Барракудовые сети

Сев в маршрутку, Стас тут же провалился в глубокий сон, вызванный усталостью, накатившей на парня за весь сегодняшний день, который прошел достаточно эмоционально и сумбурно для первого учебного, не находите? Однако Конченков, в отличие от его счастливых одноклассников, не шел сейчас гулять с друзьями, а пытался выспаться в этой гремящей и противной маршрутке, которая уже за сегодня успела осточертеть Стасу. Трудно представить, как же он будет справляться с этой ебистикой весь оставшийся год. По расписанию маршрутка уже в половину седьмого должна была быть на вокзале, однако произошло то, что в обществе принято называть «приятной неожиданностью»: приехал Стас в свой родной городок на десять, а то и пятнадцать минут раньше. Возможно все было связано с тем, что дороги сегодня пустовали. Правда, водитель, не щадя ни бабулек, ни Конченкова, ни еще кого-либо, несся с неимоверно высокой скоростью. Однако Стас убедился, что лучше быстро, чем медленно, ибо ехать водила все равно продолжит неаккуратно. — Воздух, чистый, мать его, воздух! — радостно взревел Стас, как только ступил на асфальт, вылезая из душной маршрутки. Начинало казаться, что он в ней живет, что было достаточно странно и нихрена не мило. — Куплю, что ль, выпить себе что-то в честь первого сентября. Праздник, хули, — сказал сам себе Конченков, а после пошел в сторону ближайшего круглосуточного супермаркета, желая купить себе нечто освежающее, но точно не алкогольное. Пить, конечно, хочется, однако я сдохну, если с похмелья поеду в этой машинке из ада. Причем сдохну достаточно мучительно. Поэтому с алкоголем было принято на сегодня не контактировать, а если и контактировать, то в очень и очень малых количествах. Было, правда, одно «но»: Конченков хотел встретиться с Богомолом, однако, как казалось Стасу, Голышев уже должен был налакаться до такого состояния, что хуй ты его где-то найдешь. Парнем было принято волевое, хоть и не очень приятное ему самому решение: взять бутылку-другую газировки, что-то из чипсов или прочей лабуды и топать домой, стараясь обходить районы, в которых пьяный Максим может находиться с большей долей вероятности. * * * — Мам, я дома, — сказал Стас, закрывая дверь в квартиру и на ходу снимая кроссовки. Сбросив с себя куртку и портфель, предварительно выудив из него все купленное, парень зашел в мамину комнату, где та смотрела что-то по телевизору, возможно то был очередной русский сериал. Видимо, сегодня она пришла раньше обычного, раз выглядит не настолько усталой, а даже несколько радостной. Подойдя к женщине, Конченков легко чмокнул ее в щеку, а после удалился в свою комнату, заметив мамину заговорщическую улыбку, будто что-то супер странное ждало Стаса ближайшие три-четыре минуты. Что, опять я напортачил где-то, и она мне месть приготовила? Однако месть не состоялась ни на кухне, на которой Стас отрыл себе чашку, заполнив ту кофе, ни в коридоре, где все еще мирно валялись на полу разбросанные кроссовки и вещи из рюкзака. Оставалось только одно: что-то пиздец странное должно находиться в святой всех святых — Стасовских апартаментах. Ну или просто в его комнате. Решив, что лучшая защита — это нападение, Конченков резко открыл дверь и, буквально запрыгнув в комнату, заорал: — Вы что тут все совсем охуели? Да, блять, стены и потолок охуели. Стоят и ничего не делают. А еще соседи охуели от твоих криков, Слиппа! И тут Стас услышал дикий ржач, который сопровождался звуком удара тела, свалившегося, вероятно, с кровати, на пол. Открыв глаза, которые до этого Конченков зачем-то закрыл, парень увидел Максима собственной персоной, содрогающегося в конвульсиях на полу. — А что, нельзя и поохуевать уже? — спросил Голышев, усаживаясь на полу, чтобы потом забраться на кровать к Стасу, на которой Богомол, похоже, до этого и сидел: вмятины на простынях все доказывали. Нихуя себе. — Бля, не пугай так, — возмутился Стас, однако все равно пожал руку друга, помогая встать. Богомол же легко приобнял Конченкова в знак приветствия. И нет, это не пидорские обжимания, а обычный жест их дружбы. Обычные мужские, мать их за ногу, объятия. Не все же только бабам так делать. — И каким же ветром тебя сюда занесло? Голышев не стал долго что-либо разъяснять, лишь выудил из-за угла Стасовой кровати бутылку виски и два бокала. Конченков закатил глаза, всем видом показывая другу, что выпить он хочет, но это чревато тем, что завтра в маршрутке его придется отпевать. Не давая Стасу сказать что-либо в знак протеста, Голышев разлил напиток по бокалам, протягивая один другу, а другой бережно прижимая к груди, будто это что-то невъебенно важное. Вообще, хороший и дорогой виски — вещь действительно ценная. Запомните, не вискарь, не вискарик, а именно виски. Настоящий, а не эта ваша блевота из местного супермаркета по акции три ящика вискаря плюс пачка пургена в подарок. Ну что, жопа, допрыгалась — трамваем переехало. Пожурив самого себя за слабость и тягу к алкоголю и несобранность Макса, Стас принял бокал, тут же осушив его залпом. Не самый лучший способ пить дорогой напиток, однако почему-то захотелось сделать так, и все тут. Усмехнувшись, Голышев повторил действия своего друга, закусывая сухариками, что притащил Конченков из магазина. — Ух, хорошо пошло! — возрадовался Макс, наполняя бокалы новой порцией янтарного напитка. — Ну, за последнее наше с тобой первое сентября! — парни чокнулись, выпили, а потом вдруг заржали, как кони, вспоминая, как собирались так же и в том году, и в позапрошлом. Правда, класса так до восьмого они обходились без алкоголя, как помнил Конченков. Возможно, они просто настолько напились в слюни, что не помнили ничего. Такой исход событий Стасом, как, скорее всего, и Максом, не был исключен. — Бля, Богомол, я даже скучал без тебя, как бы по-пидорски это ни звучало, — начал Конченков, которому алкоголь потихоньку развязывал язык. — Теперь не попадем с тобой к директору на ковер за то, что творили какую-то хуйню… — Бля… — начал Макс, а Стас уже подумал, что сейчас друг назовет его истинным пидором, однако все пошло по иному пути развития. — А помнишь, как мы в третьем классе ссали из окна второго этажа на спор кто в мусорку попадет? Стас заржал, вспоминая, как в туалет зашел зам.директора и, увидев сие действо, жестоко тогда отодрал их за уши, притащив к директрисе. Память любезно подбрасывала все новые и новые воспоминания, связанные с детством Конченкова. Вообще Стас не думал, что его «детство» закончилось. Он не считает себя супер умным-старым-повидавшим-жизни человеком, просто теперь он не ребенок, а подросток, который имеет чуть больше прав, нежели совсем уж мелкий пиздюк. В соседней комнате выключился свет, что Стас понял по характерному щелчку выключателя в маминой комнате. Да, со звукоизоляцией между комнатами была проблема, однако Конченкова она не особо ебала: записывал и слушал Стас музыку тогда, когда мама была на работе, уходя то в ночную, то в дневную смену. Работала мама Конченкова часто, содержание квартиры и ребенка обходилось не так уж и дешево, посему парень все порывался устроиться на работу, но все билось о мамино: «Нет, иди учись, ленивая задница!». А он не ленив, он просто хочет помочь маме, которая и так пашет за двоих. Парень работал каждые каникулы, отдавая предпочтение тяжелому труду, типа грузчика или помощника в чем-либо. Не то, что бы Стас не был мозговитым, чтобы не было возможности выбрать что-то более высокоинтеллектуальное, однако платили за тяжелый труд больше. Конченков прибирался в квартире, стараясь по возможности и готовить, дабы мама, приходя с работы, не занималась еще и этим. За дружескими разговорами и стебом бутылка опустела, а Богомол, приземлившийся на диван, стоящий в комнате Стаса, захрапел, намекая на то, что сегодня он ночует здесь - это не было новым: Макс никогда особо не рвался домой в затхлую, пропахшую плесенью хрущевку, в которой вместе с ним жила и его мама, и отчим. Нет, у Голышева не было проблем с родителями, просто иногда он чувствовал себя лишним в их семейной идеальной жизни, пусть и в этой плесневелой двушке, из которой давно пора бы свалить куда-нибудь за бугор, продав ее нахер вместе с дачным участком совсем недалеко отсюда. Все равно на нем почти никогда не появляется ни один из семьи Макса. Однако была одна проблема в нахождении Голышева в этой квартире: мама Стаса уходит завтра на работу где-то в шесть утра, а сам Конченков вовсе выбегает где-то за десять минут до шести, ну, а оставить Богомола, запертого в квартире, тоже нельзя. Отдать ему ключи так же было опасным: каким бы хорошим ни был Макс другом,но вот проебать по-пьяни ключи он мог на раз-два. Ну, а тогда или мама Стаса, или сам Стас останутся без возможности зайти в собственный дом, что было нежелательно. Придется выпинывать беднягу с похмелья вместе со своей тушкой. * * * Придя на следующий день в школу, Стас еле сдержал удивление: в классе присутствовали абсолютно все по списку от и до, как говорится. Кто-то, как и сам Стас, были с жуткого бодуна, еле сдерживая приступы блевоты, кто-то спал на задних партах, пряча мешки под глазами, кто-то просто попивал рассол из бутылки, бессмысленно выдавая мутноватую жидкость за зеленый чай. Все прекрасно понимали: в последнее первое сентября, как бы парадоксально это ни звучало, все ушли в отрыв. Однако вот кто действительно «ушел в отрыв», так это одиннадцатый «А», в котором из всех двадцати пяти-семи человек пришли лишь десять, в большинстве своем то были либо не пьющие, либо те, кого все же смогли пнуть родители навстречу к знаниям. Как оказалось, в профиле все люди довольно-таки ответственные, что радовало: положиться на ответственного человека гораздо проще, чем на последнего оболтуса. Как только Стас смог отвлечься от всех этих мыслей, парень пошел к своей задней парте, неосознанно ища взглядом Фадеева: он был единственным человеком, которого Конченков тут знал. Но Димы тут не было, поэтому Стас, подойдя к какой-то рандомной девушке, которая показалась ему самой вменяемой из всех, легко потряс ее за плечо: — Извини, а ты не знаешь где Фадеев? — спросил Стас у рыжеволосой девушки, что до этого о чем-то увлеченно болтала с подругами. Девушка повернулась и, улыбнувшись, ответила парню, мол, Дима вышел куда-то. — Да, я Стас, кстати, будем знакомы, — сказал Конченков, совсем поздно вспомнив о манерах, на которые ему брело и ехало в обычное время. — Милана, — улыбнулась девушка, а после опустила взгляд на джинсы Стаса. — У тебя телефон звонит, ответь хоть. Ничего не сказав, Стас вытащил телефон, вибрирующий в кармане и, увидев, что ему звонит Богомол, дернулся, понимая, что сейчас будет что-то бомбезное. Почему бомбезное? А вот сейчас узнаете. Конченков, встав, как ему и положено, в районе пяти часов, вытащил тело спавшего Макса на площадку на восьмом этаже, который и являлся последним, положил того в уголок около батареи и ушел к маршрутке. Видимо Макс проснулся от того, что его прогнали местные бомжи, нассал на лицо кот или пнула в рожу бабка своей палкой. Стас точно не знал, что именно там могло произойти, однако, стоя у окна в школе, ржал, прикрывая рот рукой, представляя, как Богомол сейчас покрывал Конченкова отборными матюками, на чем свет стоит. — Тебе пизда, Слиппа, — сказал Макс, а Стас почувствовал, как Голышев усмехнулся, намереваясь мстить. — Да, да, она самая, — сказал парень, продолжая ржать, уткнувшись ртом в ладонь. Да, Стас прикрывает рот рукой, когда смеется. И нет, дело не в том, что он женщина-поэтесса, которая обязана все делать грациозно, просто он стремался своего смеха. Все мы не идеальны. И Конченкову именно собственный смех, больше похожий, как он сам считал, на крики о помощи задыхающегося астматика, казался самой убогой частью его самого. Парень и в лице себе не особо нравился. Напрягал его то нос, то странная улыбка, однако Стас очень надеялся, что все его подростковые заебы со временем канут в лету. — Богомол, можешь прямо сейчас сесть в маршрутку, приехать и дать мне по щам, если тебя там не стошнит. Макс что-то невнятно промычал, мол, жди беды, а после отключился, начиная планировать месть в самых подробных и изощренных деталях и мелочах. Стас, задумавшись об этом, вновь прыснул, а после почувствовал ладонь у себя на плече, резко столбенея. — Что за Богомол? — произнес кто-то за спиной, а Стас чуть не обделался, резко разворачиваясь к источнику звука. — Бля, Фадеев, не пугай так! — взвыл Стас, а после, почувствовав боль в висках от алкоголя, схватился за голову, наскоро отвечая Диме. — Друг это мой. — Золушка, сдается мне, ты перепила прошлой ночью, — расхохотался Фадеев, хлопая одноклассника по плечу. — А у тебя тоже прозвище есть? — Погоняло, — на автомате поправил Конченков одноклассника, а после понял, что вляпался. Ну что, доигрался хер на скрипке… Сейчас расспрашивать начнет, а котелок Конченкова ну совсем не варит, чтобы выдавать что-либо. Ему проще второй закон Ньютона с бодуна рассказать, который от зубов отлетает уже, чем поделиться чем-то о себе. — И какое же? — спросил Фадеев, но прозвенел спасительный для Конченкова звонок, говорящий о том, что по крайней мере на пару по физике, в кабинете которой парты были одноместными, Стас избавится от вопросов про самого себя от Димы. Напрасно, Стас Конченков, напрасно… Все-таки Фадеев его достал. Достал минуте так на пятнадцатой от урока, посему, узнав, что Конченкова в узких кругах зовут «Слиппа», Дима начал выпытывать информацию, мол, как такое «погоняло» взялось. Продолжалось это долгие для Стаса пять, может десять минут, на протяжении которых парень честно пытался слушать учительницу, что вещала у доски на новую тему во второе, мать ее за ногу, сентября! Жестокость какая. Слабоумие и отвага Фадеева выводила Стаса с каждым разом все больше и больше. Конченков и делал вид, что очень занят, что спит, что ему плохо, что у него кто-то там рожает, лишь бы сосед отстал, однако, не выдержав более этого мозгового штурма от лица Димы, Стас заорал: — Да Богомол так, блять, сказал! Повисла гробовая тишина, а весь класс уставился на парня, как инквизиторы на ведьму: сжечь были готовы здесь и сейчас. И не потому, что всем так хотелось слушать, нет. Просто с похмелья все громкие звуки расценивались, как психологическое оружие, которое убивало. — Конченков, — начала учительница, обращаясь к парню, — по Вашему мнению, Богомол сказал, что в инерциальной системе отчета ускорение, которое получает точка с постоянной массой, прямо пропорционально равнодействующей всех приложенных к ней сил и обратно пропорционально её массе? Так, я вас правильно поняла? — Нет, это Ньютон сказал. Второй закон, — совершенно спокойно ответил Стас, полностью потеряв весь свой гнев, который сейчас в полной мере вышел из него через все возможные щели. Как Стас и говорил ранее: законы Ньютона отлетали от зубов. — Напишите его, будьте так любезны, — сказала учительница, улыбнувшись, намекая на то, что Конченков за свою выходку от нее еще получит. Все в результате так и сложилось: оставшуюся половину урока бедного Стаса гоняли по всем формулам, законам и прочей хуйне, залезая то в программу девятого, то десятого, то вообще седьмого классов. Конченков стоически терпел, в результате получил даже пятерку за устный ответ и неудовлетворенный взгляд учительницы, мол, я тебя вообще-то жизни поучить хотела! * * * Следующим уроком у Стаса в расписании стояло право, на которое идти желания было ровно ноль целых хуй десятых, однако хотя бы в первый день надо показаться учителям, создать видимость, так сказать, я здесь, я учусь, а потом уже положить на все большой и толстый хер. Чуть позже он именно это и сделает, но не сейчас. Стащив из пачки Фадеева пару сухариков, Конченков, не чувствуя никакого зазрения совести, начал пожирать их. Есть хотелось жутко: последний, на сегодняшний день, урок лишь подогревал аппетит, однако свалить с него Стас себе позволить не мог, пусть и жутко хотелось. Сидя у окна, Слиппа пялился на птиц, сидящих на ветке дерева, на изредка проходящих мимо ворот школы людей, а после заметил Богомола, который, уверенно перепрыгнув через забор на заднем дворе, начал разглядывать здание школы. У меня что, настолько галюны от виски, что я теперь везде Макса вижу? Голышев тут стоит, понятно. Стоп, что, блять?! Протерев глаза, Конченков, быстро взяв в руки листок бумаги, коряво начиркал на клочке бумаги: «Принеси мой портфель после этого урока на задний двор, я потом отплачу», Стас кинул записку в Фадеева, предварительно свернув в трубочку, а после, подняв руку, скривил самую болезненную из всех возможных мину и попросил выйти из кабинета. * * * — Ты, блять, как тут нарисовался? — охреневал Стас, сразу с порога школы крича Максу. Пиздец подкрался незаметно. — Сюрприз, дружище, — сказал Богомол, ехидно ухмыляясь, — я же теперь в общеобразовательном, могу с чистой совестью пинать хуи и мотаться к тебе в твою новую шарагу! — а после, стукнув Стаса по затылку, добавил. — Ты, блять, не рад, что ли? Я тут ради тебя с бабками этими сраными ехал два часа, а ты! — Эй, эй, эй, Богомол, полегче! — крикнул ему Конченков, дружелюбно отмахиваясь. — Я очень ценю твои страдания, честно. Стасу действительно было приятно, что Макс его не кинул на произвол судьбы в этой новой, все еще несколько враждебной школе. Он вообще обожал своего друга за подобные выходки, после которых было ну совсем приятно вспомнить что-то. Вот такими вещами и проверяется дружба, как считал Стас. Голышев с легкостью заменит ему любую девушку, разве что трахаться с ним не стоит, чревато это все дело. Посему для этого он использовал шлюх. Во всем остальном друг занимал почетное первое место в рейтинге охуенности людей вокруг парня. И нет, он не пидор, просто друг ему действительно дорог. — Слиппа, ты какого хрена свалил с урока? — крикнул ему Фадеев, а Конченкова передернуло. Не вовремя Дима решил его по прозвищу называть, ой, не вовремя. Стас хотел уже что-то ответить, однако Богомол его перебил, резко меняясь из доброго друга в злодея, готового убивать. — Он твой друг? — спросил Макс Фадеева, указывая на Стаса. Тот весь собрался и насупился, ожидая ответа Димы. Было одно правило в их круге, в котором состоял сам Стас Конченков, Максим и еще несколько ребят: по прозвищам их имели право называть лишь те, кого они подпускали к себе на достаточно близкое в плане общения расстояние. Для Богомола человек, который называет его друга по прозвищу, по которому это могут делать лишь «избранный круг», хотя сам в него не входит — враг. — Нет, он мой знакомый-одноклассник, — спокойно сказал Фадеев, однако чувствовалось, что он напрягся, — но я был бы не против стать его другом. — Уясни, — выдавил с некой желчью Макс, глядя Диме прямо в глаза. — Слиппа он лишь для избранных. Для тебя он Стас. Стас Конченков! Парень, о котором сейчас шла речь, хлопнул Богомола по плечу, мол, хватит тут. Максим прекратил. Друга он готов послушаться, посему отошел, пуская Стаса вперед, дабы тот забрал рюкзак у ничего не понимающего Фадеева. — Спасибо, что принес сумку, — сказал Стас, обращаясь к Диме, а после крикнул Богомолу: — Иди к выходу, я догоню! — Голышев послушно отошел, намекая, что просто последит на расстоянии. Закатив глаза, Конченков вновь повернулся к Фадееву и сказал. — Ты его прости, он дерзкий с незнакомыми, но у нас действительно не принято обращаться к малознакомому человеку по прозвищу, которое ему дала группировка. Еще раз прости, — сказав это, Стас пожал руку отошедшего от происходящего Фадеева и удалился вместе с Богомолом. И только сейчас, когда они уже были за воротами школы, Конченков заметил пристальный взгляд Игоря, друга Димы, которого он видел еще вчера. В этот раз Стас соврал бы, если бы сказал, что взгляд серо-голубых глаз был адресован не ему, Стасу Конченкову. Игорь еще долго следил за двумя силуэтами удаляющихся парней, а после, махнув Фадееву рукой, двинулся другу навстречу. Небольшое лирическое отступление: Я НЕ ставлю перед собой цель как можно быстрее свести Игоря и Стаса. Не менее важно для меня раскрыть дружбу Конченкова и Богомола, отношения с Фадеевым, линию с Миланой, Максом (Мунстар). Возможно даже с Дианой. В общем, развести максимально в разные стороны сюжет, чтобы охватить полностью всю «вселенную». Немножко спойлерну (!), но тут будет и Саша (Ресторатор). И вообще, постепенно мир будет обрастать и обрастать новыми, знакомыми Вам личностями, как только я смогу проработать их образ, чтобы остались их «фишки», но при этом смотрелись они в мире, который разворачивается вокруг школы, более-менее канонно. Поэтому простите заранее, если Вы хотели чисто Стас\Игорь, я пишу немного в другом направлении. На этом сие отступление заканчиваю. Спасибо за то, что прочитали!