Принцесса?!

Машка подлетела к столу на другом конце спортивного зала, с грохотом уронила на него ладони и обратилась к физруку. Придумывая что-то странное и абсурдное, попросилась выйти. Он ничего не сказал, только кивнул и продолжил собирать домино с одним из Машиных одноклассников. Девушка рванула в раздевалку, схватила свой пакет, который был бережно убран за лавочку, и потом выскочила в коридор. Поднимаясь по лестнице, она несколько раз мотнула головой, чтобы прогнать ненужные образы. Весь день мысли были забиты лишним. Лишними идеями, лишними опасениями, лишними людьми. После произошедшего в ресторане Антон звонил в течение всей следующей недели, Кораблёва трубку не брала. Она не смогла простить ему то, что, в принципе, никогда и никому не прощала. Она пообещала не идти против себя. К тому же, как ей показалось, Новиков совсем не заслуживал жертв в его честь. Машка поплакала и успокоилась. В конце концов, под венец с ним она идти не собиралась. Антон уволился, не выдержав осознания того, что провалился. Ксюша ушла следом за ним. Через пару дней бабушка Кораблёвой наняла новых официантов, и всё встало на свои места. Был Антон, не было Антона – девушка уже не заботилась об этом. Маша поднялась на третий этаж и, не оглядываясь, свернула в большой коридор. Шёл урок, а значит, никто из учителей поймать её за руку за этим делом не мог. Она присела, заглядывая в замочную скважину. В голове сразу возникла смешная картинка, как из кино, где ей прилетает дверью по лбу. Тогда придётся оправдываться. Или врать. Но этого не случилось: в кабинете математики было пусто. Десятиклассница потянула дверь на себя и вошла. Почти мгновенно в лицо ей ударил поток холодного воздуха. Она хмуро обвела помещение взглядом и поняла, что крайнее окно открыто. И это при такой-то погоде. Ещё, помимо свежести, пахло чем-то знакомым, воздушным. Мысли облаком кружились в голове, впитывая запах. Машка поняла, что привычный цветочный аромат математички победил в неравной схватке тот остро-ванильный. Снова захотелось задохнуться от наслаждения. Стоя в кабинете и глазея по сторонам, девушка настойчиво наслаждалась атмосферой. В каждом уголке ощущалось присутствие Светланы Викторовны. На столе лежали её очки в тонкой чёрной оправе. По левую руку от двери висели виды городов в светлых деревянных рамках. На подоконнике, среди прочих казённых цветов, стояли фиалки в горшках, которые она принесла из дома. В шкафу за учебниками и сборниками задач по математике пряталась её кружка – чай с Татьяной Александровной на рабочем месте был традицией. Особенно, во время длинных перемен. Всё здесь было особенным, неповторимым, таким, каким не было ни в одном другом кабинете. У Машки голова закружилась от этого. Но она скоро взяла себя в руки. Из пакета, который всё это время сжимала влажной ладонью, она достала розу. Точно такую же, какую подарила блондинке на день рождения. Только в этот раз не было блёсток, ленты и пафоса. Да, записки, кстати, тоже не было. Кораблёвой хотелось думать, что математичка, будучи женщиной умной, поймёт её послание без слов. Оставив цветок поверх стопки каких-то тетрадей, она сунула пакет в карман спортивных штанов и вышла, плотно захлопывая за собой дверь. Которая в эту же секунду со скрипом приоткрылась. Сквозняк. Маша подумала, что её роза как сквозняк – неожиданная. Кораблёва сразу же вернулась на урок физкультуры. Казалось, её отсутствия никто не заметил, даже учитель. Только Даша, отбросив в сторону мяч, подошла к ней и, дёрнув за руку, на ухо спросила: - Ты где была? – голос у неё был шипящим, словно ей очень не понравилось отсутствие подруги в течение минут пяти-десяти. Вообще, Метельская догадывалась, куда Машка могла уйти. Она видела у неё розу, видела эту глупую улыбку на губах. Но не говорила – хотела услышать ответ от самой девушки. - К СВ, розу ей оставила, – мечтательно протянула Маша и шутливо щёлкнула Дашу по носу, от чего та скривилась. Внутри неё всё цвело и пахло. Она чувствовала себя непозволительно счастливой, а почему – не понимала. Просто было очень хорошо. - Чёртова интриганка, — фыркнула Путешественница, ткнув Машу в бок. Оглядевшись, она ещё тише сказала: – Почему бы тебе просто не подойти и не рассказать всё, как есть. Вместо того, чтобы давать ей кучу загадок, с которыми мозг можно сломать. Маша покачала головой. Она хотела что-то сказать, но передумала. Дашка всегда давала ей отличные советы, достойные того, чтобы к ним прислушиваться. Всегда помогала разрешить любую спорную ситуацию. Но сейчас Кораблёва действовала в соответствии со своими убеждениями. Ей казалось, что всё это правильно. И вряд ли хоть кто-нибудь смог бы её остановить. После урока, когда Даша пошла в очередной раз выяснять отношения с биологичкой, Машка пробралась в столовую. Перемена была для начальной школы и пятых классов, и старшим появляться там было нельзя. Но девушке так нестерпимо хотелось пить, что она рискнула. Пока никто из учителей её не видел, она купила бутылку воды и, как ошпаренная, выбежала из помещения. Налетела на кого-то из мелких. Раздался детский писк, и она невнятно и скомкано извинилась, оглядываясь. Она очень надеялась, что этого не заметили. По пути от столовой Кораблёва открыла бутылку и сделала несколько самых долгожданных глотков. Последние минуты урока физкультуры вытрясли не только душу, но и все силы. В горле сушило покруче, чем в любой пустыне в середине дня. Запрокидывая голову и глотая воду, спасительно холодную, она не обратила внимания, что перед ней возник ещё кто-то. В самую крайнюю секунду она опустила взгляд и остановилась перед Полиной. Девочка дружелюбно улыбалась. Светлые волосы были собраны у неё на макушке корзиночкой из кос – Светлана Викторовна знатно постаралась. И заморочилась, конечно. - При-вет! – по-командирски громко выдала Поля и протянула руку для приветствия. Машка не сразу сообразила, чего дочка математички от неё хочет. Удивлённо глянула на выкинутую перед ней ладонь, потом вернулась к бутылке в своей руке, и только тогда вложила свои пальцы в крепкую хватку девочки. Полина с какой-то неподдельной иронией усмехнулась. Казалось, ей нравилось загонять Кораблёву в тупик и наблюдать за её метаниями. Маша хлюпнула носом. Теперь она чувствовала себя неуютно рядом с этой малышкой, потому что знала про неё всю правду. – Как у тебя дела, Маш? - Да неплохо вроде. После физры даже лучше стали, – монотонно отозвалась девушка, ещё чувствуя своей рукой прикосновения Поли. Девочка кивнула и отпустила десятиклассницу. В этот момент у Машки с губ чуть не сорвался громкий выдох облегчения, но она его вовремя перехватила. Смогла лишь улыбнуться одними уголками губ, которые предательски подрагивали. Ну и ну. А это всего лишь дочка её математички. - Тоже не любишь физкультуру? – прищурившись, Дымова-младшая упёрла руки в бока. Она выглядела как малолетний детектив. Машка ощущала себя у неё на допросе, под ярким светом настольной лампы и с осознанием того, что она что-то всё же натворила. Кораблёвой захотелось, чтобы за спиной кто-нибудь появился и позвал её. Или чтобы прозвенел звонок. Да, очень хотелось услышать протяжную мелодию школьного звонка. Но Полина продолжала стоять, не шелохнувшись. А мимо по коридору проносились дети, обдавая их хлёсткими порывами воздуха. - Её никто не любит, – не сомневаясь в своих словах, ответила она. Снова пахнуло чем-то ванильным. Машка зажмурилась, создавая в голове канитель мыслей. Но ни черта в них разобрать не могла. Неожиданно для самой себя она спросила: – А у тебя-то как дела? - Хорошо. Очень хорошо, – Поля улыбнулась, как Чеширский кот, и самодовольно поправила воротничок своей блузки. Губы сложились трубочкой, и, ковыряя носком туфель что-то на школьном линолеуме, она будто невзначай уронила фразу: – Я вот даже и не знала, что ты у моей мамы в классе учишься. Повисла пауза. У Маши после слов девочки наступил ступор. Она не знала, к чему это было сказано, но понимала: она должна ответить Полине. А что именно – вот вопрос. Думала, достаточно будет пожать плечами, мол: ну с кем не бывает. Потом передумала. Снова очень захотела услышать звонок. Он висел прямо у них над головами и настойчиво молчал. Нарастал только гомон в коридоре – мелкие стали расходиться из столовой по классам. - Я тоже не знала, что Светлана Викторовна – твоя мама, – как падая на дно, произнесла она. И в следующую секунду по всей школе надрывной волной прошёлся звук звонка. Дождалась, чёрт бы его побрал. Полина бросила «Пока» с такой улыбкой, будто уже разоблачила Кораблёву, и побежала наверх, на урок. Десятиклассница с неохотой побрела на математику. Голова была абсолютно и безоговорочно больна мыслью, что всё раздражает. Светланы Викторовны в кабинете ещё не было, когда туда влетела Маша. Она извинилась за опоздание, потом подняла глаза, увидела одноклассников и, недовольно буркнув себе под нос, прошла к парте. Одноклассники Кораблёву простили. Она сделала вид, что шутку оценила, а про себя кинула пару ругательств в их сторону. Пока она выкладывала учебник, тетрадь и письменные принадлежности, обратила внимание на розу. Цветок стоял в вазе на подоконнике. Улыбка сама поползла по губам, и девушка даже не попыталась её сдержать. Это заметила Алина. Она шикнула в Машкину сторону, и та с совершенно спокойным выражением лица обернулась на неё. Нужда что-то спрашивать у Соболевой сразу отпала. Она уткнулась в тетрадь, до белых костяшек сжимая в руке карандаш. Теперь пришла очередь Маши обращать внимание на странное поведение. Алина выглядела обеспокоенной. Казалось, она вот-вот может заплакать. Но, Кораблёва была уверена, не заплачет. Алинка сильная. Сильнее, чем Маша и Даша, вместе взятые. Поэтому, даже если у неё что-то и случилось, она до последнего по-партизански будет держать это в себе. Девушка хотела было дёрнуться и перебежать за парту к Алине, но в кабинет гордой и величественной походкой вошла Светлана Викторовна. Урок начался с проверки домашнего задания. Пока Громов клоуничал у доски, стараясь скрыть то, что не решал дурацкие производные вчера вечером, Маша успела сделать следующий номер. У неё был план. Не такой совершенный, с кучей острых углов и кривых линий, но себя он стоил. Сейчас она вдруг решила прислушаться к совету Дашки. Нет, не к тому, чтобы всё рассказать прямо и без загадок (Машка без загадок – не Машка), а к тому, чтобы отличиться перед женщиной с лучшей стороны. Чтобы показать ей, что она умеет не только косячить. Конечно, математика давалась десятикласснице с трудом, но что только ни сделаешь ради любимой учительницы... Когда Дима с грехом пополам решил оставшуюся часть задания, Машина рука взметнулась вверх ещё до того, как математичка объявила о поиске жертвы. Светлана Викторовна, спустив очки на кончик носа, прищурилась [как Поля сегодня же] и сама себе не поверила. - Кораблёва, ты выйти что ли хочешь? – недоумённо и с каплей раздражения уточнила она, понимая, что очень и очень глупо сейчас ошибается. Да, Машке бы выйти, но... - К доске, – не колеблясь, ответила она. – Я хочу выйти к доске. Математичка кивнула. Маша подхватила учебник, тетрадь и уверенно прошествовала к доске. Пока она записывала условия, необходимые для решения, чувствовала, что в спину опять упираются удивлённые и непонимающие взгляды. Было смешно. Светлана Викторовна стояла не дыша. Она боялась, что может спугнуть и момент, и Машку, уверенно решающую домашнее упражнение. Было странно наблюдать за Кораблёвой, которой не надо подсказывать каждую цифру. Блондинка даже решила, что она просто спит. Ну не может всё быть настолько хорошо. Или может? - Вот, – грохнул голос любимой ученицы, вырывая женщину из раздумий. Маша переминалась с ноги на ногу, сжимая тонкими пальцами кусочек мела, а за её спиной, на доске было решение. Правильное решение. Учительница подавилась воздухом. Блондинка бросила закрытый учебник на стол, поверх нескольких ручек с красной пастой. Одна упала. Но никто её не поднял, потому что все внимательно смотрели на доску. Как будто в музей попали, и Машка здесь – экспонат. «Гуманитарий обыкновенный», – усмехнулся внутренний голос. - Умница, – легко кивнула блондинка. Ей в тот момент словно крылья вернули, и она от восторга готова была подняться над уровнем пола. – Всё правильно. Молодец. Садись. Десятиклассница стрельнула взглядом в Метельскую, подмигнула ей. Та крутила между пальцев карандаш и недоверчиво хмурила брови, но за подругу была рада. Машка сделала несколько шагов, присела на корточки и поднялась уже с ручкой в ладони. Протянула Светлане Викторовне, и та с благодарностью её приняла. Всё происходило будто в замедленной съёмке. И обеим было абсолютно плевать на целый класс по левую [для Маши] руку от них. Были только тёплые прикосновения и контакт – глаза в глаза. Кораблёва на лбу прочитала вопрос про розу, поэтому одними губами ответила «да». Они друг друга поняли, и не дали ни единого повода ребятам сплетничать и обсуждать их. Всё было прилично. В рамках, как любила математичка. * Неделя подходила к концу, а настроения уже давно не было. Погода не радовала. И даже то, что в городе царила предновогодняя суета, не спасало положение. Машка бесцельно бродила по улицам в поисках лекарства от всех бед. И подарков на Новый год, конечно. Она купила дорогой галстук для отца, сертификат на прыжок с парашютом для Лены, чайный сервиз для бабушки. И была в раздумиях по поводу того, ЧТО можно подарить Светлане Викторовне. Не хотелось банальщины, хотелось чего-нибудь необычного. А чего – чёрт знает. Она пинала мысками сапожек рыхлый снег и куталась в тёплый шарф, боясь, что нос может отмёрзнуть. В середине декабря температура упала до двадцати трёх в минусе, и это было страшно холодно для их города. Но никого такая погода особо не смущала: на улицах всё так же было многолюдно. То тут, то там можно было встретить детей, играющих в снежки или просто валяющихся в сугробах. Влюблённые парочки гуляли, обнимаясь и целуясь на каждом шагу. Кто-то уже спешил с подарками домой, кто-то – только в магазин. Все были заняты своими делами, и Маша им серьёзно завидовала. Она чувствовала себя лишней в этом городе. На его улицах-венах кипела жизнь, а она совершенно не хотела быть её частью. Хотелось забиться в самый дальний угол и выть от неопределённости. Такое упадническое настроение сбивало все планы на новогодние каникулы. Маша вышла из магазина, где ей снова ничего не понравилось, и двинулась в сторону ресторана бабушки. Ног она уже не чувствовала, поэтому срочно нуждалась в горячем напитке и хорошей поддержке. Проходя по аллее, засаженной липами, она невольно загляделась огнями на ветках деревьев. Это было сказочное зрелище. Казалось, миллион светлячков вспорхнули и сейчас медленно пролетали по тёмному небу прямо у Машки над головой. За столько лет она совсем забыла, как это – праздновать Новый год в родном городе. Последние годы отец постоянно возил её на этот период на море. Он не любил холод, не особо любил их городок, поэтому отдыхали они где-нибудь на юге. В этот же раз поездка отменилась. Евгений должен будет уехать на все зимние каникулы на другой конец страны, по работе, и Машка останется совершенно одна встречать праздник. Такая перспектива её не пугала. Она думала, что потом сможет сходить к Даше или заглянуть в гости к Лене. Планы были. Так что она не расстраивалась. Уже подходя к ресторану, Кораблёва заметила знакомую фигуру за столиком у большого панорамного окна. Точнее – фигуры. Их было двое. И сидели они, к Машкиному удивлению, держась за руки и мило воркуя. Она протёрла глаза, а картинка не испарилась. В следующее мгновение она рванула с места и за секунды преодолела расстояние до входа. Как только она оказалась внутри, щёки ещё больше порозовели. Пахло чем-то очень сладким. Не привычные новогодние запахи: мандарины и корица, а что-то более мягкое и розовое. Как сладкая вата. Машка так отвлеклась на этот аромат, что не сразу смогла найти пару, которая привлекла её внимание. Пробежавшись взглядом по залу, она остановилась на них. Вне сомнений, она не ошиблась. Всё сходилось, и от этого было обиднее всего. Она смотрела. Будто пыталась прожечь дырку где-то в чистой скатерти. Или в бокалах с красным вином. Сдавило грудь. Она хлюпнула носом и ушла. Дверь за её спиной виновато скрипнула. Да, Маша тоже жалела, что увидела всё это. Девушка брела по улице, вспоминая. На душе было нестерпимо гадко, и ничего вокруг не имело больше значения. Чем она заслужила такое отношение к себе? Цветы, стихи, комплименты, внимание, а Светлана Викторовна сидит в ресторане с её отцом и беседует с ним так, как будто они уже поженились. Это ли не закон подлости?