Принцесса?!

В среду на четвёртом уроке в актовом зале собралась добрая половина школы: чтецы от разных классов, члены жюри, самые ответственные болельщики и зрители. В помещении стоял неоднородный, наполненный множеством голосов гул, и было очень душно, хотя окошки почти все были распахнуты. А на улицы, казалось, снова медленно, но верно возвращалось лето. Отражаясь от пыльных стёкол, по стенам прыгали солнечные блики. Машка заворожённо следила за ними и мысленно каждый раз отправлялась куда-то далеко, где в этот самый момент её внутренние органы не сжимались от волнения в комок. Кораблёва пришла на конкурс с Дашей, а вместе с ними в качестве моральной поддержки подтянулись Алина и Дима. От их десятого класса, кроме Машки, выступающих не было. И этот факт заставлял девушку больше паниковать, ёрзать на стуле и с ответственностью высказывать желание уйти. Головой-то Маша понимала, что это очень страшно – выступать перед огромной публикой, и она бы лучше душу Дьяволу продала, чем согласилась бы подняться на сцену. Но какие-то внутренние порывы не позволяли сдаться на половине пути к финишу. Светлана Викторовна сама начала эту игру, а Кораблёва просто обязана была принять правила, иначе бы она не была Кораблёвой. И сейчас ей предоставилась такая отличная возможность сравнять счёт, что упускать её не разрешила бы даже Метельская. В Машкиных мыслях, которые заполняли голову всю прошлую ночь, её маленькая месть прошла идеально, без неожиданных сюрпризов и неудач. Она нарисовала себе картины того, с каким задором ей удаётся провернуть очередную проделку и выйти сухой из воды. Но девушка знала, что в жизни всё всегда по-другому, и избежать провалов будет сложно. Даже если, чисто теоретически, всё закончится успехом, у Машки нет плана действий на будущее, которое неминуемо наступит следом за конкурсом. Сейчас она со сцены откровенно расскажет своей классной о чувствах, а потом должна будет чуть меньше, чем ещё два учебных года посещать её уроки. Вчера, продумывая детали выступления, она об этом не помышляла. А теперь казалось, что как-то поспешно она согласилась на конкурс, нет? - Мань, ты в порядке? – Даша сжала руку подруги, которая сидела и, как в трансе, смотрела перед собой остекленевшим взглядом. Метельская знала, насколько Маше страшно, и пыталась всеми силами её поддержать, успокоить, настроить на позитивную волну. Путешественница была полной противоположностью подруги: в ней напрочь отсутствовал страх. Она никогда его не испытывала и очень желала внутри себя его вообще не узнать. Метельская часто действовала необдуманно, быстро и напролом. Ей казалось, что если начинаешь взвешивать все «за» и «против», то мгновенно теряешь голову. Тут-то обычно и появляются страхи, сомнения, неуверенность. Это отвлекает от основного дела, и тогда уже ничего не хочется предпринимать. Даша раньше учила Машку бороться со своими страхами, а потом забросила: толку не было совсем. Она решила, что эффективнее будет быть в такие волнительные моменты рядом с подругой и до конца верить в неё, поддерживая и направляя. Это было незаменимым в их отношениях. Кораблёва моргнула. Ей показалось, что во всём мире в одно мгновение отключили звук, краски и чёткость. В полный людей зал вошли Татьяна Александровна со Светланой Викторовной. Они что-то обсуждали, глядя в прикреплённые к планшету бумаги. Но Машка видела только её – блондинку, для которой написала уже сотни стихотворений, о которой ежесекундно с восхищением думала, ради которой, в конце концов, сейчас сидела здесь, в актовом зале, и повторяла текст. Вообще всё в жизни потеряло какой-либо смысл, когда Машка встретила её. И теперь десятиклассница смотрела на женщину испытующим взглядом и пыталась понять, почему получилось именно так. Только ответа опять не находилось. Светлана Викторовна была совсем обычной, но для девушки – особенной. В это Машино «особенная» умещались и её светлые локоны, и потрясающие зелёные глаза, и сложный, как конструктор, характер, и даже чёртова математика, которую Машка знать не знала. Погрузившись в себя, девушка будто проснулась и резко передумала выступать. Она подорвалась с места, но её остановили Даша, которая дёрнула её руку, и вышедшая на середину сцены Татьяна Александровна. Деваться Кораблёвой было некуда. Правила проведения конкурсов чтецов не менялись из года в год, вся школа знала их наизусть, но даже это не мешало Татьяне Александровне постоянно их оглашать: - Сначала выступают чтецы из начального звена. Потом, в соответствии с делением на номинации, слушаем ребят с пятого по девятый классы. Старшие – десяти и одиннадцатиклассники – остаются на десерт. И, так как была добавлена номинация для поэтов, конкурс закрывают именно они. Члены жюри оценивают конкурсантов по пятибалльной шкале. Очки суммируются, и уже на следующий день мы огласим списки победителей и призёров. Каждый из участников может получить максимум сорок баллов: двадцать за чтение и двадцать за артистизм. У поэтов же оценивается не чтение, а содержание их произведения. Победители и призёры обязательно получат грамоты и небольшие подарки. Потом Татьяна Александровна представила членов жюри. Их было четверо: Елена Петровна, завуч и, по совместительству, бывшая Машкина учительница географии, Инна Владимировна, историчка Кораблёвой, Светлана Викторовна и сама Татьяна Александровна. После уже был дан старт конкурсу. Всё это время Кораблёва честно, с предельной стойкостью слушала чтецов и только иногда обращала своё внимание на математичку. Светлана Викторовна, как и всегда, выглядела неотразимо. На ней было тёмно-синее платье, доходившее длиной до колена, с прозрачной кружевной вставкой на уровне талии и таким же кружевным обрамлением на рукавах. Из-под ткани на правой руке выглядывала тонкая золотая цепочка красивого плетения, на которой висел четырёхлистник. Это была деталь, которую Машка заметила в тот момент, когда рука блондинки взметнулась, чтобы поправить непослушные пряди. Она улыбнулась сама себе. Ей часто нравилось просто наблюдать за любимой учительницей и видеть что-то, что не видят другие. Она так становилась ближе к ней. Пусть она и не могла назвать её любимую песню или любимое блюдо, но она была уверена, что посвятила себя в более сокровенные вещи. И если бы она составляла свой личный рейтинг того, насколько хорошо знает математичку, то там безусловно было бы: россыпь веснушек на лице и плечах, привычка покусывать дужку очков или карандаш, след от обручального кольца на безымянном пальце, заметная любовь к пастельным оттенкам и клетке, а теперь ещё и золотой браслет с подвеской-четырёхлистником. Маленькие, почти незначительные звенья вместе составляли прочную цепь, которой девушка намеревалась закрепить отношения с прекрасной блондинкой. За всеми этими раздумиями девушка не сразу поняла, что Татьяна Александровна назвала её имя. Дашка пихнула подругу локтем в бок, вынуждая встать. Ноги Машку не слушались. Ей казалось, что бешеное клокотание сердца в её груди слышат абсолютно все. Хотелось упасть без чувств прямо в это самое мгновение. Ощущая на своей спине сотни взглядов, десятиклассница приняла из рук русички микрофон и, решив не подниматься на сцену, как это сделали другие, повернулась лицом к залу. Рука дрожала. На лбу выступила испарина, и девушка прикрыла глаза, судорожно сглатывая. Она представила, что в зале присутствуют только они с математичкой вдвоём, и ресницы сами собой порхнули вверх. - Рано или поздно у любых отношений наступает конец. Это стихотворение о том, что надо уметь расставаться без вражды. А ещё... иногда хранить надежду на что-то лучшее, — Маша поджала губы, и зал окончательно смолк. Она чувствовала себя в вакууме: не было ничего, кроме лёгкого дыхания блондинки почти над самым ухом. Краем глаза Кораблёва поймала нервные постукивания по столу. Из колонок зазвучал проигрыш мелодии, которая должна была сопровождать чтение стихотворения. Это были медленные, почти невесомые переборы по клавишам фортепиано. В какой-то момент, с нарастанием мелодии одна за одной с уст девушки полились строки: А я больше не ищу с Вами встреч: Знаете, у меня отболело. Только обещайте себя сберечь, Даже если Вас сильно задело. Обещайте быть гордой и смелой, Громко смеяться и красить пряди. Да, в нашем мире важное дело – Нравиться даже встречному дяде. Не падайте духом. Запомните: Каждый сам теперь себя создаёт. Встречайте рассветы по комнате – Солнце для Вашей улыбки встаёт. И если Вам вдруг скучно и грустно, Звоните мне, я быстро приеду. Просто опять мне до рёбер хруста Хочется под одним с Вами пледом Греться, смотреть кино, плакать тоже, Что яблони над домом не шумят, Что относитесь ко мне Вы строже, А голос Ваш немного хрипловат. Я остаюсь сегодня на ночлег В пустой квартире, забытой Вами. Без Вас, мой самый лучший человек. Мы разрушаем всё обычно сами. Пауза. Мелодия закончилась. Маша ещё раз успела на секунду поймать взгляд математички, а зал в это мгновение взорвался аплодисментами. Сердце забилось с тройной силой. Члены жюри принялись сразу же выставлять оценки выступлению десятиклассницы, но её это уже не волновало. Только передав микрофон русичке, Машка двинулась сначала на своё место, а потом и вовсе, как ошпаренная, выбежала из актового. Девушку била мелкая дрожь. Она прижалась спиной к прохладной стене и, скатившись по ней вниз, села прямо на пол. В голове сплошной кинолентой прокручивались моменты выступления. Те минуты, пока она стояла перед залом, Кораблёва старалась не обращать внимания на свою классную, потому что внутри был силён страх забыть текст. Читала она от души. Читала так, как прочитала бы для блондинки, будь они наедине. Но это всё равно не имело никакого значения, поскольку у женщины ни один мускул на лице не дрогнул. Она слушала ученицу с диким спокойствием, абсолютным равнодушием и, казалось, вообще делала это через раз. Такое отношение с её стороны выбило из Машкиных лёгких воздух, и последние строки она проговорила с великим трудом. Она знала, что лишняя минута там, перед публикой и любимой блондинкой, заставит её испытать огромную палитру чувств. А потом будут слёзы. Поэтому-то она так скоро сбежала: она боялась показать свою слабость перед этой женщиной снова. * Весь день Маша чувствовала себя убитой. Ей казалось, что кто-то прострелил ей лёгкие, поэтому постоянно так сложно было дышать, и вынес из головы остатки здравого смысла. При воспоминаниях о бесконечном равнодушии в глазах математички с новой силой хотелось вцепиться в волосы и кататься по полу, срывая горло в истерике. Хотелось взвыть отчаянно и настолько громко, чтобы все вокруг знали, что Машка – не в порядке. Хотелось разбить всю посуду в доме, а потом спрыгнуть с окна, надеясь хотя бы таким образом избавиться от чувства обречённости. Девушка бродила по своей комнате, натыкаясь на разбросанные повсюду исписанные листы, бормотала что-то невнятное себе под нос и до крови кусала губы. Она была похожа на сумасшедшую, сбежавшую из больницы. Ещё никогда она не ощущала столько боли и обиды внутри себя. Она думала о том, что в мире ничто не может сравниться с тем, какую бурю в её душе поселила любимая женщина. И самое страшное в этом было то, что Машка не понимала: играла блондинка или нет. Внезапный и очень аккуратный стук в дверь отвлёк Машу от внутренних терзаний. Она подняла лохматую голову и столкнулась взглядом со взглядом отца, который появился на пороге комнаты. Машка кивнула, позволяя ему войти. Мужчина уверенной походкой прошествовал к кровати, где она сидела, и только тогда заметил небоевой настрой дочери, о чём немедленно и спросил: - Принцесса, ты какая-то расстроенная. Что случилось? – Евгений недоверчиво нахмурился, устраиваясь на самом краешке, и протянул руку, после чего вложил в неё холодные пальцы Машки. В голове пронеслась вереница мыслей. «Я влюбилась в свою классную, а она мне взаимностью не отвечает». «Любимая женщина играет со мной в странные игры, и я не знаю, нужна ли ей». «Я не хочу жить без одной блондинки». Вариантов была сотня, но ни один из них озвучить девушка не решилась. Отец бы просто этого не понял. Ему особого дела до проблем дочери никогда не было, а если сейчас в нём вдруг проснулись родительские чувства, то это не значит, что он хочет много правды. А её [правды] Машка может выдать столько, что они за целую жизнь не разгребут. Евгений интересовался лишь для галочки, потому что пока ещё помнил про свой статус папы. Это глупо, непонятно, но в их жизни всегда было так и никак иначе. Машка привыкла к подобной банальщине и не была удивлена, что услышала стандартный вопрос «Что случилось?». Вот она и захотела ответить ему так же по стандарту: - Всё хорошо, просто день сегодня выдался сложным, – девушка кивнула, как бы подтверждая только что сказанное, попыталась даже улыбнуться. А потом поднялась с кровати, разминая затёкшие мышцы. Она не знала, сколько просидела в таком неудобном положении: обняв руками колени и уткнувшись в них лицом. Но понимала, что лишние мысли начинают на какое-то время отступать, позволяя дышать глубже. Кораблёва поджала губы. Эти порывы то истерики, то спокойствия сменяли друг друга с завидной скоростью, и Машке уследить за собственным настроением было невозможно. Ещё секунду назад она проклинала весь мир за знакомство с невыносимой блондинкой. А уже сейчас ей казалось, что ей все проблемы подвластны. Чёртова неопределённость. - Ну, это не последний такой день в твоей жизни. Научись встречать их с ровной спиной и гордо поднятой головой, – мужчина ободряюще похлопал по рукам дочери, сложенным в замок, а через секунду обнял. Девушка замерла, когда ощутила кожей мягкость его свитера, когда вдохнула сладковатый аромат его парфюма. Ощущение было слишком непривычным. Но не успела она привыкнуть к тому, что её отец всё ещё не забыл суть объятий, как он разорвал этот тесный контакт. – Я чего вообще пришёл-то: у тебя когда родительское собрание в школе? – он провёл рукой по волосам. Машка зависла, перебирая в голове даты. Она точно помнила день, на который было назначено собрание, но оказалась застигнутой врасплох одним простым вопросом. - Э-эм... двадцатого, – она сощурилась, смотря куда-то сквозь отца, и ответ нашёл сам себя. – Да, двадцатого, то есть в эту пятницу. А ты с какой целью интересуешься? - Бабушка до конца недели останется в больнице, под присмотром врачей. Лену я беспокоить по этому поводу не хочу. Так что на собрание к тебе пойду сам. - Перспективненько, – девушка усмехнулась в кулак. - Заодно с твоей новой классной руководительницей познакомлюсь, – мужчина, обведя комнату взглядом, вновь обратил внимание на дочь, которая почти позеленела от его фразы. Он заметил это, слегка разволновался, что что-то не так сделал, но комментировать состояние девушки не стал. А Машку вновь колотило после единственного упоминания о классной. - Ну да, старую ты знать не знал, а с новой классной нужно обязательно познакомиться, – голос предательски дрогнул, когда из словосочетания «новая классная» в голове собрался образ прекрасной математички. Захотелось кричать. - Обязательно, – мужчина, передразнив упрекающий тон Машки, щёлкнул её по носу. – Как её зовут-то хоть? - Светлана Викторовна, – на выдохе отозвалась Кораблёва. * До школы утром следующего дня десятиклассницу на машине довёз папа. Он торопился на работу, поэтому из дома выехать им пришлось довольно рано. Погода была чудесной. За окошком сменялись привычные городские пейзажи, и Маше на ум вдруг пришла мысль о предстоящем уроке литературы. Она за прошедший вечер успела прочитать немало критических очерков по пьесе, поискала в сети мнения людей уже нынешнего времени, и у неё возникло несколько вопросов. Она собиралась обсудить их с Татьяной Александровной. Ещё девушка убедилась, что её окончательно отпустила ситуация с математичкой, и думать Маша сейчас могла только об учёбе. Ей стало как-то всё равно на равнодушие или неясную заботу со стороны женщины. Она выбросила из головы тёплые, неловкие, вдохновляющие моменты, связанные с блондинкой. Дышалось по-настоящему легче. Уже не имело значения ничего, кроме того, что Кораблёва всё-таки выступила на этом чёртовом конкурсе. Побеждённый страх она теперь считала самой большой наградой. Но математика всё равно стояла в расписании первой. Этот факт не обнадёживал. У кабинета Маша оказалась за двадцать минут до звонка. Обычно в это время из их класса в школе уже были староста Соня, которая повсюду таскала с собой их журнал, и пара парней, утыкающихся в телефоны при любой удобной возможности. С ними разговаривать Кораблёвой было не о чем, поэтому, страдая от безделья, она решила прогуляться по коридорам. Спустившись на второй этаж, почти у самой лестницы десятиклассница столкнулась с Полиной. Девочка была явно рада встрече и даже приобняла свою новую знакомую в знак приветствия. - Привет, — жизнерадостно проговорила Поля, отпуская Машку из своих объятий. Девушка улыбнулась, кивая. Пятиклассница выглядела всё так же, как и в день их с Кораблёвой встречи, — тёмно-синий школьный сарафан, под которым белая блузка, поверх школьный пиджак в тон сарафану, чёрные туфельки с декоративными цветами и только бантики на косичках в этот раз были яркими, жёлтыми с розовым отливом. Маша ещё раз бегло окинула белокурую малышку взглядом и поймала себя на мысли, что девочка слишком сильно похожа на кого-то из её знакомых. Но вспомнить не получалось. — А какой у тебя сейчас урок? - Математика, — с некой досадой ответила Маша, но постаралась скрыть эти ноты в собственном голосе. Мало ли, как по закону жанра, выйдет из-за угла прямо в эту секунду какая-нибудь Светлана Викторовна, услышит и выдаст что-то вроде того, что Машка название предмета произносит так, будто её там убивать собираются. Или что математика — каторга только для Кораблёвой и её мозгов гуманитария. Или... На самом деле, Маша рада была бы, если б можно было начать это утро со встречи с блондинкой не на уроке. Если б можно было просто улыбнуться ей и сказать, как ей идёт, допустим, новая блузка. Десятиклассница всё бы отдала за то, чтобы начинать каждое утро со встреч с этой прекрасной женщиной. - Круто. А у меня природоведение, — Полина поправила косички и тут же оказалась пойманной за руку какой-то одноклассницей. Та, схватив девочку, потащила её в сторону кабинета биологии. Поля в последний момент успела крикнуть Машке: — Пока, Маш! Но Кораблёва уже не слышала. Её внимание привлекла доска объявлений. На ней был прикреплён листок с какой-то таблицей, и девушка была уверена, что ещё вчера его на этом месте не было. Она подошла ближе и увидела то, что потом всеми силами желала не видеть, не слышать и даже не знать, — Татьяна Александровна вывесила результаты конкурса чтецов. В графе «Поэты» была и Машкина фамилия, но стояла она не на уровне пометки «Победители». Девочка из девятого класса обошла Кораблёву на один-единственный балл. Один чёртов балл.