She is Oxxxymiron's sister

«Let’s break up» — «Давай расстанемся».       Санкт-Петербург включается в режим «осень» буквально с первых дней сентября. Белые ночи остаются в добром лете. День сменяется ночью. Солнце садиться за горизонт. Питер погружается в полумрак: вдоль дорог зажигаются фонари; в окнах, в домах включается свет. Вокруг становиться тихо и спокойно: безлюдно, на улицах почти нет людей; пусто, трассы начинают пустовать, машины проезжают в трое раз реже нежели днём. Умиротворённость окутывает сознание и никакие мысли больше не могут задерживаться в твоей голове на долго. На улице восстаёт по истине чудесный запах, аромат ночи, когда город и всё вокруг насквозь пропитывается им, включая тебя, но только до рассвета. Пока солнце не владеет ни тобой, ни тем, что тебя окружает, всё кажется беззаботным и совсем не важным. Когда ты гуляешь по улицам Петербурга в три часа ночи, ты теряешься: предыдущий день не закончился, новый не начался и всё происходит только сейчас, в каком-то неизведанном мире. Прохожие на улице не похожи на людей, как и ты. Инопланетяне, зомби, кто угодно, но не люди. Каждый незнакомец погружён в себя, но не думает о какой-то нависшей над ним проблемой, он не смотрит по сторонам, когда проходит мимо тебя, ты замечаешь, что он начинает спешить и идти быстрее, чем несколько метров назад до пересекания с тобой. А потом, когда он удаляется и почти теряется из виду, ты ещё можешь увидеть, что он смотрит по сторонам и идёт уже медленнее. Ночью каждый человек воспринимается, как какой-то монстр, убийца, маньяк, вор… Но на самом деле на улицах в это время такие же, как и ты, запутавшиеся люди, которые хотят спрятаться от жизни и прячутся под покровах ночи, в царстве тьмы или во владениях дьявола. С приходом солнца просыпается город, его жители и проблемы, а вмести с ними и жизнь, которая ночью, как и все мы спит.       Девушка неспешным шагом идёт вдоль Дворцовой Набережной. Как она здесь оказалась? Просто когда гуляешь ночью в Петербурге все улицы ведут к Набережной. Бесцельное брождение по ночному городу выше всяких клубов, баров и пабов, когда душа требует умиротворения. Никакой алкоголь и даже ни какие наркотики не помогут тебе, если в первую очередь страдает душа. Излечить душу: трудно, тяжело, сложно и миллионы таких же синонимов. В лечении души главное знать, есть ли вообще то, что так требует исцеления. Если да, значит уже пол дела сделано. В таком случае главное не загубить душу и всё, что с ней связанно, алкоголем или наркотиками. Антидепрессанты, анальгетики — ничего не поможет, нужно брать глубже. Так же в расчёт следует взять, как давно душа требует помощи. Давно страдающая душа труднее подаются излечению, но эффективнее, ибо в таком случае многие фазы, включая фазу осознания сути проблемы, уже пройдены. Только что разбитое сердце и искалеченная душа могут излечиться самостоятельно со временем, но процент прихода к тому результату очень мал, обычно итогом становиться — бездушие. Но зачем углубление в эти вопросы, если ответ — нет? Если нет души, то и волноваться не надо. Но даже здесь не всё так просто, отсутствие души говорит о том, что она была утеряна, ведь мало, кто вырастает уже без души. Хотя есть и такие экземпляры человечества, их растили люди без души, так и у них она могла вовсе не появиться, но это редко. Сейчас, в современном обществе, проблема бездушия встает на первую позицию, в этом обвиняют нынешнее поколение, но не виноваты ли те, кто их такими сделал?       Когда всё-таки бесцельное блуждание, пускай и по ночному Петербургу, девушке надоедает, она поворачивает на улицу ведущую вглубь города и в течении нескольких минут исчезает из виду Набережной. Санкт-Петербург — удивительный город-лабиринт. Не все местные знают Питер от и до, а уж что тут говорить о приезжих. Ника следует какими-то больше интуитивным инстинктам и идёт по сведениям о расположении улиц в Петербурге. Пятнадцать — двадцать — двадцать пять — тридцать минут. Девушка выходит в слегка знакомые дворы или ей это кажется. Потом ещё полчаса и вот нужный и точно знакомый двор. Несколько одинаковых двадцатиэтажных домов, небольшой парк перед ними, детские площадки. Ника следует к ним, садиться на меленькую качель. Из-за небольшой комплекции она достаточно удобно размещается и достаёт телефон. — Алло, — звучит на том конце.       Девушка прижимает телефон ухом к плечу и достаёт пачку Marlboro, потом сигарету, закуривает и затягивается. — Не разбудила? — спрашивает Ника и выдыхает клубок дума.       В голове проносится: «Нельзя курить на детских площадках!». Девушка смеётся своим мыслям и потом ещё: «Не ты ли беременна?». Фёдорова делает затяжку и тем самым плюёт на на всё о чём только, что подумала. — Четыре часа утра — конечно, не разбудила, — с сарказмом протягивает сонный мужской голос, — ты чего хотела? Снова бессонница мучает? — делает отсылку мужчина и смеётся. — Приходи, я придумаю, чем заняться, — с ехидной улыбкой, которую Фёдорова чувствует даже через телефон, произносит Слава.       Ника улыбается. Всё-таки этот засранец умеет поднять настроение, но сегодня Фёдорова настроена очень серьёзно. Беременность — это не смешно, но отличный повод для тонкого стёба. — Нет, нам нужно поговорить, — теряя улыбку говорит девушка, слегка нахмурившись и сделав последнюю затяжку перед тем, как потушить сигарету и оставить её окурком на деткой площадке, — я на площадке у твоего дома, выйдешь?       Ника ищет глазами окно Карелина. Семнадцатый этаж — она считает с крайних окон. Потом вспоминает подъезд — третий. Несколько окон и Фёдорова находит нужные синие занавески. — Хорошо, я сейчас, — звучит с того конца, а потом продолжительные гудки.       Девушка отправляет телефон в карман и достает из пачки новую сигарету. Голова забита разными мыслями. Что она хочет сказать Славе? «Привет, я тут залетела оказывается от Рудбоя, давай расстанемся?». Ника не знает нужен ли ей Слава, не знает простит ли когда-нибудь Евстигнеева, но знает, что рожать она не будет. Проходит десять минут и из подъезда появляется знакомая фигура. Вот Слава подходит к девушке и тут же из её рук исчезает пачка сигарет вместе с одной не докуренной. — Я же говорил, — промолвил Карелин и отправил всё в урну.       Из уст Ники вырвалось только: «Эй!». При виде Славы на расстояние вытянутой руки, но ничего не ёкнуло. Сердце не дало команду, что он тот самый. Но команды не было и при виде Евстигнеева. Может у девушки просто нет сердца? Конечно, сам орган точно был, ибо тогда бы она не была бы жива, а вот в более человеческих понятиях возможно и нет. — О чём ты хотела поговорить? — спросил Карелин и присел на соседнюю качель.       Из-за роста и комплекции Слава смотрелся очень смешно. Ника же молчала, она не знала о чём хотела поговорить. Просто в определённый момент Фёдорова решила, что ей нужно поговорить с Карелиным.       Двое взрослых людей катались на маленьких качелях на детской площадке в четыре утра. Прохожих не было и из-за этого было как-то пусто. Они молчали, Ника не хотела ничего говорить, но был задан и адресован ей вопрос от мужчины. У девушки в горле ком застрял. Она не могла проронить и слова. Расставаться она не хотела. Пока Фёдорова не выжмет из отношений всё, зачем рушить? Они ещё не изжили своё, сейчас их время. Слава терпеливо ждал ответа, но с истечением определённого времени, он догадался, что отвечать девушка по какой-то причине не собиралась. Ника же, получив нужные ей сведения, положила телефон обратно и спрыгнула с качели. Фёдорова подошла к Карелину и встала напротив него. Мужчина перестал кататься и внимательно смотрел на Нику.       Её волосы были собраны в пучок, некоторые пряди вылезали и Фёдорова, как показалось Славе, весьма забавно поправляла их, убирая за ухо. У девушки были небольшие синеватые мешки под глазами, на лице не было макияжа и оно имело бледный оттенок. Одета была Фёдорова в серые лосины, тёмно-синюю футболку и тёмно-серый трикотажный кардиган. Ника слегка улыбнулась, перед глазами всё расплылось, а потом и вовсе потемнело. Девушка упала прямо на Славу, Карелин тут же подскочил и начал трясти Фёдорову. Ника не подавала признаков жизни, будучи без сознания. Мужчина взял девушку на руки и понёс к себе.