POV Пита (продолжение)
Я в этот момент как раз откинулся назад, её голос заметно дрогнул, а рука сама сжала мою в этот миг, я поворачиваю своё лицо в сторону Китнисс, а у меня самого на языке вертится невысказанный вопрос: «Ты действительно это сказала?». Президент смотрит на нас обоих с лёгкой усмешкой, такое ощущение, и это полнейшее безумие, что нисколечки не удивлён и предвидел такой поворот. Нет. Невозможно. — Жители дистриктов должны поверить Вам, моя дорогая. Мы с Китнисс молчим. И начинаю подозревать, что Китнисс сейчас казнит себя за это признание, но более важно быстро понять, чем я могу помочь ей в данной непростой ситуации! А вообще: а причём здесь жители дистриктов? Капитолийцы и так верят в легенду о «Несчастных влюблённых», которую так мастерски придумали Хеймитч и… Сенека Крэйн. А в дистриктах нам сочувствуют, или всё дело в морнике? Но тогда я не понимаю, что от нас потребует Сноу: утихомирить дистрикты рассказами про то, как Пит Мелларк страстно любит Китнисс Эвердин? Что за бессмыслица? Президент издевается над нами? — Я думаю, вы согласитесь со мной, что гражданская война не нужна никому из нас. Всё началось не тогда, когда мисс Эвердин достала ягоды, а раньше. Вам следует знать, что после того, как мисс Эвердин так искренне оплакивала на глазах у всей страны маленькую девочку из Дистрикта Одиннадцать, там вспыхнул бунт. Под удар было поставлено снабжение продуктами — зерном, разумеется, а также хлопком. В большей части дистриктов Панема тридцать четыре миротворца ранены, а двое убиты. Но что куда важнее и опаснее — около семидесяти тонн превосходного хлопка погибли в огне. Это была диверсия. Бунт был оперативно подавлен, но, как принято говорить в таких случаях — «осадок остался». Достаточно только одной-единственной искры, и всё начнется по новой. Как вам такая перспектива? Не понимаю: президент Сноу опасается того, что мятежи и беспорядки усилятся, но мы с Китнисс-то что тут можем сделать? Не мы замесили это тесто и если уж оно поднялось, запихать его обратно невозможно, президент это прекрасно понимает. И я отважно заявляю: — Китнисс не виновата, — я начинаю повторяться, но это сейчас лучшая тактика: стоит Сноу вывести Китнисс из равновесия и это будет самое опасное, что может произойти — она жутко напугана, сбита с толку, очень возбуждена, я прекрасно это чувствую, и самое разумное сейчас — принять весь удар на себя. — Мистер Мелларк, Вы же хорошо знаете — как только возникает малейший намёк на дефицит, цены на продукты моментально взлетают, и в этом нет злого умысла. Как обстоят дела с зерном в вашем дистрикте? Губы Сноу исказились в усмешке — он задаст мне перцу. Мне, а не Китнисс, меня это вполне устраивает. И я, якобы неохотно, отвечаю: — За декаду (десять дней) цена увеличилась в два раза. — Значит, ваша семья уже пострадала: хлеб дорожает — пекари беднеют. В 5-м и в 1-м дистриктах цена на зерно уже повысилась втрое, а во 2-м дистрикте она возросла почти вчетверо. Как вы, наверное, знаете, запасы зерна там не очень велики, и цены выросли многократно. Подумайте, сколько семей остались без хлеба, а во всем виновата мисс Эвердин, которая не задумывается о последствиях своих действий. Вы оба уже не дети, ваши лучшие качества помогли вам победить в Голодных играх, не силой, а умом вам удалось выжить. — а я думаю о том, почему он упомянул только о повышении цен на хлеб в дистриктах, но ничего не сказал про Капитолий. У меня другие сведения… Я давно знаю следующий приём: девушка ни за что не станет злиться сама, если её спутник злится, она попытается его успокоить, и демонстрирую свои злость и обиду в полную силу! Дрожь моего тела по моей руке моментально передаётся Китнисс. Она заметила. Да! Она крепче сжимает мои пальцы, пытается повлиять на меня, пытается успокоить. И я подчиняюсь, теперь мы оба играем мини-спектакль для президента. Прямо как там, на арене Голодных игр. И всё-таки, и это я обязан признать: Китнисс замечательно научилась действовать со мной сообща. Когда это необходимо, мы прекрасно чувствуем, что нам делать и как подыграть друг дружке. И я преспокойно играю раздражённого парня, которого успокаивает его девчонка. — Однако, в сложившейся ситуации не столько ваша с мисс Эвердин вина. Есть кое-что, что вам, как я полагаю, знать необходимо. Учтите, эта информация известна ограниченному кругу лиц, что означает, что разглашение её жестоко карается. Мы с Китнисс переглядываемся, пытаясь понять происходящее, в то время как президент продолжает: — Вы слышали о «Темных временах, Войне и о Мятеже дистриктов Панема против Капитолия 74-летней давности. Мятеж возглавил 13-й дистрикт, самый важный и самый значимый на тот момент дистрикт во всем Панеме. Но в результате больше ста тысяч человек было убито. Только в Капитолии во время блокады умерло от голода и недоедания одних только детей больше пятнадцати тысяч. И месть, очень жестокая месть не заставила себя ждать — этот дистрикт был стерт с лица Земли, были полностью разрушены его надземные сооружения и коммуникации, но, как оказалось позднее, сила 13-го дистрикта заключалась в его подземных сооружениях, иными словами, в малодосягаемом для авиации Капитолия Бункере. Также мятежники сохранили костяк своей армии. И было заключено тайное перемирие, Капитолий обязался не предпринимать попыток поразить с воздуха или с земли основные подземные сооружения 13-го дистрикта. С своей стороны, мятежники, после недолгих колебаний подписали сепаратное соглашение. Точнее, договор. По сути, они с легкостью предали своих сторонников из остальных дистриктов Панема. Обе стороны обязались не использовать ракеты с ядерными боеголовками и не применять тяжелые виды вооружений и не совершать более диверсий. То есть, ни в коем случае не трогать склады с продовольствием, дороги, мосты и энергетические объекты в Дистрикте Пять. Таковы условия тайного мирного договора, в результате которого 13-й дистрикт существует, о чем никому не известно. М-да. Целая лекция, к тому из сплошных секретнейших сведений. К такому повороту в разговору был готов лишь один Сноу, начинаю смутно догадываться, зачем он сюда пожаловал. Однако, теперь точно торопиться некуда. Тайм-аут, пекарня закрыта, печи нужно тщательно почистить от шлака, осмотреться и так далее. Но у меня есть один вопрос к вам, мистер Сноу: — Господин президент, а это соглашение… Оно соблюдается? — задаю осторожный вопрос. Китнисс поражена и в этом ничего странного нет. Китнисс просто не в силах произнести ни слова. Но и не нужно, я-то на что? — Нет, мой мальчик, конечно, нет, 74 года длится тайная война между Капитолием и 13-м дистриктом. Нынешний лже-президент 13-го дистрикта Альма Койн даже превзошла своих предшественников. У меня есть множество поводов разорвать это соглашение и начать войну. Но я этого не делаю. Назвал меня «мой мальчик»! Наверное, самое разумное — спросить совета у ментора. Хотя… очень возможно, что президент запретит нам делать это. Ну, нельзя же запретить нам с Китнисс советоваться с единственным человеком, который способен помочь нам в этом деле… Главное понять, что потребует от нас Сноу! Тринадцатый дистрикт, помнится, находился не так далеко отсюда, и если он жив и он силён, его люди, шпионы, есть в Двенадцатом. И забор дырявый, сам видел… И лес, в который ходят Китнисс и Хоторн — прямой путь в Тринадцатый. А вот это важно! Спасибо, мистер президент, я поразмышляю над вашими словами. Потом, я пока помолчу. Мы с Китнисс молчим. И совершенно некстати ощущаю воодушевление Китнисс, она отважна и бесстрашна в это мгновение. Ой, как не вовремя. Китнисс что-то знает? Это может быть опасно! Однако, милая моя, я же тебе рот прикрою ладонью, если ты попытаешься сделать чего-то не то. Молчи! — И разумеется, ваша выходка с ягодами морника была самым активным образом использована мятежниками против Капитолия и меня лично. А ведь решение в ходе 74-х Голодных игр о том, что регламент изменяется в корне и победителей может быть будет двое, если они из одного дистрикта, это же моя идея. А глава распорядителей Сенека Крейн лишь исполнял мой приказание. А вот за то, что он неожиданно изменил регламент в финале, без моего ведома, и в результате чего вы оба едва не отправились на тот свет, Сенека Крейн был казнен по моему распоряжению. Ведь если бы вы оба отправились на тот свет в прямом эфире, я был бы поставлен в заведомо проигрышное положение. Конечно, вы оба всего-навсего спасали свои жизни, но была реальная угроза, что с подачи мятежников из 13-го дистрикта вспыхнет мятеж в центре Капитолия. А все потому, что вы оба самые популярные персоны и всеобщие любимцы. «Несчастные влюбленные из Двенадцатого», доставили вы мне хлопот. У меня в голове точно сырое тесто: мысли путаются, совершенно не могу сосредоточиться, Сноу намеренно говорит всё и сразу, со всей силы бьёт по мозгам. Но всё же мысли у меня имеются: подозреваю, что Сенека Крэйн поплатился головой не за изменение правил (т.н. регламента). Нет, я Сноу не поверил, и Китнисс, убеждён, не поверила. Нет, сейчас самый важный вопрос, как можно скорее легально попросить совета у ментора! Я один эту головоломку Сноу разгадать не смогу: мне семнадцать лет, но я знаю назубок — никогда не суй голову в самое пекло! Китнисс по-прежнему злится, это началось с её признания, никто не ожидал, даже президент. Но сейчас она меньше боится, уверенности в Огненной Китнисс прибавилось, я это чувствую. Ну, да ладно! — И это тоже тайные сведения? — говорит она спокойно и убежденная, что выйдет из этой комнаты живая, целая и невредимая. — Конечно, мисс Эвердин, секретные, и всё это должно оставаться между нами. Вы двое невольно стали участниками событий. Пожалуй, если вы будете хорошо осведомлены, в этом я вижу большую практическую пользу. Мисс Эвердин, вы будете думать, как следует, перед тем, как что-то предпринимать. Я ни за что не позволю мятежникам использовать вас. А вы мне в этом поможете. — Что от нас требуется? — самонадеянность — конечно зло, но президент буквально всё разжевал, в части того, что нам следует делать, а чего не следует. Я спокоен, потому как не чувствую нервной дрожи, сотрясающей тело Китнисс. Наши с ней руки по-прежнему сцеплены в замок, и это здорово помогло. — В первую очередь, мистер Мелларк, не совершать необдуманных поступков. А также беспрекословно выполнять мои инструкции и мои приказы. Повторяю, в настоящий момент ваши жизни имеют для меня приоритетное значение. За вашей или смертью мисс Эвердин последует не мятеж. Начнется Революция. Ведь все подумают, что это я вас устранил. Поэтому, с настоящей минуты ваши жизни и безопасность ваших семей гарантируется мною лично! Я демонстрирую таким образом мои добрые намерения. Ваша задача — просто не мешать мне. Надеюсь, вы меня поняли? У меня такое ощущение, что президент подводит нас к чему-то крайне важному. Хорошо, что он не обвиняет во всём нас обоих, президент отлично помнит, что именно я своим признанием «поставил опару»! Но, как всё обернётся, этого предвидеть не мог абсолютно никто, но сдаётся мне, он вознамерился всё обратить себе на пользу. Слыхал я про такой трюк, но то была игра в карты, а здесь… Я замечаю, что Китнисс начинает вновь дрожать, она очень сильно нервничает. Ну, учитывая, что нам только что рассказали, на то, что всё это переварить, много времени нужно, ой, как много. Я просто ласково разжимаю ладони и глажу её руку, очень мягко. И она моментально реагирует, хотя дрожь некоторое время продолжается, но я уверен на все сто: ей стало легче. — Да, — мы с Китнисс утвердительно закивали. Это как-то само собой получилось, я давным-давно не ощущал такую внутреннюю близость с ней. Да, Сноу — этому виновник, но я точно возвратился на полгода назад, в последние дни на арене. Только тогда было так. — Однако, вы уже и говорите одновременно, интересно. Ваша особая задача, мисс Эвердин, убедить меня в том, что вам под силу решать очень серьезные задачи, а не только говорить о любви. Мне нужно, чтобы в течении полугода все эти огненные искры были потушены, все до одной! Бунты, если они все-таки вспыхнут, будут локализированы. И не только грубой физической силой, я раскрою вам сейчас еще одну государственную тайну. Тут мы просто перестали от волнения дышать, я без какой-нибудь задней мысли пересел поближе к Китнисс, мне так хочется её поддержать и помочь ей! А Сноу продолжает говорить: — Политика всегда это насилие. Насилие и страх — основа основ. Победа всегда достается сильным. Телом и духом. Вы оба прекрасное тому доказательство. Воля, ум и сила — идеальное сочетание, вы не находите, мистер Мелларк? — Да. Конечно, господин президент, — отвечаю ему. И Сноу улыбается, именно в эту секунду я замечаю вот какую вещь — грудь Китнисс тяжело вздымается, каждый вздох даётся с трудом, а лицо заметно побледнело, при её смуглой коже это не может не бросаться в глаза. И мне приходит в голову ответ — всё дело в присутствии президента, а точнее в этом дурацком неестественном запахе роз! Лично мне он не особого вреда не причиняет, а вот Китнисс он натуральным образом заставляет задыхаться! Я в жизни не видел ничего подобного. Хотя, нет! Кто-то говорил моей матери, что у некоторых детей с рождения есть такой недуг. Да, миссис Линдси говорила, и не моей матери, а миссис Андерси. Разговор случился в мэрии, в прошлом году, а я принёс жене мэра заказанный ей небольшой торт, поэтому и слышал. Я не подслушал тот разговор. Не имею такой привычки. Проклятие, оно вполне может свести в могилу. Точно! Жена аптекаря говорила, что это называется аллергия. И если у Китнисс прирожденная аллергия на этот запах, ей сейчас очень нехорошо. Но как ей помочь? А затем происходит вот что — она легонько отталкивает меня от себя. — Есть еще один способ. Кажется, кто-то остроумно назвал его «методом пряника», именно он сейчас является лучшим решением возникших очень серьёзных проблем. Но суть не в обещаниях, с сегодняшнего дня будет радикально улучшено снабжение вашего родного Двенадцатого Дистрикта. Но это только начало. Вы все увидите сами. И не только увидите. Вы оба поможете мне кардинально изменить обстановку в дальних дистриктах, начиная с Восьмого, но сегодня я начну с Двенадцатого. Считайте, что я беру вас на государственную службу. Мисс Эвердин, я предоставляю вам второй шанс. И знайте, что я не часто так поступаю, но для вас, и мистера Мелларка, я сделаю исключение. Если ситуация радикальным образом изменится, я выиграю… И я не спрашиваю вашего согласия, я отдаю распоряжения и вы их исполняете. Всё предельно просто. И тогда тысячи людей сохранят свои жизни. Я начинаю немного расслабляется. План президента обретает «твёрдую корочку». Но расслабляться рано — я чувствую, что Китнисс по-прежнему плохо! Запах роз Сноу не дает ей нормально дышать. Точно, аллергия! — Мисс Эвердин, вам также надо убедить меня. — говорит Сноу. — Убедить вас в чём? — задает вопрос Китнисс. Ее голос полон нетерпения. — В том, что вы искренны не на словах, а на деле! Вы меня не убедили, мисс Эвердин! Ведь вы играете в любовь с мистером Мелларком! — жестоко, очень жестоко, мистер президент, после этого вы приобрели в лице Китнисс Эвердин врага. Она его возненавидела, напрасно он это сказал. Ведь Китнисс возненавидит Сноу, я присоединюсь к ней в тот же миг! И мы оба погибнем, и если верить президенту, а я не стал бы верить ему за просто так, это станет началом новых Тёмных дней, начнётся война. — Актриса из вас, скажем прямо, никудышная. Почти все ваши мысли можно прочесть на вашем лице. А еще вы непредсказуемы, и именно это представляет главную угрозу. Так и есть, Китнисс начинает жутко злится. Мне приходится покрепче сжать ей руку, с громадным трудом, но мне удаётся её успокоить, я отвожу взгляд от президента. Чтобы в моих глазах он не заметил ненависть! Сноу продолжает говорить, я не смотрю на него, я смотрю на лицо Китнисс. Оно порозовело. И это хороший признак, я секунду она отводит от президента взгляд и наши глаза встречаются. Зацепились! И я, точно как на арене, в первую секунду наших игр еле заметно качаю головой: «Не надо! Рано!». И на этот раз она согласна со мной, но в её стальных глазах я читаю жуткую обиду, Сноу сейчас её жестоко обидел, но она стерпит. Но возненавидит Сноу навсегда! — Мистер Мелларк, будет полезно, чтобы вы своим положительным влиянием помогли мисс Эвердин научиться контролировать свои эмоции и поступки. От этого зависит не просто ваши жизни и жизни ваших близких, это относится к вопросам государственной безопасности. Но для меня важнее, что от этого с недавних пор зависит и жизнь единственного члена моей семьи, который жив — моей внучки Анны. Мятежники убили её мать, мою единственную дочь — Сибиллу. А вот за причиненный Анне вред я, не задумываясь ни на секунду, развяжу гражданскую войну, залью кровью весь Панем и сотру с лица земли 13-й дистрикт, пусть даже после всего этого Капитолий будет уничтожен атомным оружием, и я сам погибну. Ладно, признаю: Сноу нашёл нужные слова — Семья, только желание оградить Прим от беды может заставить Китнисс быть покорной и послушной воле Сноу. И, полагаю, Сноу не лжёт, он может развязать войну, если мятежники причинять вред его внучке. Имеет смысл ему поверить. — Вы нам доверяете, мистер Сноу? — произносит Китнисс, ее голос дрожит, она сейчас на грани. Крайне возбуждена, и она очень зла на президента. Она сбита с толку. Сноу намеренно вывел её из себя, он подавляет её волю, заставляет забыть о сопротивлении. Вот только он не подозревает что это лишено смысла. Китнисс в таком состоянии опасна. Именно мне это известно больше, чем кому-то ещё. Печальный опыт, перед играми и на арене. Если президент рассчитывает, что так он сможет ею управлять, боюсь его ждёт жестокое разочарование. Птица вырвется из клетки и улетит в лес. Лес дистрикта Тринадцать. — Глупый вопрос после всего, что я уже рассказал. Я вам доверяю в той степени, в какой не доверяю никому из моего окружения. Наблюдая за вами на Арене Голодных игр, я сделал важный вывод для себя: двое «несчастных влюбленных из 12-го дистрикта» отнюдь не так просты, как кажутся, и никогда не причинят вред моей внучке. Голодные игры многих сделали психопатами и сумасшедшими, вы же остались людьми. Мало кому из Победителей Голодных игр это удавалось на моей памяти. Мы с Китнисс молчим. Что-то меня эта его откровенность начинает пугать. Страшно предположить, что случится, если кто-то из нас проговорится, пусть даже случайно. Надо это твёрдо запомнить и быть настороже. Постоянно! — Но я не потребую от вас чего-то, не обещав что-то крайне ценное взамен. Не скрою, что я заинтересован в том, что сейчас скажу, моя политическая выгода присутствует. Абсолютно! Но сначала скажу, Пит и Китнисс (президент впервые называет нас по именам, мы замираем), то, что вы сейчас услышите, никто в Панеме не знает и узнает не скоро, ни единая живая душа, только я один, настолько это важно, вы станете единственными, кого я посвящу в мой секретнейший план. Итак, мистер Мелларк и мисс Эвердин, я планирую отменить навсегда и навечно Голодные игры. В этом я заинтересован лично, но причины пока останутся для вас неизвестными. Всему свое время. Что вам совершенно необходимо знать, так это то, что я планирую ваши роли в этой игре, как роли исключительной важности. И поэтому вам, подчеркиваю еще раз, надлежит строжайшим образом придерживаться моих инструкций. Цена ошибки громадна, ваши смерти — это только ничтожная часть результата провала. Вы меня поняли? Ну вот этот самый миг и настал — отказаться нельзя, это ловушка, обратного пути больше нет, и цена ошибки огромна — жизни всех людей, которые мне дороги. В какую игру играет президент? Я не имею и малейшего представления. А ещё у меня нет уверенности, что Сноу не лжет! Пожалуй, даже на арене мы не были в большей опасности. — Да, мистер президент! — мы с Питом говорим одновременно, держась за руки и зачем-то поднимаясь со своих мест. Сноу ухмыляется, и заканчивает свое выступление совершенно неожиданным образом. — Мисс Эвердин, с сегодняшнего дня вам специальным президентским распоряжением разрешается выходить за пределы дистрикта 12. Охотиться. При охоте вы можете использовать оружие, а именно — лук и стрелы. В качестве ассистента дозволяется брать с собой одного или двоих, но не более, человек. Также вам разрешено продавать неограниченное количество охотничьих трофеев в родном округе, глава миротворцев 12-го дистрикта, подполковник Софоний Крей, будет оповещен об этом сегодня. Во избежание попыток вашего похищения за вами, при необходимости, будет осуществляться наблюдение с планолётов, не обращайте на них внимания, вмешиваться без крайней необходимости им будет строго запрещено. Да, и мисс Эвердин, в этом большом и уютном доме найдется чулан или кладовка? — Да, — растерянно хлопает ресницами Китнисс, а сама уже готова прыгать от радости, это заметно и мне, но и Сноу тоже. Он ухмыляется, а меня пробирает холод от этой его ухмылки. — Мистер Мелларк, слушайте меня внимательно и учитесь исполнять мои приказы безукоризненно точно. Я недоволен тем, что мисс Эвердин позволяет себе делать то, что ей заблагорассудится, не задумываясь о последствиях. Поэтому после того, как я покину этот дом, расскажите единственному человеку о этом моем распоряжении, матери мисс Эвердин, а затем лично отведите мисс Эвердин и заприте её в чулане, и пусть она сидит там до ужина. Пусть сидит и думает о том, что президент Панема ею очень недоволен. Кстати, вы отлично печете булочки, мистер Мелларк, передайте вашему отцу, что из вас получится превосходный пекарь. Но не только пекарь. Мы так и остаемся стоять с перекошенными от удивления лицами, а президент Сноу уходит. Хотя, как оказалось, это было не совсем так.…
Я не знаю, что поразило меня больше: слова президента, которым я не поверил, или признание Китнисс, которое было абсолютно искренним. Я в шоке, я просто не верю, что она решилась на такое! Ее глаза цвета первой весенней грозы, не лгали. Китнисс от природы не умеет лгать. Совершенно. И это самая сильная сторона ее натуры. Но Сноу: какой же он жестокий и безжалостный циник! Зачем он обвинил ее во лжи? Он издевался над Китнисс, ну почему властьимущие такие потрясающие подонки?! Нет ответа, но я его однажды обязательно найду. Ответ на вопрос: возможно ли все изменить, исправить! Впервые я решил задуматься над такими «крамольными вопросами» после наших игр. Да, игры со страшной силой изменяют людей. Теперь я это точно знаю. В моей крови сейчас сплошной адреналин (мне про него рассказал доктор в Капитолии, жаль я не запомнил его имя, молодой такой доктор, много интересного узнал я у него), и не в обещании Сноу тут дело: у меня горит все лицо, мне сейчас невероятно горячо и внутри меня волнами разливалась радость: Китнисс Эвердин только что призналась мне в любви! Не на камеры, не на потеху публике. Она сделала это искренно. Однако, нельзя забывать и о деле, инструкции президента жизненно важно исполнять молниеносно, и повернув лицо к Китнисс, я произношу абсолютно спокойным голосом: — Китнисс, ты слышала, что президент приказал сделать? Пойдем скорее. — но, наверное, моя уж слишком сияющая физиономия, сбила ее с толку. Китнисс, ошарашенная, ее глаза точно два серых озера, в которых не удивительно утонуть навеки, не до конца отошедшая от потрясения, не шелохнулась. Я обеспокоился, решив что надо ее немного поторопить, совершаю дорого мне стоившую ошибку. Она бурно реагирует, строго по принципу: «Не буди во мне зверя!». Нас разделяет не более фута, поэтому я протягиваю руку и провожу ею по волосам, взъерошив их, и в ту же самую секунду Китнисс, вспыхнув, вскакивает с дивана. Отскочив назад, направляет на меня испепеляющий взгляд. Её глаза стали более тёмными и вся её поза изображает угрозу. Вот только тогда я и понимаю, что совершил досадную и очень опасную оплошность, я вторгся туда, куда не следовало сейчас вторгаться — и я невольно бросил ей вызов. И она моментально его приняла: — Что? Что ты сейчас сделал? — девушка слишком долго и слишком демонстративно сторонилась всяческого общения со мной, и, очень боюсь, для нее самой ее слова — еще больший, чем для меня, сюрприз. Она совершила то, что совершил я, в студии Фликермана, но я-то подготовился заранее! Китнисс в полном ауте, и тут я дотрагиваюсь до ее лица, и напоминаю о разговоре, который и для меня самого — тайна, покрытая мраком. Слишком уж все сразу и вдруг! И все из-за того, что она всегда действует по наитию, спонтанно. А ведь это всегда огромный риск. — Китнисс? Ты меня вообще слышишь? — она часто заморгала и, наконец, сфокусировалась на мне. — Да, конечно, прости. Просто пытаюсь переварить услышанное… Так много всего, о чем стоит подумать, — она несколько кривовато улыбнулась мне, чуть склонив голову к моей ладони. — Так о чем ты? — Мне было велено запереть тебя в чулане, — робко напомнил я, внимательно следя за реакцией на мои слова. Которая, кстати, не заставила себя долго ждать. Прежде отстраненное, лицо Китнисс удивленно вытянулось, после чего она быстро собралась, и, прищурившись, прошипела: — Даже не думай, Мелларк. Я не позволю ни тебе, ни кому бы то ни было еще… — она запнулась, силясь подобрать слова, — Даже не думай. Забудь, — она резко отстранилась от меня. Мышцы её напряглись. Я понял: она готовится оказать самое, что ни на есть, активное сопротивление. Я выставил вперед ладони, показывая, что я не собирался нападать. Одна эта мысль заставила меня усмехнуться. — Не вижу в этом ничего смешного, Мелларк! Наверное, я выбрал неверную тактику: почему-то Китнисс восприняла мои слова как опасную угрозу. И среагировала очень жёстко, так и до драки недалеко. Но взрослые после ухода Сноу, быстро пришли в себя и немедленно прибежали нас спасать. Откуда им знать, что говорил президент, они ведь подозревали самое страшное: Хеймитч без стука влетел в кабинет, за его спиной виднелось лицо миссис Эвердин. И, что ещё бросилось мне в глаза, на нем не было страха и растерянности, а твердое решение спасти свою дочь, она решительно направилась к нам. Но всё же на первых ролях был ментор. — Так! Что тут происходит? Что вы на меня смотрите, как две рыбы, которых вытащили из воды? — пока Китнисс собиралась с мыслями, я ответил Хеймитчу. — Мы обдумывали с Китнисс, что нам сказал президент Сноу. — И что же он сказал. Мою дочь накажут за то, что она вытащила те ягоды, — задала вопрос весьма по-боевому настроенная миссис Эль Эвердин. — Меня посадят в кладовку, — недовольным голосом проговорила Китнисс. И взяла меня за руку. — А Питу было поручено сказать об этом, мама. А он стал на меня давить. — её рука ее сдавила мою руку как стальными клещами, сильная рука у Китнисс, я и не представлял насколько. — В кладовку? — миссис Эвердин впала в состояние полного недоумения. Чего не скажешь о менторе. — На полгода или на год? Вообще-то, скоро Тур Победителей? — Хеймитч выглядел крайне заинтересованным. — До ужина, — мягко ответил я, рука Китнисс по-прежнему со всей силы сжимала мою. Я же твёрдо решил и вида не подавать, до того момента, пока она её не сломает. Теперь «рыбой, которую вытащили из воды» стал Хеймитч. Но у него было верное, проверенное годами средство — он вытащил флягу и сделал два больших глотка. И на его физиономии появилось обычное насмешливое выражение. — Сноу запретил мне впредь поступать необдуманно, — сказала Китнисс, и ее захват превратился в простое дружеское рукопожатие. — А мне поручил за ней «присмотреть», чтобы этого больше не происходило, — Китнисс быстро убрала руку и демонстративно отодвинулась подальше от меня. — Это что за детский сад? Пит! — ментор гневно посмотрел на меня, — Сноу решил на этот раз проявить снисхождение. Это я понял. Но в то, что он примчался в такую рань и покинул Капитолий только ради разговора с моими атрибутами, в это я ни за что не поверю. Не держите меня за идиота! — Президент пообещал… — договорить Китнисс я не дал, я кинулся к ней и зажал ладонью ей рот. От неожиданности Китнисс не успела меня ударить. Но она очень хотела это сделать, я чётко прочитал эту мысль в ее потемневших до стального цвета глазах и я моментально, а то бы завязалась драка, убрал руку и объяснил свое поведение гневно смотревшей на меня матери Китнисс: — Извините. Это секретное информация. Сноу запретил мне и Китнисс это разглашать. — ярости в глазах Китнисс поубавилось, но глубокая обида на меня, осталась. — Президент Сноу сказал, что наши с Китнисс жизни лично для него представляют очень большую ценность. Весь Капитолий нас боготворит, но президент лично прибыл для того, чтобы объяснить нам, что каждое наше действие может повлечь непредсказуемые последствия. И строго приказал быть осторожными и осмотрительными. — сейчас главное — объяснить, чего ради к нам прикатил президент, популярно и доходчиво. — Да поняла я, — процедила сквозь зубы Китнисс. Однако, я видел, что она начала успокаиваться и она медленно приходит в норму. — Очень интересно. С вами двумя не соскучишься, — лукаво ухмыльнулся нам весьма довольный ментор. Наш разговор прервала вошедшая в комнату Прим. Вид у нее был непонимающий. — Мама, Глава миротворцев внизу, просит тебя спуститься, — как-то по особенному растягивая слова проговорила девочка, — мы встретились с ней глазами и она добавила, — Какой-то он сегодня странный. Добрый… Миссис Эвердин вскочила со стула и помчалась вниз. Прим осталась и закончила: — Он назвал меня «мисс Примроуз». Весь довольный собой, и он улыбается. Категорически не захотел идти дальше передней и очень вежливо просил сходить наверх за мамой. Китнисс впилась взглядом в лицо сестры: и я понял, она заподозрила «коварную уловку» со стороны известного любителя юных девочек «старины» Крея. Однако, ее беспокойство было напрасным. Крей, высокий, грузный, и находившийся в приподнятом настроении, появился в дверях. И он стал вести себя, как угольный мастер мистер Тэнди. Он не беден, но он под каблуком у своей жены и она не дает ему ни гроша наличных, даже его кошелёк находится в комоде из гостиной. Поэтому, приходя в пекарню, мистер Тэнди никогда не может заплатить за хлеб наличными. Папа вручает мистеру Тэнди, как всегда, две буханки хлеба с орехами и питу. В честь которой я и назван. В долг. Мистер Тэнди при этом лебезит и расшаркивается перед моим отцом. Деньги позже приносит сын мистера Тэнди, Оливер. Вот и Крей вёл себя сейчас, как будто он задолжал нам с Китнисс кучу денег и пришёл просить отсрочки. А вообще-то, наш глава миротворцев — хамоватый, высокомерный капитолийский «парвеню». Так назвала однажды его моя мать. Это слово обозначает — выскочка. — Многоуважаемая мисс Эвердин! Мне очень не хотелось беспокоить вас, но приказ президента был отдан мне лично. — Посадить меня в кладовку? — глаза Китнисс были очень недружелюбными в этот момент. Грозовое настроение вызывает «старина» Крей» у Китнисс. — Не совсем. Приказ обеспечить вам беспрепятственный доступ за пределы дистрикта. В лесные угодья. Но на меня президент возложил обязанность обеспечить вашу безопасность. «Мне очень дорога жизнь мисс Эвердин» — дословные его слова. — Ясно, — Китнисс говорить с Креем совершенно не желала. И он это прекрасно видел. Я обеспокоился. — Просто хочу вас попросить, перед тем, как собраться на охоту предупредить меня или моего помощника, Марлоу, — Крей сама учтивость. Причина этого мне была совершенно неясна. Ведь он начал открыто заискивать перед Китнисс. Ясно лишь то, что — последствия приезда в Двенадцатый президента Сноу. — Она поняла. Немаленькая. Элизабет проследит, чтобы вас с Кассием предупреждали. Ты не беспокойся. Присмотрим. Ты пришёл лично убедиться, что мы ее посадим в кладовку? — прервал их разговор ментор. — Да что ты? И в мыслях у меня не было! — и Крей делает на лице выражение полного непонимания. Лживое и неискреннее. Китнисс понимает намёк и сама идёт вслед за матерью по направлению к чулану. Я иду следом и, уже уходя, слышу слова ментора и Крея: — Софоний. Ну, ты дал! —Так она теперь в фаворе у него. — Конечно, я сразу понял, что речь о Сноу. Слова Крея, на них, естественно, я сразу обратил особенное внимание. —Да что ты говоришь, пошли, посекретничаем, — и они моментально испарились, как будто их и не было.… Через полчаса.
— И всё-таки, Пит, я должна понять, чем я могу помочь вам. Как мать, я не могу пребывать в неведении… — миссис Эвердин продолжает меня «пытать», но проблема в том, что-то, что я имею права ей рассказать, её категорически не устраивает. — Мэм, я в крайнем затруднении. Я не могу рассказать вам больше. Президент не дозволял мне… — Пит, я не прошу раскрывать государственные секреты! Но ты очень странно себя ведёшь, разрешение на легальную охоту — это я понимаю, но что значит твое заявление, что жизни, моей старшей дочери и твоя, имеют исключительную ценность для всего Панема? Была угроза для жизни? Прекрати увиливать, ты должен понять, меня это не устраивает. Слепота, — миссис Эвердин рассердилась, я аккуратно поведал ей начистоту всё, что ей должно знать, не приврав ни чуточки. Я надеялся, что так будет лучше всего. Но увы, я заблуждался, «немного правды и молчок» миссис Эвердин не устроило, как и я, мать Китнисс не поверила подлинным, сказанным лично, словам президента Сноу. Где ходит этот проклятущий алкоголик? Миссис Эвердин на взводе! И в этот момент в гостиную входит глава миротворцев Крей, собственной персоной. Его лицо озабоченное. — Миссис Эвердин! Вас приглашают на беседу с президентом! — мыслимо ли, что спасение моё придёт с этой неожиданной стороны! Эль Эвердин с гневом смотрит в мою сторону, вставая с кресла. Но оказывается, что и меня это касается, я слышу: — Мистер Мелларк (впервые глава называет так не моего отца, а его сына, к тому же младшего из трёх. Причина обязана быть чрезвычайной, а то, что она прямо связана с президентом — факт). Президент будет говорить с вами и мистером Эбернети. БЛАГОДАРЮ! — Он ждет нас в кабинете? — спрашиваю облаченного в непарадную униформу Крею. Что странно, разве он не должен встречать главу государства при полном параде? — Не здесь, — прочитав мою ошибочную мысль, отвечает Крей, — идите за мной.