Градус

      Квай-Гон прислонился спиной к стволу дерева и едва подавил в себе желание медленно сползти на влажную холодную землю. Он схватился за сердце, бившееся так мучительно быстро, что хотелось достать его, вырвать из себя. Джинн был рад, что сейчас идет дождь — прохладные капли стекали по его лицу и остужали пылающие щеки. Свободной рукой он начал ударять по шершавой коре, сначала легонько, незаметно, а потом — ритмично, сильно и медленно, стирая кожу на ладони до крови. Квай-Гон на секунду представил, что Оби-Ван стоит перед ним и взвыл от боли. По пальцам стекла первая, тоненькая струйка крови.       Он знал, что общение Оби-Вана с Энакином не приведет ни к чему хорошему. Но он не мог понять, кого стоит винить в случившимся. Его самого, не уследившего за своими падаванами и позволившего им докатиться до такого, Оби-Вана, внезапно ворвавшегося в жизнь Джинна и упорно не желавшего из нее уходить, или Энакина, который унаследовал от него, Квай-Гона, слишком много. Кеноби, если разобраться, никогда не навязывался своему мастеру, если не считать его единственной, маленькой просьбы, которую Джинн выполнил только после того, как его жареный ситх в известное место не клюнул. Энакин, в свою очередь, старался не слишком сильно досаждать Оби-Вану. Все то время, что они были знакомы с друг другом, Кеноби и Скайуокер держались на довольно почтительном друг к другу расстоянии, и не было никаких угроз того, что между ними что-нибудь случиться.       Значит, виноват был он. Как же, «друг познается в беде», а Квай-Гон для обоих был большой бедой. Наверняка они сдружились во время бесконечных разговоров о том, какой он плохой. Джинн ненавидел себя. Его бесило то, что уже слишком поздно что-то менять. Он попытался сосредоточиться и представить, какой была бы его жизнь, если бы в определенный момент он поступил бы иначе. Для начала, например, не поскупился бы на пачку контрацептивов шестнадцать лет назад. Или прислушался к советам магистров, утверждавших, что не стоит принимать Энакина в Орден. Ушел бы после предательства Ксанатоса. Отказался бы брать Оби-Вана в ученики. Или… Полюбил бы его.       Квай-Гон осторожно выглянул из-за ствола. Оби-Ван все еще одиноко стоял у корабля, сосредоточенно смотря куда-то вдаль и сложив руки на груди. С намокших рыжих волос стекала вода, и Кеноби, весь мокрый и озябший, походил на брошенного котенка, которого требовалось срочно подобрать, отнести в теплое место, накормить и приласкать. Джинн подозревал, что Энакин с этой задачей не справится — юного Скайуокера самого надо было кормить и ласкать как можно чаще.       Оби-Ван поправил волосы и стер ладонью набежавшие на лицо капли. Ему давно следовало бы если не подняться на борт, то хотя бы закутаться потеплее или накинуть на голову капюшон. Но он был слишком погружен в свои мысли, чтобы замечать внешние раздражители. «Неужели волнуется?» — подумал Джинн, тайком наблюдая за бывшим падаваном. Он серьезно считал, что Оби-Ван должен как минимум давно забыть о том, что он тоже в ответе за своего учителя.       Наружу в очередной раз выглянул пилот. Оби-Ван на секунду отвлекся, чтобы крикнуть ему что-то, а потом поежился и печально осмотрелся вокруг. Квай-Гон вышел из-за дерева, сжимая кулаки и беспокоясь о том, что его сердце вот-вот не выдержит напряжения и остановится к хаттовой бабушке. Он боялся разговора с Кеноби, но чувствовал, что сейчас избежать его не удастся.       Квай-Гон медленно подошел к Оби-Вану со спины и непринужденно накинул капюшон на его рыжую голову. Кеноби вздрогнул.        — Простынешь.        — Где вы были? — в его голосе не было ни злости, ни недовольства. Только беспокойство и, может быть, плохо скрываемая забота.        — Я? Осматривал местные красоты, — и Кеноби совсем не обязательно знать, что смотрел Квай-Гон только на него.       Оби-Ван кивнул, ничего не ответив. Квай-Гон, ощущая почти не знакомую ему мучительную неловкость, пару раз кашлянул.        — Вы, кажется, уже простыли.        — Ничуть, — они снова замолчали, но на этот раз Джинн не смущался, а серьезно думал, как начать разговор о главном. — Я должен извиниться перед тобой, Оби-Ван. Я был неправ. С самого первого дня нашего знакомства. Ты постоянно выручал меня, помогал, а я был просто ужасным учителем. Знаю, сейчас уже поздно говорить об этом, но…        — Если вы будете просто говорить о том, какой вы плохой, мне не станет легче.        — Я должен измениться, верно?        — Нет, сейчас вы правы. Уже слишком поздно.       Оби-Ван развернулся и пошел к трапу, на ходу кутаясь в мантию. Квай-Гон закусил губу — от осознания собственного бессилия ему хотелось причинить себе физическую боль и заглушить ей боль душевную. Значит, Кеноби на него плевать, он совсем не намеревается прощать учителя. Джин не знал, что хуже: сам факт этого, или то, что он заслужил подобное отношение. Было бы смешно, если бы Оби-Ван бросился ему на шею после первой же попытки извиниться.        — Мастер, — Квай-Гон поднял голову и увидел, что Оби-Ван стоит у трапа и протягивает ему руку. — Если вы начнете чихать, я запрещу Энакину подходить к вам на километр. И не посмотрю, что у вас на него намного больше прав.