Родство

— Ал… — Тихо стонет Эд, когда достигает пика удовольствия. Вода шумно разбивается о голый торс и блестящими потоками стекает на белый кафель. Парень тяжело опускается на колени, опираясь свободной рукой о плитку, а вторую продолжая держать у паха. Эдвард чувствует, как сладкая нега медленно стихает, и в голове снова роются тревожные мысли, заставляя алхимика уткнуться лбом в прохладную кафельную стену душевой кабины. Он не замечал, как нежная любовь к младшему брату перерастает во что-то большее. И от своих мыслей, своих чувств и действий ему безумно стыдно. Словно он нарушает серьезное табу, хотя после всего пережитого и после стольких своих незаконных действий он мог бы уже и привыкнуть.  — Альфонс… — шепчет алхимик, словно спасительную молитву. ***  — Ты долго, братик, — Ал отрывается от записей, старательно сделанные Ческой, когда Эдвард заходит в комнату, вытирая полотенцем волосы.  — Было над чем подумать, — просто отвечает старший Элрик, стягивая с головы полотенце. Влажные волосы смешно топорщатся, чем напоминают Альфонсу котенка, вылизанного заботливой мамой-кошкой.  — Мог бы обернуться полотенцем, — слегка осуждающе замечает он, переводя взгляд на рукопись в руках. — Я тут мог быть не один.  — Кто-то заглядывал? — Эд с легким удивлением косится на брата, но послушно, даже поспешно, обертывает вокруг бедер влажное полотенце.  — Угу, — кивает Альфонс. — Младший лейтенант Росс заходила. Интересовалась успехами в наших расшифровках. Но ей повезло, что ты стал часто задерживаться в душе вместе со своими мыслями. Эд поджимает губы.  — И? Ты ей ничего не говорил?  — Про что? — озадаченно спрашивает младший брат, снова переводя взгляд на парня. — Братик? У тебя щеки покраснели.  — А, ничего! — Эдвард поспешно отворачивается. — Представил себе этот конфуз, только и всего, — неловко смеется он, подхватывая свою одежду. В голове проносится паническая мысль, что, узнай Мария Росс о задержках подростка в душе, мигом бы все поняла. Лишь бы Ал не проболтался.  — Братик… — Альфонс с тихим звяканьем доспех встает с дивана, но алхимик уже ныряет в спальню, и приходится следовать за ним. — Я могу войти? — неловко спрашивает он, заглядывая в комнату. Странные мысли о том, что старший брат от чего-то начинает стесняться ходить перед ним в нагише заставляют Ала только больше чувствовать себя неловко.  — Ага, — доносится из темноты, и младший Элрик видит силуэт брата, сидящего на кровати. Он не спешит одеваться, о чем говорит одежда, небрежно сброшенная на пол.  — Хоть бы полотенце поменял, мокрое ведь, — невинно замечает Альфонс, и Эдвард вздрагивает, чувствуя к себе еще больше негативных чувств.  — Еще нет, — тихо отвечает он, странно складывая руки на коленях, будто что-то скрыть пытается. — Заплетешь мне волосы? — Неожиданно просит Эд, отворачиваясь от доспех. Создается ощущение, что он хочет отвлечься от чего-то.  — Хорошо, — кивает Ал, продвигаясь внутрь спальни. — Свет включить?  — Нет. Младший брат грузно садится рядом с алхимиком, и тот окончательно поворачивается к нему спиной, закинув ноги на одеяло. Альфонс замечает, как на плечах брата поблескивают капли, преломляя свет, просачивающийся через неплотно закрытые шторы окна. Надо бы вытереть.  — Ал! — слишком громко реагирует Эдвард, когда черные пальцы проникают за край полотенца в стремлении стянуть его с чужих бедер. — Я же сказал, что…  — Братик, ты совсем за собой не следишь! — возникает душа в доспехах. — Ты плохо вытерся! Так и простудиться не долго! Ты… Альфонс замолкает, а Эд замирает, вцепившись автоброней в железную руку брата, а другой в стянутое полотенце.  — Братик… — голос Ала слишком тих, но алхимик все-равно нервно сглатывает. — Ты из-за этого так странно себя ведешь в последнее время?  — Замолчи! — огрызается Эдвард и пытается вернуть полотенце на место. — Это не алхимия, контролировать не получается.  — Но минуту назад все же было в норме.  — Верни полотенце!  — Братик, тебе нужна помощь? — совсем тихо говорит Альфонс, словно вовсе не вопрос задает.  — С ума сошел?! — чуть ли не во все горло кричит Эд, чувствуя, как к лицу приливает невыносимый жар и смотреть брату в глаза после таких разговоров он больше не сможет. Он сердито отмахивается от железной руки, успокаивающе прикоснувшейся к его плечу, и собирается слезать с кровати, как охает от неожиданности и испуга, когда черные пальцы устремляются к его паху и удивительно мягко, словно боясь повредить или сжать слишком сильно, обхватывают эрегированный орган.  — Альфонс! — Эдвард панически поддается назад, хотя знает, что предпринимать что-то против воли брата бесполезно. Упрямство — черта семейная. Ал молчит, только шлем со знакомым звяканьем меняет свое положение, устремив взгляд прорезей на лицо старшего Элрика. Парень прижимается спиной к холодному металлу и отворачивается, но, как назло, утыкается взглядом в собственное отражение. К дикому стыду и нарастающему возбуждению примешивается злость на человека, который решил, что дубовый резной шкаф с зеркалом на двери будет хорошо смотреться в спальне. Не смотря на мрак, несильно рассеивающийся полоской дневного света, Эдвард отчетливо видит собственную фигуру, вжавшуюся в громоздкий силуэт брата. Видит свои волосы, рассыпавшиеся по голым плечам и металлическим граням доспех. Видит свою плоть, прикрытую черными пальцами.  — Братик? — вопросительно шепчет Ал, и Эд внезапно осознает, что у него просят помощи.  — Дурак… — шипит алхимик, чувствуя сильный порыв рассмеяться, если бы ситуация не была такой странной. — Кто рвется помогать, не зная, что делать?  — Братик! — обижено сопит младший Элрик прямо в пунцовое ухо, и Эдвард думает, что было бы приятно ощутить его горячее дыхание.  — Ну… просто… — Эд смущенно фыркает и кладет здоровую руку поверх чужих пальцев. Объяснить такое оказалось еще хуже, чем ожидать этих действий, и парень, пытаясь сглотнуть комок в горле, начинает ласкать себя чужой рукой. Эдвард закусывает губу, но сдерживать тихие стоны становится труднее. Он не замечает, как Ал уже действует самостоятельно, а его собственные пальцы поглаживают гладкий металл на тыльной стороне чужой ладони. Смущение и неловкость охотно уступают место нарастающему удовольствию, и Эд чувствует себя так, словно его тело пронзила молния, выжигая каждый нерв в его теле, накаляя до безумия. Он с силой прижимает ладонь автоброни ко рту, но через металлические пальцы все-равно доносится его голос:  — Ал, — стонет алхимик от накатывающихся обжигающих волн. Его тело судорожно напрягается и обмякает.  — Братик? — Альфонс с интересом склоняет голову, силясь разглядеть раскрасневшееся лицо парня. И тоже натыкается взглядом на зеркало, видит, как Эд продолжает прижимать ладонь ко рту, но его пальцы уже поднимаются выше и закрывают большую часть лица.  — Доволен? — хрипло шепчет алхимик, его брови хмурятся.  — Да, — просто отвечает младший брат, чем навлекает на себя удивленный взгляд золотых глаз. Краска еще не сошла с его лица, и такое сочетание вызывает у Альфонса несдержанный смешок. — Братик, если бы ты сразу обо всем рассказал, я бы давно признался, что чувствую то же самое.  — Ал? — еще больше удивленно хлопает глазами Эдвард, а потом резко встает и со всего маху дает железным кулаком в доспехи. Альфонс с возгласом падает на пол, старательно придерживая шлем, грозившийся улететь в сторону.  — Братик! За что?!  — Дурак! — гневно восклицает парень и угрожающе нависает над сжавшимися доспехами. — Из-за твоего молчания я испытал самые ужасные неловкие пять минут в своей жизни!  — Но тебе же понравилось… — обиженно возражает младший брат и тут же ойкает, снова схлопотав удар.  — Дурак!  — Братик прекрати! Ай!  — Какой же ты дурак, Ал!  — Ты своими криками сюда охрану позовешь!  — Сам замолчи!  — Но хоть оденься!  — Не вели старшему брату, что делать!  — Братик! *** Офицер Денни Брош и младший лейтенант Мария Росс дружно хмурили лица, старательно делая вид, что не слышат звуки братской перепалки.  — Могли бы кричать потише, — негодует девушка, когда проходящие мимо солдаты с недовольством косились на дверь, у которой они стояли.  — Братья по-другому не могут, — со знанием дела говорит молодой человек и тут же на автомате втягивает голову в плечи, когда из-за двери доносится очередное громкое «Ой!».