Принцесса?!

Точку в череде анонимных курьерских подарков поставил вечер пятницы. Кораблёв сам приехал в школу с ещё одним шикарным букетом и предложением. Не руки и сердца, конечно, но блондинка всё равно растаяла. Евгений пригласил её на ужин. Вот так просто. Он, немного уставший после работы, с уверенным, прожигающим насквозь взглядом, упустив предисловие, не произнёс громкой речи. Лишь сказал, что настаивать на свидании не может, но и себе не простит, если хотя бы не попробует. Попытка не пытка, и она дала положительные плоды. Светлана Викторовна, к большому удивлению и не меньшему счастью мужчины, согласилась. Быстро и необдуманно. Потому что ей понравилось его внимание по отношению к ней, понравилась его открытая смелость. И ещё – глаза. Ей до безумия понравились его большие зелёные с карим отливом глаза. Они были как у Машки. И женщина всерьёз испугалась, что уже утонула. Ужинали они в ресторане Ирины Николаевны. Это было одно из лучших мест в городе, Евгений его бесконечно обожал, так что выбирать долго не пришлось. Мужчина сразу поставил себе цель не только очаровать женщину и угостить её любимой черничной панна-коттой, но и, главное, дать блондинке возможность почувствовать себя самой счастливой. Хотя бы на один вечер. Он редко знакомился с женщинами из желания построить долгие отношения. Даже с Леной была скорее только страсть, постепенно превратившаяся в привычку, чем настоящая любовь. Со Светланой Викторовной всё было иначе: для него она была особенной. Не такой, как другие бесконечные блондинки, брюнетки, шатенки в его жизни. Да, банально. Но он всерьёз ощущал себя неопытным мальчишкой, сопливым второклассником, который пытается завоевать внимание симпатичной ему девочки. Он красиво ухаживал, красиво говорил и красиво смущался, когда случайно ловил взгляды блондинки. Она же чувствовала себя чрезвычайно неловко при каждом комплименте в свой адрес. Оба перебирали в голове мысли, разные и словно бесконечные, о том, что отвыкли от этой романтики, что вообще-то не должны сейчас вдвоём здесь сидеть. И постоянно не замечали, как их руки касались друг друга на рубинового цвета скатерти стола. Вечер пролетел на одном дыхании. Они скоро перешли на «ты» и напрочь забыли о том, что время перевалило глубоко за полночь. Красное вино, которое они пили, имело сочный клубничный вкус, и неплохо вскружило головы сразу обоим. Из ресторана они пошли пешком. До ближайшего парка. Шли, держась за руки, и говорили о жизни. Блондинка рассказывала о бывшем муже. Она почти никогда ни с кем не делилась своими личными переживаниями и проблемами, потому что не доверяла людям. Но Евгений её понимал. Рядом с ним ей хотелось быть искренней. - А ещё я бесконечно несчастна. Жизнь такая, что хочется бежать от неё на край света, – Светлана Викторовна с надрывом усмехнулась и отвела взгляд, точно зная, что в уголках глаз блеснули слёзы. Евгений, почувствовав дрожь в голосе женщины, ещё крепче сжал её холодную руку. - Не мёрзни, – тихо отозвался он. В одной его фразе было столько заботы и, вместе с тем, беспокойства, и у блондинки внутри всё перевернулось. Она почувствовала необходимость глупо улыбаться. А потом он резко остановился сам и остановил её. Повернул к себе лицом, аккуратно взял за плечи и посмотрел в глаза. Она думала, что поцелует. Но он не поцеловал. Оба в тот момента дали себе слово не лететь с места в карьер. По крайней мере, не лететь слишком быстро. - У меня всегда руки холодные, – как заворожённая, словно не своим голосом ответила она и, подумав, добавила: – Даже летом, – выдохнула. Было морозно, и его горячие ладони на её плечах создавали контраст с реальностью. Алкоголь из организма выветрился почти мгновенно, а женщина потянулась на носочках ближе к лицу Кораблёва. - Я уже привык, – серьёзно сказал он. И действительно поцеловал. Женщина думала, что не летит, а несётся со скоростью света. Мужчина был счастлив. * Ноябрь уже подходил к концу, когда Машке открылась ещё одна вселенская тайна. Она ещё не знала, что роман её отца и математички развивался стремительно. Девушка, конечно, замечала его поздние возвращения домой, приподнятое настроение и запах чужих женских духов. Думала, появилась очередная «любовь на неделю», поэтому особо не заморачивалась. Со Светланой Викторовной же её отношения были ровными. Маша больше не сбивала блондинку с ног в коридоре и не подкладывала цветы или записки. Она решила, что стоит повременить с привлечением внимания учительницы. Хотя бы до того момента, пока она не поймёт, почему та занизила ей оценки на конкурсе. Правда, оно уже не казалось таким из ряда вон выходящим, и, что важнее, от этого больше не было больно. Машка справилась. А потом с головой ушла в учёбу, которая раньше катилась вниз по наклонной плоскости. Просто, на самом деле, ей ничего не оставалось: отец налаживал личную жизнь; Антон стал избегать встреч; математичка считала её пустым местом. Кораблёва осталась одна. Она всё так же жадно и настойчиво обсуждала с Дашей дела актуальные, гуляла с Алиной и её собакой и, как бы странно это ни было, лучше узнавала маленькую Полину, которую когда-то в школьном коридоре защитила. С тех пор, кстати, она по-дружески помогала девочке справиться со всеми, кто пытался её задирать. Самая важная часть биографии пятиклассницы открылась Маше много позже. В тот ноябрьский день выпал снег. Первый снег. Десятиклассники сидели на математике и решали тест по теме прошлого урока. Светлана Викторовна оценивала их крайнюю контрольную, неустанно черкая в тетрадях красной ручкой. Машка безучастно пялилась в окно, искренне надеясь, что не получит очередного выговора за пустой лист. Она не знала ни черта. Да и не хотела знать, только философствовать. Странно устроена эта жизнь: иногда из кожи вон лезешь, чтобы что-то получить, а получаешь только тогда, когда сдаёшься. Когда оно, по сути, уже не нужно. Вряд ли это называется законом подлости, но обидно – жутко. Этого девушка не понимала. Она привыкла для исполнения мечты прикладывать усилия, возможно, жертвовать своим последним. Она делала так всю жизнь, а, в итоге, оказалось, надо было лишь сдаваться в самом начале пути, пока не пропал запал. И ведь знать надо, как правильно отпустить всё это. А то скажешь «сдаюсь», но мысленно будешь ещё на что-то надеяться. Вот тебе и Мироздание. Оно всегда лучше всех знает. И может, конечно. Не успела Кораблёва в отчаянии прикусить карандаш, как дверь в кабинет математики приоткрылась, и в проёме показалась знакомая светлая голова. Полина (а это была именно она) несмело заглянула, отыскала кого-то глазами и вбежала в класс. Светлана Викторовна сразу же оторвалась от проверки тетрадей. - Мам, мне денежку на обеды надо. Папа оставить забыл, – тихо пролепетала Поля, а Машка в этот момент от услышанного чуть со стула не свалилась: «Мама? Ма-ма? МАМА, чёрт возьми?». Голова загудела. Пока блондинка доставала из сумки кошелёк и отсчитывала нужную сумму, Полина обернулась, остановилась взглядом на Маше и, поняв, что та на неё смотрит, с широкой улыбкой помахала ей рукой. Кораблёвой ничего не оставалось, кроме как помахать в ответ. Блондинка это заметила. Протягивая дочери несколько купюр и монет, она перевела взгляд с девочки на свою ученицу, которая, ощутив этот хлёсткий, как пощёчина, зрительный контакт, мгновенно уткнулась в работу. Потрясений за день было достаточно. Машка сдала работу последней. Когда она уже собиралась уходить, Светлана Викторовна её остановила, позвав по имени. Снова эта неопределённость. Ещё минуту назад она была «Кораблёва, на окне ответы не написаны», а сейчас «Маша, задержись, пожалуйста». М-м-м, почему так хочется проломить этой женщине голову чем-нибудь тяжёлым? - Это у тебя привычка – не писать итоговые контрольные? Мне показалось, что у тебя с производными проблем нет, а теперь опять чистый лист. Что случилось? – математичка раскрыла перед Машкой её тетрадку, которую проверила на уроке. В ней в очередной раз стояло только число, фраза «Контрольная работа по теме» и номер с единичкой. Хотелось сказать «Вы случились», но здравый смысл подключился и в мгновение победил. Маша не слушала классную. Её внимание привлёк новый аромат Светланы Викторовны, который будто заполнял всё свободное пространство кабинета. Раньше женщина пользовалась чем-то цветочным, простым, ненавязчивым. Сейчас аромат был не острым, но стойким, не сладким, но запоминающимся. Маша глубоко вдыхала и не могла понять, откуда знает его так хорошо. - Рисунок, конечно, очень милый, но это не то, чего бы мне хотелось, – снова раздался голос математички, и девушка пришла в себя. Да, вместо контрольной она нарисовала зайчика с букетом ромашек. Она просто снимала стресс, ей ведь никто не запрещал предпочесть математике совершенствование своего навыка. Только вот вряд ли это можно было объяснить учительнице так, чтобы она не устроила скандал. Кораблёва не любила, когда блондинка кричала. - Вам бы хотелось узнать, как я познакомилась с Полиной, – Маша не спросила, она утвердила. Позволив учительнице осмыслить сказанное, десятиклассница опустила взгляд на свои ногти, которые, как ей показалось, слишком криво она вчера накрасила. Такая катастрофическая неаккуратность привязалась к ней с начала учебного года. Машка была перфекционисткой всегда, поэтому даже косячила она слишком метко и красиво. Со знакомством же с математичкой она потеряла этот навык. То тут, то там в её делах образовывались дыры. И ногти она тоже перестала нормально красить, и волосы теперь в хвост сносно собирала только раза с третьего. - В смысле? – еле выдавила из себя женщина, чувствуя неясный прилив усталости и жар. Дикий жар, который заставлял полыхать щёки. А Кораблёвой понравился этот вопрос. Смешно. - В пря-мом, – девушка необдуманно поиграла бровями и перекинула высокий хвост с одного плеча на другой. – Я вижу Вас насквозь. Вам покоя не даёт то, что я с Вашей дочерью сегодня перебросилась приветствиями. Я могу успокоить Ваше любопытство: мы познакомились пару месяцев назад, я просто защитила её от назойливого и совершенно грубого одноклассника. Всё вышло случайно, никаких личных целей я не преследовала, — Машка сощурилась: – Она очень похожа на Вас. Не характером, конечно. Глазами, – в следующую секунду она сорвалась с места, толкнула дверь и слилась с потоком громкоголосых школьников в коридоре. В голове билась единственная мысль: «Духи как у Лены. Как у Лены. Которые папа дарил». * В вечер того же дня мир Маши окончательно рухнул. Поддавшись непонятному внутреннему порыву, она отбросила учебник математики в сторону и поехала в ресторан бабушки. Ей необходимо было встретиться с Антоном. Она поняла, что соскучилась по нему: по его голосу, его улыбке, его рукам. Светланы Викторовны в последнее время стало слишком много в её жизни, поэтому хотелось отвлечься. Хотелось осознать, что, кроме блондинки, на планете есть другие люди. И именно Антон был вторым из тех, кого она безумно желала увидеть. Первой была Даша. С ней Кораблёва поговорила по телефону, поныла о своих неудачах и захотела встретиться. Но не учла того, что Метельскую закрыли дома после доноса на неё от учительницы биологии. Всё было сложно, родители Даши разбираться не стали, поверив на слово «педагогу», и просто отрезали дочери путь на волю. Теперь две недели Путешественница гуляла по пути из дома в школу и обратно. Вот жизнь-то. А Маше ну очень необходимо было, чтобы её кто-нибудь по-дружески обнял, сказав, что она – лучшая во всём мире. Она собралась и прыгнула в автобус до пункта назначения. Девушка вихрем влетела в ресторан, огляделась и, на ходу стаскивая с плеч куртку, прошла к барной стойке. Сегодня была смена Вани, нового бармена, который всё ещё плохо знал внучку хозяйки. Он был довольно милым. Высокий, темноволосый, улыбчивый – он с первого взгляда производил приятное впечатление. - Добрый вечер, – Кораблёва плюхнулась на свободный стул и растянулась по барной стойке, внимательно наблюдая за новым барменом. Он чуть не уронил бокал, когда её голос ударил ему по ушам. - Добрый вечер... эм, – он сдвинул брови на переносице, пытаясь вспомнить имя девушки. В голове проносились тысячи вариантов, и он искренне надеялся, что нужный появится быстро, а она не заметит этой неловкой паузы. Машку это забавляло. - Маша, – подсказала она, усмехаясь. - Да, добрый вечер, Маша, – он отставил бокал, который протирал, в сторону, достал высокий стакан и налил девушке её любимый апельсиновый сок – это он выучил почти сразу. Протянул ей с вежливой улыбкой: – Тебе Ирину Николаевну позвать? - Лучше, конечно, Антона, – поднося к губам стакан, отозвалась она. Парень кивнул, но быстро спохватился: – Он, кажется, на склад ушёл. Скоро дол... - Тогда я найду его сама, – Маша протянула пустой стакан, спрыгнула со стула и, одёрнув юбку, двинулась к нужному помещению. Парень снова кивнул. Уходя вглубь коридора со служебными помещениями, она про себя отметила, что здесь совершенно не слышно музыки из зала. Зато её сбитое дыхание отражалось от стен и оставалось осадком на барабанных перепонках. В такой гулкой тишине было невозможно сосредоточиться на собственных мыслях, потому что казалось, что и они, слишком громкие, впитываются в обои и деревянный пол. Маша специально шоркала рельефной подошвой сапожек, чтобы создать иллюзию присутствия с ней кого-то ещё. Но сквозь эти привычные звуки она услышала неестественную возню. Потом – шёпот. По позвоночнику пробежала крупная дрожь, и ноги подкосились. Но она двинулась вперёд. Двинулась на звук, потому что знала, что сейчас должна рухнуть ещё одна составляющая её жизни. Наверное, несущая. И она нашла: голоса раздавались точно из-за двери, ведущей в кладовку. Мужской и женский. Слишком знакомые, чтобы спутать их ещё с какими-нибудь. Машка резко дёрнула дверь на себя. Картина, которую она увидела, отпечаталась в сознании за секунду, поэтому она просто сбежала. Потрясения, видимо, не закончились. На улице легче девушке не стало, только, наоборот, больше затошнило. Она на негнущихся ногах дошла до ближайшей лавки, села и уронила голову на ладони. Слёз почему-то не было. Складывалось впечатление, что только этого она и ждала. Хотела избавиться от лишнего груза – лишнего человека — в своей жизни. Хотела получить эту часть своей свободы обратно. Вот теперь получила. Радоваться? Как бы не так. Её променяли на какую-то глупую куклу, причём променяли так примитивно и неумело. На душе было гадко: она видела, как Антон целуется с Ксюшей. * Светлана Викторовна долго не могла объяснить сама себе, почему её так задел тот факт, что Полина с Машей дружат. Она ломала голову, умываясь по утрам, сидя на уроках и аккуратно наблюдая за Кораблёвой, бездумно переключая вечерами каналы телевизора. Постоянно думала и не находила ответа. Потом её осенило: она боится, что Машка специально подстроила это знакомство с Полей. Что хочет воспользоваться её дочерью и ближе подобраться к самой женщине. Она убедилась в этом слишком серьёзно. Её не волновали детали: как, зачем и почему. Один ответ – специально. В след за этим осознанием появилась какая-то детская обида на ученицу. Делиться этим она ни с кем не стала, носила в себе до определённого момента. До того момента, пока не додумалась спросить у самой Полины. Разговор был странный, но девочку он ничуть не смутил. Как всегда, начала Светлана Викторовна издалека: - Поль, шоколадку хочешь? – женщина заглянула в комнату дочери. Из освещения была одна лишь настольная лампа, а Полина сидела за столом, подложив на стул подушку, и что-то писала в тетради. Женщина пригляделась – русский. Переписать текст, вставляя пропущенные буквы. - Если я должна продаться тебе за неё в рабство, то не хочу, – девочка не шелохнулась, продолжая выводить буквы на тетрадных линейках. Почерк у неё был красивым, как раз для того, чтобы писать и переписывать тексты. А не рисовать цифры, как это делала её мама. - Посуду я уже помыла, – блондинка прикрыла за собой дверь и тенью прошмыгнула к столу. Склонилась и чмокнула дочь в светлую макушку. - Тогда давай, – Поля улыбнулась, и тут же в её руке оказалась не ручка, а плитка молочного шоколада с дроблёным миндалём. У них обеих была мания на этот орех – мать и дочь, что уж говорить. - Тебе много ещё осталось? – как бы между прочим спросила она, окидывая комнату взглядом. Любила Полина наводить свой порядок, когда приезжала. Книги на полке разлеглись по цветами, игрушки с кровати были свалены в углу, а на столе одиноко возвышалась только лампа. Блондинка про себя усмехнулась: они так и будут делать перестановки здесь друг после друга. Привычка уже. - Только русский, – она кивнула на открытый учебник. Ей оставалось переписать два предложения, а потом – заслуженный отдых. – Ты что-то хотела? - Спросить, – смелости в голосе не прибавилось, как бы она ни старалась. Женщина резко села на кровать – так хотя бы меньше нагрузки на дрожащие ноги. - Спрашивай, я же не кусаюсь, – не мигая, бросила Поля и отломила ещё кусочек от шоколадки, который тут же отправился прямиком ей в рот. - Просто я тут случайно обратила внимание, что ты достаточно хорошо общаешься с девочкой из моего класса. С Машей Кораблёвой, – внутри всё напряглось, и слова стали казаться женщине бесконечно глупыми. – Вы давно знакомы? - Пару месяцев, – Дымова-младшая пожала плечами. – Мы в школе познакомились. Маша защитила меня от одноклассника, Вовки Горелова. Он толкался на перемене, за косы меня дёргал, а она его за шиворот схватила и сказала, чтоб он меня больше не трогал. Она мне теперь всегда помогает, если что-то случается. Светлана Викторовна слушала и понимала, что ошиблась на счёт Маши. В жизни много случайностей, и это знакомство Кораблёвой с Полей – одна из них.