Градус

      Энакин попытался поплотнее закутаться в свою мантию. Толку от этого, правда, было совсем мало — на улице шел ливень, поэтому вся одежда промокла насквозь и согреться никак не получалось. Оби-Ван уже давно гнал его в звездолет, но Эни в ответ на его заботу только сильнее натягивал капюшон и загадочно молчал. Кеноби, сделав несколько неудачных попыток выяснить, о чем думает падаван, решил, что тот просто беспокоится о своем учителе и не хочет пропустить тот момент, когда он наконец вернется.       Как и обещали магистры, это задание оказалось совсем недолгим — трое джедаев довольно быстро исследовали крошечную планетку и нашли тот самый «артефакт», который представлял ценность только для семьи давно покойного пирата. Квай-Гон сразу сообщил о находке Совету, за ними прислали корабль, и вот теперь, когда все было позади и оставалось только улететь и опять забыть друг о друге, Джинн куда-то исчез.       Пилот в очередной раз нервно выбежал на трап, постоял несколько секунд, недовольно посматривая в сторону пассажиров, и, ежась от холода, решил попытать счастья и закурить. Огонек зажигалки не продержался и пары мгновений, несмотря на все старания хозяина этой самой зажигалки. Пилот шепотом ругнулся и потопал обратно в кабину.        — Эни, может, все-таки, пойдешь в каюту? Простудишься еще.        — Нет. — Скайуокер замотал головой. — Не, не пойду.        — Тогда я затащу тебя силой. Сейчас не время дурачиться и показывать свое упрямство. Между прочим, я о тебе забочусь.       Оби-Ван грозно посмотрел на Энакина, думая, что еще сказать, чтобы он наконец послушался. Кеноби ему, конечно, не отец и не учитель, но в Ордене такие порядки — тот, кто младше, должен слушать того, кто старше. Поэтому абсолютно все, включая самых суровых и строгих мастеров, следовали советам Йоды, как самого старшего и мудрого из джедаев.       Пытаясь сейчас поговорить с Энакином и заставить его спрятаться от дождя, Оби-Ван думал о том, что этот мальчишка наплевал бы даже на слова целой орды гранд магистров. «Весь в папашу» — с досадой подумал Оби-Ван и продолжил добиваться от Скайуокера полного и понятного ответа.        — Тогда скажи хоть, зачем стоишь здесь. Волнуешься за учителя?        — Нет. — Эни задумался. — Нет, я волнуюсь, конечно, но стою не поэтому. Я хотел бы… поговорить с вами о кое-чем важном.        — Не думаю, что сейчас подходящее время для важных разговоров. Мы оба промокли, Квай-Гон потерялся. Есть еще много возможностей попереживать. Но если обещаешь сразу после этих важностей подняться на борт — валяй.        — Вы сейчас сказали это точно так же, как учитель. Не делайте так. — Эни замолчал, будто уже и думать забыл обо всем, что его терзало и о чем он хотел поговорить. — Оби-Ван, знаете, я… Я хочу спросить у вас кое-что. Пообещайте, что ответите мне честно.        — Ну хорошо, обещаю.        — Помните, когда мы наткнулись друг на друга в джунглях, вы сказали, что в каком-то смысле любите меня? Я понимаю, что вы, скорее всего, пошутили, но мне очень важно знать, о каком именно смысле вы тогда… шутили.        — Я не шутил. Насчет «люблю» я, конечно, погорячился, но, должен признаться, ты мне, — Оби-Ван запнулся и смутился. — В общем, думаю, я хотел сказать, что ты, нет, что я не могу, наверно, назвать тебя другом, но… Ты мне нравишься, Энакин.       Оби-Ван замолчал и зачем-то пожал плечами. Он не осмеливался посмотреть на Энакина и сказать ему что-нибудь, хотя ему отчаянно хотелось сделать это и хоть как-то отвлечь внимание Эни от того, что он сейчас ему наговорил. Ему не стоило рассказывать о чувствах, в которых он сам не совсем уверен, но дороги назад уже не было.       Теперь Кеноби оправдывал себя тем, что если Эни спрашивал его о чувствах и любви, к тому же называя этот разговор очень важным, то он обязан был сказать ему правду, даже если при этом пришлось жертвовать своей репутацией и, возможно, вообще какими-либо отношениями с падаваном.        — Я вас понял, — Энакин не смотрел ему в глаза. — Я пойду, что-то действительно странно себя чувствую. Спасибо.       Скайуокер даже не взглянул на Оби-Вана и поплелся в сторону корабля. Кеноби был готов дать себе пару пощечин за то, что он сейчас устроил. Ему стоило еще в подростковом возрасте понять, что если он хочет жить счастливо и беззаботно, то нужно держаться подальше от всего, что связано с Квай-Гоном и вообще думать о нем как можно меньше.       Его сердце снова разрывалось на части.