Барракудовые сети

Ты сможешь устроиться кондуктором. Даже некоторые деньги на карманные расходы будут водиться. Работенка не путная: едет маршрутка без остановок, так что надо будет просто проверять и продавать билеты у входа. Гори эта директриса в аду! «Не путная работенка» оказалась тем еще ебаным адищем, будто эта маршрутка и куча бабулек, которым ну пиздец как надо в Самару в шесть утра, ехали по всем, блять, кругам ада, постепенно приближаясь к самому центру, доводя неготового к такому повороту событий Стаса до апогея ненависти ко всему живому и неживому в том числе. Водитель, будто специально издеваясь над Конченковым, то набирал скорость, из-за чего парня буквально вжимало в сидение, то наоборот молниеносно тормозил, чтобы объехать яму. В такие моменты, коих было невъебенно много, казалось, что все эти старые бабки вместе с их сумищами сваливались в начало салона, вжимая Стаса лицом в лобовое стекло. Было ощущение, будто автобус вставал на передние колеса, отрывая задние от земли, а после наоборот. Что за пиздец?! На задней площадке послышалось тихое мяуканье, которое вскоре перешло в разрывающий перепонки писк. Однако бабок это не пугало, они лишь умилялись, начиная громко вздыхать и тихо присвистывать. По звукам это было похоже на какое-то порно с очень и очень старыми актерами. Стаса передернуло от этих мыслей, даже неприятный ком подступил к горлу. В автобусе становилось душно, да только открывать окна все эти ведьмы строго настрого запретили. Слушать их крики, полные возмущения, на данный момент хотелось меньше всего. Все закончилось тем, что Стас забил на весь этот кромешный ебенизм, происходящий сзади, сел на сидение рядом с водителем и, вставив в уши наушники, начал слушать песню, что недавно ему прислал Богомол на пробу. И, знаете, Конченков даже понял, что степень охуенности песни в этом автобусе определить проще пареной репы: если качает и доставляет даже в этой душной, полной старух маршрутке, то все, песня автоматом переходит в разряд «ОХХХХУЕННО». Именно так и называлась папка в телефоне Стаса, в которую были сброшены все невъебенно классные треки. Какое-то время все шло спокойно: бабки на фоне уже не так беспокоили, а за окнами городские пейзажи сменились то на леса, то на поля, то на деревянные домики, коих вокруг городка N было разбросано очень много. Они словно окружили город со всех сторон, постепенно наступая на него, смыкаясь вокруг плотным кольцом. Лес под Самарой ничем особо не отличался от других лесов по всему югу России. Такая же зелень, мох и куча кустарников, что впивались своими тонкими острыми ветками в стволы деревьев. Конечно, деревьям это не мешало, но смотрелось это так, будто стайка гиен окружила мощного хищника, ожидая чего-то. Что за наркомания? И правда, что за наркомания? Стас ведь не употребляет. Да, парадокс, он не кололся, как многие могли бы подумать. Его внешность почему-то толкала людей на подобные мысли. Естественно, Конченков соврет, если скажет, что ни разу не курил дурь. Было это, даже не один раз. Вот только в каждый из них месиво было какое-то подозрительное. Одного из его знакомых однажды не смогли откачать, посему Стас решил, что всякое дерьмо он выкуривать не будет, пока не покажется на горизонте хороший продавец с проверенным товаром. Сдохнуть от передоза он ну совсем не хотел. Противная и низкая смерть. Хуже только казнь через повешение. Стаса передернуло от воспоминаний недавней найденной Богомолом в интернете статьи о правде про казнь через повешение. Как Конченков узнал после, в Древнем Риме, может Египте, Стас честно уже в душе не ебал, данный вид смерти считался самым низким из всех возможных. Когда веревка сходилась на шее, ломая позвонки, происходило опускание всех органов, поэтому весь кал и моча выходили наружу. Умирать в собственном дерьме омерзительно и до блевоты противно. Блять, вот нахуя я это вспомнил? Возможно, внутри, где-то на задворках своего подсознания, Стас был мазохистом, раз хранил и, возможно даже бережно, такую информацию у себя в голове, которую сознание с любовью подбрасывало в самые ненужные моменты: когда ешь, когда сидишь в кино, когда трахаешься с девушкой. Думаю, то, что Конченков не был девственником, вполне логично и понятно. Было бы странно, если бы все было наоборот. Богомол все шутил, что если дожить в девственниках до тридцати, то можно стать волшебником, а после этого сам на свое пятнадцатилетие снял шлюху. Не быть ни Максу, ни Стасу колдунами. Конченкова это не особо смущало. Без него «волшебников» достаточно. Стас нервно вздохнул, увидев указатель «Самара» на дороге. Осталось совсем немного. Что-то неприятно засосало где-то под ложечкой, однако все эти мысли были забиты в самый дальний уголок подсознания, где про них вряд ли вспомнят когда-либо. С минуты на минуту он будет на вокзале, а значит уже через пять минут на пороге школы. * * * Школа встретила парня звенящей тишиной и пустотой коридоров, в которых еще минут десять никто точно не появится. Решив, что можно посидеть на лавочке во дворе, Стас прикрыл глаза, засыпая. Поездка в автобусе действительно выжимала из парня почти все соки, а нужно было еще и учиться. Учиться долго и муторно. Только Конченков начал засыпать, как послышался звук шин, трущихся об асфальт: кто-то остановился на местной парковке. Решив утолить свой легкий интерес, парень открыл глаза, глядя на черную тонированную машину, из которой вышел высоченный парень весь в черном: черная кофта, черные штаны и не менее черные кепка с кроссовками, — подал руку девушке, выходящей из машины, а после, спешно запрыгнув в машину, укатил в неизвестном направлении. Девушку парень разглядел плохо: зрение все же подводило Конченкова. Однако по мере приближения дамы к воротам школы, Стас отмечал все новые и новые детали ее внешности. Нельзя было сказать, что она некрасива, однако определенно не во вкусе Конченкова. Высокая и фигуристая, что непременно радовало, но ее лицо парня несколько отталкивало. Что уж сказать, ну не любит он этих девушек, у которых губы больше, чем природа дала. Был неприятен и нос, тот будто пережил кучу операций, но все равно не удовлетворил хозяйку. Яркие стрелки и явно вырисованные скулы не добавляли особого шарма. Выглядела она стервозно, по мнению Стаса. Не его типаж, да и старше его она явно. На вид ей года двадцать два, может двадцать три. Скорее всего местная учительница по какой-нибудь психологии, музыке или английскому, как в сопливых романах. Конченков был уверен, что противоположный пол ей прохода не дает, однако все равно остался спокойно сидеть на лавочке, уставившись в небо. У нее есть тот парень из машины. Да и для меня она старенькая и слишком сделанная… С такими мыслями в голове Стас поднялся со скамейки, намереваясь идти в кабинет директора — школьники уже начали собираться у крыльца для линейки. Он был удивлен, что такую ебистику все еще используют где-то помимо его школы, которую скорее шарагой назвать можно, нежели приличным учебным заведением. Решив, что последнюю в своей жизни линейку все же стоит глянуть, Конченков, встав напротив двери в кабинет директора, уставился в окно, смотря, как строятся ученики. Девушка, которую Стас видел буквально пять минут назад, стояла у класса девятого-десятого (парень толком не разобрал). Возможно, что у них она и была классным руководителем. Ничего интересного так и не происходило, поэтому Стас, оттолкнувшись от стены, подошел к двери, ведущей в кабинет директора, и постучал в нее, дожидаясь разрешения войти. То последовало молниеносно, посему уже через секунду Конченков оказался в помещении, в котором провел большую часть своего лета. — Ну что, готов к труду и обороне? — спросила женщина, легко улыбнувшись. Довольно-таки приятная дама, в этом Стас уже успел убедиться. По крайней мере пока он был в этом убежден. Кто знает, на что способен божий одуванчик в гневе. Все учителя сначала кажутся добренькими и славными в большинстве своем. Есть, конечно, и мымры, которых даже видеть неприятно и страшно. Ой, блять, напугали ежа голым задом. Да, пуганый он, поэтому вряд ли злая и страшная, как смерть, директор сможет его напугать, хотя она и не была страшной. В этом Конченков был уверен на все сто процентов. В прошлой школе он с Богомолом достаточно начудили, чтобы получить «вип-доступ» в кабинет к бывшему директору. Это первое «первое сентября», которое я проведу без Макса… Да, это печалило. Увидеть рожу друга порой было необходимо просто до чертиков. Стас скучал, надо признать хотя бы внутри себя и самому себе. Вообще не стоит чураться тоски по кому-либо, это вполне себе нормально, однако для Конченкова чрезмерная эмоциональность порой была вредна и болезненна. Особенно когда внешне он похож на скалу похуизма и еще раз похуизма. Ну что за ебаные пиздострадания пошли, как у пидоров, а, Слиппа? Не спи! Дав себе мысленную пощечину, Стас улыбнулся и, приложив руку ко лбу, аки пионер, подыграл директору: — Всегда готов! Женщина улыбнулась, а после, встав, вышла из кабинета, махнув рукой, мол, иди за мной. Конченков понимал, что его ведут в новый класс, однако все равно несколько беспокоился: боязнь совсем уж выпасть из нового коллектива пугала каждого, просто Стас умело скрывал все за маской пофигизма на все и вся. Бог не играет в кости, Слиппа… Так еще ебаный Эйнштейн говорил. Последовательность случайных хаотичных событий привела его в эту школу, однако все случайности не так уж и случайны. Загоняться на этот счет в данный момент Стас, конечно же, не будет. Не стоит издеваться над самим собой. К вискам и так уже достаточно прилило крови, заставляя их неприятно содрогаться. Дергается правый глаз, как у психа, однако надо с этим что-то делать. Конченков легко ударил себя по щекам ладонями, а после кивнул директору, стоящей у двери в учебный кабинет, мол, можно начинать. Вопреки ожиданиям Стаса, директор не вошла в класс, а только подтолкнула в него бедного Конченкова, грозно зыркнув (видимо не такой уж она все же божий одуванчик, как кажется) на учительницу, стоящую у доски. Та встрепенулась, выпрямилась и, когда Стас встал посреди класса, на которого сразу обрушилась тонна взглядов и оценок, сказала, запинаясь: — Так, дети, — начала она, неловко улыбнувшись — перед ней сидели чуть ли не двухметровые лоси, какие нахуй дети? Она поправила очки, съехавшие с носа, а после продолжила, — с этого дня с нами будет учиться новый человек, так что давайте примем его в наш дружный коллектив! — она зааплодировала, а остальные вяло, но все же ответили ей. — Да, я… — начал было парень, как его нагло перебили. — Стас Кóнченков, — сказала она, а после, увидев буравящий ее насквозь взгляд темно-карих глаз, насупилась и хотела что-то добавить, как кто-то с задней парты заржал, аки конь, и выкрикнул: — Ну, хорошо что хотя бы не Обкóнченков! — заржал пацан вновь, довольный своей шуткой. Сейчас Стас был готов его убить, однако, сдержав в себе этот порыв, лишь тихо хрустнул костяшками, мол, к этому разговору мы еще вернемся, хуедрыгало чертов. Потом Конченков узнает, что этот шкет, которого зовут Максим Захаров, в своих кругах известен как Мунстар. Любит сочинять грязные стишки. Однако на данный момент Стас хотел и мести и спокойно сесть за заднюю свободную парту. Посидеть в тишине хотелось больше, поэтому главный герой, хрустнув костяшками вновь, лишь спокойно сказал: — Стас Конченкóв, будем знакомы, Пес, — сказал парень с вызовом глядя на дерзкого светловолосого паренька, сидящего за третьей партой. Ох, знал бы Конченков, как же чертовски он был прав, назвав этого человека псом. Проигнорировав учительницу, Стас приземлился на заднюю парту по соседству с каким-то, как отзывался сам Конченков, «темноволосым ебаным красавчиком и модником», что сейчас одобрительно глянул на Стаса. Довольно-таки приятная внешность, модные вещи и прическа. Девочки от таких без ума. Однако выглядел он пусть и ниже Конченкова, но все же старше. — Дмитрий Фадеев, можно просто Дима, — произнес новый сосед, протянув руку для рукопожатия. Теперь сосед по парте вырос из ебаный-местный-модник-пидóр в Дмитрий-Фадеев-можно-Дима. Неплохая такая эволюция. — Стас, просто Стас, — сказал Конченков, пожав руку новоиспеченного знакомого. — А это что за хер-сатирик? — спросил парень, глядя на своего обидчика. — А, это… — начал Фадеев, и все, понеслось дерьмо по трубам. Из всей информации, выданной Димой, Стас ухватил лишь имя и фамилию обидчика да некоторые факты его биографии. А еще ту информацию, что Фадеев второгодник. А… Понятно… Стоп, что блять?! — В профиле ведь не оставляют на второй год, — промямлил Стас, охуев от происходящего. Так что, блять, можно было? Он бы отсидел снова десятый и пошел в одиннадцатый в своей же школе? Не, просидеть целый год было, конечно, не ебабельно, однако не пришлось бы мотать круги туда-обратно рейсом Подзалупинск-Самара каждый день! — Не, не, не, пацан, ты не так понял! — отрекся Фадеев, продолжая свой рассказ, — Я просто после девятого ездил на год учиться за границей по обмену. А потом, когда приехал, должен был уже идти в одиннадцатый, по идее, однако мне сказали, что хуй там, пиздуй сначала в десятый, вот, — он даже несколько поник, — знал бы — не ездил. Все друзья уже учатся в университетах, а меня в армию ведь загрести могут… Стас ничего не сказал, лишь ободряюще хлопнул соседа по парте по плечу, мол, хер ли нам, красивым бабам, кхм, мужикам, прорвемся! На такой одобрительной ноте все и закончилось. Конченков отвернулся к доске на минуту-две, а после повернулся к соседу и хотел что-то спросить, однако, сильно охуев, увидел Диму, спящего на парте. Он так спать любит? Нихуя себе… * * * Первые четыре урока прошли довольно-таки быстро, а после была столовая. Вы спросите, чего это первого сентября уроков так много? А вот так, профильный одиннадцатый «Б» будет учиться даже в первый день по полному графику. Кстати, знаете, почему 11 «А»? Потому что А — «Абщеабразавательный», а 11 «Б», потому что Б — «Бля-пиздец-нахуя-я-это-выбрал». Да, именно так все и складывалось. Столовая встретила Стаса и Диму запахом пирожков, супа и еще какой-то ебалы. Стас, не жравший с пяти утра, быстро набрал еды и, шлепнувшись за столик у окна, начал пожирать все, что можно было сожрать. — Ты не лопнешь, деточка? — спросил Фадеев, сев рядом. Получив в ответ что-то типа: «Отыбись, я люблю пожрать», Дима лишь усмехнулся и стал наблюдать за новеньким, который сейчас прожигал кого-то взглядом, успевая при всем при этом есть суп, откусывать хлеб и попивать чай (Цезарь, Стас Конченков Цезарь, блять). Проследив, кому же Конченков так желает смерти, Фадеев, прыснув, спросил. — Понравилась? Стас смотрел на всю ту же даму, которую он видел с утра, однако уже тогда решил, что она не в его вкусе, в чем убедился во второй раз: ему не нравились девушки, одевающиеся слишком сексуально, даже несколько вульгарно. Она же учительница! — Не, староватая она для меня. Да и стремная, для меня опять же, — сказал совершенно спокойно Стас, а Фадеев заржал на всю столовую, ебнувшись со стула. — Пол башкой не поцарапай. — Бля, был бы тут Игорь, он бы тебе уебал, — сказал Дима, поднявшись и сев обратно за стол. Игорь? Какой нахуй Игорь? Из ебаных «Уральских пельменей», который И-и-и-и-игорь? Этот что ль? Хуйня какая-то. — На самом деле Игорь, мой друг, ее парень, — начал он, а Конченков лишь закатил глаза. Он не любил таких людей, что, цитирую: «За бабу и двор стреляю в упор!». Его такие напрягали, однако Фадеев продолжил, — а еще она в десятом и ей только стукнуло шестнадцать. А, шестнадцать, младше меня на год, стоп. Что, блять?! Подавившись супом, Стас охуел в край от происходящего. Ебаные бабы с их ебаной косметикой и прочей хуетой. Пацан же сядет за растление малолеток. Фадеев, смотря на все происходящее, лишь ржал в голос еще больше, смотря на то, как глаза Конченкова становятся все больше, будто его резко диарея проняла. Н-да, Стас, молодец, назвал девушку, которая младше тебя, старухой. Пиздец какой-то. Да похуй. — Вот хули ты ржешь? Он может ее пичкает чем-то, чтобы она взрослее казалась, — Конченков вздохнул, а Фадеев заржал еще сильнее, за что получил подзатыльник от буфетчицы, которой марсианские крики Димы явно мешали спокойно жить. Выйдя из столовой и так до конца дня, Фадеев еще долго стебал Стаса про то, что у него глаза из задницы и вообще он нихуя в бабах не понимает. А Стас понимает, целое нихуя в этих сделанных бабах понимает вообще-то! * * * Уроки закончились, посему Конченков пошел на остановку, однако, выходя из школы, он увидел всю ту же машину черного цвета, что заметил утром, и парня, стоящего у нее. И даже в этот раз удача не улыбнулась Конченкову: человек-икс был далеко, посему рассмотреть его не представлялось возможным, ну, а щуриться и искать очки было бы как минимум подозрительно. По крайней мере теперь я знаю, что его зовут Игорь и что он — парень бабы, которая в шестнадцать выглядит на двадцать два. Заебись портфолио! Стас уже хотел уходить, как почувствовал на себе взгляд друга одноклассника, а после увидел Фадеева, стоящего у Конченкова за спиной. Обменявшись с Димой рукопожатиями, Стас, набросив на голову капюшон куртки, побрел в сторону вокзала. Все же этот взгляд был адресован Фадееву. В это Конченкову очень и очень хотелось верить. Неприятности в самом начале года ему были совсем не нужны. Не импонировало это все, блять.