В океане все происходит вдруг

Мэри опаздывала. Мэри ужасно, катастрофически опаздывала. Ее старенький «форд» прочно и надолго вляпался в огромную пробку, начавшуюся еще кварталов за пять до парка. До парковки издательства оставалось всего ярдов сто*, но машина при всем желании не смогла бы выкарабкаться из плотного потока. Приходилось нервно барабанить пальцами по успокаивающей округлости руля и ждать, пока появится просвет в плотно сомкнутых рядах автомобилей. — А теперь прогноз погоды… Мэри вздохнула и уставилась в окно. По стеклу медленно стекали дождевые капли. Плотная водяная дымка висела в воздухе, отчего пока еще не облетевшие кроны редких деревьев казались похожими на гигантские желе. Октябрь выдался исключительно хмурым. Поток машин наконец-то тронулся. Мэри резко повернула и под возмущенный рев клаксонов зарулила на стоянку. Выходить не хотелось, тем более что она и так уже опоздала на добрых полчаса, а значит, нагоняя не избежать. Закатив глаза, женщина досчитала до пяти, схватила сумку и зонтик и выскочила из машины, удачно угодив левой ногой прямо в грязную лужу. Коричневые капли радостно осели на ее сером пальто. Заскрипев зубами, Мэри раскрыла зонт и торопливо зашагала к дверям. Прогноз сбылся. Получив выговор и нацарапав объяснительную, она скрылась в своем закутке, чтобы поменьше мозолить начальству глаза, и, тихо ругаясь, принялась очищать пальто. — Отличная погода? — заметил проходящий мимо Джек Рэкхем, сотрудник отдела пиара. — Энн просила тебя заглянуть к ней, как появишься. Мэри чертыхнулась про себя. Энн Бонни, глава художественного отдела и главная сплетница издательства «Мунлайт», а по совместительству еще и лучшая подруга Рид, нередко отрывала кого-то от работы, чтобы обсудить последние новости. Как минимум что кто-то с кем-то переспал прямо в офисе. Энн обладала удивительной способностью говорить обо всем и ни о чем одновременно, причем в течение нескольких часов кряду. Мэри порой думалось, что с таким талантом Бонни бы прямая дорога в копирайтеры, но девушка обладала золотыми руками: из-под ее электронного пера выходили настолько удивительные наброски обложек — хоть сейчас открывай галерею. Рисование всегда было для нее главной и самой большой страстью. А болтовня — так, увлечение. — Зайду, — кивнула Мэри, убирая пальто в шкаф. — Спасибо. — Нет проблем, — откликнулся Джек, задумчиво изучая какие-то бумаги. Рэкхем и Энн встречались уже два года, периодически расходились и сходились вновь. Ее родители были категорически против этих отношений, но никто, кроме самой парочки и Мэри, не знал, что они с Джеком связаны. Вообще Рид не верила в эту чушь. Еще в детстве мама рассказала ей старинную легенду о людях, которые, стоит им впервые встретиться взглядом с предназначенным им человеком, навсегда оказываются в плену его глаз, так что эту связь не разорвать уже ничем. Ребенком Мэри посчитала все это сказкой. А потом встретила Энн, отчаянно ищущую парня с раскосыми черными глазами и шальной улыбкой, в которой недоставало двух передних зубов. А после была свидетелем их встречи и окончательно поверила в правдивость легенды. Потому что с такой любовью и такой нежностью они держали друг друга за руки, что не поверить в судьбу было решительно невозможно. Вот и сейчас, стоило Джеку упомянуть имя Энн, как на его губах расцвела улыбка, совершенно преобразившая его не самое красивое лицо. Они были воздухом друг для друга, они были друг для друга светом и всей жизнью — ведь сама судьба предначертала им быть вместе. Глядя на их счастливые лица, Мэри порой испытывала зависть, но она слишком ценила дружбу с Бонни и потому старательно давила в себе это чувство. К Энн Рид выбралась только после обеда. Сначала навалились новости о пожаре на каком-то стадионе — битый час пришлось копаться в интернете, чтобы выяснить, что это очередная утка. Потом Мэри перепечатывала какую-то статью, присланную в издательство написанной от руки, да еще совершенно невменяемым почерком. А после оказалось, что эту статью вообще никто не собирался публиковать и все труды женщины пошли по ветру. Так что на обед Мэри шла раздраженная и усталая, хотя прошло всего каких-то жалких три рабочих часа из восьми. Энн встретила ее в столовой. Ее радужное щебетание, обычно поднимавшее настроение любой степени испорченности, в этот раз вызывало только острую неприязнь. В мыслях висела какая-то муть и покалывало в области затылка — верный признак, что голова вот-вот заболит уже всерьез. Мэри ковырялась в своей картошке. От вида еды к горлу подкатывал ком. — …такой красивы-ы-ый, настоящий мачо! — романтично вздохнула Энн, глядя куда-то за спину подруги. — Ах, почему мне достался Джек?.. — Ты о ком? — мимоходом уточнила Мэри, копаясь в сумке в поисках таблеток. — Слушай, у тебя нет ничего от головы? — Об этом новеньком, из выездных, — отозвалась Энн, протягивая подруге блистер. — В прошлом номере вышла его статья о каком-то острове на Карибах. Кажется, он жил там несколько лет, пока не отправился в кругосветку. Главред был настолько впечатлен качеством текста, что специально для него оформили новую рубрику, «Жизнь в пути», кажется, — он будет там свои путевые заметки публиковать… — Энн, прости, у меня так болит голова, что я ровным счетом ничего не запомнила, — повинилась Мэри, закидывая в рот таблетку и запивая соком. Теперь оставалось только ждать. — О ком ты говорила, еще раз повтори?.. — Да об Эдварде же. Эдварде Кенуэе. Вон он сидит! Рид послушно повернулась. Пара секунд ушло у нее, чтобы найти взглядом столик, на который указывала Энн, а потом время перестало иметь значение. В памяти вспыхнул образ — давно знакомый, часто появлявшийся во снах, которые Мэри не запоминала, но теперь вспомнила. Образ человека, которого она никогда не видела, но которого, казалось, знала всю жизнь. Она откуда-то знала, что он ненавидит апельсины, что родился он неподалеку от Лондона и во сколько предпочитает вставать по утрам. Это не было непосредственное знание — скорее, интуиция. И Мэри положила бы свою жизнь, что сейчас она говорит правду. Эдвард сидел к их столику боком. Со своего места женщина видела густую гриву его желтовато-белых волос и толстый некрасивый шрам за ухом. На левой руке чернел браслет дешевеньких часов, а из-под белого воротника едва-едва заметно выглядывало яркое сине-зеленое пятно — должно быть, татуировка. Даже несмотря на костюм, он выглядел совсем иначе, чем большинство работающих в издательстве. Все в его позе, движениях, чересчур громкий и счастливый смех — все давало понять, что он здесь случайно и ненадолго, что он залетел в это здание на день, два или месяц, но потом снова сорвется в путь и только ветер отыщет его следы. Мэри показалось, что она слышит запах соленого океана, которым пропахли его волосы. Энн замерла с открытым ртом, оборвав фразу на полуслове. От нее точно не могло укрыться, каким взглядом ее подруга смотрит на Кенуэя, и не укрылось. Она узнала этот взгляд, жадный, требовательный — точно так же она сама смотрела на Джека в день их знакомства. Бонни давно ждала, когда это случится с Мэри и тайком посмеивалась над ее гордыми «Я не верю в это» и «Со мной такое никогда не случится». Случится, Мэри. Однажды это случается с каждым… Они познакомились спустя несколько дней. Столкнулись в коридоре, засыпав все вокруг белоснежными листами чистой бумаги и фотографиями. Первый взгляд был острым, второй — ошеломленным. В третьем зародилось понимание. Сердца бились пойманными в клетку щеглами. Пальцы, дрожа, касались друг друга, словно не веря в реальность происходящего. Все было таким… естественным. «Когда же мы встретились?» «Я видел тебя во сне». Ни он, ни она не знали, что преподнесет им будущее. Мэри боялась быть привязанной к кому-то на всю жизнь. Эдвард вообще не знал, каково быть привязанным к кому-то. Страх — естественная реакция в такой ситуации, но оба они верили, что все будет хорошо. *Около 100 метров