В центре оживлённой площади стояло величественное здание. Кажется, оно существовало уже не первую и даже не вторую сотню лет, но его изящные линии, каким-то образом невероятно хорошо сочетающиеся с его же массивностью, поблёскивающий на солнце бледно-золотистый орнамент на стенах в виде надписей и силуэтов каких-то больших кошачьих и люди, постоянно останавливающиеся, чтобы посмотреть на здание, не давали назвать это место изжившим свой век. Впрочем, люди могли смотреть и на довольно высокую для того времени женщину, стоящую у здания. О её ноги тёрлись аж четыре кошки, — хотя они были значительно крупнее домашних, всё же понять их принадлежность к виду было легко — громко урча, от чего женщина приподнимала уголки губ и периодически наклонялась, чтобы погладить одно из животных.
В то время как большинство носило белые одежды, она была облачена в тонкое серебристое платье, поверх которого спускались такого же цвета широкие и длинные ленты. С ним контрастировали бронзовые сандалии и узорчатое колье, показывающее статус его обладательницы.
Какой-то юнец, до этого оглядывавшийся, заметил сначала здание, а потом и женщину, тут же подойдя к ней быстрым шагом. Он на несколько секунд поднял голову, открыв шею, — таков уж был знак уважения в том месте — а после с огромным уважением в голосе воскликнул:
— Высшая жрица!
Трём кошкам с белоснежной шерстью, видимо, не понравилось, насколько громко говорил юноша, а потому они отвернулись и ушли в сторону храма — не так уж трудно понять, что это было за здание, не так ли? Четвёртая же, кошка с изумрудными глазами и серебристым окрасом, похожим на оттенок одеяния, недовольно качнула хвостом и дёрнула ушами, но продолжила прижиматься к ногам женщины. Та тоже была явно не в восторге от чужих криков, отчего нахмурилась и прошептала что-то негодующее. Потом, поправив свои длинные волнистые чёрные волосы, заплетённые в изящную косу и даже так почти достигающие по длине талии, посмотрела на мальчишку. Радужка её миндалевидных глаз была чёрной, почти сливаясь со зрачком, а взгляд, казалось, прожигал насквозь.
— В-высшая, императрица велела передать Вам её пожелание отобедать с Вами, — ощутив властную и подавляющую ауру, юноша заговорил с испугом. Уважение, впрочем, всё ещё чувствовалось.
Женщина удивлённо приподняла бровь, спрашивая в ответ негромким спокойным голосом:
— А как же император?
Молодой парень, ещё слегка заикаясь, рассказал, что император совсем недавно уехал. Куда — он не знал. Жрица молча кивнула тому на виднеющийся вдали дворец, высокое строение с вычурными арками, окружённое покрытыми чем-то золотистым обелисками. Посыльный, поняв, что это положительный ответ, быстро ушёл в указанном направлении, женщина же задумчиво хмыкнула.
Именно женщина. Девушкой она уже не была: нет девушек с такой властностью и мудростью во взгляде. Разве что физически она была и будет чиста, ведь жрицам положено посвящать всю себя только служению. Для обычных, конечно, всё было не так строго, но она была Высшей жрицей, примером. Она любила, безусловно, но ей бы всё равно не ответили, и женщина это осознавала, так что… Оставалось следовать чему-то, что хотя бы точно будет с ней — пути жрицы.
Длинные одежды качнулись от резкого разворота, а кошка, слегка задетая лентами, громко мяукнула, тем не менее, поспешив за их обладательницей, направившейся к месту, которое для той было ближе всего к названию «дом». Высокий силуэт быстро уходил вглубь храма.
***
Прищурившись, темноволосая женщина глянула вверх. Солнце уже заходило, заставляя небо переливаться оранжевым и пурпурным.
«Любимые цвета императрицы», — промелькнула лишняя и совершенно ненужная мысль, от которой хотелось скривиться. И от которой было немного больно.
Если обычный люд обедом считал время, когда солнце нещадно палит, — всё же быть на площади в этот промежуток было просто невозможно — то у императорской семьи он всегда был на закате. Это был факт, известный каждому в этой стране: если зайти на закате во дворец, какое бы ни было дело… В общем, в таком случае оставалось бы лишь молиться Альвайво о спасении. Хотя, учитывая огромных золотистых кошек, подчиняющихся только императрице и императору, это тоже не спасло бы. В конце концов, эти редкие синеглазые звери с острейшими клыками и когтями превышали рост храмовых кошек раза в три, а то и в четыре. Пугающе, верно? Потому в тот момент временно уходили даже слуги.
Единственным исключением из устоявшегося правила было личное приглашение на обед, невероятная честь, которой сегодня удостоилась Высшая жрица. Естественно, просто так приглашение не получить, ведь после него ранг, скорее всего, повысится, как и значимость получателя.
И, конечно же, отказываться было запрещено. Жрица сейчас огорчалась именно этому факту. Даже идти было не так долго, как казалось, особенно если знать тайные ходы. Именно для них в храме и держали и оберегали кошек: те знали подобные проходы, каждый из которых находился в дворцовом лабиринте, заканчивающемся как раз недалеко от храма. Никому не хотелось часами и днями блуждать в этом запутанном месте.
Слегка погладив большие треугольные уши зеленоглазой кошки, которую она взяла с собой, женщина пошла за той.
Путь ожидаемо не занял много времени. Казалось даже, не прошло и десяти тысяч терций, хотя одной из главных жриц Альвайво было даже известно точное время, за которое можно пройти лабиринт: настолько часто она раньше сюда ходила, однажды даже решив мысленно посчитать это.
Что же, это были дела минувших дней, а сейчас впереди, совсем недалеко, возвышался дворец. Его аляповатость раздражала, блеск обелисков слепил. Всё смешивалось: золотые арки, золотые статуи, золотые цветы на клумбах у входа, золотые оконные рамы. Золотое-золотое-золотое… Третий и самый любимый цвет императрицы. Ха-ха.
«Отвратительно. Но тебе и
тогда такое нравилось…»
Двухстворчатые двери просто и бесшумно открылись наружу, пропуская внутрь. Закрылись они так же, не издав ни звука, что было несколько напрягающе. Подавив собственную непроизвольную попытку дёрнуться, женщина как можно более плавно и спокойно прошла по широкой лестнице на несколько этажей выше, где отыскала взглядом яркое пятно среди этого мерзкого цвета — ещё одну дверь, но расписанную узорами, пурпурными и оранжевыми. Она была приглашающе приоткрыта, а потом с хлопком закрылась за двумя силуэтами, высоким и маленьким.
Сидящая перед стеклянным столиком, заставленным разнообразной едой и напитками, блондинка подняла глаза, чтобы увидеть, кто вошёл. Коса гостьи колыхнулась от резкого поднятия головы, на что последовала неясная лёгкая улыбка от той, около кого покорно лежали большие звери, следящие синими, словно глубочайшие воды океана, глазами с узким зрачком. Страшно. Это и правда было страшно, особенно когда горло было полностью открыто, показывая положение. Много, очень много времени назад это действительно зародилось как знак уважения и доверия тем, кто имел больше власти. Но императорская семья была… хищниками. Опаснее собственных питомцев. А каждый человек, открывающий им горло — жертвой.
— Присаживайся, — та женщина с волосами цвета пшеницы, такого простого, не «императорского» цвета, кивнула на стул напротив неё самой. Жрица всего на несколько терций замерла, заворожённо уставившись на эти волосы, что-то, оставшееся привычным в этом человеке. Теперь у неё были алые пышные одежды, стеклянные кольца и браслеты на руках, властные движения. Ха-ха.
Высшая осторожно присела, смотря на императрицу. Та уже что-то еле слышно напевала, поглядывая в окно. Как будто там было что-то интересное, не наверняка уже привычный ей вид на закат, на почти бесконечный лабиринт и шумный город.
Может, лес, шумный смех работорговцев, отмечающих что-то, и две дрожащие от страха девочки, спрятавшиеся за соседними деревьями, почти слившимися в одно? Одна, светловолосая, беззвучно успокаивает другую, у которой неровно обрезанные короткие волосы и расширенные от страха глаза, из которых словно вот-вот польются слёзы. И та, последняя, преданно смотрит на другую девочку, как будто она — весь её мир. А затем всхлипывает.
Потом блондинка повернулась, гипнотизируя взглядом синих — как у её животных… — глаз, и снова улыбнулась. Без каких-либо эмоций.
— Ты ведь и сама понимаешь, что повышать тебя особо некуда? Верховная жрица Золотого Бога пока жива и полна сил. Впрочем, всё может внезапно измениться, знаешь ли, — и в этом только насмешка, ничего более. Естественно, никто не сдвинул бы ту и ничего ей не сделал, поговаривали, Верховная — какая-то родственница нынешнего императора. Тем более, пост Высшей жрицы уже был чем-то невероятным для человека вроде неё, выходца из низших слоёв. И всё лишь благодаря тому, что она была связана с императрицей, а не из-за её собственных стараний. Всё всегда решали связи.
— Лэйла — великолепная жрица, я ни за что не стала бы оспаривать её право быть Верховной, — лживо улыбнулась темноволосая, пытаясь найти в собеседнице сходство то ли с той спокойной девочкой из детских воспоминаний, то ли с красивой девушкой, опирающейся на руку высокого юноши и обеспокоенно смотрящей на неё, только-только выкупленную у дамы, чьего лица сейчас и не вспомнить. Сходства были, но от этого только хуже, а дышать становилось тяжелее.
Императрица встала, приблизилась к всё тому же окну. Со спины, когда не видно её лица, её глаз, она ещё больше была похожа на ту, кем была годы назад. Где-то внутри снова проявилось то самое обожание, но было быстро подавлено.
Знаешь, глаза, говорят, показывают душу. У тебя там пусто.
— Высшая — очень важная позиция. Ты, я слышала, довольно сильно помогаешь моему мужу в делах, связанных с народом… Как мило, — негромко начал низкий голос. — Ещё были слухи, что помогаешь ты не только с народом. Интересно, не правда ли?
Жрица ожидала чего угодно, но не этого. Её обвиняли в… Серьёзно? Что же, кажется, кто-то заметил её странные чувства к кому-то из императорской семьи, но понял не так. И даже
она тоже поняла не так. Это было, пожалуй, обидно.
— То — лишь слухи. Я никогда бы не посмела… — но ответ прервался рыком этих страшных массивных кошачьих.
Теперь на женщину и устроившуюся на её руках серебристую кошку посмотрели три пары одинаковых синих глаз. Глаз хищников. Тело слегка вздрогнуло, а руки прижали четвероногую вечную спутницу — маленького слабого котёнка она нашла за несколько дней до того, как её выкупили у той дамы, а потом этот котёнок всегда был ей верен — ближе к груди. Посыл понять было нетрудно. А ещё все знали, что императрица больше всего боится потерять своё место, место, из-за которого она шла по чужим головам и готова была пойти на что угодно. Подарок собственному мужу? Возможно, так могли думать обычные люди.
«Любовь к золоту», — мелькало в мыслях кого-то, кто был сначала наивной темноволосой девочкой с большими глазами. А потом как-то резко стало не до наивности и веры в лучшее.
Светловолосая девочка, обычно спокойная, а сейчас отчего-то взбудораженная, указывает на какой-то древний полуразрушенный обелиск посреди леса. Она рассказывает своей подруге о том, что вот он покрыт таким-то металлом, это и золото, и серебро одновременно.
«Мы», — говорит она. — «Как этот металл. Я бы хотела быть золотом. А ты… Ты была бы серебром. Говорят, это самые важные металлы!»
Её спутница кивает, но смотрит не на обелиск, а только на девочку.
***
Когда наступила ночь, во дворец вернулись все слуги. Одна из горничных вошла в комнату, где всегда обедала императорская семья, а потом с испуганным криком вылетела оттуда.
— Неужели опять? — вздохнула другая горничная. Она проработала здесь больше, в отличие от той, новенькой. К тому же, этот красноватый след лап…
Но, зайдя и приглядевшись, можно было увидеть, что это не просто кто-то из обычного народа, кто не понравился императрице. На полу лежал силуэт в серебристых одеждах, заляпанных кровью. И по ожерелью можно понять — Высшая. Судя по чёрным волосам, выбившимся из аккуратной косы, и маленькому кошачьему силуэту, который почти сливался с одеждой, это была та самая жрица, связанная с императрицей. Она была действительно хорошим, пусть и не очень открытым, человеком, это знали все.
Справившись с тошнотой, девушка подошла и осторожно дотронулась до кошки. Та… Кажется, верно последовала за своей хозяйкой. Кошки тоже бывают верными.
