Sex, drugs... Netherlands-2

      Уже отойдя на приличное расстояние от дома, Шарон осознала, что всё-таки Роб был прав: без группы она всё равно не сможет выступить. Только ребята знают партии всех её песен. Выходит, она рисковала жизнью, прыгала из окна, убегала от чересчур дружелюбного пса и лазала через высоченный забор напрасно? Ну уж нет! Она обязательно найдёт выход: будет сама играть на гитаре, бить по ударной установке и петь, сколотит себе банду из чешских уличных музыкантов — всё, что угодно, но обратно не вернётся! Вестерхольт ещё узнает, что она не беспомощная, ни на что не способная без него дурочка.       Первое, что следовало сделать — это сообщить Тарье об успешно завершённой миссии, что она и поспешила сделать. Вытащив из сумки благоразумно взятый с собой мобильник, ден Адель набрала знакомый международный номер.       — Я лечу в Пльзень! — радостно выпалила она в трубку после стандартного обмена приветствиями.       — Тебе удалось! — воскликнула Тарья. — А Роб? Ребята из группы?       — С этим небольшая проблема… — замялась Шарон. — Вернее, большая. Их не будет. Совсем. Я прилечу одна.       — Эмм… — деликатная финка решила не уточнять подробностей столь странного решения, но этого и не требовалось — собеседница сама всё разъяснила:       — Я сбежала от Роба и ко. Не слишком легальным способом. И лучше, чтобы они узнали об этом только в день концерта…       — Эмм… — повторила Турунен, не находя, что ещё сказать в данной ситуации. — Ну, в принципе, чтобы спеть пару песен, нужен только твой голос… А с музыкантами я что-нибудь придумаю: попрошу свою команду подыграть тебе. А партии можно найти и в интернете.       У Шарон на глаза навернулись слёзы. Как бы она ни подводила Тарью под монастырь, как бы ни выставляла в невыгодном свете их союз — та всегда с охотой протягивала ей руку помощи, порой единственная в этом мире.       — Спасибо, — прогнусавила она, сдерживая комок в горле. — Ты даже не представляешь, как мне поможешь, если одолжишь своих музыкантов. Я буду перед тобой в вечном неоплатном долгу!       — Ты будешь передо мной в вечном неоплатном долгу, если опоздаешь на фестиваль, — напомнила Турунен.       — Да-да, я уже иду в аэропорт, — зачастила Шарон. — Правда, мне придётся зайти в магазин, купить новые брюки, так как в этих меня вряд ли пустят в самолёт…       Она извернулась и осмотрела себя с тыла: на месте ягодиц ткань была изрядно потёрта и испачкана, низ штанин местами изрядно потрепался. Не говоря уже об общем виде одежды, который можно было описать, как «я у мамы вместо швабры».       — А что с ними случилось? — насторожилась Тарья.       — Так… пали жертвой скалолаза-чайника, — решила не уточнять нидерландка. — В общем, жди меня, я скоро.       Однако на самолёт до Амстердама она села далеко не так скоро, как планировала. Сперва пришлось битый час примерять десяток разных видов одежды у продавщицы бутика, которая, к несчастью, оказалась ярой поклонницей Within Temptation. Появление Шарон в её магазинчике женщина восприняла, как сошествие Христа на нашу грешную землю, а потому минут сорок суетилась вокруг неё со всеми имеющимися видами штанов, блуз и платьев, пытаясь подобрать то самое, что подходило бы под цвет её глаз, длину волос и диаметр головы. Как голова соотносится с брюками, женщина не уточняла. В конце концов, уставшая от всей этой суеты вокалистка пошла на хитрость: подписала жрице Меркурия* чек своим автографом и, пока та восхищалась вожделенными буковками, забрала наиболее приглянувшиеся штаны и улизнула на улицу.       Вторым испытанием стала туалетная кабинка в аэропорту Хилверсюма. Несмотря на общую чистоту и комфортабельность нидерландских туалетов, узкие кабинки всё же не были предназначены для переодевания штанов, о чём Шарон, увы, узнала только в процессе данной процедуры. Снять брюки, сидя на универсальном тазу, ей ещё как-то удалось, но вот надевать новые пришлось, балансируя на одной ноге и упираясь спиной в дверь. И это не говоря о том, что в подобных местах не предусмотрено наличие под рукой ножниц, дабы отрезать этикетку. Не найдя лучшего решения, Шарон заправила картонку за пояс и, почёсываясь, словно больная острой формой дерматита, направилась к стойке с билетами.       С покупкой билета проблем не возникло, но вот на этапе посадки строгий дяденька-стюард долгое время подозрительно косился на судорожно почёсывающуюся женщину и не хотел пускать её на борт, даже несмотря на наличие всех необходимых документов. Вкупе с отнюдь не голландской внешностью странные движения Шарон в районе крестца вызвали у служителя аэропорта единственно возможную мысль: «кто его знает, чем болеют эти иммигранты». Однако после того как вокалистка продемонстрировала ему болтающуюся этикетку, конфликт был улажен… как казалось Шарон.       На деле же усидеть в кресле самолёта, когда у тебя то и дело чешется поясница, оказалось делом ещё более трудным, чем попасть на этот самый самолёт. Через десять минут полёта на женщину стали косо поглядывать остальные пассажиры, через двадцать – наиболее нервные попросили пересадить их на другие места, и уже через полчаса все кресла вокруг неё волшебным образом освободились. В первую очередь свои места побросали встревоженные мамаши со своими отпрысками, потом — старики, решившие, что им хватит и собственных болезней, а затем и молодые пассажиры, поддавшиеся мнению большинства. Но вокалистку сей факт не слишком обрадовал: ей всё ещё ужасно хотелось избавиться от ненавистной картонки, но оторвать её руками сил не хватало — сей способ был испробован ещё в туалетной кабинке.       Наконец — о, чудо! — она заметила в руках у девочки лет десяти маникюрные щипцы, кои та использовала по назначению во время скучного перелёта до столицы.       — Извините, мефрау**, могу я на минуту одолжить ваши щипцы? — максимально вежливо попросила ден Адель.       Как и ожидалось, сидящая рядом мать тут же горячо зашептала девочке:       — Не давай ей ничего, Эва, вдруг она заразна. Ещё подхватишь что-нибудь, а на море это нам ни к чему…       Однако девочке Шарон, с её большими честными глазами и красивыми тёмными локонами, опасной не показалась, и она с радостью протянула вокалистке предмет.       Счастью женщины не было предела. Вмиг отрезав надоевшую этикетку, она блаженно откинулась на спинку кресла, на секунду даже забыв, что всё ещё держит в руках чужие щипцы. Вскоре, однако, она вспомнила об этом и вернула хозяйке вещь. Мать тут же выхватила её у девочки, завернула в салфетку и отложила к пищевому мусору, но Шарон этого уже не видела — она вовсю наслаждалась свободой и комфортом долгожданного полёта.