Градус

       — Я люблю вас, магистр Кеноби.       Энакин несколько секунд постоял, смущаясь и кусая губы, дернул себя за косичку и вздохнул.        — Я люблю тебя, Оби-Ван, — он нахмурился. — Я тоже люблю тебя, Оби-Ван. Вас, магистр… Вы мне нравитесь. Я бы хотел, чтобы мы были вместе. Я признателен вам, тебе… Я…        — Ты с кем, падаван?       Скайуокер резко отскочил от зеркала, чувствуя, как у него от волнения кружится голова. В комнату, сложив руки на груди, заглянул Квай-Гон. Он многозначительно посмотрел на ученика, ожидая ответа на свой вопрос, осмотрел его спальню, и, никого не найдя, задумчиво хмыкнул и настороженно подошел к Энакину. Тот вжался в подоконник, насколько это было возможно, учитывая законы физики. Эни здорово испугался, что учитель услышал, в чем признавался падаван своему воображаемому собеседнику, и, что было бы еще хуже, кто этот самый собеседник.       Понимая, что любое движение и плохо скрытая эмоция могут выдать его с потрохами, Скайуокер решил поскорее взять себя в руки. Он пожал плечами и небрежным жестом пригласил мастера сесть. Квай-Гон посмотрел на него исподлобья, подался вперед, и подумал, что этого будет достаточно.        — Ты не ответил на мой вопрос.        — Я разговаривал сам с собой, учитель. Мне было одиноко, да и скучновато что-то в последнее время.        — Скучновато? — Джинн как-то недобро усмехнулся. — Когда мне в твоем возрасте было скучно, граф Дуку посылал меня на Нижний уровень, поискать что-нибудь интересное для нас обоих. Но ты и без Нижнего уровня неплохо развлекаешься, правда? Вместе с Кеноби.       Квай-Гон сделал в сторону ученика резкий шаг, который можно было назвать скорее рывком, затем еще один, подошел к нему почти вплотную и застыл. Пока еще совсем низкому Энакину он казался огромной скалой, и падаван не нашел ничего лучше, чем вжаться в этот чертов подоконник с еще большей силой. Порой лучше было показать мастеру свою слабость и сдаться, чем добиваться своего и идти на конфликт. Обычно Скайуокер из принципа начинал ссоры с учителем, но сейчас он стремился защититься и уберечь Оби-Вана от ненужных проблем. Пусть Квай-Гон портит жизнь только одному человеку.        — Я не совсем понимаю о чем вы говорите…        — Понимаешь. Я знаю о том, что ты ему нравишься. Не дури ему голову.       Энакин закраснел. Здравый смысл подсказывал ему, что нужно начать все отрицать, отнекиваться и делать вид, что между ним и Кеноби ничего нет. Он бы так и поступил, но последняя реплика Джинна сначала взволновала, а затем взбесила его.        — В чем проблема, мастер? Завидуете? — он опять пошел на принципы и решил брать Квай-Гона штурмом.        — Проблема в том, что Оби-Ван тебя любит.        — Я его тоже! — Энакин выпятил грудь и самоуверенно уставился на учителя. — Почему вы позволяете себе лезть в наши отношения? Из-за Кодекса? На вас это не похоже. Просто признайте, вас коробит от мысли о том, что мы с ним можем быть счастливы?        — Ты уверен в том, что любишь его? Или тебе просто нравится чувствовать себя бунтарем, джедаем, который может вот так наплевать на запреты, зная, что ему ничего за это не будет? Ты не тому у меня учишься, юный падаван. Ты сказал Оби-Вану, что я приказал тебе держаться подальше от него, но не сказал, в чем причина.        — Ему вы тоже сказали не общаться со мной, и, думаю, он прекрасно знает, в чем дело. Или вы для каждого из нас придумываете что-то новенькое? Почему Оби-Ван не должен ко мне подходить?        — Потому что твой отец имеет право запретить тебе общаться с сомнительными личностями.       Энакин выглянул из-за Квай-Гона. Он только теперь заметил Оби-Вана, который стоял, оперевшись на дверной косяк, и хмуро смотрел на мастера и падавана. До Скайуокера не сразу дошло значение сказанных Кеноби слов, и только спустя несколько мгновений он с яростью оттолкнул от себя учителя и вышел вон, по пути нарочно задев Оби-Вана локтем. Дождавшись, пока хлопнет входная дверь, Квай-Гон обернулся, вздохнул, и с досадой посмотрел на бывшего ученика. Ему очень хотелось вновь начать извиняться, хотя по дороге на Корусант он успел сделать это уже тысячу раз. Между ними повисло неловкое молчание.        — Я сделал все только хуже? — устало спросил Квай-Гон.       Оби-Ван покачал головой.        — Вы бы сделали все хуже, если бы продолжили молчать, — он слегка улыбнулся. — После того короткого диалога у корабля я был очень рад, что вы не утратили привычку беседовать о сокровенном во время ночных полетов.       Квай-Гон медленно кивнул. И тоже улыбнулся — совсем незаметно.