~ Он(а) носит крылья в рюкзаке, Мечтает и грустит о ком-то. ~
Светлана Викторовна встала в позу ранним утром. А Маша мысленно с ног до головы обматерила Алису. Она почти на все сто была уверена, что именно рыжая их с Дашей сдала, но ни секундочки о содеянном девушка не пожалела. Ночью Нижний оказался ещё очаровательнее, чем при свете дня. Его дальние огни расплывались и манили к себе, обещая поток незабываемых ощущений. Шума дорог практически не было слышно, редкая машина проносилась со скоростью звука, исчезая в непроницаемой тьме горизонта. Раздавалась музыка — отовсюду. Она была громкая, быстрая, заводная. Она так и звала в танец, который разрешалось устроить посреди улицы, у самого подножия Чкаловской лестницы. Мелькали вспышки, люди снимали себя и друг друга на фоне вечно беспокойной, вечно спешащей Волги. Сладкая вата таяла прямо на палочке — не выдерживала высокого градуса. Разговоры были обо всём, смех перебивал шуршание волн о песчаный берег, и ощущение, что вот он — дом родной, клокотало радостно в груди. Маша вдыхала цитрусовый аромат местных счастливчиков и вечно одёргивала неудобную джинсовку. Нос не болел, а восторг от увиденного, услышанного и прочувствованного крепчал и возрастал. Думать о том, что эта ночь не бесконечна и однажды всё-таки придётся вернуться в отель, как-то не хотелось. Так она ещё и знать не знала в тот момент, какими сюрпризами их встретит новый день. Разборки учинили прямо в комнате, где жили математичка с Полиной и русичка. Дымовой-младшей, почуявшей знатный коллапс наперёд, к тому времени и след простыл — она даже Машке удачи не удосужилась пожелать. Светлана Викторовна уже выглядела бодро и агрессивно, но всё равно больше напоминала растрёпанного воробья, нежели злую учительницу. А Татьяна Александровна болталась фоном где-то сзади подруги, нанося последние штрихи своего максимально простого макияжа. Немая сцена тянулась и тянулась, и складывалось впечатление, что они просто пришли посидеть да посмотреть друг на друга. Машка, на самом деле, слышала, как изнутри закипает любимая блондинка, у неё разве что дым из ушей не валил. Но объясняться не спешила — нечего было объяснять, разжёвывать, доказывать. Математичка давно бы уже должна была догадаться, что поздние прогулки — Машкино всё. А если не догадалась, то это исключительно её проблемы. Аргумент «Простите нас, мы больше так не будем» Кораблёва вовсе и не рассматривала, потому что при любой удобной возможности она опять будет. И так — каждый чёртов раз, не через. Ей только приходилось вспоминать головокружительную ночь и прогулку вдоль сказочно красивой набережной. Девушка ругалась в голове на жаркую погоду: уже к утру воздух прогрелся, стал тяжёлым, на ощупь плотным, и дышать вне каменных стен было нечем. Она видела в мыслях заранее, что весь день будет прятаться от палящего солнца в тени от высоких стен и деревьев. А ночью атмосфера старого города воспринималась иначе: прохлада пробегала по поверхности кожи, поднимая тучи мурашек; свежестью хватало за щёки, и прикосновения эти были самыми реальными из всего нереального; а огни, уходящие в бесконечность, создавали эффект давно забытой романтики, недостаток которой ощущался в родных местах. Машка всё чаще сравнивала свой город с Нижним, и каждый раз грандиозных отличий находилось по горло. Родной был маленьким, пусть и уютным, но серым. По его улицам гуляли люди, между собой совершенно не разные; гудели изрытые временем дороги, а старой постройки дома редко перемежались с новыми. Из всего, ради чего бы стоило возвращаться туда раз за разом, девушка непременно отметила бы парочку укромных мест в любимых скверах, любимых людей и блондинку, о которой вечно болело в груди. В Нижнем же везде чувствовался дух чего-то далёкого, что существовало задолго до тебя и привычного тебе мира. Здесь блестела на солнечных лучах и слизывала со стоп пыль города вода в русле Волги. Здесь бродили по перилам, как будто были самыми главными на всю округу, голуби, которые ещё и словно с одолжением принимали кусочки хлеба у прохожих. Здесь в парках замирала тишина, и трогать её казалось не меньшим удовольствием, чем уплетать мягкое мороженое под навесом кафе на Покровке. Возвращаться сюда причин насчитывалось больше: набережная, нижегородские пряники, пьянящие закаты, воздух, желание жить. Татьяна Александровна хлопнула карманным зеркалом, включая Маше мозг. Девушка шаркнула подошвой кроссовок по полу и закинула ногу на ногу, демонстративно откидываясь на спинку дивана. Светлана Викторовна всё так же возвышалась над ними. Молнии из глаз потеряли прежнюю яркость, поэтому уже почти не слепили, а вот выглядела она по-прежнему очень грозно. Дашка даже периодически вздрагивала, но успевала поймать плечи и не показать учительнице свой детский страх. - Кто отпускал вас гулять после отбоя? — женщина картинно сложила руки на груди, стараясь говорить как можно увереннее. Мысленно она как-то уже пообещала себе Машку больше не ругать, не повышать на неё голос и не пытаться возвысить свой авторитет. Но произошедшее было за гранью. Математичку больше выводил из себя не самовольный уход Маши и Даши из отеля в позднее время суток, а тот факт, что Кораблёва словно бы назло всё делала и узнала блондинка об этом от того, от кого не хотела бы — от Алисы. — Кто разрешил вам уйти? — стальные нотки в голосе Дымовой громыхали, как звенья тяжёлой цепи. Метельская чуть на месте не подпрыгнула, ощущая, будто её с размахом по спине стегнули этой цепью. Страх внутри действительно набирал нешуточные обороты. Маша хотела было ответить столь настойчивой учительнице, но, только раскрыв рот, глубоко вздохнула и передумала. Чересчур много язвы скопилось на кончике языка. Девушка намеревалась и посмеяться гортанно, и попрепираться в меру, и отколоть несколько неуместных комплиментов на грани с оскорблениями. Но сама себе возразила, прекрасно понимая, что нынешние разборки буду иметь длинное продолжение дома в присутствии отца. Меньше всего ей было надо, чтобы он оказался в курсе всех её приключений, выисканных на пятую точку. Так что ответов у Маши не было, хотя и вопросы женщина поставила предельно чёткие и понятные. Зато Даша, точно обретя смелость на подкорках сознания, залепетала не своими словами: — Светлана Викторовна, простите нас. Мы даже не подумали о последствиях. Нам правда очень жаль, — выпалила Путешественница на одном дыхании, даже не намереваясь делать паузы, а Маша не без труда сдержала поток гомерического хохота — нет, им не было жаль. По крайней мере, самой Кораблёвой. Просто она понятия не имела, как разговаривать с женщиной, которая то любит, то не любит. Единственное и естественное желание ограничивалось отпусканием глупых шуток в адрес математички. А пока хотя бы одна здравая мысль ударила в висок, Метельская уже нагородила извинений на десять лет вперёд. - Светлана Викторовна, Даша здесь ни при чём, — неожиданно вырвала Маша из глубины своего сознания, и даже Татьяна Александровна отреагировала: сидя на своей кровати, она выглянула из-за спины подруги и недоверчиво вздёрнула бровь. Морально она приготовилась к новому витку в стремительном развитии событий. А Машка, как ни в чём не бывало, продолжала на низких тонах: — Это была моя идея. Я подговорила Дашу выйти со мной прогуляться ночью по набережной. Она не хотела, но иногда мои слова могут быть очень убедительными, — девушка самодовольно фыркнула и исподлобья посмотрела на Светлану Викторовну, чтобы поймать её потерянный взгляд. А женщина действительно как-то резко опустила руки, будто признала своё поражение, и глаза у неё нервно забегали. Наверное, именно такой реакции от неё ждала школьница. - Даша, иди собирайся на экскурсию. Встречаемся в девять в холле, — равнодушно отозвалась блондинка уже через секунду, пока пыталась отвернуться и спрятаться от назойливого взгляда Машки. Метельская медленно поднялась, одёрнула футболку и, провожаемая в след сопением своей спасительницы, ушла, на самом пороге внезапно получив невесомую улыбку от русички. Правда — ответить она не успела, потому что дверь за ней закрылась чуточку раньше. Татьяна Александровна, в свою очередь, попыталась поддержать ещё и Кораблёву и ободряюще ей подмигнула, пока Светлана Викторовна сгребала мысли в кучу. Женщине категорически не нравилась сложившаяся ситуация, и она могла бы дать Маше хорошую затрещину, чтобы мозги на место встали. Но даже допустить такую идею было дико. Бессилие выдавалось в ней всё отчётливее. - Маш, — раздалось вновь, когда вроде и сама Машка, и Татьяна Александровна успокоились, — в чём дело? Что это опять такое? Мы, кажется, договаривались, что никаких эксцессов и близко не возникнет. Не будет проблем и у меня поводов тебя отчитывать. Но ты снова и снова треплешь мне нервы всеми доступными способами... - Машуль, просто извинись уже перед ней. Скажи, что тебе жаль, — беззаботно пожала плечами Лебедева, заставив Светлану Викторовну на неё обернуться. Блондинка нахмурилась и уставилась в немом вопросе, мол «серьёзно?». А Татьяна Александровна совсем и не пыталась шутить — ей всего лишь надоело наблюдать бессмысленные потуги математички добиться от Кораблёвой хоть одного слова о своей вине. - Так мне не жаль! — воскликнула Маша, минуя блондинку и обращаясь напрямую к русичке. — Мне понравилась эта прогулка, и город ещё прекраснее в тёмное время суток. Тем более, со мной ничего не случилось — живая, здоровая. Зачем настолько остро воспринимать эту ситуацию? — в непонимании девушка вскинула в воздух обе руки, а на лице отразилась крайняя усталость от продолжительности разборок. Светлана Викторовна только собралась вылить на ученицу новый поток претензий, где вопросы сами себе находят ответы и голос время от времени срывается. Но её опередили: - Ладно, Маш, иди тоже собирайся на экскурсию, а то опоздаем, — русичка глянула раздражённо пыхтящей подруге через плечо, чтобы ещё раз подмигнуть Кораблёвой, и, дождавшись, пока та уйдёт, безобидно чмокнула блондинку в щёку: — Ты слишком много злишься! * После обеда десятиклассники были буквально брошены на произвол судьбы, предоставлены сами себе — им выделили час свободного времени для прогулки по Покровке. Это была длинная, широкая пешеходная улица, сплошь усыпанная приятными во всех отношениях кафешками, дорогими магазинами с брендовыми вещами и сувенирными палатками, где при первой же возможности Маша урвала для души очередной магнит и тарелочку с видами города. Пахло, как всегда, сладко и заманчиво. Кораблёва с Метельской купили себе по молочному коктейлю и устроились на лавочке вблизи театра драмы. Ветер легко покачивал кроны деревьев и будто играючи развевал подол платья девушки, фотографирующейся на фоне красивого здания солнечно-жёлтого оттенка. Маша смотрела куда-то в сторону, но краем глаза всё равно наблюдала за незнакомкой. Такая воздушная, беззаботная. Машка голову на отсечение готова была дать, что она живёт в этом невероятном городе. Её выдавала сияющая улыбка. - Простите, а Вы не сфотографируете меня? Пожалуйста, — на щеках незнакомки появились ямочки, и Кораблёва мысленно ткнула в каждую пальцем, приходя от сего действия в восторг. Светловолосая девушка в летящем сиреневом платье стояла рядом со скамейкой, на которой сидели подруги, и смело протягивала Маше свой телефон. Десятиклассница даже на секунду испугалась, что её поймали за столь пристальным созерцанием незнакомки. Но нет — девушка просто хотела своё фото в рост со зданием театра за спиной. - Да, конечно, — не менее ослепительно улыбнулась Кораблёва, кивая и поднимаясь с места. Делая снимки беспрестанно хихикающей девушки, которая и так встанет, и так, и так, школьница не без интереса разглядывала незнакомку с ног до головы. Красивая, аккуратная фигурка, миловидное личико, правильные и грациозные движения, больше похожие на танец. Она завораживала, она кружила голову. На какие-то доли мгновений Кораблёва теряла связь с реальностью, и для неё существовала только эта прекрасная незнакомка. Иногда даже так и тянуло ляпнуть, что девушка невероятно привлекательна, что глаз радуется от каждого её шага. Это было необъяснимое наваждение. Щёлкая кнопкой затвора на телефоне, Маша сбилась со счёта, сколько фотографий сделала. Потерялась не только в пространстве, но и во времени. - Спасибо большое! — в чувство привёл тоненький голосок незнакомки, наконец удовлетворившейся количеством фотокарточек. Девушка взяла из рук Маши свой телефон и взамен, желая отблагодарить, отпечатала аромат своих губ на её щеке. Машка так и застыла от удивления, которое перебило любые ощущения и помешало почувствовать на спине мишень. Мишень, прицелом на коей был непонимающий зелёный взгляд. Светлана Викторовна и Татьяна Александровна в этот самый момент, когда Кораблёвой прилетел поцелуй, проходили мимо. Шли следом за Полиной на детскую площадку, где девочка присмотрела здоровскую горку. Математичка сначала глазам своим не поверила, разглядев среди толпы столь довольную Машу с чужим телефоном в руках. Решила, что неплохо было бы понаблюдать. И сначала ничего криминального в происходящем она не нашла. Но потом поведение её ученицы перестало быть совсем уж безобидным — она откровенно пялилась на незнакомую девушку. Себе под нос блондинка проворчала что-то про правила приличия, про манеры, которые периодически в десятикласснице не прорастают, а затем чуть собственными словами не подавилась. Губы незнакомки коснулись Машкиной щеки, улыбка той расползлась ещё шире, и Светлана Викторовна едва не потеряла над собой контроль. Она искренне пожалела, что у неё ничего под рукой не оказалось, чтобы разбить сладкую парочку. Неприятно-липкое чувство поселилось в душе. * Следующей точкой после Покровки была канатная дорога. Вообще, она ни разу не предназначалась для развлечений туристов, не строилась для пустых катаний туда-сюда и являлась самым практичным транспортом между Нижним Новгородом и Бором. Кораблёвой лишь дважды предоставлялась возможность увидеть с высоты канатной дороги оба города и прекрасную Волгу. Иной необходимости в ней не было — от дома родителей Лены до города и в обратную сторону они добирались всегда исключительно на автомобиле. А экскурсовод посчитала, что будет преступлением не покатать на канатке гостей города перед отъездом домой. Вот и встали они в длинную очередь до касс. После обеденного перерыва скопилось приличное количество людей, так что ждать пришлось не десять минут. Экскурсовод, пока они коллективненько топтались под палящим солнцем, убеждала учительниц, что предстоящая красота того стоит. Кто-то из ребят вёл эфиры в соцсетях прямиком из сердца очереди; кто-то параллельно стоял ещё и за мороженым; а Маша, незаметно для всех, где-то за углом бумажными салфетками останавливала кровь из носа. Если бы Светлана Викторовна увидела, то подняла бы обязательно панику. Этого Кораблёва не хотела, почему и, подловив организм на нездоровых изменениях состояния, затащила подальше от чужих глаз подругу, которая везде брала с собой платки, салфетки и кучу подобной ерунды. В кои-то веке всё это добро пригодилось. Немного страшно было, что потерять сознание с таким кровотечением — как нечего делать. Кровь из носа плюс жаркое солнце из всех уголков, отсюда головокружение, тошнота, а потом — бесконечная темнота, пока хоть кто-нибудь не найдёт нашатырь. По мере продвижения очереди мысль, что надо заранее поделить всех на группы, становилась в голове блондинке отчётливее и практичнее. Женщина решила ни секунды не медлить и обернулась к ученикам: - Ребята, каждая кабинка рассчитана на восемь человек. Поделитесь, пожалуйста, на группы заранее. У нас должна получиться одна полноценная восьмёрка, две семёрки, с каждой из которых поедет или Татьяна Александровна, или Лидия Валерьевна, и одна шестёрка, поедете со мной и Полиной. Десятиклассники мгновенно ожили и затрещали между собой, договариваясь, кто с кем и почему. Восьмёрка образовалась практически сразу: Дима Громов собрал вокруг себя самых активных своих друзей. Светлана Викторовна сначала хотела возразить, но потом заметила среди них Рому Лапина — сознательнейшего из всех — и успокоилась. Поняла, что, по сути, и эти ребята под контролем, хоть и без взрослого. Татьяну Александровну облепили, в основном, девчонки — среди них и светлая голова старосты Сони мелькала, и рыжая от всех отречённой Алисы. Сборная солянка была у тех, кого вручили женщине-экскурсоводу: ребята, между собой не шибко общающиеся, но при этом не особо желающие ехать с кем-то другим. Светлане Викторовне же досталось поровну — две девчонки-неразлучницы и мальчики, которые тише воды, ниже травы. И лишь тут математичка поняла, что что-то не так. Она ещё раз оглядела сбившихся в свои кучки ребят и не обнаружила ни в одной других подруг-неразлучниц — Кораблёву и Метельскую. - А где у нас Маша и Даша? — Дымова обвела толпу взглядом, точно помня, что волосы Машки собраны в высокий хвост резинкой-бантом. Может, хоть по нему ориентироваться нормально. Но ни одной из девушек и близко не наблюдалось. А одноклассники вразнобой задёргали плечами и замотали головами, вроде как изображая активные и заинтересованные поиски. Полина внезапно дёрнула блондинку за рукав: — Мам, они пару минут назад туда ушли, — девочка указала на дорогу, по которой вся группа сюда пришла и откуда тянулись нестройные ряды других людей — будущих пассажиров. - Поль, ты раньше сказать не могла? — шёпотом, но так, что возмущение словно выставлено на максимум, вопрошала математичка, то и дело всплёскивая руками. Полина же хмыкала и недоверчиво закатывала глаза в ожидании смены обстановки. - Да не волнуйся ты так, вон они — уже идут обратно. Математичка подала взгляд в ту сторону опять, чтобы убедиться — Маша с Дашей действительно двигались к ним навстречу. Волосы Кораблёвой неестественно растрепались, отчего хвост сполз ниже, рукава водолазки девушка закатала, и губы блестели, будто ещё секунду назад она сделала несколько глотков воды. Блондинка нахмурилась, потому что нехорошего содержания картинки закрутились в сознании. Машка выглядела бледной, едва ли кожа не просвечивала на солнце. Но не успела женщина построить предположение, которое бы убило спокойные клетки мозга напрочь, как восторженная Полина завизжала, с высокого старта бросаясь в объятия Кораблёвой: - Ма-а-аша, ты поедешь с нами! — девочка уткнулась Машке в водолазку носом и несколько раз нарочито громко вдохнула. Получились какие-то полувдохи. Девушка растерялась — привыкнуть к напускной радости в интонациях и действиях Дымовой-младшей никак не получалось. Уже столько времени они не то что знакомы были, жили под одной крышей, а сюрпризы в девочке находились ежедневно сами по себе. То Светлану Викторовну она точь-в-точь во всём копирует, то проявляет не к месту сильные и стойкие эмоции, то прячется, что целые сутки от неё ни слуху, ни духу. Спустя моменты девушек посвятили в эту чудесную тайну с делением на группы и в то, что Маша с Дашей попали... попали в одну с классной восьмёрку. Кораблёва про себя истерично рассмеялась и мысленно пригрозила мирозданию пальцем — что за дурацкие шутки? Но деваться было уже некуда. Даже времени, чтобы с огромными глазами по одноклассникам бегать и предлагать им занять её место, девушке не предоставили. Билеты экскурсовод купила раньше и начала их методично раздавать. Хотелось бы Машке, чтобы небо обвалилось на землю или чтобы асфальт под ногами расползся на две части. Лишь бы не канатка. Лишь бы не с математичкой в общем замкнутом пространстве. Ей так было нужно к Татьяне Александровне, которая могла защитить, но и та осталась в заложниках обстоятельств — поехала вместе с рыжей Поздняковой. Пришлось смириться, стиснуть зубы и попасть со всеми в третью кабинку. Вид по-настоящему завораживал. Светлана Викторовна, глядя в окно на крошечного размера город, вспомнила слова экскурсовода и поняла, что та их не обманула — всё это стоило длинного ожидания. А для Маши минуты потянулись покруче жевательной резинки. Напряжение электризовалось и могло вот-вот отвесить ей парочку хороших ударов по лицу. А ещё взгляд математички не давал покоя: цеплялся за каждую пылинку, упавшую на ладонь; придирался к взмахам ресниц, к перебрасываниям одной ноги на другую и в обратную сторону; дневал и ночевал на плечах и ниже, ниже, ниже. Комфорта не обещалось никакого. Однако в какой-то степени мания блондинки по отношению к Маше девушке льстила. Она надеялась заставить женщину кусать локти, что связалась с её отцом, а не с ней. И вообще, каким же глупым фарсом обернулась для Машки вся эта жизнь. Хоть сейчас ложись да помирай. Или собирай, что осталось на пепелище, и тащи до первого мусорного бака — хлам выкидывать нужно не только из дома. Девушка ещё вспомнила ждущий её ближайшим летом совместный отпуск: побережье Эгейского моря, неограниченное количество фруктов, вечно плюющий на неё отец и... Светлана Викторовна, комплектом к которой — Полина. Два в одном, чёрт бы их побрал. Машка искренне удивилась, почему её не попытались унизить окончательно. Почему только сожительство со всеми включенными в него функциями? Почему больше ничего отравляющего, токсичного, ядовитого? С богатой фантазией того, кто писал персонально для неё сценарий жизни, можно было бы придумать ещё чего-нибудь эдакое. Мало в детстве она натерпелась жестокости от своей реальности — надо было обязательно заставить её и воздухом-то ненужным дышать. И женщину-то любить, которая вся такая холодная, равнодушная стерва. Которая только и знает, что играться чужими чувствами. Вибрация телефона прошлась электрическим зарядом по ноге и оттуда — по телу. Съехав с сидения слегка вниз, Маша не без труда смогла запихнуть руку в карман узких джинсов и достать из него мобильник. Экран тут же погас, поэтому пришлось нащупать кнопку питания, ткнуть на неё для верности несколько раз и оживить аппарат. В верхней панели висело уведомление о новом смс-сообщении. Машка спешно ввела пароль, чтобы окончательно привести телефон в чувство, и забегала пальцами по сенсору, отвечая собеседнице. Писала Лена — интересовалась поездкой. Кораблёва в тот момент как-то и не сразу сообразила, что вроде при мачехе о Нижнем и словом не обмолвилась. А та посмеялась, сказала, с отцом её пересеклась в городе, и скоро перестала отвечать на поток сообщений от Маши. Девушке стало чересчур обидно, она не ожидала от Лены подобного скрытничества, изворотливости её, попыток съехать с темы. Дописывая Александрович последнюю смс-ку, десятиклассница краем глаза обратила внимание на блондинку, которая шепталась с Полиной. Девочка отвечала односложно — кивала, качала головой, «ну, мам!». Любопытство у Маши полезло изо всех щелей, и она, вся из себя незаметная, включив камеру на телефоне, направила объектив вроде и в сторону окошка, за которым красивый вид, а вроде и на математичку — читать по губам её научил бабушкин муж. Получалось не шибко хорошо, но навыка ей хватало. Даша, заметив сей умелый манёвр, пихнула подругу в бок, намекая, что никто не отменял статью про несанкционированную скрытую съёмку, а Маша шикнула и продолжила вглядываться в движения губ женщины. Когда она поняла, что разговор местами ведёт к бывшему мужу Дымовой, бросила всё это к чертям — промашечка на промашечке. Так прошла восемнадцатиминутная поездка на канатной дороге в одну сторону. В ОДНУ! Им предстояла — спустя пару минут после первой — вторая такая же, а Машка уже чувствовала себя варёным тараканом. Тошнило и перед глазами мелькали чёрные точки. Девушка с детства высоту не любила, но каждый раз всё равно находила в себе смелость и с гаража спрыгнуть, и пару экстремальных фото на краю крыши многоэтажки сделать. В основном, по крышам её таскала Даша. Путешественница знала все открытые крыши в городе и знала, откуда какой вид на него открывается. У Машки порой выбора не было — Метельская превосходила её в физической силе значительно. Это было своеобразной положительной стороной их взаимоотношений. Если бы не авантюристка-подруга, Кораблёва бы так и сидела в зоне своего комфорта и ругала себя последними словами, что хочет, но не может что-то в жизни изменить. На Бору очереди на канатную дорогу не было от слова «совсем» просто потому, что никто не спешил покидать этот радушный городок. Как только все ребята снова оказались вместе, но уже на другом берегу Волги, экскурсовод побежала за билетами в обратный конец. Школьникам же строго-настрого запретили покидать территорию платформы. Но что-то углядеть Маше-таки удалось. Через ограждения, слегка перекинувшись и напрягши шею до невозможности, она рассмотрела вдалеке кусочек главной площади Бора. А прямо за ней, в девятиэтажке, так удобно глядевшей на добрую половину города, жили родители Лены. Лучшее время из всего девушка провела здесь, и воспоминания о тех днях были для неё горячим шоколадом в зимнюю стужу, чаем со льдом в летний зной, новенькими резиновыми сапожками по весне. Были важны и невероятно грели душу. А через секунду объявили отправление. Маша набрала в лёгкие побольше воздуха и, будто входила с высоты в воду, двинулась к своей группе. Уже заранее даже начала ощущать волнение организма. * В автобусе, следующем из Нижнего Новгорода в сторону родного города, накатывала грусть. Ещё одни из прекраснейших дней оставались всё больше позади с каждым новым километром. Выходные пролетели на одном дыхании. Только бросились в лицо яркими воспоминаниями, заметно коснулись бронзовым загаром плеч и опалили волосы на макушке. Всё. Теперь Машка могла лишь прокручивать, словно киноленту, часы и минуты в городе-мечте. Повторять в голове ночную прогулку по набережной и очередную — по Покровке. Смаковать на языке неповторимый вкус любимейшего пряника, парочку штук которого она купила с собой. Листать восходы и закаты в галерее фотоаппарата. Скрестив пальцы на правой руке, мысленно девушка пообещала себе, что сделает всё, чтобы только вернуться. Обратная дорога была значительно веселее той утренней. Ребята, разгорячённые и ещё и обрадованные новостью, что в понедельник первого урока — математики — не будет, запели песни. Перебирали много всего: от детского до современного, но в каждой неизменно слышался нестройный ряд голосов — тексты знали не все. Вот и было решено спеть то, что знакомо абсолютно всем, без исключения. Принялись предлагать всякий рэп, лирику, даже военные песни, но не подходило, и варианты отметались один за другим. Потом, в какой-то момент, Машка неосознанно промурчала: «Научусь летать с тобой на небо...», и, как бы странно это ни было, подхватил весь класс. Громов вообще горланил в первых рядах. Даже Татьяна Александровна губами нашёптывала, потому что тоже знала эту песню. Не зря же её на школьных дискотеках вечно включали!~ Научусь летать с тобой на небо, Там, где звезды до рассвета Говорят телами о любви. Там его, конечно, встречу, Разревусь и не замечу, Как целует губы, руки не мои. ~
Когда вечер уже плавно перетекал в ночь, а до дома оставалось пару десятков километров, весь автобус спал. Стоял мрак, не были ни видно, ни — тем более — слышно ничего. А Машке не спалось. Она старалась и так, и сяк улечься, лишь бы было удобно и хотя бы капелька дрёма упала на глаза. Но всё без толку. Выходило исключительно возиться и тяжело сопеть, причём делать это так, чтобы не перебудить всех одноклассников. Девушка откинулась на спинку кресла, крепко зажмуриваясь, потом распахнула веки, и перед глазами заплясали большие цветные круги. Затем она достала телефон, проверила время и нет ли непрочитанных смс — пусто. Уже не надеясь уснуть, она уткнулась лбом в переднее сидение. Вот она, любимая блондинка, так близко и, вместе с тем, так далеко. Авантюрность немного взяла верх над девушкой, она протянула руку и на подлокотнике нашла ладонь математички. Сжала, а Светлана Викторовна сжала её руку в ответ. Фаталити.