***
Девушка опустошила который стакан алкоголя, уже по привычке пропустила мимо ушей ещё одну жутко шепелявую, чем обычно, шутку Хованского и поплелась к выходу из безумно душного помещения. Фёдорову ударило в жар: ладошки вспотели и щёки казались такими горячими. Несколько минут свежий воздух убивал одурманенное состояние девушки. Протрезветь, конечно, не получилось, но стало определённо легче. Пару минут и уже стало холодно, даже слишком. Ника хотела закурить, но поняла, что сигареты с собой не взяла. Внезапно из бара кто-то вышел. Фёдоровой было, как-то поебать, тем более в таком состояние, было бы, если бы она не услышала уже знакомый голос. — Замай, нахуй иди, — почти себе под нос сказал Карелин, выйдя из бара. Он казался таким же, как чуть раньше, в отличие от набухавшейся девушки. Ника подумала, что бог над ней стебётся. Стало смешно, она чуть не усмехнулась вслух. — Есть сигареты? — неожиданно для самой себя спросила Фёдорова, повернувшись к Славе. Карелин пошарил в карманах куртки и протянул пачку девушке. Ника взяла её и вытащила одну сигарету. Слава достал зажигалку и поднёс огонёк к сигарете, что разместилась меж губ девушки. — Спасибо, — протянула Фёдорова, сделав затяжку, и, отдав пачку сигарет. — Пожалуйста, — ответил Слава. Девушка поймала себя на мысли, что эти сигареты она раньше не пробовала и Карелин не такой уж «высокомерный петух». — А ты не куришь? — поинтересовалось девушка. Слава помотал головой в ответ. — А сигареты откуда? — Отжал у Замая, — ответил Карелин, но Ника не знала, кто такой Замай. — Часто бываешь здесь? — не зная зачем, спросила Ника. — Не часто, но бываю, а ты? — ответил Карелин. Девушка пожала плечами. — Редко, — промолвила Ника и поняла, что замёрзла и немного съёжилась. — Замёрзла? — спросил очевидное Слава, но самое странное, не было ли ему похуй? — Да, — достаточно тихо сказала девушка и, сделав последнюю затяжку, притушила сигарету. — Заходи, — Карелин указал на дверь, но девушка лишь отрицательно помотала головой. — Я не хочу возвращаться, — пояснила Фёдорова и поняла, что всё это странно. Этот непринужденный разговор с Гнойным, будто они старые друзья или хорошие знакомые. Всё это было странно, но Нике это почему-то нравилось, особенно, Славины сигареты, хотя он отнял их у какого-то Замая, для Ники они были всё равно его. — Дать куртку? — предложил Гнойный и девушка усмехнулась. — Серьёзно? — недоумевала девушка. — Нет, спасибо, Слава. Но сейчас всё стало ещё более странно. Либо Слава очень добрый, либо девушка не знала. — Не выёбывайся, ты вся дрожишь, — подметил Карелин и девушка лишь улыбнулась зачем-то. — Нет, Слава, нет, — настаивала на своём девушка и Карелин сдался. — Кстати, как тебя зовут? — спросил Гнойный и девушка убедилась ещё в одном. Слава довольно приятный в общение или Ника уже совсем пьяная. — Ника, — ответила Фёдорова. Слава улыбнулся и в голове Нике промелькнуло: «Он определено милый, даже очень».***
Девушка вспомнила улыбку Карелина, его сигареты, принимая холодный душ утром. Нужно было подметить, что девушка, как обычно напилась без причины, но не сильно. Проснулась Фёдорова у Мирона. Конечно, в итоге она оказалась у него, разве могло быть по другому? Определенно нет. После принятия душа девушка покинула квартиру брата ещё до его пробуждения. По дороге к Ване, где она жила, девушка решила посмотреть, что нового в соц. сетях, но вместо этого увидела два пропущенных от Евстигнеева и сообщение от Эльдара с местом и временем его съёмок. Иронично, но их она уже проспала так, как сейчас было двенадцать, а они были в десять. В квартире Вани не было и девушка не знала, хорошо ли это или плохо. Плохо точно было только то, что ей было кажется почти всё равно. Ника зашла на кухню и включила чайник, а в голове: «Может бросить пить?», но ответа на этот вопрос девушка не нашла. Достав из шкафчика кружку, из которой недавно пил кофе Ваня, Ника положила туда чайный пакетик и насыпала две ложки сахара. Чайник быстро закипел и Фёдорова налила кипяток в кружку. Потом девушка присела за стол и начала размешивать сахар. В голове крутились воспоминания вчерашнего вечера. Девушка не обратила внимания, что сахар уже растворился, а чай даже остыл. Полностью погрузившая в свои мысли Ника не заметила прихода Евстигнеева. — О чём думаешь? — спросил Рудбой, и девушка резко подняла взгляд на Евстигнеева, что уже пил кофе. Стало лишь догадываться сколько он уже здесь. — Ну так, обо всём подряд, — а в голове полный бардак. Девушку застали врасплох. — Где ночевала? — продолжил задевать вопросы Ваня, он улыбался, но казалось будто улыбка — это сарказм. — У Мирона, а что за допрос? — промолвила Фёдорова, понимая, что всё сводиться к «Да ты ахуела, Вероника Яновна». — Приехать к Мирону в восемь утра и поспать там четыре часа — не считается, — напомнил Евстигнеев, но напоминать было нечего. Девушка всё ровно не помнила. Ника вообще не помнила когда приехала к Мирону, с кем, почему — последние воспоминания — это Славины сигареты, потом всё, чёрное пятно. Но тут даже вопрос откуда знает Ваня. Хотя хули, не он ли лучший друг Фёдорова? Ну вроде бы Мирон тоже не хило набухался, ладно, пусть это остаётся загадкой. — Ладно, не буду теребить твою и так помятую память, просто покажу кое-что. Может тогда вспомнишь, — сказал Ваня доставая свой телефон и поднося Нике. На экране девушка увидела фото «Ника и высокомерные петухи». Девушка прекрасно помнила, что тогда это заснял почти каждый. И в этом ничего не было. Не уже ли Евстигнеев думает, что она уже тогда была в стельку пьяная и ничего не помнила? Фёдоровой стало смешно. — Вань, тогда я была трезвая, — хотя говоря это, девушка вспомнила, что уже даже тогда выпила стакан виски, но это не считалось. — А вопрос не в этом. Ты попёрлась вчера в 1703? — ну ответ же очевиден, «да», где суть вопроса, в чём она? — Ты беспокоишься, что я бухала без тебя? Ты работал, а мне приспичило напиться, прости, — высмеивала сама себя девушка. Ваня тяжело вздохнул и Ника хмыкнула. — Может ты бросишь пить? Алкоголь тебе не к лицу, — «Ну да, кадры были не удачные, но почему сразу не к лицу?» — мысленно возмутилась девушка после предложения Евстигнеева. — Может, но скорее нет, чем да, — усмехнулась Ника и поймала взгляд Евстигнеева. Такой взгляд был редкий, очень, строгий что ли. — Я вообще-то серьёзно, — пояснил Рудбой и девушка недовольно фыркнула. — Я тоже, — подобно Вани ответила Ника, расплываясь в идиотско-обиженной улыбке. — Заебала, алкоголичка, — и девушку это задело, даже сильно. Даже «шлюха» звучало бы не так обидно, но почему? Ника сразу вспомнила Хованского и представила, что выглядит так же с алкоголем, стало паршиво. «Я больше не буду пить!» — не уж то принципы в Ники проснулись, возможно. Но внутренний пиздабол в Нике уже угарал. Фёдорова встала из-за стола и подошла к Евстигнееву. Между ними было сантиметров десять. — Прости, — прошептала Фёдорова на ухо Вани, встав на носочки. Ника приблизилась к губам Рудбоя, но замерла. — Это не всё, — отрезал извинения девушки Евстигнеев. — Сегодня я был у Джарахова. Девушка сглотнула и вспомнила, что не успела поговорить с Эльдаром. — Я… я, — хотела сказать Ника, но её перебил Ваня. — Дослушай, — строго отрезал Рудбой, — оказывается в Москве ты жила не у тёти, а на съёмной хате Эльдара, — девушка опустила виноватый взгляд в пол. — Стыдно? Девушка молчала и Ваня ушёл. Ника подняла взгляд и не увидела перед собой Евстигнеева. Девушка не привыкла видеть Рудбоя таким, он обычно другой, весёлый, а не такой, как сейчас. А кто в этом виноват? Только одна сестра Oxxxymiron’a. И сейчас девушка уже хотела выпить, да, алкоголичка.***
Вечерний Санкт-Петербург — разве не чудесно? Небо затянули тучи, но дождя не было. Холодную погоду делал ветер. Ника шла по Набережной. Ветер трепал волосы и девушка всё время убирала их за ухо. Славины сигареты больше не сидят в голове Фёдоровой, а вот Евстигнеев заставил о себе подумать. Девушке обидно за то, что она такая глупая. Ника знает, она не идеальная. Судьба не делает ей поблажек в жизни, лишь постоянно поставляет в её жизнь «пиздец» иногда кстати «полный пиздец», как например сейчас. Ника не верит в бога, когда ей хорошо. Не верит, когда по телу бегают мурашки от жгучего алкоголя. Не верит, когда смеется над чьими то пошлыми шутками. Не верит, когда курит, пьёт и ебётся. Но когда наступает чёрная полоса, когда всё даже не по наклонной, а по пизде идёт, тогда девушка винит в этом всех, абсолютно всех кроме себя и винит в первую очередь несправедливого Бога. Плачет, режет вены и ненавидит Бога, а потом снова не верит в него. Сестра известного рэпера Oxxxymiron’a воплощение всего опошляющего. Девушка хочет измениться, бросить пить и курить, но в магазине Jack Daniel’s по акции за пол цены и Marlboro в новой упаковке. А ещё Ника очень завистливая. Она завидовала абсолютно всем, не зная, как им бывает плохо. Когда Мирон начал писать рэп Ника говорила, что это полное говно, боясь его успеха. Когда Фёдоров стал известным Ника молчала, завидовала молча. Все её знакомые, в особенности бабы, казались Фёдоровой с идеальной жизнью и жопой. Завидовать им девушка привыкла. А сама не замечала, как завидовали ей. Обладательнице красивой внешности, за ней бегали всё мальчики Лондона, сугубо говоря. Она сестра известного рэпера Oxxxymiron’a, фанатки скулят от зависти. Но девушка не замечает, хочет большего, куда большего. Но ведь так было не всегда. Маленькая Вероника, как все девочки мечтала о принце на белом коне, стать его принцессой, его любимой и единственной принцессой. Раньше Ника не предавала значения «единственной», но в случаи с Ваней три года назад эта «единственная» сыграла с ней злую шутку. Больше девушка не была наивной в этом плане. Со слезами тогда пропала и наивность. После Ника пыталась чем-то заполнить эту душевную рану, пустоту, но получилось лишь пить, курить и ебаться без обязательств. При этом девушка снова связалась с Евстигнеевым и кажется он заставил её, когда-то так испортиться, а сейчас заставляет измениться. Как недавно выяснилось у Фёдоровой есть совесть, но она была всегда просто тоны алкоголя и никотина спрятали её, где-то очень глубоко. Девушка идёт и чувствует, как сейчас заплачет, но слез, как назло нет.***
— И что теперь? — спрашивает девушка, входя в спальню. — Что? — говорит Евстигнеев, отрывая взгляд от телефона и поднимая его на Нику. — Ничего. Иди снова бухай! — Мне уйти? — переспрашивает Фёдорова, наблюдая за такой фальшивой улыбкой Евстигнеева. — Да, — отвечает Рудбой и девушка улыбается мысленно сжимая кулачки, а потом уходит.***
Ника устаёт, ноги явно подводят. Пару часов ходьбы изжили своё. Девушка достает телефон и садиться на лавочку. Хочется курить, но нет сил. Такое чувство, будто Фёдорова тряпка, которую выжили досуха. Если она сейчас закурит, она подавиться никотином. На экране появляется входящий звонок и девушка нехотя отвечает. — О, приветик, дорогая, — говорит женский голос и Нику настигает рвотный рефлекс от «дорогая». — Привет, Лен, — сухо отвечает девушка, доставая из рюкзака бутылку воды. — Я вот сегодня в Питер прилетала, — рассказывает Ленусик в своей манере, что Нике тошно от представления её улыбки, как по мнению самой Фёдоровой достаточно нелепой и даже какой-то уёбской или её просто уже заебала данная особа. — Давай в завтра в восемь с тобой встретимся, только я в Питере впервые и не знаю, где можно встретится. — Давай, в баре, — ухмыляется Ника и выкидывает пустую бутылку в урну, — 1703. Я тебе адрес по смс скину, — почему-то Фёдорову тянет в это место. Надеться встретить знакомых, набухаться, но зная, что в итоге Тимарцев отправит её к Мирону или ей хочется ещё стрельнуть сигареты у Славы? — Как скажешь. Только Мирона позови обязательно, — говорит Лена, но Ника пропускает её слова мимо ушей и отключается, добавляя злосчастное: «Ага».