Барракудовые сети

Богомол сейчас находился не в том состоянии, чтобы думать. Любая мозговая деятельность билась о ломку во всем теле, мышцах, готовых буквально разорваться. Хотелось ныть, выть и делать хоть что-то, чтобы стало легче. Ничего не помогало, как ни странно. Блять… Максим мало чем отличался от обычных подростков своего возраста. Он изредка курил, иногда бухал за гаражами. Чаще рисовал со Стасом граффити и с ним же ходил на пизделки. Жизнь Голышева достаточно разнообразна, правда лишь в том случае, если в ней есть Конченков. Нет, старшеклассник не мог сказать, что у него проблемы в семье, нет, что вы. Все достаточно мирно и спокойно. Просто как-то несколько отрешенно. Парень очень рано начал гулять допоздна, приходить домой пьянущим и устраивать дебош на нетрезвую, неподготовленную к такому количеству алкоголя голову. Тогда мама жутко беспокоилась, волновалась за сына. Внимания мальчику было отдано чрезмерно много. Знакомые психологи говорили, мол, надо меньше его так баловать. Сейчас Максим отдал бы все, чтобы перегрызть глотку тем шарлатанам: семья и в правду от него отдалилась. Мама и папа все чаще и чаще обращали внимание друг на друга, реже — на сына. Поначалу парень жутко злился, но потом свыкся с тем, что в этой идиллии он явно лишний. Нет, не так, запасной. Да, такое определение явно подойдет лучше. Голышев поможет матери донести из магазина тяжелые сумки, если отца еще нет дома. Парень приготовит что-то поесть, если мама задержалась на работе. Как вы понимаете, все эти «если» выпускника постепенно ломали, будто откалывая маленькие кусочки от его тела. В такие моменты Максим был готов впасть в тяжелые депрессии. И вот именно в это время и заявлялся Стас. Он просто приходил, садился рядом и молчал, что-то говорил, иногда хвалил его треки, по-дружески хлопал по плечу. Парень всегда думал, что ему очень везет: страдать тогда, когда у Конченкова есть возможность прийти на помощь. И только впоследствии Богомол узнавал, что его друг то прогуляет урок, то сбежит из дома, то примчится из другого конца города, а все для того, чтобы побыть с ним. Без всяких тупых «если». Это так неожиданно приятно и тепло, когда с тобой не проводят свободное время, а освобождают его ради тебя. Передвигают планы, намеченные маршруты, срываются с места и бегут, лишь бы побыстрее оказаться рядом. Это пиздец как приятно… Парень осознавал, что с уходом друга из класса ему будет очень и очень сложно. Одиноко и тоскливо. Грустно и паршиво. Слов всех не хватит, чтобы описать то, что чувствовал в такие моменты Макс, приходя в школу, привычно вставая у стены напротив входа, набирая сообщение: «Слиппа, не спи! Я тут», а потом стирая, осознавая, что больше он сюда не вернется. Никогда… Слезы наворачиваются на глазах, да только показывать всю свою ничтожность и слабость перед таким сильным и добрым другом не хотелось. Стоит заметить, что Голышев не был уверен в том, что Стас — его кореш, homie и далее по списку. Почему-то иногда казалось, что Конченков — часть его семьи. Нет, не так, он и есть его семья. Вся целиком. Такая маленькая, но от этого не менее крепкая, дружная и понимающая. Сраные сантименты. Было необычайно тяжело и противно лишь до того момента, до той секунды, пока парень не разлепил глаза, упираясь взглядом в знакомый сероватый высокий потолок. Темноватые стены, увешанные плакатами любимых групп. Это не голышевская хрущевка на краю города, в которую так омерзительно возвращаться, это комната Стаса. Захотелось смеяться, улыбнуться, да только с разбитым лицом это выглядело очень и очень страшно. Возможно, на него посмотрят, как на психа, но это не так важно. Пока он здесь, в этой комнате, в которой Максим провел чуть ли не весь прошлый и позапрошлый года. И все остальные, кстати, тоже. — Ну что, Богомол, — усмехнулся Конченков, глядя на тело еле живого друга, распластавшегося на хозяйской кровати, — лечиться сейчас будем, — а после поставил тазик с водой и аптечку на прикроватную тумбу. Стас стянул с себя одежду, что сделал и его друг, отбросив ее в контейнер для грязного белья, который Слиппа предварительно принес из ванной. Перед юным рэпером развернулась целая картина на спине бывшего одноклассника, представляющая из себя россыпь синяков, больше похожих на пятна краски, размазанной от глубокого синего до красно-желтого. На белоснежном холсте кожи все это смотрелось неимоверно ярко и как-то неправильно. Кровь, стекающая с плеча, напоминала каплю разведенной в воде акварели, что теперь растекалась по всему телу Конченкова. На выпирающих лопатках виднелись только-только зажившие шрамы и царапины, которые были благополучно раскурочены в недавней стычке. Все его тело выглядело так болезненно и тяжко, что становилось неловко за то, что именно из-за него, Максима, часть этих увечий и была получена. Нужно загладить вину. Смочив предложенную другом тряпочку в воде, Богомол прикоснулся ею к плечу друга, начиная осторожно стирать капельку стекающей крови. Стас дернулся, однако отходить не стал, замерев на месте. Друг не сделает ему больно, ему он доверяет на все сто, а то и двести процентов. Как только Голышев убрал с плеча друга свою руку, тот повернулся, благодарно улыбнувшись и, смочив и свой платок, начал максимально аккуратно промывать ранки на лице и плечах Максима. Тащить его в ванную было слишком сложно, а сам он мог себе только хуже сделать, посему вот так вот, без каких-либо договоренностей и слов, было принято решение зализать друг другу раны. Они друзья, им можно все. Ну, почти все. Смочив ткань, Богомол осторожно коснулся кисти друга, стирая грязь и незначительные горошинки крови. Вскоре поверх ран красовались то пластыри, то бинты. Обработав руки, Максим поднялся выше, заливая перекисью ранки на шее, плечах и груди. Оба парня молчали, давая слышать лишь судорожное дыхание и редкое постанывание от боли. Атмосфера постепенно накалялась, становясь более интимной и даже несколько неприличной. Хриплые стоны и прерывистое дыхание друга, стоящего буквально в десяти-пятнадцати сантиметрах от Богомола, сбивало с нужного русла. Жарко и близко, неприлично близко для двух друзей. Нужно было что-то делать. Сейчас же. — Ложись, — неожиданно хрипло прошептал Конченков (по крайней мере так показалось выпускнику), смотря другу прямо в глаза. Этот шепот обескураживал Максима, ведь дома никого не было. Зачем вести себя тихо? Пусть это останется нерешенной для старшеклассника загадкой, сложной головоломкой, на которую здесь и сейчас надо положить толстый такой член. Повиновавшись, Голышев осторожно лег на живот, убрав руки под подушку друга, привычно уткнувшись в нее носом. — Вот, молодец какой. Умница, — по-дружески усмехнувшись, подметил Конченков, потрепав короткие волосы друга рукой. Далее парень слышал лишь звуки щелчка открывающегося тюбика с кремом. После матрас рядом с его поясницей прогнулся: Стас сел на край своей кровати, растирая в руках мазь от синяков и ушибов. Голышев весь собрался, а после неожиданно для самого себя расслабился, чувствуя, как холодные руки друга приятно оглаживают шею, спускаясь по плечам к спине, несильно надавливая. Проходясь пальцами по позвонкам, Стас вернулся к бокам, растирая и их, совершенно не стесняясь поглаживать Максима по талии. В этом ведь нет ничего такого? Вроде бы как и нет, да только Голышев почему-то краснел, зарываясь носом в подушку все глубже и глубже. — Перевернись, — прошептал чуть ли не в самое ухо Конченков, боясь, что парень его не услышит. Но тот слышал все и очень даже прекрасно. Да что за пиздец… Перевернувшись, Максим тут же уставился на Конченкова, который сейчас увлеченно рассматривал тело друга на наличие синяков и гематом, требующих лечения. Таковых не нашлось, поэтому Стас, улыбнувшись, встал с кровати, помогая Богомолу сесть. Пока Слиппа относил все из аптечки обратно в ванную, Голышев так и сидел, покрывшись мурашками то ли от холода, то ли еще от чего-то, пялясь в стену и совершенно не понимая, за какие такие заслуги ему достался такой шикарный друг. Возможно, что в прошлой жизни он был причислен к лику святых, да только не верил он во все это. Почему, спросите вы? Ну, отчасти потому, что в этой жизни он расплачиваться ни за что не хотел. Развалившись на кровати, с которой он только собирался встать, но почему-то передумал, Макс почти в эту же секунду погрузился в объятия Морфея, уткнувшись в так приятно пахнущую подушку Конченкова. * * * Вернулся в свою комнату Стас лишь с одним желанием выспаться. Помещение встретило его тишиной, такой непривычной для Богомола, который изо дня в день что-то говорил, смеялся и комментировал, заставляя граффитиста улыбаться и искренне смеяться во все тридцать два. Как оказалось, друг уже уснул, развалившись на кровати Конченкова в позе пьяной лягушки. Вот хитрая срака, я теперь что, на диване спать должен? Конечно, парень повозмущается для приличия, посетует на тяжелую долю да, улыбнувшись, ляжет на диван, устраиваясь как можно удобнее. Сон лечит, так ему мама говорила, а она врать не станет, правильно? * * * Проснувшись в уже привычные пять двадцать, выпускник взвыл от боли: все тело ломило, синяки выступили везде. Нужно было освежиться, поэтому Стас, легко пнув возмущенно промычавшего что-то Голышева, почепиздил в ванну, чтобы постоять под душем. И в этот момент откроется еще один аспект из жизни Конченкова и его семьи. Пусть и жили они в шикарной квартире с тремя комнатами и высоченными потолками, денег у них много не водилось. Получив помещение, которое отец завещал маме Конченкова, они начали жить тут. Женщина наотрез отказалась продавать квартиру, Стас ее, в принципе, понимал, поэтому и не возмущался. Вот и получалось так, что в таком шикарном помещении стояла излишне простая и недорогая мебель. Это тоже самое, что если в Эрмитаж поставить простецкую такую деревянную лавочку. Да, она может быть аккуратной и новой, но все равно смотрится это как-то несуразно, что ли. Парень, конечно, не эстет, но все равно порой ловил себя на мысли, что надо бы изменить здесь какие-либо вещи. Из-за того, что на всем приходилось экономить, Конченков прибегал не к самым легальным, но таким знакомым всем нам методам: Стас использовал магнит на счетчиках, чтобы уменьшить счет за воду, несколько подкручивал показатели за электричество, экономил свет, включая настольную лампу лишь тогда, когда было совсем темно. Продукты, конечно, покупались по акции и использовались максимально эффективно. Порой граффитист не брезговал помыть голову мылом, а не шампунем. Он не баба — ему облысеть не страшно. Выпускник и так острижен почти под ноль, что тоже из экономии денег на всякие средства и систематичные походы в парикмахерскую. Сбрить машинкой могла и мама, которую, кстати, сын мог и покрасить. Нет, нет, он не ебаный визажист, но намалевать голову краской для волос не так уж и трудно, согласитесь? Ебаный мастер на все руки. Ну, а что поделать-то в такой ситуации. Хочешь жить — умей вертеться, так ведь говорится? А еще, Стас Конченков, говорится, что время — деньги. И в твоем случае очень даже материальные, поэтому стоять под душем долго нельзя, как бы ни хотелось. Быстро позавтракав, Слиппа все же не стал будить Голышева, оставив тому записку и ключи, хотя Конченков был почти на все сто уверен, что Богомол предпочтет сегодня отоспаться, а не учиться. Ему можно, а вот бедному Стасу надо работать, а потом еще и идти в школу. Плюс ко всему, в это воскресенье, у него назначено рандеву с Захаровым на местную пизделку. Надо как минимум привести себя в порядок, а как максимум — выздороветь от прошлой стенки на стенку и подкачаться. Конченков, а ты не многого требуешь? Ха-ха у тебя не хо-хо? * Забравшись в злоебучую маршрутку, Слиппа уснул, откинувшись на спинку кресла, предварительно написав Богомолу: «Ты жива еще, моя старушка?». Жива, куда ж она он денется. — Жива твоя старушка. * * * Игорь, Дима и Стас гуляли по улицам Самары. Сказать, что они легко и непринужденно беседовали было нельзя: Лавров привык, что если он и знакомится с кем-либо, то делает это наедине. Мотающийся и появляющийся то здесь, то там Фадеев явно не способствовал нужной для этого атмосфере. Разговоры выходили рваными, а ответы на вопросы однословными, что смущало студента, который сюда явился с намерением узнать про этого мальца побольше, а не смотреть, как тот неловко усмехается, прикрывая рот рукой. Это все не то, мать его. Лавров уже видел, что школяр не так-то прост, поэтому такое отсутствие продвижений парня явно не устраивало. Возможно, что в душе Игорь пионер, мол, ни шагу назад, ни шагу на месте. Правда, из него даже октябренок вышел бы так себе, если честно. Из всего разговора, в который Дима так старательно втягивал обоих парней, студент выцепил одну интересующую деталь: в это воскресенье в четыре часа у мелкого с каким-то гопарем будет стычка в местном «Бойцовском клубе». Это своего рода организация, где люди собираются и под одобрительные крики толпы пиздят друг друга. Некоторые особо извращенные делают ставки на все эти уличные бои. Самара не перестает удивлять. И когда он только успел приключения на задницу найти? Этот вопрос останется открытым до тех пор, пока на него не ответит сам Конченков, если соизволит, конечно. Лаврову стоило признать, ему интересно, чем это все закончится. Поэтому, поставив в голове мысленную галочку, Игорь пообещал самому себе оставить воскресенье свободным, чтобы понаблюдать за развитием сюжета от первого лица, так сказать. Мне ж просто интересно. Оправдывать все простецким интересом можно было бесконечно, однако было здесь одно «но»: в последнее время студента мало что интересовало. То есть, даже прикрыв все это тонкой вуалью заинтересованности, парню все равно приходилось признать: мальчишка его зацепил. Замкнутый круг какой-то. Игорь, тебе нужен отдых, пятичасовой отдых со своей девушкой хоть в туалете клуба, а лучше в публичном доме с какой-нибудь дамочкой, готовой на все. Этот вариант только на первый взгляд казался дороже, нет. Нельзя же просто позвонить Манаховой, сказать: «Езжай сюда, я трахаться хочу». Ее надо выгулять, привести куда-то и уже там намекнуть, мол, надо бы. За выпивку выложиться придется, а еще за всякие ее капризы и бензин для машины. В общем, Диана проигрывала почти по всем пунктам. Вы не подумайте, что у них все так плохо в отношениях, просто заниматься сексом с шестнадцатилетней было не круто по все той же причине: могут посадить. Решено, сегодня я поеду отдыхать. * * * Фадеев пришел в школу неописуемо для себя самого рано. То ли у паренька шило в заднице застряло, то ли он кофе на завтрак ложками жрет, но активность его сегодня перла из всех щелей. Был на то один очень и очень весомый аргумент: уже послезавтра у Стаса стычка с Максимом. А Диме будто больше всех и надо: он суетился, что-то собирал, искал камеру да штатив, словно собрался работать в этом бойцовском клубе оператором. А вернее заснять то, как будут вылетать зубы и наматываться кишки на люстру. Милота да и только! Дмитрий Фадеев вообще личность незаурядная. Парень в школе занимает явно не последнее по значимости место. Конечно, про него нельзя сказать, что, мол, его каждая собака знает, однако в кругу старшей школы с ним все знакомы. Как вы понимаете, в разряд людей «no name» он не входит. Интересная личность со своими тараканами в голове. Все мы не без греха, так что простим Диме его. Было у выпускника одно увлечение, которое не отпускает его уже года два-три — съемки. Нет, он не хочет быть звездой в зомбоящике, ему нравится следить за тем, как снимается видео, делать это самому. Этакий режиссер получается. В школе же к нему привычно прилип статус массовика-затейника, с которым он был солидарен. Жила семья Димы не богато, но и не бедствовали. Среднестатистическая, так сказать. Были у Фадеева и хорошие вещи, и камера со штативом, и неплохой телефон. Вот только не все давалось просто: приходилось работать самому, брать в долг, чтобы покупать что-то. Сидеть на шее матери и отца в его девятнадцать было неловко. Жил он, кстати, с ними. Да, старшеклассник долго отнекивался, мол, он же уже совершеннолетний, отпустите, но папа выставил договор: до окончания школы парень живет с ними, а дальше, если так хочется, сваливает. В этом Лавров, друг Димы, не понимал Фадеева, мол, так же экономнее. Сам ведь Игорь неместный, вот и приходится по съемным квартирам перебиваться. А школьнику хотелось самостоятельности и независимости. Он же весь такой взрослый и крутой. В результате возникал этакий «круг зависти» Фадеева Лаврову и наоборот. Пыл ушел, а Дима смирился: всего год ведь остался. И где его черти только носят? Часы показывали без двадцати восемь, когда взгляд выпускника зацепился за Конченкова, идущего к воротам школы. Стас как-то странно косолапил, выглядел болезненно и устало. Видимо, дрался на днях… Ну, да, все логично. Фадеев уже уяснил для самого себя, что помахать кулаками его новый друг любил. В памяти всегда держится и тот момент, когда друг Стаса, имя которого он так и не узнал, наехал на старшеклассника. Вы думаете, что парню обидно? В какой-то степени, да. Дима помнит, как Игорь так же заступался за него, как дорожил им, творил с ним всякие веселые глупости, из-за которых можно было и в бобике ментовском прокатиться. Проблема лишь в том, что Лавров жутко изменился. Самое странное то, что всего этого Фадеев поначалу не замечал, а теперь просто не мог сказать, когда именно все это началось: то ли после поступления в университет, то ли из-за отношений с Дианой, с которой, кстати, именно Дима свел друга. То есть его непосредственная вина в нынешнем состоянии студента заметна невооруженным глазом. Вопрос лишь в том, как его из этого коматозного состояния вытащить. Делать это нужно незамедлительно: Лавров тух, как свечка, с каждым днем. На данный момент Фадеев знал лишь одного человека, способного вывести друга из всего этого — Стас. Почему именно он? Да, интересный вопрос, но ответ на него дать не так уж и сложно. Нынешний Конченков очень и очень похож на Лаврова, которого Фадеев так любил и ценил до его «преображения», пусть это скорее деградацией назвать надо. Дима видел заинтересованность студента в выпускнике, оставалось только подогревать ее и сводить этих двоих вместе, как сватья, блять. Похуй, если это поможет, то я готов. К чему же Фадеев готов? К потере друга, скорее всего. Студент уже нашел себе Яниса в университете, а теперь на горизонте показался и Конченков. Диму, скорее всего, забудут, но если такова цена возвращения его Игоря, друга, которого он до сих пор помнит, то парень готов расплатиться по счетам. Подобные загоны случаются у выпускника в последнее время чрезмерно часто, организм требует отдыха. В кармане завибрировал телефон, оповещающий хозяина о новом сообщении. — Сегодня в восемь у меня. Есть желание выпить? Стоит ли объяснять, кто именно написал Диме, который все еще друг. Похоже, что Фадеев получит свою порцию сегодняшнего отдыха. * * * Стас шел в школу, погруженный в мысли о скором мордобое с Мунстаром. Уже завтра. Тело неприятно заломило, сообщая хозяину, что не все ранки еще зажили, поэтому нужно быть максимально осторожным, чтобы проснуться отдохнувшим и здоровым в это воскресенье. Быстро неделя пролетела… Да, и в правду. Конченков и не заметил, как день сменял другой. И вот календарь уже показывает, что первая неделя осени почти завершилась. Все это время было насыщено таким большим количеством событий, что голова от них кружилась. В приятном смысле, конечно. Не ожидал граффитист, что здесь будет так хорошо проводить время. Конечно, для полного счастья не хватает Богомола под боком, но старшеклассник считал, вернее успокаивал себя тем, что, рано или поздно, им все равно придется видеться реже. Уже сейчас можно проверить, пройдет ли их дружба проверку такого рода.

Расстояние вас не сломает.

Это даже не оспаривается. Конченков знает, что он, Слиппа, и его друг, Богомол, всегда найдут способ увидеться и посидеть на крыше, потрещать о своем, записать новую песню, нарисовать граффити. Они никогда не постареют, оставаясь теми веселыми шестнадцатилетними мальчишками-друзьями. Если не поняли: Ха-ха у тебя не хо-хо?* Непередаваемая игра слов. Синонимично всеми любимому: «А харя у тебя не треснет?». Кстати, есть у кого желание пообщаться через вк? Всем буду рада.