Принцесса?!

Утро следующего дня началось для Маши с неожиданного столкновения. В прямом смысле этого слова. Девушка стояла возле кабинета истории в ожидании начала первого урока. От нечего делать, пока Даша бессовестно опаздывала к звонку, она решила проверить свои социальные сети. Достала телефон, сняла блокировку и подключилась к школьному Интернету. Но ничего больше сделать она не успела, поскольку откуда-то из-за угла на Машу резко вылетел Громов, выхватил у неё из рук телефон и понёсся в другой конец коридора. Кораблёва мгновенно ринулась за ним. Дима, надеясь оторваться от преследования, свернул в большой коридор, и Машка было хотела так же ловко проскочить за ним, но внезапно поднявшаяся на этаж математичка немного нарушила её планы. Всё произошло настолько быстро, что ни одна из них даже не успела ничего понять. Маша, как ей самой показалось, только слегка задела Светлану Викторовну плечом, а та от неожиданности выронила из рук все листы, которые несла сложенными в аккуратную стопку. Они сначала огромным облаком взмыли вверх, к самому потолку, и потом разлетелись по полу, словно пушистый белый ковёр покрывая собой половину коридора. - Кораблёва! — донеслось раздражённое прямо Маше в спину, а она лишь, ухмыльнувшись, мысленно поздравила саму себя с такой случайной, но красивой победой. Ну должна же она хоть как-то привлекать к себе внимание этой потрясающей блондинки! А то, что она делает это столь странными способами, не беда. Просто характер у неё такой — разрушительница, она по жизни идёт против системы. К Светлане Викторовне мгновенно подбежали пятиклассники и принялись ползать по полу и помогать учительнице собирать документы, но этого Машка уже не видела. Диму она догнала в конце коридора, надавала ему по голове и с лёгкостью отобрала свой телефон. Да Громов-то особо и не сопротивлялся: его пробирал истерический хохот, который не позволял дать девушке достойный отпор. У парня перед глазами до сих пор стояла картина того, как ему удалось ловко проскочить мимо классной, а вот Машка впечаталась прямо в неё, помогая развалить все бумажки. - Смешно тебе, да? — воскликнула девушка и ощутимо ударила одноклассника по плечу, но и это не прекратило поток дикого хохота. Дима нагнулся, упёрся ладонями в колени и стал часто дышать, пытаясь восстановиться после марафона. — Она же меня теперь съест, — буркнула девушка перед тем, как двинуться обратно к кабинету истории. До звонка оставалось пять минут. - Подавится, — из последних сил произнёс Громов, и по коридору разлетелся новый поток громкого и почти издевательского смеха. Сдерживаться Дима уже не видел смысла. Кораблёва же, немного растрёпанная и злая, подошла к кабинету, где стояла Даша и ещё парочка их одноклассников. Она во всех подробностях рассказала об инциденте с математичкой, ещё поругалась в адрес Димы и сникла. Что-то внутри неё зародилось странное, необъяснимое, похожее на чувство вины перед человеком, который дорог. Возникало это редко, но было по непонятным причинам едким, стойким и не давало привычного покоя сутками напролёт. Но Метельская подруге в ответ сдержанно хмыкнула и предложила раньше времени не дёргаться. Урок истории прошёл без особых происшествий. Добрая половина класса решила Инну Владимировну, историчку, своим появлением не радовать и отоспаться. Она поняла, простила, а всем, кто всё-таки пришёл, включила один из своих любимых документальных фильмов. Сама же она незаметно для десятиклассников улизнула с урока и засела в учительской за тетради. Ребята честно проторчали в кабинете до самого конца урока, усилием воли не умерев со скуки. А следующей в расписании стояла математика. Она начиналась довольно безобидно. Десятиклассники послушали тезисы по паре организационных моментов: по благотворительному концерту в конце первой учебной четверти, по конкурсу чтецов на грядущей неделе и по общему родительскому собранию, на котором должны присутствовать все родители. Потом Светлана Викторовна напомнила им о том, что она по-прежнему ждёт квитанции об оплате школьной охраны, и плавно перешла к проверке домашнего задания. Здесь уже началось особенное веселье. Маша вообще изначально не хотела идти на математику, но в последний момент Метельской удалось затащить подругу в кабинет, так что путей к отступлению не было. Однако это всё равно не помешало девушке ничего полезного на занятии не делать. Она откровенно пялилась на Светлану Викторовну, которая была одета в чёрное облегающее платье до колена, и рисовала в тетради по математике очередные любовные стихи. А потом я впишу Вас в историю, Посвящу Вам сотни рассказов, стихов, И признаюсь, конечно, в теории, Что я жить не могу без Ваших духов. Я в прологе скажу обязательно, Как чертовски-ангельски Вы хороши, Как не смеётесь Вы обаятельно. И цена моим комплиментам — гроши... - Кораблёва, к доске! — Машка дёрнулась, когда услышала свою фамилию, и последнее слово съехало куда-то вниз из-за дрогнувшей руки. Девушка подняла недоверчивый взгляд на Светлану Викторовну, чтобы убедиться, что та вызвала решать уравнение именно её. Женщина держала на ладони, протянутой в сторону ученицы, мел. — Поживее! — блондинка поправила очки. Девушка закрыла тетрадь, в которой не дописала стихотворение, и, поднявшись со стула, на негнущихся ногах прошла к доске. На ней аккуратным учительским почерком было выведено уравнение, намеревавшееся опустить десятиклассницу ниже плинтуса. Внимательно смотря на него и не представляя, как его решать, Машка чувствовала прожигающие спину взгляды бесполезных и, по большей степени, глупых одноклассников. Но самой сильной энергетикой обладал тот, который находился чуть левее остальных, и принадлежал он математичке. Маша была уверена: Светлана Викторовна на подсознательном уровне чувствовала, что Кораблёва не справится, что будет-таки возможность её отчитать при всём классе. Но она не знала, что этого девушка не боится, а скандалы — это её кредо. Один она может закатить прямо сейчас, второй — на перемене, когда блондинка возьмётся причитать о Машкиной неготовности к занятиям. И всё это не принесёт никакого результата: десятиклассница так и будет валять дурака на каждом уроке математики, забивая на каждую формулу, каждое уравнение, каждую задачу. - Как решаются подобные уравнения? — тишину класса разрезали металлические ноты, сквозившие в голосе Светланы Викторовны. Она поверх очков смотрела на ученицу, беспомощно поджимающую губы, и держала в руках учебник алгебры. Там — новая тема, в которой подробно разобрано решение этого чёртового уравнения. Только вот Машка даже не прикасалась ни к домашней работе, ни, тем более, к потрёпанной книге с формулами. - Понятия не имею, — девушка выдохнула и положила мел обратно к доске. Отряхивая на ходу руки, она быстро вернулась за парту и вновь открыла тетрадь на недописанных строчках. Никто в классе даже не удивился такому поведению с её стороны, и только математичка смотрела на неё во все глаза, боясь уронить челюсть на пол. Она не привыкла видеть таких учеников, не привыкла попадать в такие ситуации и даже не знала, что сказать. Ей казалось, вот-вот её разорвёт от злости, но странные взгляды девушки, выбивающие у неё землю из-под ног, не позволяли сорваться на непослушную девчонку. Она терпеливо закрыла учебник и, опершись свободной рукой о первую парту, приподняла бровь: - Зато, я смотрю, как заниматься чем ни попадя, ты понятие имеешь, — в ответ на слова учительницы Кораблёва демонстративно закатила глаза. И тут у математички сдали нервы: — Выйди из класса! — слова с грохотом обрушились девушке на голову, а учебник — на учительский стол. Маша молча собрала вещи и ушла. Это был не первый раз, когда её за неподобающее поведение выгоняли из класса. Иногда она даже специально доводила учителей, чтобы у них больше выбора не оставалось, кроме как вышвырнуть её с урока, а сама бежала в столовую или к Татьяне Александровне. Та знала обо всём. Она часто разговаривала с Машей на эту тему, пытаясь понять, по какой причине девушка из раза в раз так поступает. А потом устала бороться, объяснив всё это для себя одним — характер. Подход к девушке найти очень сложно. Какими-то неведомыми способами Татьяне Александровне удалось войти в тот узкий круг людей, к которым Машка испытывала особенные чувства: любовь, уважение, восхищение. Русичка и подругу свою предупреждала, чтобы та была повнимательнее с Кораблёвой: девочка, мол, проблемная, но, если приглядеться, поймёшь, настолько она хорошая. Десятиклассница сидела в маленьком коридоре, за углом учительской, и ей было видно всех, кто входил туда и кто выходил. Она поднимала голову от тетради каждый раз, когда хлопала дверь. Больше всего она опасалась того, что её поймает директор и поведёт к Светлане Викторовне разбираться в случившемся. А там Машку опять сделают виноватой, позвонят бабушке, и ещё целый учебный год девушка будет ходить и извиняться перед математичкой. Такая практика уже была классе в седьмом с географичкой, и повторять это не особенно-то хотелось. - Мария, ты почему здесь сидишь? — перед взором Маши возникла Татьяна Александровна, прижимающая к себе пару учебников литературы. - Татьяна Александровна, а Вы знали, что однажды Лермонтову приснилось решение математической задачи, над которой он работал всю ночь, но так и не смог до конца осилить? По его словам, во сне к нему пришёл известный шотландский математик, изобретатель логарифмов Джон Непер и сказал, какую формулу для задачи нужно применить. - Тебя с урока математики что ли выгнали? — Татьяна Александровна была уникальна: она понимала Машку почти без слов, именно за это она больше всего ей и нравилась. Девушка грустно усмехнулась на вопрос русички, глядя той прямо в глаза, и еле заметно кивнула. Почему-то после случившегося она чувствовала себя неловко, словно осознавала, что поступила со Светланой Викторовной неправильно хотя бы по причине того, что та ничего плохого ей не сделала. Но признать это сама для себя девушка пока не могла. Где-то внутри неё не угасал огонёк глупого желания ещё немного потрепать нервы красивой блондинке. — Ох, ладно, пойдём со мной, чудо в перьях. Поможешь мне к уроку у моих подготовиться. Кораблёва, довольная перспективой, поднялась со скамьи следом за русичкой. * - Маша, — рука Светланы Викторовны неожиданно и совсем легко легла девушке на плечо, тем самым остановив её в одном шаге от школьного турникета, — ты про контрольную не забыла? Девушка мотнула головой, как бы давая учительнице понять, что не забыла. Та недоверчиво нахмурила брови и, резко схватив ученицу за руку, потащила вверх по лестнице. У Маши дыхание перехватило от действий блондинки. Пальцы женщины так крепко сжимали её ладонь, что возможность вырваться стремилась к нулю. Да она этого и не особенно хотела. Ей была приятна эта тактильная близость, которая так не позволительна в их уставных отношениях. И вообще, когда-нибудь Кораблёва перестанет терять голову от одного только взгляда математички в её сторону. Они поднялись на третий этаж, и Светлана Викторовна пропустила девушку в кабинет вперёд себя. - Маш, — ну вот опять. Что за неопределённость? На уроке — Кораблёва, на перемене — Маша. И чёрт знает, к каким выпадам со стороны этой женщины привыкать, — я очень надеюсь, что все наши конфликты мы оставим в прошлом. Я сегодня немного вспылила, ты поступила неправильно. Но это мимолётный пустяк. Договорились? - Договорились, — школьница улыбнулась. Учительница не смогла сдержать ответной улыбки и кокетливо, как показалось Машке, поправила золотой кулончик на шее. Следующие двадцать минут они сидели друг напротив друга: одна со школьным журналом, а вторая с новым вариантом контрольной. Как Маша ни старалась, но нужных мыслей в голову не лезло. Она не складывала числа с помощью математических знаков, она мысленно собирала строки рифмой и ритмом. Такая привлекательная учительница сидела совсем рядом, поэтому ничего другого в тот момент, в принципе, и не надо было: сочинять стихи, воспевая невероятно красивую блондинку с пронзительно-зелёными глазами. Кораблёва проклинала себя за незнание формул. Всё, что могло бы пригодиться ей в жизни, — это правила орфографии и пунктуации, выдержки из литературных статей, стихотворения классиков, критические очерки о современной прозе. В общем, всё — кроме математики. На которой именно сейчас нужно было сосредоточиться. Внезапно раздался спасительный звонок. Звонок мобильного телефона математички. Она быстро поговорила с невидимым для Маши собеседником и, сбросив вызов, объяснила девушке ситуацию: ей нужно было отлучиться к директору. Она ушла и даже не попросила Машку не пользоваться учебником, не списывать из Интернета или что-нибудь в этом духе. Просто ушла. И девушке это дало какую-то хрупкую надежду. Она почти убедила себя в том, что Светлана Викторовна ей всё же доверяет. И прошляпить такую возможность она не хотела. Раз с тестом ничего не получалось, девушка быстро достала из рюкзака листок, на котором были набросаны строки из недавно сочинённого ею стихотворения, подрисовала где-то сверху улыбающееся солнышко, подписала номер варианта, автора и просто сдала. Да, она не знала математику. Но хотя бы смело в этом призналась, оставаясь честной и перед собой, и перед прекрасной блондинкой. После неудачной попытки переписать контрольную Маша встретилась с Дашей на их постоянном месте. Подруги пошли в кино на премьеру фильма ужасов, выхода которого так долго ждали. Время, проведённое с Метельской, помогло девушке ненадолго забыть о том, что у неё вообще есть хоть какие-то проблемы. А вечером Кораблёва вернулась домой и застала Лену, в слезах собирающую свою вещи, и папу, который с предельно спокойным видом заваривал себе чай. Ни один из них не отвечал на вопросы. И только уходя, Елена сказала, что даже с Машкой ужиться легче, чем с её отцом. Это был комплимент. В сторону Машки, конечно. Девушка потом всю ночь проплакала.