Родство

Альфонсу нравятся ночи, проводимые на этом острове, не смотря на то, что воспоминания они оставили не самые хорошие. Но здесь не так одиноко, как в Централе — постоянно слышаться шебуршание мелких зверей в траве, стрекот насекомых и редкие крики ночных птиц. Все вокруг живет и пышет жизнью. Ал не замечал этого раньше, когда был живым… Мысли прерывает тихий шорох совсем рядом, и младший Элрик переводит взгляд на брата, перевернувшегося во сне. Тот что-то невнятно бормочет и слепо шарит рукой рядом с собой. Ал осторожно, чтобы не издать лишнего шума своим лязгающим телом, протягивает руку, упирается ладонью в подстилку из листьев, и человеческие пальцы без проблем натыкаются на черную перчатку. Возникшая было хмурая морщинка между бровями на лице Эдварда разглаживается, и тот снова умиротворено сопит во сне. Альфонс много раз слушал, как разговаривает во сне брат. И в такие моменты ему не снится ничего хорошего. Во сне он без устали повторяет одни и те же имена, и младший Элрик знает, что Эд больше всего боится потерять всех, кого считает своей семьей. *** Эдвард привычно подтягивается, разминая мышцы, пока Ал ходит среди деревьев, умильно радуясь каждому живому существу, которое видит. Блондин недовольно фыркает, думая о том, что младший брат ведет себя слишком по-детски, хотя они оба являются детьми, если верить окружающим. Последнее осознание только наводит мрачности на все настроение. Алхимик шумно вздыхает и морщится — ребра еще болят. Но зла на учителя парень не держит. Теперь, вспоминая произошедшее, он думает, что взбеленился бы не меньше. Хотя в глазах учителя не было злости или гнева. Было только глубокое разочарование и много горечи. Эд прикладывает руку к лицу, закрывая глаза — они так сильно расстроили человека, который, не смотря на свои принципы, принял их в свой дом и взялся за их обучение. Алхимик чувствовал к себе такое же разочарование.  — Братик? — Эдвард отвлекается от своих мыслей и смотрит на Ала, подошедшего к нему. На железном плече сидят две белки, а в руках младший брат держит третью, которая что-то увлеченно грызет, чувствуя себя явно в своей тарелке. Блондин невольно улыбается.  — Ты всегда нравился животным, — замечает он, потянувшись к белке. Та возмущенно верещит и спрыгивает с черных пальцев, мигов затерявшись в кустах. Остальные, взволновавшись, следуют за ней. — А… прости, — растерянно говорит Эд, опустив руку. На его лице отражается легкая грусть. Альфонс смеется и прикасается к теплой щеке алхимика, из-за чего тот вскидывает голову и с легким непониманием смотрит в прорези шлема. Младший брат наклоняется низко-низко, что его шлем оказывается почти на одном уровне с головой блондина.  — Братик, мне не нужна кампания зверей, чтобы не чувствовать себя одиноко, — Ал поднял вторую руку и прижал ладонь к другой щеке алхимика. — У меня же есть ты. Эд не считает себя глупым подростком, который ведется на слащавые слова. Это удел маленьких девочек, верящих в разную романтичную чушь. Но Ал не говорит чушь, он просто выражает свои мысли и делает это, как всегда, лаконично. И старший Элрик бездумно поддается вперед, прикасаясь губами к рельефу металлических зубов. Он не слышит, как брат тихо охает, не чувствует, как тот растеряно упирается широкими ладонями в его плечи. Только шум в ушах, ощущение собственного сердцебиения и жара, стремительно охватывающего тело. Стальной отчаянно хватается за шипы в плечах доспех, когда его ноги неожиданно обмякают. И Альфонс опускается на колени, усадив брата на свои бедра. Эдвард не знает, что на него нашло, не знает, чего точно хочет, но знает, если его сейчас оттолкнут, он просто сойдет с ума. Или сгорит. Но младший брат, кладет руки на его бедра, гладит и неторопливо, словно боясь спугнуть или причинить дискомфорт, запускает пальцы под черную ткань одежды. Эти действия окончательно рвут внутренние ограничения, и Эд приподнимается, чтобы обнять Ала за железный воротник и снова прижаться губами к нижней части шлема, из-за младший брат начинает чувствовать себя неуверенно. Но он продолжает мягко поглаживать бедра алхимика, не решаясь прикоснуться к пряжке ремня. Тот что-то бурчит, почти недовольно, и дрожащей рукой пытается самостоятельно расстегнуть пояс, будто до этого никогда дела с пряжкой не имел.  — Ты долго терпел, братик, — словно сочувствуя, произносит Альфонс и без труда помогает Эду расстегнуть ремень.  — Это неправильно? — шепчет алхимик, и младший Элрик чувствует к нему невероятный прилив нежности.  — Это мир неправильный, если он решает, как людям жить и что должно делать их счастливыми, — уверенно заявляет Ал и кладет ладонь на возбужденный орган брата. Эдвард рвано выдыхает. И поджимает губы, когда рука брата начинает ласкать его. Он снова цепляется за шипы и утыкается лбом в грудную броню доспех. Слегка поворачивает голову и словно неосознанно слегка трется щекой о гладкую грань. Альфонс снова думает, что братик похож на котенка, который ластится к маме-кошке, и этой мамой-кошкой является он сам.  — Ал, — тихо стонет Эд, будто боится, что их могут услышать, и младший Элрик издает счастливый смешок. — Я… — Он нервно сглатывает и кладет руку на грудь доспех рядом со своей головой.  — Я знаю, братик, — успокаивающе говорит Альфонс, решив не дожидаться окончания фразы, которую парню так трудно было сказать. Он осторожно прикасается к подбородку человека и слегка приподнимает, заставляя его поднять голову и посмотреть в прорези шлема. — Я ведь тоже, — заканчивает он с улыбкой в голосе. Ему нравятся блестящие глаза брата цвета сладкого меда. Наверное, его поцелуй был бы таким же сладким, если бы Альфонс был в своем теле, а не душой в доспехах. Он проводит черными пальцами по линии подбородка, устремляясь к пунцовым щекам брата. И тут же заслуживает новый стон, когда его вторая рука начинает ускорять движения. Эдвард отцепляется от доспех и прижимает широкую ладонь к своей щеке. «Ну, точно котенок». Алхимик не замечает, как начинает плавно двигать бедрами, толкаясь в ласкающую руку. Он закрывает глаза и со стоном достигает пика. Его тело судорожно напрягается, а потом расслабленно прижимается к гладкому металлу.  — Братик, — Альфонс обнимает Эда, не забыв вытереть руку о листву, — тебе не стоит долго прижиматься ко мне. Можешь простудиться.  — Замолчи, Ал, — удовлетворенно сопит блондин и снова слегка трется щекой о грудную броню, словно головой о подушку. — Ты такой теплый, что… Совсем рядом раздается звук треснутой ветки, шумный топот чьих-то ног, и Эдвард отскакивает от Ала, словно от обжигающего огня. Сладкая нега почти сразу покидает тело, когда на место расслабленности приходит тревога. Но взглянув на брата, алхимик видит в его мерцающих глазах лишь решимость и никакого страха.  — Я проверю, — просто говорит Альфонс и поднимается с земли. — Если на этом острове все-таки кто-то есть, то на этот раз я выясню кто он такой. Эдвард начинает широко улыбаться, как он всегда это делает, когда уверен в чем-то. Или когда представляет себе, как набивает полковнику его вечно самодовольное лицо.  — Я не оставлю все веселье одному тебе, Ал, — усмехается он и делает шаг в сторону брата, но тут же падает, когда его ноги путаются в спущенных штанах. Альфонс сдерживается изо всех сил, чтобы не засмеяться.