не жалуйся.
Кто ж знал, что дверь ведёт не в мир знаний и возможностей, а в мир скорби. Незнание не освобождает от последствий, когда-то так говорила мама, и когда-то так говорил Фил.
Вот и последствия, смотри не утони.
Наверно, мир и есть скорбь. Не любовь, не надежда.
Дэй злился на Локи, как будто это он был повинен во всей этой боли и разлившемся вокруг них мраке.
А мрак сгущался, Лоуренс замечал, что небо тускнеет, с каждым днём света было всё меньше, а ветер приносил тошнотворный запах тлена. Джин чувствовала это по-своему — беспокоясь о Локи, думая о безрадостном будущем. На её плечи также опускалась тяжесть.
Когда Дэй впервые заговорил с ней о том, что им нужно покинуть дом, она посмотрела на него с такой ненавистью, словно он предлагает предательство, но потом смягчилась и даже приняла эту мысль. Дэй не думал, что предаёт Локи. Всё чаще над ними кружила чёрная птица и в её тени, напряжённом взмахе тяжёлых крыльев, он видел невысказанный призыв.
Где же ты, Локи? По какой дороге ты идёшь? Какая сила не даёт тебе вернуться? Что ты узнал там?
Как ты живёшь с этим? Изо дня в день, из года в год.
Дэй не думал, что предаёт Локи, он был уверен, что тот не вернётся.
***
Громада серо-бурых гор протянулась от горизонта до горизонта, чёрные верхушки упирались в небо. Локи провёл ладонью по холодному камню. Камень был гладким. Карабкаться вверх по такому — то же самое, что карабкаться по льду. И так ли нужно ему подниматься на чёрную вершину? Что он найдёт там кроме мёртвой тишины?
Серо-коричневые облака закрыли небо плотной завесой. Надо вернуться. За спиной раздался глухой смешок. Почти беззвучный, скользкий, проникающий под кожу.
