2.
16 марта 2018 г. в 11:59
Бьянки было двадцать лет, когда она возвращалась от уже бывшего парня Ромео.
«Плохая готовка – это ещё не повод бросать меня!» – сокрушалась Скорпион, уже издалека замечая, как к дому подходили знакомые четыре фигуры. Девушка, незаметно для себя, ускорила шаг, чтобы успеть пересечься с ними перед входом в подъезд.
Цветы в клумбе слегка пошатнулись от ходьбы, и небольшие крупицы пыльцы опали на сочные зелёные листья. Ближе к дверям девушка начала слышать их разговор и, опять не отдавая себе отчёт, прислушиваться.
– С кем ты нас собрался оставить? – спросил Реборн, держа ручку И-пин и пальцы Тсуны.
– Ну, – шатен только сейчас об этом задумался, из-за чего стало стыдно перед сыном. – Попрошу Киоко. Здравствуй, Гокудера, – поприветствовал подошедшую соседку.
– Привет, Бьянки, – дети хором поздоровались с девушкой. Точнее, Реборн и И-пин: Ламбо спал на руках у Тсуны после получаса плача. Просто Фуута из старшей группы сказал, что он занимает первое место по надоедливости, что, в принципе, не так сильно задело Ламбо. Он просто начал бегать за Реборном, который посмеялся над братом, и споткнулся о ковёр. Хоть и упал на мягкий ворс, больно ударился носом, а слёзы не заставили себя долго ждать.
– А разве она согласится оставить Хару? Они же ждут первого ребёнка, им не до нас, – сказал Реборн, не без труда поднимаясь по высоким ступеням.
– Да, тут ты прав... – мужчина тяжело вздохнул.
Эти две женщины сейчас, и правда, вряд ли оставят друг друга. Можно было бы предложить им обоим посидеть с детьми, но почему-то такой вариант не пришёл в голову Тсунаёши.
– Эх, даже с кем-то из ребят вас не оставишь. У Рёхея и Ямамото соревнования, Мукуро увёз Хром в Россию на практику, а с Кёей и Хаято вы не дружите почему-то, – негромко бубнил Тсуна, перебирая вслух имена.
– Хаято? Гокудера Хаято? – вмешалась Бьянки.
– А? Да, Хаято... Гокудера. Вы всё-таки родственники? – спросил шатен, выглядя не особо заинтересованным. Возможно, всё ещё потому, что сейчас пытался найти того, кто посидит с детьми те три дня, что он будет в отъезде.
– Ага, – девушка же удивилась, потому что за те три года, что жила здесь, она и подумать не могла, что Хаято окажется знакомым Тсуны. – А откуда ты знаешь брата?
– Брата? Вот это да. Так не похожи, и я решил, что вы просто однофамильцы, да и он не говорил никогда о сестре, – теперь удивился Тсуна и замолчал, задумавшись. Когда вспомнил, что от него, вообще-то, ждут ответа, проговорил: – Ну, мы учились в средней школе вместе, были лучшими друзьями, а сейчас работаем в одной компании. И тоже лучшие друзья.
Бьянки присвистнула, а Реборн, понявший, что они могут продолжить говорить о раздражающем парне с осьминогоподобной прической, начал дергать отца за пальцы.
– Ну, так что? Неужели ты собрался уехать и не нашёл, кому нас отдать?
– А что, некому с вами посидеть? – Бьянки вновь влезла в разговор, за что получила недовольный взгляд мальчика.
– Ах! Получается, что некому, – Тсуна в очередной раз тяжело вздохнул, чуть не соскальзывая ногой с очередной ступени.
– Прекрасно, – фыркнул Реборн. И-пин обеспокоенно посмотрела на него, а Ламбо все проблемы были по боку: ему снились облака-леденцы, по которым он ехал верхом на быке.
– Тогда могу я посидеть, – улыбнулась Скорпион, после мрачного, но недолгого молчания.
И на следующее утро у неё в квартире стояли три восьмилетних ребёнка.
Реборн придирчиво осматривал гостиную, где их посадили, И-пин теребила рюкзачок с раскрасками и карандашами, Ламбо копался в своих карманах, выуживая оттуда виноградные леденцы (по большей части фантики от них), и старался сильно не клевать носом. Для Скорпиона не составило бы трудности провести несколько дней с ребятами, но она совершенно не представляла, что с ними можно делать.
В конце концов, каждый занимался тем, чем сам хотел. И-пин красила животных на листах красными и зелёными цветами, а Ламбо, бросив рытьё по закромам, устроился в комнате Бьянки – спал. Реборн сидел рядом с сестрой и со вздохами смотрел на красно-зелёных рыб и тигров. Всё-таки, И-пин следовало проверить зрение или пересмотреть своё видение мира вообще. Он не пытался исправить работу китаянки, даже не подсовывал ей другие карандаши, но с каждым новым животным в такой скудной цветовой гамме начинал всё сильнее и сильнее мрачнеть.
Бьянки занималась своими делами, особо не трогая детей. Только каждые полчаса смотрела в свою комнату, проверяла гостиную и уходила обратно на кухню. Кормила, правда, полуфабрикатами, потому что про свою «не очень хорошую» готовку она не подумала, когда предлагала оставить детей у себя.
Только на третий день – воскресенье – она села рядом с малышнёй.
– Ох, И-пин, у тебя закончились другие карандашики? – спохватилась Бьянки, рассматривая зелёную обезьяну.
Девочка на такой вопрос удивилась, но сказала, что у неё, вообще-то, «их целый рюкзак». Реборн на это в очередной раз тяжело вздохнул, откусывая круассан, а Ламбо... А он смотрел передачу про оружие (как только Бьянки увидела это, так сразу принялась искать пульт, чтобы переключить; Ламбо начал упираться, и, в итоге, пришлось его успокаивать, закармливая конфетами, и оставить канал).
В общем-то, эти три дня пролетели совершенно незаметно: дети спали в комнате Бьянки на её кровати, ели на кухне, проводили день в гостиной, а вечером шли спать. Однако после этого между ребятами и девушкой установились какие-то более прочные связи. Почему и как – никто даже не задавался вопросами, но, если они и раньше относились к ней чуть больше, чем к соседке, то теперь, как минимум, начали общаться как с подругой.