Связи

      Карие глаза смуглого, по-детски пухлого мальчика с абсолютной преданностью смотрели на высокую фигуру рядом с ним. Для него он — или она, для ребёнка это было не слишком важно — уже был как старший брат или старшая сестра. Мэль — единственный наследник семьи Эвер, именно поэтому никогда раньше у него не было рядом кого-то подобного.       Тонкая рука ласково потрепала мальчишку по коротким и жёстким тёмным волосам, торчащим «ёжиком». Тот радостно улыбнулся и прижался к ней широким лбом.       — И почему же твои родители не проводят с тобой время даже в твой собственный день рождения?.. — задумчиво спросил мягким голосом стоящий рядом с Мэлем.       Не только голос, он или она, различить пол было невозможно, весь словно состоял из мягких и плавных линий, начиная от светлой, почти розоватой, кожи и заканчивая волнистыми волосами длиной по шею, которые были мягкими, как на ощупь, так и на вид. Цвет тех волос тоже являлся таким, мягким, хоть и не обычным. Пепельно-розовый — Эвер знал название, потому что у мамы было какое-то эксклюзивное платье такого цвета, которым она всем постоянно хвасталась — оттенок сочетался с сегодняшним закатным небом над берегом этой реки, где они стояли, хоть последнее и было в разы ярче.       — Всё в порядке, они просто заняты. Я понимаю. Тем более, мне теперь двенадцать! Мать с отцом меня любят и доверяют!       Да, доверяли. Ребёнком он всегда был послушным и ответственным. Да, возможно, часто ошибался, ведь всё, что когда-либо изучал, давалось трудом и только трудом, а не благодаря таланту. Тем не менее, мальчик искренне старался. Правда, старался, чтобы заполучить больше внимания от родителей. Те постоянно были в разъездах, ведь Мираго не был каким-то необычным городом Рантвэна и подходил его деятельным родителям разве что как дом. Раньше они приезжали очень часто, беспокоясь о нём, но каждое его действие, показывающее ответственность и старательность, всё больше убеждало супругов Эвер в самостоятельности сына. В итоге он чаще стал оставаться один. «Один», потому что слуги не считались. Слуги семьёй, в конце концов, не были.       А Накпэна был — или была, опять же, не суть. Мэль осторожно коснулся браслета на левой руке. Он был тройным и соединялся в одном месте. Простые формы на нём, звезда, сердце и цветок, словно делали браслет детским. Правда, у Накпэны был идентичный на правой руке, отчего-то гармонично сочетающийся с одеждой: плотным узорчатым сиреневым пончо с рваными краями, длинной белой рубашкой с серебристым орнаментом, немного похожей на платье, серыми свободными штанами и высокими сиренево-белыми сапогами. Мальчик слышал, что схожую одежду носят племена Автарны на другом материке, называющимся, кажется, Камия, но вслух это не упоминал. В конце концов, раз они об этом не говорили, это не так уж и важно.       — Так что насчёт подарка? — чужой голос отвлёк от размышлений. — Что бы ты хотел?       — Не нужно подарков, — Эвер помотал головой. — Ты уже как подарок. Мы ведь только сэпат* назад встретились! Почти к моему дню рождения.       Укоризненный взгляд небольших чёрных глаз изящной миндалевидной формы был направлен на него. Собственные оттопыренные широкие уши заалели. Каким-то образом собеседник всегда словно чувствовал его эмоции. Вот, видимо, и любопытство не осталось незамеченным.       — Х-хорошо, тогда расскажи мне о себе! — в голосе можно легко было различить еле скрываемое смущение, которое всё же пересиливала любознательность.       Чужой кивок. Глаза Накпэны уже начинают поблёскивать, как всегда и происходит, когда становится темно.       — Ты ведь знаешь, я сильно отличаюсь от людей. Да и не являюсь человеком вообще. Знаешь, мне захотелось взять именно такое имя, потому что на языке моего прошлого «я» это значило «злой» или «злая»…       — Но ты же не!.. — возмущённо перебил темноволосый. А потом, поняв, что так делать не стоило, робко извинился.       — Причина моего выбора заключается в том, — рассказ продолжился после извинения. — Что само существование подобных мне является «злом». Во всяком случае, лично я считаю так. Существует другой мир… Назовём это так. Ты уже знаешь, что я — полудельфин, но там есть, к примеру, полукошки, — взгляд стал мрачнее, словно говорившему вспомнился кто-то определённый и, судя по всему, не очень нравящийся. — Но иногда вы, люди, находите наши браслеты. Тот, кто обладает аналогичным браслетом в нашем мире, сразу чувствует это. А затем…       Рассказчик резко остановился, замолчав. Потом, помолчав секунд пятнадцать, всмотрелся в отражение в реке ставшего совсем тёмным, если не считать некоторые слабо сияющие звёзды, неба.       Мэль, всё ещё осмыслявший информацию, заметил молчание и вопросительно посмотрел на Накпэну.       — Пожалуй, я закончу рассказывать потом. Уже темно, тебе пора спать. Да и тебя наверняка уже хватились, раньше ты так поздно сюда не приходил… Тем более, наверняка без разрешения, не так ли?       Смущённое выражение лица ребёнка показывало, что, действительно, так и было. Это было единственным его таким, безответственным действием. Но обычно он возвращался раньше, из-за чего никто не волновался.       Мальчик быстро прижался к Накпэне, обнимая, и быстрым шагом ушёл в сторону своего дома. Единственные наследники семьи ведь не бегают, да?       Его проводили ласковым взглядом, который после ухода мгновенно стал индифферентным. Дул не особо сильный, но всё же ощутимый ветер, который, тем не менее, словно никак не влиял ни на одежду фигуры, стоящей на берегу самой обычной реки, ни на неё саму. Двухметровая, но от того не теряющая своей плавности и изящности, фигура зарылась пальцами в собственные волосы необычного оттенка, безрадостно вздохнув.       — Уже третий, — пробормотала она.