Я после уроков к тебе загляну, Мань. 7:15, Oct 13
Ок. 7:15, Oct 13 Маша набрала последнюю смс, дождалась, пока та отправится, и бросила телефон в беззвучном режиме под подушку, чтобы не мешал. Она подошла к зеркалу и взглянула на отражение. Почти бесконечная ночь, полная размышлений и слёз, давала о себе знать: ни красные глаза, ни бледные щёки, ни искусанные в кровь губы спрятать было нельзя. Девушка выглядела опустошённой, а чувствовала она себя ещё хуже: ей ничего не хотелось. Совсем. Наступило какое-то странное состояние, когда абсолютно не важно, что мир вокруг всё ещё существует и, более того, функционирует. Ей нужно было только забиться в угол, прижать худые колени к себе и плакать. Плакать, пока не иссякнут источники влаги в организме. Но в планы Кораблёвой это не входило. Она привыкла решать такие проблемы своими силами, своей головой, так что всегда ей достаточно было лишь придумать какую-нибудь беспроигрышную схему, а дальше — как по протоптанной дорожке. И это казалось простым, безобидным, почти детским до тех пор, пока не вмешался случай. Сейчас голова у Маши работать отказывалась. Девушка предпочла не истязать свой разум и дождаться Дашу, а в то время, что Путешественница грызла гранит науки, подумала занять себя мелкими бытовыми делами. Одну половину утра она провела в душе, вторую — на кухне. Кулинарные подвиги Машка совершала редко, но достаточно удачно. Она включила музыкальный центр, стоявший в столовой, и принялась готовить завтрак. Под звуки любимых песен дело шло и быстрее, и веселее, поэтому у девушки просто времени не оставалось для тяжёлых мыслей. Она слишком была увлечена готовкой, чтобы думать о чём-то ещё, кроме пропорций молока и кофе в капучино и взбивании крема для кексов.~ I was walking down the street the other day Trying to distract myself, But then I see your face... ~ /На днях я шла по улице, Пыталась отвлечь себя от мыслей о Вас, А потом — снова Вы перед глазами.../
Внезапно Маша замерла, и рука с ножом, который должен был отрезать ломоть хлеба, повисла в воздухе. Девушка вспомнила вчерашний день: вспомнила и контрольную, и стихотворение, и Светлану Викторовну. По-хорошему, Кораблёва должна была предупредить своего классного руководителя, что пропустит целый учебный день — это было личное и единственное требование математички ко всем болеющим и прогуливающим. Она для этого десятиклассникам даже свой номер телефона дала. Но что Машка могла ей написать в сообщении? «Извините, я плохо себя чувствую, поэтому меня сегодня не будет»? Ведь это же чистой воды ложь, которую проницательная учительница вычислит по одним только буквам. А Кораблёва и без того заработала сомнительный авторитет в глазах блондинки, так что подливать масло в огонь собственными руками она боялась. Или написать ей то, что она отправила Даше? Ну да! Личные проблемы не могут быть катализатором для прогула школы. Машка отлично это понимала. И именно это боялась получить в ответном сообщении. Она вдруг поймала себя на мысли, что не хочет врать Светлане Викторовне, но как-то оправдываться перед ней тоже не собирается. Так она незаметно для себя пришла к решению вообще не ставить классную в известность. Надо — сама спросит. Не надо — Маше же лучше. И в конце концов, бессонная ночь, проведённая за оплакиванием разваливающейся семьи, — тоже причина, чтобы устроить себе внеочередной выходной. * Но не только Маша плохо спала минувшей ночью. Светлана Викторовна, одолеваемая смятёнными чувствами, тоже почти не сомкнула глаз. Она до самого утра думала о своей ученице, о стихотворении, которое та оставила ей вместо контрольной, о своём странном отношении к этой несносной девчонке. Тройку десятикласснице она, конечно, поставила, но всё происходящее по-прежнему казалось ей другой параллелью реальности. На каждом уроке у своего класса математичка ощущала внимательный взгляд на себе. Поначалу она не могла понять, кому он принадлежит и какой посыл несёт. Потом она быстро вычислила Кораблёву, которая иногда уж слишком нагло рассматривала учительницу с ног до головы. Светлана Викторовна для себя это объясняла простым интересом: новый человек, Маша лишь присматривается. А дальше всё пошло по наклонной. Каждое случайное и не очень столкновение с Машкой заставляло землю под ногами блондинки раскалываться. Она терялась, когда смотрела ей в глаза, не знала, как отвечать на её едкие фразы, постоянно хотела просто с нежностью и теплотой обнять эту девочку. Всё это пугало учительницу. Утром, собираясь на работу, Светлана Викторовна достала из ящика стола листок и ещё раз перечитала стихотворение. Оно ей очень нравилось. Такое лёгкое, милое, оно было наполнено какой-то детской наивностью и порывами серьёзных взрослых чувств. У Кораблёвой был явный талант, который учительница собиралась направить в нужное русло. На следующей неделе в школе намечался конкурс чтецов. Татьяна Александровна, ответственная за организацию, к стандартному соревнованию чтения классических произведений добавила специальную номинацию для учеников-поэтов. Именно в эту номинацию Дымова планировала вписать свою ученицу. А дальше она хотела импровизировать. Ей нужно было понаблюдать за Машей, чтобы адекватно оценить обстановку и разобраться в собственных чувствах. Пейзаж за окном был унылый, серый, клонящий в сон. Холодный дождь играл по металлическим крышам и лужам на дорогах, разбивая улицы на карту суши и воды. Вода в преимуществом вела. Светлана Викторовна достала из шкафа в прихожей свой зонт с видами величественного Петербурга и вышла из дома. Эту неделю её дочь жила у своего отца, поэтому до школы математичка снова добиралась в гордом одиночестве. Да оно, возможно, и лучше для неё было: она успела соединить в голове фразы, которыми будет вести диалог с Машей. Она себя настраивала на то, что опять услышит парочку саркастичных шуток, потому что Кораблёва без них — не Кораблёва, но, в целом, надеялась лишь на лучшее. Ведь, по сути, у Машки нет особых причин, чтобы отказываться. Светлана Викторовна сама на неплохой балл оценила оригинальную попытку переписать контрольную, так что это должно было только польстить десятикласснице и убедить её принять участие в конкурсе чтецов. - Светлана Викторовна, здравствуйте! — раздался у женщины за спиной голос кого-то из учеников. На мгновение блондинка застыла, представляя, что сейчас к ней подбежит растрёпанная Маша и улыбнётся своей фирменной улыбкой. Но подошла к ней вовсе не Маша. Это была Алиса Позднякова, невысокая рыжеволосая девушка с острым подбородком и тёмными глазами. Она тоже училась в классе Светланы Викторовны и слыла в нём жуткой подлизой. Её открыто не любили все ровесники, и только некоторые учителя, особо сердобольные и не искушённые жизнью, продолжали видеть в этой девочке истинного ангела. Сама математичка относилась к рыжей спокойно, но иногда до тошноты противно было одно её присутствие в стенах школы. - Здравствуй, Алиса, — женщина сдержанно кивнула в ответ. И, на её счастье, на светофоре мгновенно зажёгся разрешающий сигнал, так что они быстро перешли дорогу к школе. Позднякова ни на шаг не отставала от классной, а Светлана Викторовна старалась скорее войти в здание, поскольку вновь собирался дождь. В вестибюле Дымова встретила Татьяну Александровну, контролирующую наличие сменки у младших классов. Подруги приобняли друг друга в качестве приветствия, перебросились парой фраз, и блондинка двинулась на третий этаж. Там, у кабинета математики, её уже ждали десятиклассники, как обычно, с не сделанным домашним заданием. На ходу стягивая с плеч куртку, Светлана Викторовна думала о предстоящих выходных. Уже завтра она сможет выспаться, встретиться со своей дочерью и провести два прекрасных дня без единой мысли о работе. В голове блондинка успела распланировать, куда они с Полиной пойдут в субботу, что приготовят вдвоём на обед в воскресенье и какие книги сядут читать перед сном. Ещё она думала, что нужно будет обязательно помочь девочке с домашней работой и заполнить согласие на её поездку с классом в Москву. Дел предстояло выполнить немерено, но сначала математичка должна была разобраться со своими школьными. Ориентируясь на то, что бывший муж обещал привезти Полю к полудню, женщина решила с пятницы работу домой не нести, а просто подольше задержаться с тетрадями у себя в кабинете. Она не часто имела возможность провести выходные в компании Полины, поэтому собиралась взять от этих двух дней максимум. Мысли о дочери согревали блондинку изнутри, и она неосознанно улыбнулась, поднявшись на нужный этаж. Как она и предполагала, там её терпеливо дожидались десятиклассники, уткнувшиеся в свои телефоны. Услышав звук приближающихся шагов, они, как дрессированные, подняли головы и в один голос поздоровались. Учительница усмехнулась и быстрым движением руки открыла дверь. Ребят она пропустила вперёд себя. Пока они, шаркая и перешёптываясь, входили в кабинет, она успела их пересчитать: не хватало нескольких человек. К её удивлению, в списке отсутствующих была и Маша, разговор с которой она так трудно планировала половину утра. Где-то внутри закрались нехорошие мысли, но блондинка быстро их отогнала: звонок дали пару минут назад, а Кораблёва, будучи в своём репертуаре, именно на урок математики опять опаздывает. Дождавшись, пока все будут готовы, Светлана Викторовна еле заметно кивнула головой, позволяя десятиклассникам занять свои места. - Доброе утро, класс, — проговорила она с улыбкой. — У меня для вас две хорошие новости, — по классу прошла волна задорных восклицаний. — Первая: уже на следующей неделе состоится конкурс чтецов, и все, кто ещё не решился вписать в заявку себя, имеют возможность сделать это до конца сегодняшнего дня. И вторая касается ваших контрольных, — наступило звенящее молчание, и на математичку уставилось множество пар глаз. — Написали без двоек, что меня несомненно радует. Оценки я озвучивать не буду, после урока возьмёте тетради и посмотрите. А в понедельник принесёте со сделанной работой над ошибками. Всё ясно? Ответом математичке послужили кивающие вразнобой головы, и только одна рука мгновенно взметнулась вверх. - Светлана Викторовна, а если ошибок нет, то и работу делать не надо? — с умным видом Дима сложил руки перед собой в замок и откинулся на спинку стула. - Громов, не обольщайся, у тебя ошибки есть, — женщина покачала головой. - Ну я же просто так спросил, — пробормотал парень себе под нос, передразнивая учительницу, и потянулся к карману, где лежал телефон. А там — непобитые рекорды в очередных «стрелялках». Дима решил, что если контрольную он не на двойку написал, то вполне себе хорошо с ней справился. - Так, а теперь начинаем урок, — Светлана Викторовна открыла свой журнал. — Соня, кто у нас сегодня отсутствует? Девочка за первой партой, миловидная блондинка с двумя аккуратными косами и красивыми глазами василькового цвета, поднялась, выпрямилась, как по струнке, и громким голосом отрапортовала: - Евсеев, Баранов и Кораблёва. - Что с ними случилось? — не отрывая взгляда от журнала и ставя в нужных клеточках «энки», спросила учительница. Староста пожала плечами. Это всё, что Соня могла сделать, потому что действительно не знала причин отсутствия одноклассников. - Маша приболела, — подала голос Даша, и Светлана Викторовна мгновенно стрельнула в неё взглядом, прищурившись. От этого ни один мускул не дрогнул на лице Метельской, а в голове она тем временем представляла, как дрожала бы её подруга, поймав на себе подобный взгляд классной. Стало смешно, но девушка этого не показала. Она лишь сложила губы трубочкой и, заправив прядь волос за ухо, подложила кулак под щёку. Математичка знала, что Даша врёт, а та, в свою очередь, знала, что учительница ей не поверила. Но каждая решила оставить всё так, как есть. В конце концов, доказать друг другу они ничего не могли. Блондинка в ответ на фразу не многозначно кивнула, поставила у Машкиной фамилии пропуск и принялась искать «жертву», чтобы проверить у доски домашнее задание. И таковая нашлась почти сразу: импульсивный Громов, проваливший раунд, попал под горячую руку Светланы Викторовны. После занятия первым делом математичка отправилась к подруге, чтобы поговорить и выполнить одну из частей своего плана. Пока она шла по коридору, спускалась на этаж ниже, она думала о своём прошлом, которое всё чаще стала сравнивать с настоящим. Когда-то давно, ещё в школьные годы, она узнала подобное чувство: не дающее спокойно спать, раскалывающее под ногами землю, занимающее все мысли. Тогда ей казалось, что стоит только вырасти, и оно отстанет. Ведь будет новая жизнь, новые знакомые, а для всего старого места уже не найдётся. Только много позже она поняла, как сильно ошибалась на этот счёт. Чувство, накрывшее её с головой давным-давно, возвращалось каждый раз, когда она даже случайно встречалась с тем человеком, своим маленьким божеством, своей истинной зависимостью. И однажды она не выдержала, призналась, устроила истерику со всеми вытекающими. Так блондинка натолкнулась на взаимность, которая, однако, продлилась недолго. Она и человек, кто был дороже всех на свете, поняли, что поступают неправильно. Неправильно по отношению к себе и миру. Они подумали, что им просто нельзя быть вместе. Что их любовь — непозволительная роскошь. И они разошлись. Создали свои семьи и стали казаться счастливыми. А сейчас, когда минуло так много лет, встречи с этим человеком каждый день уже не вызывают дрожь в коленях. Дрожь в коленях теперь вызывают встречи с другим человеком. С милой, но невыносимой ученицей. Поэтому-то Светлана Викторовна, не забывшая прошлый опыт, стала серьёзно бояться саму себя. Привязанность к несносной девчонке? Ну что за проверки на прочность! У блондинки и так от бесконечных любовных драм нервов целых не осталось, а тут теперь всё это... Светлана Викторовна несколько раз легко постучала в дверь костяшками и заглянула. Татьяна Александровна сидела к ней спиной, быстро набирая на клавиатуре текст, а на экране появлялись строчки будущего сценария к одному из предстоящих мероприятий школы. Услышав скрип старых половых досок, русичка обернулась и, поправив воротник рубашки, улыбнулась: - Хорошо, что ты зашла, — женщина жестом пригласила подругу присесть на стул, стоящий рядом. Но та предпочла постоять. — Что у тебя с агитацией на конкурс чтецов? Есть желающие? - Желающих нет, — усмехнулась математичка. — Но есть ученица, которая ещё не знает, что она желает принять участие. - Сложно. Но я заинтригована, — Татьяна Александровна нахмурилась, а блондинка мысленно расправила морщинки напряжения у подруги на лбу. — И кто же это? - Маша Кораблёва. Я хочу вписать её в номинацию для поэтов, — Светлана Викторовна с последним словом подняла глаза на Татьяну Александровну, и ей показалось, что та уже всё поняла. Будто она выдала себя и свои чувства на какой-то особенной интонации, с которой с её губ сорвалось имя десятиклассницы. Или она просто не так, как обычно, дёрнула рукава блузки, и трясущиеся пальцы открыли русичке одну необычную тайну. Возможно, даже сердце у неё билось необыкновенно быстро, что ритм его, подобный автоматной очереди, слышать можно было во всех углах классной комнаты. Блондинка совершенно не умела контролировать свои эмоции. Она это знала и боялась, что подруга уже заметила её странное поведение. - Ну, то, что Машка у нас стихотворения пишет, я знаю. Но конкурсов она подобных не любит. Ты почему решила её вписать? — Татьяна Александровна поднялась на ноги, остановилась перед блондинкой, сидящей на краю стола, и расстояния между ними стало неприлично мало. - Она просто на днях со мной творчеством своим поделилась, — Светлана Викторовна, не разрывая зрительного контакта, достала из заднего кармана брюк смятый листок, где должна была быть контрольная работа её ученицы, и протянула Лебедевой. Татьяна Александровна развернула листок. Она долго вчитывалась в строчки, которые видела первый раз в жизни, и пыталась их понять. Почерк у Маши был красивый, аккуратный, разобрать его не составляло труда, а русичку больше всего интересовал смысл, заключённый в этих ровных буквах. Он был настолько личным, что она ощущала неловкость каждый раз, когда голос внутри неё собирал слова в предложения. - Знаешь, ты, наверное, первая учительница в нашей школе, кому любовные записки оставляют поверх контрольных. Да ещё и в стихотворной форме, — Татьяна Александровна протянула листок, зажатый между пальцев, подруге, и она быстро спрятала его уже обратно в карман. - То есть я не ошиблась на тот счёт, что это всё-таки любовное послание? — неуверенно переспросила математичка. - Ты явно ей нравишься. Возможно, она серьёзно влипла. А возможно, у неё просто играют гормоны. В любом случае, Маша — личность неординарная, и тебе лучше самой с ней поговорить об этом стихотворении. - Просто я... А хотя, нет, забудь, — Светлана Викторовна увернулась от руки, намеревавшейся схватить её за запястье, но уйти ей всё равно не удалось — отменная реакция Лебедевой пришлась кстати. - Так, подруга, рассказывай, что стряслось? Я же вижу, что ты от всей этой ситуации сама не своя, — большими синими глазами русичка впилась в блондинку, и та, не выдержав, закрыла лицо руками и со свистом выдохнула. Её била мелкая дрожь: это было понятно по вздрагивающим плечам. - Всё очень запутано, — еле выдавила Дымова из себя. Голос у неё звучал на грани срыва, и больше всего Татьяна Александровна боялась, что подруга не сдержится и устроит истерику. Математичка подняла глаза к потолку и часто захлопала длинными ресницами, прогоняя непрошеные слёзы. Она чувствовала ком отчаяния, подкатывающий к горлу, чувствовала надвижение головной боли, которая обычно разрушает здравые мысли, чувствовала эмоциональную переполненность. И ничего хорошего в этом она не видела. Ей нужно было выплеснуть лишнее хоть куда-нибудь, но впереди был только бесконечный рабочий день: уроки, дети, тетради. - Спокойно, — Татьяна Александровна обняла вздрагивающие плечи блондинки и, успокаивающе поглаживая подругу по голове, тихим голосом произнесла: — Посидим сегодня вечером у меня, вина выпьем, и ты мне всё расскажешь, — в ответ она получила кивок. Лёгкий, почти невесомый. * Даша, как и обещала, заглянула к Машке после уроков. Подругу она застала в очень плохом состоянии: она опять лежала по середине комнаты на полу, безразлично смотря в потолок, рядом стояли кружки, в которых плавали остатки кофе, а из колонок доносились слезливые песни про любовь. Всё это соответствовало диагнозу, который Метельская всегда легко ставила ранимой Маше, — разочарование в себе и людях. Даша прилегла рядом с ней на пол и прикрыла глаза. - Кораблёва, прошу тебя, не молчи. Мне уже начинает казаться, что ты не дышишь, — прошептала Путешественница, локтём пихая подругу в бок. Та недовольно фыркнула и чуть отодвинулась. - А зачем дышать, когда всё так плохо? Меня убивает эта жизнь, хотя должно быть по-другому. Я постоянно стараюсь её наладить, а она меня с каждым разом всё сильнее пинает, — Маша на ощупь дотянулась до пульта от музыкального центра и переключила песню, грустную на ещё более грустную. Даше показалось, что у неё от переизбытка меланхолии в русских текстах голова может лопнуть. Песни с высоким философским смыслом — Машкино всё, но иногда от этого начинает тошнить, как после поездки на американских горках. В такие моменты у девушки появлялось желание отобрать у Кораблёвой пульт, надавать им ей по голове и включить что-нибудь жизнеутверждающее. Но чаще она выбирала гуманные методы, чтобы не загонять подругу ещё больше в угол. - Мань, не истери. Я тебе обещаю, мы придумаем план примирения твоего папы и Лены. И тогда она вернётся, — Метельская перевернулась на живот и, нависнув над Кораблёвой, показательно широко улыбнулась. Машу передёрнуло. Она ей, конечно, не поверила. Могла же для приличия вид сделать, но врать так изощрённо она ещё не умела. Да и в таком состоянии проще было сказать правду, пусть и не совсем приятную. - Не вернётся она, — девушка сглотнула слёзы и, похлопав себя по щекам, резко села. Она обернулась на Дашу, которая всё ещё продолжала смотреть на неё снизу вверх, спокойно спросив: — В школе что нового? Как там Светлана Викторовна после моего послания? В тот же вечер две другие подруги встретились, чтобы поговорить о насущном. Муж и сын Татьяны Александровны уехали с друзьями на рыбалку и планировали остаться там с ночёвкой, так что квартира была полностью в распоряжении учительниц. Лебедева достала из своих запасов бутылочку дорогого полусладкого красного вина с насыщенным вкусом и ароматом, разлила его по бокалам, и они со Светланой Викторовной устроились в гостиной перед телевизором, работающим в качестве фона. Дымова долго не знала, с чего начать повествование. Всё ей казалось глупым. Она понимала, что кто-кто, а подруга её точно не осудит и, вероятнее всего, даже даст важный совет. Но мысли по-прежнему не шли в голову. С секунду блондинка витала в воспоминаниях, прислушиваясь к голосам из прошлого и выхватывая самые нужные моменты. А потом она по старой привычке математика стала вести параллели того, что происходило давным-давно, и того, что происходит сейчас. Она увлеклась. Понимая, что Татьяна Александровна — единственный человек, кому она может рассказать абсолютно всё, она перестала стесняться своих слов. К тому же, на развязывание языка влияние оказывал алкоголь. Ей просто хотелось сбросить с плеч груз тех эмоций, которые так долго давили на неё, не давая нормально дышать, спать, есть и вообще жить в полную силу. Так, через час женщины опустошили бутылку хорошего вина, а Лебедева оказалась в курсе всех деталей личной жизни подруги. - Я смотрю, у тебя всё те же грабли? — тихо спросила Татьяна Александровна, когда математичка закончила. И в этой фразе было всё: поводы плакать, смеяться, биться в истерике, молчать, ненавидеть себя.